(Приходько А.) («Арбитражный и гражданский процесс», 2006, N 3)
ПОДАЧА ЯВНО НЕОБОСНОВАННОЙ ЖАЛОБЫ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВОМ ПОДАЧИ ЖАЛОБ: ПОДХОДЫ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПРАКТИКА
А. ПРИХОДЬКО
Приходько А., Российская академия правосудия.
В отечественной доктрине и судебной практике подача заведомо неосновательных исков и жалоб традиционно рассматривается как «наиболее общее и распространенное злоупотребление процессуальным правом» <*>. Соответствующие формулировки имеются и в процессуальном законодательстве (ст. 99 ГПК). Вместе с тем необоснованное обращение в суд (равно как и необоснованный спор против иска) само по себе не считается злоупотреблением процессуальным правом, решающим критерием, позволяющим квалифицировать соответствующие действия как именно злоупотребление, но является субъективной мотивацией лица, совершающего такие действия, а именно: намерение использовать свое право во зло другому лицу, отсутствие цели судебной защиты, осуществление права вопреки его назначению <**>. ——————————— <*> Юдин А. В. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005. С. 324. <**> Арбитражный процесс: Учебник / Под ред. В. В. Яркова. М., 2003. С. 244 (автор главы В. В. Ярков).
Такая традиционная трактовка данной категории, связанная с уяснением не всегда очевидных мотивов и не поддающихся однозначной оценке действий лиц, участвующих в деле, затрудняет возможность квалификации подачи неосновательных исков, ходатайств и жалоб как злоупотребление процессуальными правами. Тем более что в реальной судебной практике практически не встречается случаев, когда лицо, совершающее на первый взгляд явно бессмысленные процессуальные действия, имеет своей целью исключительно причинение вреда другому лицу. Напротив, в соответствующих действиях всегда присутствует собственный интерес (хотя и не всегда правомерный). Этот интерес заключается в получении лицом, совершающим соответствующие действия, вполне конкретных материальных благ или выгод, в отсрочке или освобождении от обязанности, словом, в извлечении из таких действий некоей собственной пользы. Так, ответчик, намеренно затягивающий судебный процесс, вовсе не стремится «досадить» истцу, он просто хочет отсрочить вынесение неблагоприятного для себя судебного акта, что в некоторых случаях (например, при истечении срока конкурсного управления истца и исключении его из реестра юридических лиц в связи с завершением процедуры банкротства) позволяет избавиться от иска и тем самым освободиться от обязанности, так как при ликвидации истца производство по делу подлежит прекращению. Из изложенного следует, что в качестве реальных средств борьбы с действиями, направленными на затягивание судебного процесса, на первый план выдвигается поиск объективных критериев недобросовестного поведения в процессе (которое вовсе не обязательно связано со злоупотреблением правом в традиционном понимании этой категории) и, соответственно, выработка адекватных мер по преодолению соответствующих негативных явлений. В современных исследованиях намечается тенденция отхода от попыток отыскания субъективных мотиваций действий лица, направленных на воспрепятствование правосудию, ввиду бесперспективности этого направления борьбы с соответствующими явлениями и неприспособленности цивилистического процесса для установления соответствующих обстоятельств, относящихся к сфере намерений и побудительных мотивов. Напротив, все больший акцент делается на формулировании объективных признаков неприемлемого процессуального поведения, при обнаружении которых суд должен быть наделен правом принимать адекватные процессуальные решения, предусмотренные законом <*>. ——————————— <*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. Ф. Яковлева и М. К. Юкова. М., 2003. С. 137 — 139. Автор главы Р. Ф. Каллистратова.
В связи с этим интерес представляет опыт разрешения аналогичных вопросов Европейским судом по правам человека (далее — Суд, Европейский Суд, ЕСПЧ), который в рассматриваемом аспекте сталкивается по сути с теми же проблемами, что и российские суды, а также сравнение соответствующих подходов Европейского суда с отечественной судебной практикой. 1. Европейский суд. Пунктом 3 ст. 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) предусмотрено, что суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, если сочтет ее несовместимой с положениями Конвенции или протоколов к ней, явно необоснованной или злоупотреблением правом подачи жалоб. Из буквального значения указанной формулировки следует, что явная необоснованность жалобы, как и злоупотребление правом подачи жалоб, является самостоятельным основанием признания жалобы неприемлемой, такими же, как неисчерпание всех внутренних средств правовой защиты, пропуск шестимесячного срока с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу (п. 1 ст. 35), подача анонимной жалобы или аналогичной той, которая уже была рассмотрена Европейским судом (п. 2 ст. 35). Дальнейшее развитие этого соображения приводит к заключению о том, что по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции явная необоснованность жалобы не рассматривается как злоупотребление правом на подачу жалобы, что подтверждается практикой Европейского суда. Анализ решений ЕСПЧ по вопросу о приемлемости жалоб позволяет выявить следующие подходы Суда к определению критериев явной необоснованности жалобы и злоупотребления правом на подачу жалоб. а) Явная необоснованность жалобы (части жалобы). Суд считает явно необоснованными жалобы, в которых заявитель ссылается на те положения Конвенции, которые с очевидностью неприменимы к указанным в жалобе обстоятельствам, явившимися основаниями для обращения в Суд (1), жалобы, в которых не раскрывается существо нарушения Конвенции (2), а также жалобы, не подтвержденные конкретными фактами (3). Так, в частичном решении от 20 июня 2000 г. по вопросу о приемлемости жалобы N 44319/98 <*> Суд указал, что та часть жалобы, в которой заявитель со ссылкой на ст. ст. 4, 5 и 8 Конвенции утверждает о том, что обязательное членство в нотариальной палате поставило ее в зависимое от данной организации положение, является явно необоснованной. Такой вывод Суд сделал исходя из следующего. Во-первых, заявитель никогда не подвергалась лишению свободы, а потому ст. 5 Конвенции, закрепляющая право на свободу и личную неприкосновенность, к ее жалобе не применима; во-вторых, даже несмотря на предположение о том, что выдвигаемые заявителем требования по ст. ст. 4 (запрещающей рабство и принудительный труд) и 8 (закрепляющей право на уважение частной и семейной жизни, неприкосновенности жилища и тайны корреспонденции) отвечали требованиям п. 1 ст. 35 Конвенции, материалы дела никоим образом не свидетельствуют о наличии нарушений указанных статей. ——————————— <*> Здесь и далее ссылки на решения Европейского суда приводятся по следующим источникам: Европейский суд по правам человека и Российская Федерация. Постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 года / Составители Ю. Ю. Берестнев, М. В. Виноградов. Отв. ред. Ю. Ю. Берестнев. М., 2005; Микеле де Сальвиа. Прецеденты Европейского суда по правам человека. СПб., 2004; Путеводитель по прецедентной практике Европейского суда по правам человека / Научн. ред. сост. Ю. Ю. Берестнев. М., 2004.
