(Смолькова И. В.) («Адвокатская практика», 2013, N 4)
ПЫТКА КАК «СПОСОБ ПОЛУЧЕНИЯ» ПРИЗНАТЕЛЬНЫХ ПОКАЗАНИЙ ОБВИНЯЕМОГО <*>
И. В. СМОЛЬКОВА
——————————— <*> Smol’kova I. V. Torture as «way of receiving» grateful indications of the accused.
Смолькова Ираида Вячеславовна, заведующая кафедрой уголовного процесса и криминалистики Байкальского государственного университета экономики и права, заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.
В статье на основе международных документов и решений Европейского суда по правам человека анализируются вопросы применения пыток в практике российских правоохранительных органов, указываются причины этого позорного явления и предлагаются меры по его устранению.
Ключевые слова: пытка, насилие, признание вины, принуждение к даче показаний, Европейский суд по правам человека.
In article on the basis of the international documents and decisions of the European court on human rights questions of application of tortures in practice of the Russian law enforcement agencies are analyzed, the reasons of this shameful phenomenon are specified and measures for its elimination are offered.
Key words: torture, violence, fault recognition, coercion to evidence, the European court on human rights.
Мера варварства и жестокости того, что измышляет человеческое воображение, — феномен непостижимый.
Франсуа де Жокур
С большим сожалением приходится признать, что в следственной практике до сих пор не изжиты случаи применения к подозреваемым и обвиняемым психического или физического насилия для получения признательных показаний. Угрозы и шантаж, физическое воздействие, избиения, издевательства, пытки и даже садистские методы (например, случай издевательств в УВД «Северный» в Казани) стали довольно привычными явлениями нашей досудебной практики. Физическое воздействие чаще всего выражается в избиении кулаками, ногами, резиновыми палками, людей травят с помощью служебно-розыскных собак, подвергают пытке электрическим током и т. п. По мнению А. С. Александрова (заметим, кстати, д. ю.н., профессора, специалиста в области уголовно-процессуального права), практика пыток представляет собой «элемент культуры (искусства) уголовного судопроизводства современной России», на этом основании им предлагается даже «продумать систему мер по упорядочиванию пыток» (!) (поскольку говорить о ликвидации пытки в создавшихся условиях, очевидно, нереально) <1>. От таких предложений веет Средневековьем, когда пытка являлась не только обычным «средством доказывания», но также был разработан целый ритуал применения пытки <2>. В конце XVIII в. в Европе пытка была осуждена как пережиток варварства прошлых веков и как проявление «средневековой» дикости <3>. А в современной демократической России предлагается ее узаконить и упорядочить (!). ——————————— <1> Александров А. С. Пытка как неотъемлемое свойство российского уголовного судопроизводства // URL: http://www. iuaj. net/modules. php? name=News&file;=article&sid.; <2> Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С. 51 — 54. <3> Там же. С. 60.
Международное сообщество приняло множество документов, запрещающих добиваться признательных показаний при помощи пытки. Так, согласно ст. 5 Всеобщей декларации прав человека: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращению и наказанию» <4>. Аналогичное положение установлено в ст. 7 Международного пакта о гражданских и политических правах <5> и в ст. 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Европейская конвенция) <6>. ——————————— <4> Международные акты о правах человека: Сб. документов / Сост. В. А. Карташкин, Е. А. Лукашева. 2-е изд. доп. М.: Норма; Инфра-М, 2002. С. 39. <5> Там же. С. 54. <6> Там же. С. 564.
В п. 6 Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой-либо форме установлено: «Никакие обстоятельства не могут служить оправданием для пыток или других жестоких, бесчеловечных, унижающих видов обращения или наказания» <7>. Это положение буквально воспроизведено в ч. 2 ст. 21 Конституции РФ. ——————————— <7> Там же. С. 215.
10 декабря 1987 г. была принята Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (далее — Конвенция о пытках) <8>. ——————————— <8> Там же. 230 — 234.
Статья 15 Конвенции против пыток предусматривает: «Каждое государство-участник обеспечивает, чтобы любое заявление, которое, как установлено, было сделано под пыткой, не использовалось в качестве доказательства в ходе любого судебного разбирательства, за исключением случаев, когда оно используется против лица, обвиняемого в совершении пыток, как доказательство того, что это заявление было сделано» <9>. Перечисленные положения также нашли полное отражение и в УПК РФ, ст. 9 которого устанавливает: «В ходе уголовного судопроизводства запрещаются осуществление действий и принятие решений, унижающих честь участника уголовного судопроизводства, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство либо создающее опасность для его жизни и здоровья. ——————————— <9> Там же. С. 234.
Никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению». Данное положение относится к принципам уголовного судопроизводства. Пытка в Толковом словаре русского языка определяется как «физическое насилие, истязание при допросе (показательно, что в качестве примера приводятся «пытки в фашистских застенках») <10>. ——————————— <10> Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: ИТИ Технология, 2003. С. 635.
Статья 1 Конвенции о пытках определяет пытку следующим образом: «…любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия» <11>. ——————————— <11> Международные акты о правах человека. С. 230.
Понятие пытки включено и в УК РФ (Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ): в примечании к ст. 117 под пыткой понимается «причинение физических или нравственных страданий в целях принуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека либо иным целям». Из сопоставления двух последних формулировок видно, что они существенно различаются. Главное в формулировке Конвенции о пытках — это специальный особый субъект — государственное должностное лицо, поскольку данный признак придает пытке особо опасный характер — характер беспредела и беззакония, исходящих от лиц, наделенных государством властными полномочиями. В примечании же к ст. 117 УК РФ таким субъектом может быть любое лицо, как должностное, так и иное, данное определение относится к преступлению против личности — истязанию. О пытке как способе принуждения к даче показаний подозреваемого, обвиняемого, свидетеля указывается в ч. 2 ст. 302 УК РФ. Думается, что определение пытки, данное в примечании к ст. 117 УК РФ, не совсем подходит к преступлению против государственной власти, коим является принуждение к даче показаний. В этой связи представляется, что определение пытки, данное Конвенцией о пытках, должно быть включено в виде примечания к ч. 2 ст. 117 УК РФ, поскольку в ней идет речь о принуждении следователем или лицом, производящим дознание, а равно другим лицом, но именно с ведома или молчаливого согласия последних, к даче показаний, соединенном с применением насилия, издевательств или пытки. Несмотря на многочисленные международные документы и законодательные акты, запрещающие пытки, последние все-таки постоянно применяются. Обратимся в этой связи к конкретной действительности. 2002 г.: Комитет против пыток ООН, рассмотрев в мае 2002 г. доклад Российской Федерации о выполнении Конвенции ООН против пыток, выразил озабоченность «многочисленными случаями приговоров, основанных на признании обвиняемого, а также системой оценки правоохранительных органов, основанной на проценте раскрытых преступлений, что в совокупности создает условия для применения пыток и иных видов жестокого обращения с целью принуждения задержанных к даче показаний… фактическим отказом судей принимать во внимание представленные обвиняемым доказательства применения пыток и жестокого обращения, выливающийся в общую практику отсутствия расследования и преследования подобных случаев» <12>. ——————————— <12> Заключения и рекомендации Комитета ООН против пыток по докладу Российской Федерации // Именем закона. 2003. N 1 — 2(54). С. 34.
Прошло несколько лет — и что изменилось в этом плане? Да почти ничего. 2010 — 2012 гг. По данным бывшего члена Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) А. И. Ковлера, основными обращениями из России в Страсбург являются жалобы по ст. ст. 2 (право на жизнь), 3 (запрещение пыток) и 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) Европейской конвенции, что разительным образом отличает Россию от других стран. В 2010 г. более половины постановлений ЕСПЧ (135) составили постановления именно по этим категориям жалоб, а в отношении применения пыток — 60 (44%) <13>. Россия вместе с Турцией вышла в бесспорные лидеры по постановлениям, касающимся нарушений, связанных с насильственными действиями против личности. Рост количества жалоб по ст. 3 Европейской конвенции вызывает в ЕСПЧ растущую озабоченность. Более того, ЕСПЧ дела, связанные с нарушением ст. 3 Европейской конвенции, относит к числу приоритетных <14>. ——————————— <13> Ковлер А. И. Правовые позиции Европейского суда по правам человека (в свете постановлений, принятых в 2010 году по жалобам против Российской Федерации) // Российское правосудие. 2011. N 2. С. 20. <14> Там же. С. 21.
Основные проблемы, поднимаемые в жалобах против России в 2012 г., — ярко выраженный акцент на насильственные действия, нарушающие права личности, на первый план выступает насилие над личностью со стороны должностных лиц правоохранительных органов <15>. Тревожным сигналом является рост числа жалоб (и, соответственно, принятых по ним постановлений ЕСПЧ) на жестокое обращение с задержанными и арестованными со стороны сотрудников милиции/полиции. В результате роста жалоб этой категории ЕСПЧ пошел по пути их групповых коммуникаций. ——————————— <15> Ковлер А. И. Россия в Европейском суде: 2012-й — год «большого перелома» // Российское правосудие. 2013. N 3. С. 23.