В том же решении Суд указал, что является явно необоснованной и та часть жалобы, в которой заявитель утверждала, что национальные суды не рассмотрели ее дело справедливо, независимо и беспристрастно, как того требует ст. 6 Конвенции, поскольку жалобы заявителя на факты, произошедшие после даты вступления в силу Конвенции для РФ, «абсолютно необоснованны и не раскрывают нарушений ст. 6 Конвенции». В решении от 29 августа 2002 г. по вопросу о приемлемости жалобы N 67578/01, в которой заявитель указывал на нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции (предусматривающей право каждого физического или юридического лица на уважение своей собственности) тем, что заявитель понес потери в результате обесценивания валюты РФ и инфляции, Суд также пришел к выводу о явной необоснованности жалобы, поскольку упомянутая статья не вменяет в обязанность государству поддерживать покупательную способность денежных сумм, размещенных в финансовых институтах. Как явно необоснованную расценил Суд жалобу N 68798/01 (решение от 5 февраля 2004 г.). В данной жалобе заявитель указывал на то, что: а) он не получил копии решения суда кассационной инстанции и, таким образом, не имел информации о результате разбирательства по его гражданскому делу, чем, по его мнению, была нарушена ст. 6 Конвенции; б) имела место задержка выплаты присужденных заявителю сумм, чем была нарушена ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции; в) он является жертвой дискриминации (ст. 14 Конвенции), поскольку его нетрудоспособность препятствовала его присутствию на слушаниях в национальных судах и получению информации о судебных решениях из первых рук. По всем пунктам жалоба была признана Судом явно необоснованной, т. к. (1) Суд не счел, что «обязанность властей государства по обеспечению права на обращение в суд может автоматически включать в себя требование о том, чтобы судебные решения направлялись сторонам дела заказной почтой или, как в настоящем деле, о них делалось уведомление через посольство государства, если сторона находится вне юрисдикции данного государства», (2) установил, что заявитель не представил каких-либо подробностей о конкретном периоде времени, когда судебное решение, предположительно, не было исполнено и может ли такая задержка ставиться в вину властям Российской Федерации, и (3) счел, что утверждение в общих словах о том, что заявитель является жертвой дискриминации, относится к общей части жалобы на то, что ему было отказано в праве на обращение в суд, в то время как в настоящем деле «ничто не указывает на то, что имела место дискриминации по смыслу статьи 14 Конвенции». В решении от 21 июня 2001 г. по вопросу приемлемости жалобы N 59498/00 Суд признал явно необоснованной ту часть жалобы, в которой заявитель ссылался на нарушения ст. ст. 2, 13 и 17 Конвенции, утверждая, что размер получаемой компенсации ниже того, который предусматривается законом. Как отметил Суд, Конвенция не гарантирует получение социальных льгот как таковых в определенном размере и (или) виде. В окончательном решении от 18 ноября 2003 г. по вопросу приемлемости жалобы N 48758/99 Суд указал, что запрет бесчеловечного и унижающего достоинство обращения применим, но при этом «жестокое обращение должно достичь минимального уровня жестокости». Хотя жилищные условия заявителя могут быть источником значительных страданий, Суду не представлены материалы, которые могли бы свидетельствовать о нарушении ст. 3 Конвенции. Что касается части жалобы по ст. 8 Конвенции, то Суд отметил, что ни ст. 8, ни какое-либо другое положение Конвенции не гарантируют предоставления жилья определенного стандарта или в целом. Поэтому жалоба была отклонена как явно необоснованная. В решении от 18 сентября 2001 г. по вопросу приемлемости жалобы N 47095/99 (в которой, в частности, указывалось на то, что в период предварительного заключения заявитель был лишен надлежащих свиданий родственниками, чем, по мнению заявителя, была нарушена ст. 8 Конвенции) суд признал жалобу в этой части явно необоснованной, указав следующее: «Касательно вопроса о половых контактах заявителя с супругой Европейский суд с интересом отмечает, что в ряде стран Европы осуществляются реформы в сторону улучшения условий содержания в тюрьмах путем расширения возможностей для проведения свиданий, обеспечивающих контакты такого рода. Однако Европейский суд счел, что отказ в таких свиданиях в настоящее время может быть признан оправданным в интересах предотвращения беспорядков и преступлений». В частичном решении от 17 октября 2000 г. по вопросу приемлемости жалобы N 53254/99 Суд признал явно необоснованной ту часть жалобы, в которой заявитель ссылался на нарушение ст. 3 Конвенции, запрещающей пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание. Суд указал, что вышеназванная норма Конвенции не гарантирует такое право, как право быть заключенным в тюрьму по своему собственному выбору. Кроме того, не имеется никаких доказательств тому, что факт перевода заявителя из одной тюрьмы в другую может трактоваться как бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. В частичном решении от 17 сентября 2002 г. по вопросу приемлемости жалобы N 46503/99 Суд указал, что суд с участием присяжных заседателей не является неотъемлемым аспектом справедливого судебного разбирательства при предъявлении уголовного обвинения по смыслу п. 1 ст. 6 Конвенции. Поэтому довод заявителя о том, что является нарушением ст. 6 Конвенции отказ в удовлетворении ходатайства о рассмотрении его дела судом с участием присяжных заседателей, признан явно необоснованным. По тем же основаниям была признана неприемлемой и та часть данной жалобы, в которой заявитель утверждал, что освещение хода выборов и судебного разбирательства в средствах массовой информации оказало негативное влияние на суд и лишило заявителя права на справедливое судебное разбирательство, поскольку, как отметил Суд, «суды не могут работать в вакууме», а, кроме того, в соответствующих публикациях речь шла, прежде всего, о политической деятельности заявителя. Как явно необоснованную оценил суд и ту часть жалобы, в которой заявитель ссылался на то, что он был осужден за неуплату долга, поскольку материалы дела ясно показывают, что заявитель был лишен свободы не потому, что был не в состоянии выполнить договорные обязательства, а на основании ряда предъявленных ему обвинений в совершении уголовных деяний. В частичном решении о приемлемости жалобы N 46082/99 заявитель утверждал, что Армавирский городской суд не отвечает требованиям независимого и беспристрастного суда и что заявителю не было предоставлено достаточных возможностей для подготовки своей защиты, так как его доступ к материалам дела был ограничен. Суд, признавая жалобу в этой части явно необоснованной, мотивировал свой вывод тем, что приговор Армавирского суда был отменен с направлением дела на новое рассмотрение и до настоящего времени нового приговора не вынесено и рассмотрение дела не завершено. В той же жалобе заявитель утверждал, что его права на защиту были нарушены потому, что он был вынужден пользоваться услугами адвокатов, которые были некомпетентными или действовали против его интересов. Суд отметил, что поведение адвоката не влечет ответственности государства и что вмешательство компетентных властей требуется только в том случае, когда неспособность защитника эффективно представлять интересы подзащитного очевидна или в достаточной степени доведена до их сведения каким-либо другим способом. В представленных документах нет ничего, что подтверждало бы его заявления о том, что ему якобы не была оказана требуемая помощь или что он был вынужден соглашаться на то, чтобы его интересы представляли лица, которые каким либо образом действовали вразрез с его интересами. Тот факт, что заявитель в письме от 24 июля 2000 г. (не представленном в Европейский суд) просил Армавирский городской суд отстранить от его дела адвоката, является недостаточным основанием для возбуждения дела о нарушении подпункта «с» пункта 3 ст. 6 Конвенции. По изложенным соображениям эта часть жалобы также была признана явно необоснованной. Вместе с тем в вопросе о присуждении понесенных в связи с разбирательством дела расходов суд не считает, что отклонение в той или иной части жалоб, принятых судом, автоматически лишает заявителя на получение компенсации соответствующих расходов, если в остальной части жалоба удовлетворена. Так, в решении от 6 ноября 1980 г. по делу «Санди тайме против Соединенного Королевства» правительство государства-ответчика высказалось в том смысле, что должны быть отклонены жалобы заявителей о возмещении им расходов по жалобам, которые затем были отклонены Комиссией и Судом, поскольку эти расходы не являлись необходимыми для установления нарушения Конвенции. В частности, власти Великобритании ссылались на то, что суд отклонил жалобу на нарушение ст. 14 Конвенции в сочетании со ст. 10, постановив, что нарушение указанной статьи не имело место. Заявители ответили, что они защищали свои права, как могли, и что ретроспективная оценка представляется им неправильным подходом к делу. Суд указал, что он не делает различия между расходами, относящимся к успешным жалобам и к проигранным. В интересах надлежащего и быстрого отправления правосудия органы Конвенции не следует перегружать вопросами, не имеющими отношения к конкретным делам, однако жалобы по данному делу к таковым не относятся. Все они — следствие ситуации, возникшей в связи с решением Палаты лордов о запрете на публикации. Основанием для каждой жалобы была ст. 10 Конвенции, которую Суд признал нарушенной. Более того, в обязанности юриста входит максимально глубокое и тщательное ведение дела своего клиента. При таком подходе никогда нельзя с уверенностью предсказать значение, которое может иметь для суда та или иная жалоба, если, конечно, она не является очевидно бесполезной или лишенной юридической силы. В то же время это не исключает уменьшения присуждаемых заявителю расходов с учетом того, что часть жалобы Суд не удовлетворил. Соответствующий подход изложен, например, в решении от 18 октября 1982 г. по делу Ле Конт, Ван Левен и Де Мейер против Бельгии, в решении от 28 июня 1984 г. по делу Кэмпбел против Соединенного Королевства, в решении от 24 марта 1988 г. по делу Олссон против Швеции др. б) Злоупотребление правом подачи жалобы. Ссылки на злоупотребление правом подачи жалобы приводились в возражениях государств-ответчиков в ряде дел, однако, как правило, такие возражения отклонялись Судом. Так, по жалобе N 46082/99 власти РФ выдвинули предварительные возражения о том, что заявитель злоупотребил правом на подачу жалобы по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции. Они утверждали, что некоторые утверждения в отношении Уполномоченного РФ при Европейском суде, содержащиеся в замечаниях заявителя, носили оскорбительный характер и имели результатом упомянутое злоупотребление правом. Суд не согласился с этими возражениями, указав, что, хотя использование оскорбительных выражений во время разбирательства в Европейском суде, безусловно, является неуместным, жалоба может быть отклонена со ссылкой на злоупотребление правом подачи жалобы только при наличии чрезвычайных обстоятельств, например, если общеизвестно, что она основана на не соответствующих действительности фактах. Суд счел, что, хотя некоторые выказывания