Как это ни печально констатировать, но ЕСПЧ считает проблему пыток задержанных и арестованных подозреваемых и обвиняемых характерной для России. ЕСПЧ объединил 7 жалоб на применение пыток в одно дело «Девяткин и другие против России» и в ближайшее время подготовит «пилотное» решение по применению пыток в России. «Пилотные» решения ЕСПЧ принимает по системным нарушениям Европейской конвенции, по так называемым клоновым, т. е. однотипным жалобам <16>. ——————————— <16> Там же. С. 17.
Россия выплачивает огромные суммы за причинение пыток представителями своих правоохранительных органов. Так, например, по делу «Копылов против России» ЕСПЧ в Постановлении от 29 июля 2010 г. признал, что компенсация, назначенная российским судом в 450 тыс. руб., недостаточна за причиненный Копылову пытками физический и моральный вред, и добавил еще 105 тыс. евро. История Копылова полна драматизма: он был жестоко избит сотрудниками милиции Долгоруковского РУВД Липецкой области с целью получения признательных показаний по делу об убийстве милиционера; в результате пыток у него наступило параноидальное расстройство личности. На суде он пытался отказаться от полученных под пыткой признаний, но был избит прямо в помещении суда на глазах у матери. В это время областной суд приговаривает за убийство милиционера другого человека. Районная прокуратура отказалась проводить расследование в отношении применения физического насилия, обвинение сотрудникам РУВД было предъявлено только областной прокуратурой, 6 сотрудников были приговорены к 4-5 годам лишения свободы по ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий) через 6 лет (!) после события, затем сроки были наполовину снижены областным судом четверым из шести осужденных «с учетом наград и положительных характеристик с места работы» <17>. ——————————— <17> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2010. N 10. С. 45.
Показательно в этом плане и дело «Михеев против Российской Федерации». Михеев подозревался в убийстве, сотрудники Ленинского районного УВД г. Нижний Новгород жестоко избивали его, пытали электротоком, в результате чего Михеев выпрыгнул из окна отделения милиции и сломал позвоночник, став инвалидом. Весьма примечательно, что Михеев работал инспектором ГИБДД, т. е. пыткам подвергаются и свои коллеги. В Постановлении от 26 января 2006 г. ЕСПЧ особо отметил, что дело за семь лет, в течение которых подавались Михеевым многочисленные жалобы, так и не дошло до суда. Предварительное следствие прекращалось и возбуждалось более 15 раз (!). ЕСПЧ обязало выплатить Михееву 130 тыс. евро в возмещение материального вреда и 120 тыс. евро в качестве компенсации за моральный вред <18>. ——————————— <18> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2006. N 6. С. 99 — 129.
Еще более печальный факт: ЕСПЧ считает, что в российской практике нет примеров эффективного расследования применения пыток и выплаты надлежащей компенсации по делам о жестоком обращении с задержанными и подозреваемыми. «Клонов» дела Михеева становится все больше <19>. Приведенные примеры — яркое тому подтверждение. ——————————— <19> Ковлер А. И. Правовые позиции Европейского суда по правам человека. С. 22.
В качестве причин описываемого позорного явления называют: пресловутую «палочную» отчетность (нераскрытые преступления тяжким бременем ложатся на показатели), о которой пишут и говорят уже несколько десятилетий, невозможность иными способами раскрыть преступление. Реформа уголовно-процессуального законодательства внесла существенные изменения в традиционные институты, в результате чего правоохранительные органы лишились многих ранее широко применявшихся средств доказывания: подозреваемый, обвиняемый получили право на молчание (ст. 51 Конституции РФ), расширен свидетельский иммунитет: «…никто не обязан свидетельствовать против своего супруга и близких родственников», исключена уголовная ответственность за недонесение и т. д. У должностных лиц полицейских служб периодически возникает искушение использовать «неправовой» ресурс для раскрытия преступлений. До сих пор сохраняется «особое» отношение к признанию вины обвиняемым. Показания подозреваемого, обвиняемого на практике все еще оцениваются как «особо убедительные доказательства», несмотря на многочисленные законодательные положения, опровергающие данный тезис. Установление «истины» любыми средствами — один из постулатов инквизиционного процесса, в котором «царицей доказательств» было признание обвиняемым своей вины. Инквизиционное производство все построено на пытках от темных веков до наших дней. М. Фуко, описывая средневековый инквизиционный процесс, по поводу придания особой значимости признательных показаний обвиняемого, пишет: «…признание столь желанно, потому что оно — особо сильное доказательство, требующее для вынесения приговора лишь несколько дополнительных улик и потому сводящее к минимуму работу следствия и механику доказательства; вытягивая признание, не гнушаются никаким принуждением», «посредством признания обвиняемый лично принимает участие в ритуале производства судебно-уголовной истины», «поиски истины путем допроса с применением пыток — хороший способ получения важнейшего из доказательств: признания обвиняемого» <20>. Эти слова вполне применимы и к практике сегодняшнего дня. И в настоящее время признание обвиняемым своей вины существенно сокращает усилия правоохранительных органов по раскрытию и расследованию преступления. «Признание вины — кратчайший путь установления истины по делу», как отголосок древнего: «признание вины — «царица доказательств» — один из наиболее популярных тезисов многих практических работников. ——————————— <20> Фуко М. Указ. соч. С. 58, 59, 63.
Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления не имеет какого-либо особого значения и должно оцениваться в совокупности с другими доказательствами. В уголовно-процессуальной литературе предложено несколько способов, если не полного исключения применения пыток и насилия, то существенного воздействия на процесс постепенного их искоренения. Так, например, Р. Куссмауль предложил вообще исключить показания обвиняемого из числа доказательств. По его мнению, если единственным доказательством являются показания обвиняемого, то они всегда сомнительны, ибо нельзя быть уверенным в их достоверности; если же имеется совокупность доказательств, то показания обвиняемого вообще не нужны <21>. Исключение показаний обвиняемого из числа доказательств будет такой же крайностью, как и отношение к ним как к «особо убедительному доказательству» и приведет к серьезным негативным последствиям, поскольку обвиняемый не сможет защищать свои права и законные интересы с помощью своих показаний. ——————————— <21> Куссмауль Р. Исключить показания обвиняемого из числа доказательств // Российская юстиция. 2001. N 7. С. 53.
С. Ширинский же считает, что процессуальным средством предупреждения насилия при допросах может стать фиксация собственноручных показаний самим подозреваемым, обвиняемым, о которой правоприменители предпочитают им не говорить <22>. ——————————— <22> Ширинский С. Насилие при допросах — реальная угроза правосудию // Российская юстиция. 1997. N 12. С. 38.
Представляется, что названные меры носят очень ограниченный характер и в целом ситуацию не исправят. УПК РФ включил новеллу, которая прежде всего направлена на ограждение обвиняемого от применения к нему незаконных методов воздействия, особенно во время первого допроса после задержания. Это п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК, в соответствии с которым «показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде», относятся к недопустимым доказательствам. Многие авторы оценили данную норму как гарантию законности методов допроса на досудебных стадиях процесса <23>. ——————————— <23> Лупинская П. А. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. N 7. С. 6; Михайловская И. Б. Права личности — новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 2002. N 7. С. 3.
По мнению Р. А. Фроловой и С. И. Кобзевой, присутствие адвоката при проведении следственного действия в принципе исключает применение незаконных методов расследования и, следовательно, получение доказательств запрещенными законом способами <24>. ——————————— <24> Фролова Р. А., Кобзева С. И. Особенности признания недопустимыми отдельных доказательств // Уголовный процесс. 2006. N 8. С. 36.
Вместе с тем представляется, что анализируемое положение не может стать абсолютной гарантией от применения незаконных методов получения признательных показаний подозреваемого, обвиняемого и не снимает проблемы «выбиваемых признаний», поскольку склонить обвиняемого к даче признательных показаний можно как до прихода, так и после ухода адвоката. Применение незаконных методов в процессе расследования преступлений, направленных на получение признательных показаний, во многом обусловлено и отсутствием эффективного реагирования судов на такие факты. Думается, что самое главное в борьбе с искоренением пыток при расследовании преступлений — это общественный контроль за законностью действий органов предварительного расследования. Общественный контроль заключается прежде всего в предупреждении возможных злоупотреблений со стороны должностных лиц, ведущих расследование: осознание того, что допущенные нарушения могут стать достоянием гласности и, как следствие, привести к процессуальной проверке действий следователя, дознавателя и к санкциям за допущенные нарушения, уже само по себе является сдерживающим фактором. Кроме того, необходимо исключить саму возможность принятия на службу в правоохранительные органы лиц с неустойчивой, поврежденной или деформированной психикой и искаженными психологическими установками. В этом плане необходимо проведение серьезного психолого-психиатрического тестирования лиц, желающих служить в правоохранительных органах, которое должно проводиться квалифицированными специалистами. Но совершенно очевидно, что демократическое общество не может спокойно взирать на ситуацию с пытками в правоохранительных органах и делать вид, что ничего не происходит.