заявителя были неуместными, тем не менее они не создают таких чрезвычайных обстоятельств, которые бы оправдывали решение об объявлении жалобы неприемлемой в связи с злоупотреблением правом подачи жалобы. По жалобе N 36378/02 власти РФ указали, что преследуемая заявителями цель состояла не в защите своих гарантируемых Конвенцией прав и свобод, а в уклонении от правосудия. Поскольку заявители не объясняют, в чем они явились жертвами нарушения Конвенции, а их так называемые представители говорят лишь о возможных нарушениях Конвенции, очевидно, что в данном случае речь идет о жалобе in abstracto и о злоупотреблении правом обращения в Европейский суд. Отклоняя этот довод, Суд вновь напомнил, что за некоторыми исключениями жалоба может быть отклонена ссылкой на злоупотребление лишь в том случае, если ее подтверждают вымышленными фактами. Суд сослался на свою прецедентную практику по этому вопросу, в частности, на Постановления Европейского суда по делам «Варбанов против Болгарии» от 5 октября 2000 г., § 37, «Акдивар против Турции» от 16 сентября 1996 г., §§ 53 — 54, «I. S. против Болгарии» от 6 апреля 2000 г. и др., указав, что в данном случае жалобы заявителей на предполагаемое нарушение гарантируемых им Конвенцией прав базируются на реальных фактах, причем некоторые из них не оспариваются. В том же деле возражение против принятия жалобы, основанное на злоупотреблении правом на подачу жалобы, выдвинули и власти Грузии (второго ответчика). Они указали, что адвокаты заявителей передали в Европейский суд ложную информацию. В частности, вопреки утверждениям адвокатов, о своей возможной выдаче заявители были проинформированы прокурорами-стажерами во время посещения последними тюрьмы. В подтверждение власти Грузии привели соответствующие доказательства. Суд счел, что вопросы о том, были ли заявители на самом деле уведомлены относительно решения о своей экстрадиции, тесно связаны с существом жалобы заявителей и не могут быть разрешены на данной стадии расследования дела. На злоупотребление заявителем права на подачу жалобы ссылались власти Латвии при рассмотрении вопроса о приемлемости жалобы N 50183/99. В качестве такого злоупотребления власти Латвии указали на то, первоначальная жалоба заявителя и его замечания по поводу приемлемости жалобы содержат «провокационные и оскорбительные выражения по отношению к властям Латвии», которые к тому же не имеют обоснования. Суд вновь подтвердил свою позицию о том, что жалоба может быть объявлена неприемлемой только в том случае, когда она основана на намеренно вымышленных фактах; в данном случае власти Латвии этого не утверждали. Суд отметил также, что «в некоторых исключительных случаях употребление заявителем особо оскорбительных, угрожающих и провокационных выражений по отношению к властям Латвии, Европейскому суду или его Секретариату может быть также расценено как «злоупотребление правом на подачу жалобы» и привести к объявлению жалобы неприемлемой. В качестве соответствующих прецедентов Суд сослался на решение Европейского суда по делу «Дюранже и Гренж против Франции», жалобы N 61164/00 и N 18589/02, решение Европейской Комиссии по делу «Стамулакатос против Греции», «L. R. против Австрии», «X против Германии», «X. и Y. Против Германии», жалобы N 2424/65, N 2724/66 и N 2625/65. Однако в данном деле власти Латвии не уточнили, какие именно выражения заявителя они сочли оскорбительными, и Европейский суд также не нашел никаких оскорблений, угроз или провокаций в документах, которые он представил. Суд отметил, что замечания заявителя действительно сформулированы в полемическом тоне, но выражения, которые он использует, явно не достигают того уровня, на котором его заявление можно было бы квалифицировать как неправомерное. Итак, Европейский суд исходит в своей практике из того, что злоупотребление правом на подачу жалобы (что равнозначно злоупотреблению правом на обращение в этот суд) возможно в двух случаях: во-первых, когда жалоба основана на вымышленных фактах и, во-вторых, когда жалоба содержит особо оскорбительные, угрожающие и провокационные выражения по отношению к государству-ответчику, Европейскому суду или его Секретариату, при этом в обоих этих случаях объявление жалобы неприемлемой по причине злоупотребления правом на подачу жалобы является редчайшим исключением, вызваны чрезвычайными обстоятельствами. Явная необоснованность жалобы никогда не рассматривается как злоупотребление правом на подачу жалобы. 2. Отечественная практика. В отечественной судебной практике по вопросу злоупотреблении правом на обращение в суд (и шире — о злоупотреблении процессуальными правами вообще), а равно о возможных процессуальных последствиях злоупотребления процессуальными правами в настоящее время не обнаруживается каких либо однозначно устоявшихся подходов. В то же время анализ имеющихся примеров применения российскими судами категории злоупотребления процессуальными правами позволяет выявить целый ряд проблем и спорных моментов. Во-первых, в судебной практике (как, впрочем, и в теории процессуального права) отсутствует четкое разграничение понятий злоупотребления процессуальными правами (что, вообще-то, в теории права рассматривается как самостоятельный вид правового поведения <*>, не охватываемого понятием правонарушения) и правонарушения, в том числе и нарушения процессуальных норм. Соответствующие понятия нередко отождествляются, а это едва ли верно, поскольку в таком случае утрачивается смысл использования категории злоупотребления правом. ——————————— <*> См., напр.: Теория государства и права. Учебник для вузов / Под ред. В. М. Корельского и В. Д. Перевалова. 2-е изд. М., 2000. С. 431. Автор главы А. С. Шабуров.
Так, в Определениях Конституционного Суда РФ (далее — КС) N 94-O от 8 июня 1999 г., N 145-O от 20 апреля 2001 г., N 62-O от 20 февраля 2002 г. была сформулирована правовая позиция, согласно которой часть первая статьи 263 УПК РСФСР, предусматривающая возможность удаления подсудимого из зала судебного заседания при повторном нарушении им порядка во время судебного заседания, не нарушает каких-либо конституционных прав граждан, поскольку предусматривает возможность ограничения права подсудимого на участие в судебном заседании лишь в случае злоупотребления им своими правами. Из данной позиции неясно, каким же своим правом злоупотребляет лицо, когда оно нарушает порядок в судебном заседании, что это за право и почему соответствующее поведение не охватывается понятием правонарушения, для чего необходимо увязывать отрицательные последствия для лица, нарушающего порядок в судебном заседании, именно со злоупотреблением им неким своим правом, в данном случае — правом на участие в судебном заседании? С таким же успехом можно было бы обосновывать привлечение к административной ответственности за нарушение правил дорожного движения тем, что лицо, нарушающее эти правила, «злоупотребляет» своим правом на свободу передвижения и т. п. Право одного лица заканчивается там, где начинается право другого. Следовательно, действия лица за этой гранью, т. е. в сфере, где право этого лица закончилось, как представляется, не могут рассматриваться как злоупотребление им своим правом, поскольку права уже нет, есть нарушение права другого лица, а это правонарушение, а вовсе не реализация права во зло другому (управомоченному) лицу. Как справедливо отмечено в Постановлении ФАС МО от 9 августа 2004 г. N КА-А40/6740-04, «любое злоупотребление правом проходит на фоне внешне и формально правомерных действий», собственно, именно этим злоупотребление правом и отличается от деликта. При нарушении порядка в судебном заседании отсутствует даже внешняя и формальная видимость правомерного поведения, следовательно, даже и по этому внешнему признаку соответствующее поведение невозможно расценивать как злоупотребление правом, в данном случае имеет место в чистом виде правонарушение. Другой пример, уже из практики арбитражных судов. В Определении ФАС Западно-Сибирского округа от 10 ноября 2003 г. отмечается: «Суд кассационной инстанции указывает заявителю на его недобросовестное поведение и злоупотребление правом. Несмотря на то что в статье 277 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации содержатся требования к форме и содержанию кассационной жалобы, заявитель систематически их нарушает, оформляя подаваемые жалобы ненадлежащим образом. Настоящая кассационная жалоба также была оформлена ненадлежащим образом, в связи с чем оставлялась без движения для устранения недостатков». В данном случае заявитель подавал жалобы, имеющие недостатки, препятствующие их принятию, следовательно, заявитель нарушил требования закона, устанавливающего требования к форме и содержанию кассационной жалобы. Последствием таких действий ранее, по АПК 1995 г., являлось возвращение жалобы, теперь она оставляется без движения. Нарушение требований закона при подаче жалобы несовместимо со злоупотреблением правом, ведь у лица нет права нарушать императивные предписания закона, подавая неприемлемые жалобы. Просто в данном случае закон не устанавливает отрицательных для нарушителя санкций за такое нарушение, ему во всех случаях предоставляется возможность самому устранить недостатки поданной жалобы. Возможно, в таком решении есть свои издержки, но к злоупотреблению правом соответствующее поведение едва ли имеет отношение. А потому бороться с негативными последствиями подачи жалоб, содержащих недостатки, препятствующие их принятию, с использованием категории злоупотребления правом, — значит вменять нарушителю то, чего он на самом деле не совершал, поскольку злоупотребить правом, которого нет, невозможно. Как злоупотребление процессуальным правом рассматривается заявление в отзыве на кассационную жалобу доводов о незаконности решения суда первой инстанции, поскольку в порядке, установленном гл. 35 АПК РФ, судебный акт не был обжалован, государственная пошлина заявителем не уплачена, срок обжалования пропущен, соответствующие ходатайства не заявлены, доказательства направления возражений стороне по делу не представлены. (Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 15 апреля 2004 г. N Ф09-1454/04-АК). Как указал суд, оснований для принятия возражений налогоплательщика и их рассмотрения в нарушение норм процессуального права не имеется. Последний довод абсолютно справедлив, но причем здесь злоупотребление правом? Во-вторых, как злоупотребление правом нередко квалифицируются действия, которые на самом деле представляют собой уклонение от обязанности. Так, в Постановлении КС N 4-П от 14 февраля 2002 г. сформулирована позиция, согласно которой без согласия истца с необходимостью обеспечения иска, предъявленного прокурором, суд не должен принимать меры к обеспечению иска по ходатайству, заявленному прокурором. Как указал КС, «иное позволяло бы истцу уклоняться от возмещения убытков ответчику по формальным основаниям, в то время как его действительная воля на принятие мер по обеспечению иска была бы реализована через процессуальные действия прокурора, обратившегося в суд с заявлением о возбуждении гражданского дела в защиту интересов истца. Тем самым создавалась бы возможность злоупотребления правом на судебную защиту, что, по смыслу статей 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 46 (часть 1) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации, недопустимо». Между тем на самом деле в таком случае создавалась бы возможность избавиться от обязанности возмещать убытки, причиненные обеспечением иска (на что и указал КС), а вовсе не возможность злоупотребления правом. Уклонение от обязанности нарушает права управомоченного лица и едва ли имеет отношение к реализации обязанным лицом какого-либо собственного права, в том числе и права на судебную защиту. Кроме того, сомнительно, что правовые последствия могут связываться не с самим злоупотреблением, а лишь с возможностью злоупотребления в будущем. Соответствующие отрицательные для ответчика последствия создаются, кстати, вовсе не истцом (который никаким своим правом не злоупотребляет и вообще не заявляет ходатайства об обеспечении иска), а самим законодателем, не предусмотревшим в процессуальном регламенте адекватных мер, обеспечивающих защиту инте ресов ответчика, понесшего убытки в результате принятия обеспечительных мер по ходатайству прокурора. В-третьих, имеет место смешение разных правовых категорий — злоупотребления процессуальным правом и невыполнения процессуальных обязанностей. Так, в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 4 ноября 2003 г. N А42-4088/03-7 указано: «из материалов дела следует, что при проведении предварительного заседания суд, по согласованию с представителем истца, признал представленные доказательства достаточными и назначил судебное разбирательство. Данных о том, что истец заявлял ходатайства о приобщении каких-либо других, дополнительных доказательств, материалы дела не содержат. С учетом изложенных обстоятельств содержащаяся в жалобе ссылка на наличие доказательств, подтверждающих обоснованность предъявленных требований, не может быть принята во внимание. Непредставление доказательств, если таковые имелись у истца, в порядке, предусмотренном арбитражным процессуальным законодательством, может свидетельствовать о злоупотреблении истца процессуальными правами». Между тем, не представив доказательств в суд первой инстанции, истец никаким своим правом не злоупотребил, напротив, он не реализовал своего права представлять доказательства, что не позволило ему и выполнить обязанность по доказыванию обстоятельств, на которых основан его иск, хотя именно на истце лежит бремя доказывания оснований его иска. Соответственно на истца относятся и связанные с этим отрицательные последствия в виде отказа в иске, поскольку в соответствии со ст. 9 АПК лица, участвующие в деле, несут риск наступления последствий совершения или несовершения процессуальных действий. Если же истец впоследствии пытался представить соответствующие доказательства в суд кассационной инстанции, то и в таких действиях нет злоупотребления процессуальным правом, но уже по другой причине, а именно потому, что права представлять доказательства в суд кассационной инстанции у участвующих в деле лиц нет. При отсутствии же права нет оснований для вывода о том, что лицо злоупотребляет этим (отсутствующим у него) правом. В-четвертых, суды, придя в выводу о злоупотреблении процессуальным правом, в некоторых случаях применяют последствия, не предусмотренные законом. Примером может служить Постановление ФАС Северо-Западного округа от 16 мая 2005 г. N А56-15157/2005. Как указано в этом постановлении, «апелляционная жалоба подана комитетом после принятия к производству кассационной жалобы УФАС за день до рассмотрения жалобы в суде кассационной инстанции и на судебный акт, принятый по ходатайству заявителя. Таким образом, подача комитетом апелляционной жалобы на мотивировочную часть определения суда не преследует цели достижения благоприятного для комитета процессуального результата и не направлена на проверку законности обжалуемого судебного акта. В данном случае целью подачи апелляционной жалобы является необоснованное затягивание процесса, воспрепятствование проверке законности судебного акта в кассационном порядке. Учитывая, что апелляционная жалоба комитета не преследует надлежащей процессуальной цели, кассационная инстанция считает такую жалобу неподанной, а определение суда о принятии обеспечительных мер — вступившим в законную силу». Иначе говоря, кассационная инстанция посчитала возможным объявить поданную апелляционную жалобу неподанной, хотя вопрос о приемлемости апелляционной жалобы должен решать апелляционный суд, а возможности «объявления» жалобы «неподанной» АПК не предусматривает, вопрос о принятии жалобы или о ее возвращении должен быть разрешен соответствующим определением апелляционного суда. Пока последний не высказался относительно приемлемости апелляционной жалобы, объективно имеется неопределенность в отношении того, вступил обжалованный в кассационную инстанцию судебный акт в законную силу или нет, и разрешить эту неопределенность со ссылкой на злоупотребление правом на подачу жалобы кассационный суд, как представляется, не вправе. В-пятых, суды ссылаются на злоупотребление процессуальным правом в случаях, когда видимая необходимость в использовании этой категории отсутствует. Так, в Постановлении ФАС Центрального округа от 1 октября 2004 г. N А14-5276/04/6/12и указано: «взыскатель, действуя добросовестно, предоставил должнику рассрочку погашения долга, взысканного судебным решением, и отозвал по этим причинам исполнительный лист, содействовал предотвращению ряда негативных для должника последствий принудительного исполнения судебного акта (в том числе возможности обращения взыскания на его имущество и взыскание исполнительского сбора). При таких обстоятельствах ссылка заявителя жалобы на пропуск срока для предъявления исполнительного листа к исполнению после прекращения им добровольных выплат является злоупотреблением своим процессуальным правом». Данный вывод не бесспорен, ответчик защищается так, как может, данные действия вряд ли существенно отличаются от заявления о пропуске срока исковой давности, а это злоупотреблением не является. Как представляется, суду достаточно было просто ограничиться восстановлением срока для предъявления исполнительного листа, оценив в создавшейся ситуации причины пропуска срока как уважительные (что, кстати, и было сделано), так как именно восстановление срока позволяло обеспечить защиту прав истца, а вовсе не отрицательная оценка действий ответчика, заявившего о пропуске срока, поскольку такая оценка сама по себе не влечет правовых последствий в ситуации, когда срок объективно пропущен, независимо от того, сослался на это обстоятельство ответчик или нет. В-шестых, суды в ряде случаев весьма произвольно толкуют нормы процессуального закона, считая злоупотреблением процессуальными правами действия, совершаемые в рамках, дозволяемых законом, и не имеющие признаков злоупотребления. Так в Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 29 января 2004 г. N Ф04/606-5/А46-2004 указано: «из материалов дела следует, что встречное исковое заявление подан по истечении трех месяцев со дня принятия дела к производству Арбитражным судом Омской области и за 45 минут до начала судебного разбирательства. Таким образом, указанные действия ответчика направлены на неоправданную затяжку разрешения спора и свидетельствуют о злоупотреблении ответчиком процессуальными правами». Между тем, закон (ч. 1 ст. 132 АПК) позволяет ответчику предъявить встречный иск до принятия судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу. Ответчик реализовал это право в точном соответствии с нормами закона и никакого злоупотребления здесь нет. Закон мог ограничить возможность предъявления встречного иска и иными временными рамками, например, установив, что встречный иск может быть предъявлен только на стадии подготовки дела к судебному разбирательству, но законодатель поступил иначе. Суд, возможно, считает, что такое регулирование не вполне оптимально, поскольку предъявление встречного иска непосредственно в ходе разбирательства повлечет отложение рассмотрения дела. Мотивация суда, заинтересованного в том, чтобы встречный иск предъявлялся заранее, вполне понятна. Только к злоупотреблению процессуальными правами это не имеет отношения. Другой пример. Как следует из Постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 23 марта 2004 г. N Ф08-1074/2004, предприниматель обратился в арбитражный суд с заявлением о взыскании штрафа в связи с неисполнением решения суда в установленном порядке. Определением от 25 декабря 2003 г. во взыскании штрафа отказано «на том основании, что заявитель не предпринял меры для ознакомления со спорным актом в течение длительного времени, в связи с чем суд усмотрел со стороны заявителя злоупотребление в пользовании процессуальными правами». Остается неясным, в чем здесь злоупотребление процессуальными правами? Заявитель не ознакомился с актом, следовательно он не воспользовался своим правом. Между тем, злоупотребить правом, не реализуя его, по-видимому, невозможно. Если же заявитель пропустил без уважительных причин процессуальный срок, то это является самостоятельным основанием для наступления соответствующих правовых последствий, не имеющих отношения к последствиям злоупотребления процессуальным правом. В Постановлении ФАС Московского округа от 26 апреля 2004 г. N КГ-А40/2720-04,2,3,4 действия заявителя, подавшего в Арбитражный суд Московской области кассационную жалобу в день, на который назначено рассмотрение трех поступивших ранее кассационных жалоб, суд кассационной инстанции расценил как злоупотребление процессуальными правами, направленное на затягивание производства в кассационной инстанции. Между тем подачу жалобы в пределах установленного законом срока и через указанный в законе суд едва ли возможно рассматривать как злоупотребление правом. Ведь практически «упречность» поведения заявителя жалобы сводится к тому, что в сложившейся процессуальной ситуации ему (по мнению суда) следовало подать жалобу непосредственно в суд кассационной инстанции, что не предусмотрено законом, четко устанавливающим (ч. 1 ст. 275 АПК), что кассационная жалоба подается именно через суд, принявший решение, и, следовательно, принять на себя возможные риски, связанные с несоблюдением надлежащего порядка обращения в суд. В-седьмых, выводы российских судов о злоупотреблении процессуальным правом достаточно часто вообще никак не мотивируются либо соответствующие мотивы не аргументируются. Так, в Постановлениях ФАС Северо-Западного округа от 21 января 2005 г. N А56-25159/04 и от 25 февраля 2005 г. N А56-10682/04 вывод о злоупотреблении «мотивируется» следующим образом: «ОАО… обратилось с просьбой о приостановлении производства по кассационным жалобам в связи с обращением в суд первой инстанции с заявлением о пересмотре решения… по вновь открывшимся обстоятельствам. Кассационная инстанция не находит оснований для удовлетворения данного ходатайства, поскольку данное обращение имеет своей целью затягивание рассмотрения кассационной жалобы, что расценивается судом как злоупотребление истцом процессуальными правами». В двух других Постановлениях того же суда (от 31 мая 2004 г. N А56-30820/03 и от 31 мая 2004 г. N А56-30629/03) мотивировка чуть подробнее: «заявление о пересмотре решения по вновь открывшимся обстоятельствам подано истцом, в пользу которого принят судебный акт. Заявленное в суде кассационной инстанции ходатайство о приостановлении в связи с этим производства по кассационной жалобе фактически направлено на затягивание процесса и воспрепятствование ответчику реализовать его право на кассационное обжалование решения суда, что свидетельствует о злоупотреблении истцом своими процессуальными правами и влечет для него неблагоприятные последствия». Главным доводом в этой мотивировке является тот, что истец просил пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам судебный акт, который был принят в его пользу. Между тем для вывода о злоупотреблении этого явно недостаточно, ведь истец может быть не согласен с мотивами принятого в его пользу судебного акта, поскольку это может быть связано с созданием нежелательной для истца преюдиции вследствие неверной интерпретации судом тех или иных фактов, в том числе не подлежащих установлению в рамках предмета и оснований иска и определяемого ими предмета доказывания, и т. п. Кроме того, на ту же ситуацию можно взглянуть и иначе: а почему с таким же успехом подачу кассационной жалобы нельзя рассматривать как способ воспрепятствования пересмотру судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам? Ведь законодатель не установил приоритетности рассмотрения именно кассационной жалобы в сравнении с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, в то время как Высший Арбитражный Суд исходит из того, что вначале должно рассматриваться как раз это заявление. В-восьмых, имеют место случаи, когда последствия несовершенства закона (а порой и собственных упущений суда) в некоторых случаях перекладываются на лиц, участвующих в деле, которые при этом еще и обвиняются в злоупотреблении процессуальными правами. Так, возражения истцов на привлечение физического лица, не являющегося предпринимателем, к участию в деле в качестве второго ответчика по иску о признании недействительной сделки, совершенной с участием этого лица, суд кассационной инстанции расценил как злоупотребление процессуальными правами, влекущее за собой невозможность принятия по делу законного решения по результатам рассмотрения спора. Суд кассационной инстанции при этом указал, что суд первой инстанции необоснованно отклонил ходатайство этого физического лица о его привлечении к участию в деле в качестве второго ответчика, но, несмотря на это, принял судебный акт о правах и об обязанностях этого лица, являющегося стороной спорной сделки. (Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 2 февраля 2004 г. N А19-11463/03-23-Ф02-13/04-С2). Между тем процессуальный закон (ч. 2 ст. 46 АПК) не допускает привлечения другого ответчика, если истец против этого возражает, как не допускает и рассмотрения дела арбитражным судом с участием в качестве стороны физического лица, исключая дела специальной подведомственности. Возможно, такое регулирование не вполне оптимально, но причем здесь злоупотребление правом? В рассматриваемой ситуации суд в любом случае должен был прекратить производство по делу, независимо от того, возражают истцы против привлечения физического лица другим ответчиком или нет, поскольку такое дело не может быть рассмотрено арбитражным судом. То, что суд первой инстанции не прекратил производства по делу, — это упущение самого суда, и это упущение было исправлено апелляционной инстанцией, которая именно так и поступила (невзирая на возражения истцов), и кассационный суд ее в этом поддержал. В-девятых, суды со ссылкой на злоупотребление процессуальными правами подчас не совершают действий, императивно предписанных законом. Так, в Постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 20 сентября 2005 N Ф08-4104/2005 указано: «Довод К. о том, что производство по делу подлежит прекращению, кассационная инстанция отклоняет, действия ответчицы расценивает как злоупотребление процессуальными правами (статья 41 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации). В суде первой инстанции К. не заявляла о том, что дело не подлежит рассмотрению в арбитражном суде. Свидетельство о государственной регистрации прекращения деятельности в качестве индивидуального предпринимателя в суд первой инстанции не представлялось. При рассмотрении спора ответчица указывала, что является предпринимателем, представляя соответствующие доказательства (свидетельство о государственной регистрации)». Исходя из этого, кассационная инстанция оставила без изменения решение суда. Вместе с тем, установив, что на момент возбуждения дела физическое лицо не являлось предпринимателем, у арбитражного суда нет выбора, он обязан прекратить производство по делу за неподведомственностью. Это объективный факт, который никак не зависит от поведения самого этого лица. Последнее могло соглашаться на рассмотрение его дела арбитражным судом, могло возражать против этого, могло вовсе не являться в суд — для возможности рассмотрения дела все это абсолютно индифферентно, так как такое дело арбитражным судом рассмотрено быть не может, а если оно рассмотрено с нарушением правил подведомственности, то это должно влечь отмену решения с прекращением производства по делу, даже если указанное обстоятельство выявилось в суде кассационной инстанции. В-десятых, федеральные суды, придя к выводу о злоупотреблении процессуальным правом и отменяя в соответствующих случаях судебные акты, в ряде случаев предлагают нижестоящим судам определить процессуальные последствия злоупотребления процессуальными правами, но в то же время воздерживаются от формулирования собственной позиции относительно того, в чем именно эти последствия могли бы состоять. Так, установив, что у суда не было оснований для принятия к своему производству требований к двум ответчикам, ФАС Московского округа указал, что «при новом рассмотрении суду следует обсудить вопрос о злоупотреблении истцом процессуальным правом подачи заявления в Арбитражный суд города Москвы, в зависимости от решения этого вопроса обязать общество уточнить заявленные требования, указав конкретно, в чем выражается нарушение прав и охраняемых законом интересов каждым из ответчиков, разрешить спор в соответствии с законом» (Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 20 сентября 2004 г. N КА-А40/7727-04). Вместе с тем из изложенной формулировки неясно, что же должен был делать арбитражный суд первой инстанции, придя к выводу о злоупотреблении процессуальным правом со стороны истца, как конкретно он мог бы реагировать на это обстоятельство. В-одиннадцатых, одни и те же действия одни суды рассматривают как злоупотребление процессуальным правом, а другие, напротив, не считают такие действия злоупотреблением. Так, в Постановлении ФАС Поволжского округа от 26 августа 1999 г. N 123б/99-27 указано: «действия кредитора, направленные на возбуждение дела о банкротстве без принятия иных мер к получению задолженности, предусмотренных законодательством, могут, в соответствии с п. п. 1, 2 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, рассматриваться как злоупотребление правом и служить основанием для отказа в принятии заявления кредитора». В Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 23 января 2001 г. N Ф04/146-496/А67-2000 сформулирована иная позиция: «заключение суда о допущенном кредитором злоупотреблении правом при обращении в суд с заявлением о банкротстве должника отклоняется как противоречащее гарантированному статьей 46 Конституции Российской Федерации праву стороны на судебную защиту, а также закрепленному в статье 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации праву лица на обращение в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов». В наиболее обобщенном виде судебное понимание категории злоупотребления процессуальными правами иллюстрируется следующими формулировками: «Понятие добросовестного пользования правами включает четкость процессуального поведения сторон и лояльность их по отношению к остальным лицам, участвующим в деле. Злоупотребление налоговой инспекцией правом на судебную защиту по рассматриваемому делу проявилось в надуманных аргументах апелляционной и кассационной жалоб против хорошо обоснованного иска (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 29 августа 2005 г. N А56-45211/04). «Под злоупотреблением процессуальными правами, по мнению суда кассационной инстанции, следует понимать совершение действий (бездействия), серьезно препятствующих разрешению спора как в досудебном порядке, так и в процессе судебного разбирательства. К таким действиям (бездействию) может быть отнесено непредставление документов, существенно влияющих на правовую оценку обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения спора» (Постановление ФАС Московского округа от 1 июля 2005 г., 24.06.2005 N КА-А40/5440-05-П). «Злоупотребление правом на судебную защиту можно констатировать лишь тогда, когда участник действует сознательно с единственным намерением причинить ущерб обществу или другим участникам либо пытается извлечь из этого для себя необоснованные выгоды» (Постановление ФАС Уральского округа от 13 октября 2005 г. N Ф09-2983/04-С5). «Доводы ответчика о том, что истец, заявив необоснованный иск, а также ходатайства об отложении рассмотрения дела, тем самым допустил злоупотребление своими правами, не может быть принят во внимание судом кассационной инстанции, поскольку по смыслу ст. 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации лицо вправе защищать свои права и интересы любыми способами, допускаемыми законом, выбирая из доступных средств защиты наиболее приемлемые. Таким образом, само по себе предъявление иска с нарушением досудебного порядка урегулирования спора и заявление ходатайств об отложении рассмотрения дела не являются злоупотреблением правом в контексте ст. 111 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку в данном случае истец реализует предоставленные ему законом процессуальные права наиболее удобными для себя способами (Постановление ФАС Уральского округа от 2 июня 2005 г. N Ф09-1565/05-С4). Соответствующий анализ судебной практики можно было бы продолжать довольно долго, однако формат научной статьи не позволяет этого сделать. Кроме того, в этом нет необходимости, поскольку и приведенные судебные акты позволяют сделать некоторые выводы. 3. Выводы. Они состоят в том, что имеющиеся в отечественной практике подходы к вопросу как о судебном понимании самой категории злоупотребления процессуальными правами, так и о возможных процессуальных последствиях обнаружения такого злоупотребления существенно отличаются от подходов Европейского суда. Эти различия состоят в следующем: 1) во-первых, в российской судебной практике под злоупотреблением процессуальным правом понимается весьма широкий круг процессуальных действий и эти действия во всех рассмотренных случаях не имели отношения к действиям, которые Европейский суд считает злоупотреблением правом подачи жалоб. Ни в одном из приведенных примеров действия, квалифицированные российскими судами как злоупотребление, не были связаны ни с сообщением суду вымышленных фактов, ни с оскорбительными или угрожающими высказываниями в адрес других лиц, участвующих в деле, или суда; 2) во-вторых, действия, расцениваемые российскими судами как злоупотребление процессуальными правами, не влекут за собой такого последствия, как объявление обращения в суд неприемлемым, что вполне естественно, поскольку отечественное процессуальное законодательство (в отличие от п. 3 ст. 35 Конвенции) не предусматривает подобных последствий злоупотребления правом. Изложенное позволяет заключить, что в отечественной судебной практике категория злоупотребления процессуальным правом, в том числе правом на обращение в суд, понимается, с одной стороны, крайне широким образом, а с другой — не выработано общепринятого понимания того, при каких условиях те или иные действия могут рассматриваться как злоупотребление процессуальным правом, каковы объективные критерии, позволяющие квалифицировать соответствующие действия подобным образом, а главное — каковы же практические последствия обнаружения злоупотребления. Анализ реальной судебной практики ставит под сомнение необходимость сохранения в процессуальном праве категории злоупотребления процессуальными правами. Надобность в этой категории едва ли вызывается практической необходимостью. Во всяком случае приведенные примеры убеждают скорее в обратном, а именно в том, что использование этой категории в качестве средства борьбы с процессуальными действиями, направленными на воспрепятствование правосудию, не имеет успеха, по крайней мере пока. Более продуктивным, как представляется, было бы выявление наиболее распространенных способов затягивания судебного процесса, воспрепятствования своевременному и правильному рассмотрению дела и выработка четких, ясно регламентированных законом, правил поведения суда в той или иной процессуальной ситуации, не требующих оценки мотивов лиц, использующих эти способы, и квалификации соответствующих действий как именно злоупотребление процессуальным правом.
