Правовая политика обеспечения безопасности — инструмент защиты государственных границ

(Головня А. И.) («Миграционное право», 2013, N 1)

ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ — ИНСТРУМЕНТ ЗАЩИТЫ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ

А. И. ГОЛОВНЯ

Головня Александр Иванович, профессор Академии ФСБ России, доктор юридических наук, кандидат педагогических наук.

Безопасность государства в значительной степени детерминирована состоянием государственных границ. Исследование вопросов взаимосвязи политики, проводимой в сфере обеспечения безопасности, и процесса защиты государственных границ является важной составляющей области формирования элементов концепции национальной безопасности. По мнению автора, в устоявшихся международно-политических оценках агрессивными являются только действия масштабного характера.

Ключевые слова: обеспечение безопасности, государственные границы, правовая политика, государство.

Legal policy of ensuring security as the instrument of defense of state borders A. I. Golovnya

The security of state to a great degree is determined by the state of state borders. The study of the issues of interconnection of the policy carried out in the sphere of ensuring security and the process of defense of state borders is an important element in the sphere of formation of elements of the conception of national security. The author believes that only the action of a large-scale character are considered to be aggressive in the stable in ternational-policy valuations.

Key words: ensuring security, state borders, legal policy, state.

Проблема оценки политической стабильности в пограничных пространствах чрезвычайно многопланова, как в плане трактовки ее основных организационных составляющих, так и в плане определения необходимых параметров безопасности <1>. ——————————— <1> См.: Гришин М. Л., Губченко В. Н., Дмитриев В. А. и др. Проблемы пограничной политики государства и пути их решения. М.: Изд. группа «БДЦ-пресс», 2001; Голунов С. Безопасность пограничных пространств // Международные процессы. Т. 9. 2011. N 1(25); Кузнецов В. Н. Общенациональная цель: безопасность и благополучие человека как фундаментальная проблема российских общественных наук. О некоторых дискуссионных аспектах интерпретации миссии России в XXI веке. М., 2004. 160 с.

Уникальным теоретико-прикладным образованием, характеризующим динамику и направленность развития обстановки на границах нашей страны, является правовая политика государства. Понимание ее природы, существа и базовых институтов позволяет точно уяснить степень нормативной определенности тех или иных реалий, возможность и необходимость их юридической (прежде всего, международно-правовой. — А. Г.) концептуализации. Возникнув в глубокой древности как порождение гениального ума Аристотеля <2>, термин «правовая политика» нынче прочно вошел в арсенал юридической науки для обозначения системы доктрин, суждений и научных теорий, напрямую касающихся правовых регуляторов общественного бытия, в единстве с решениями, действиями и мерами по претворению в жизнь соответствующих правоустанавливающих, праворегулятивных и правоприменительных велений <3>. ——————————— <2> См.: Аристотель. Никомахова этика. Сочинения. В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1984; Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: Изд-во МГУ, 1994; Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978; Воротилин Е. А. Политико-правовая теория институционализма (историко-критический анализ): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М.: Изд-во МГУ, 1979. <3> См.: Исаков Н. В. О содержании термина «правовая политика» // Новая правовая мысль. 2003. N 2. С. 4; Марача В. Г. Правовая система и правовое пространство общественной коммуникации // Судебная реформа: проблемы анализа и освещения. Дискуссии о правовой журналистике / Отв. ред. Л. М. Карнозова. М.: Российская правовая академия МЮ РФ; Нерсесянц В. С. Наш путь к праву. М.: Российское право, 1992 и др.

Предложенная точка зрения позволяет дифференцировать правовую политику, различив ее, с одной стороны, как стратегию государства в конкретных сферах нормативного регулирования, с другой — как определенный и формализованный надлежащим порядком правоприменительный механизм реализации идей, программ, концепций. Это в полной мере относится и к проблемам обеспечения безопасности границ, потому как указанный подход позволяет увидеть правовую политику в качестве реально существующего феномена, понять ее свойства, формы проявления в статике и динамике. Важнейшими качествами правовой политики следует полагать ее государственно-волевой характер и властно-императивное содержание. Оно: — во-первых, основывается на праве и непосредственно связано с ним; — во-вторых, реализуется сугубо юридическими методами и средствами; — в-третьих, охватывает как сферу правового декларирования, так и сферу реализации права (его использования, соблюдения, применения или исполнения субъектами пограничных правоотношений); — в-четвертых, носит преимущественно предписывающий характер, опирается, когда это необходимо, на принудительную силу государства; — в-пятых, является публичным и официальным, закрепленным соответствующими актами. Суммируя перечисленные аргументы, можно уверенно утверждать, что правовая политика в самом общем плане есть материализованная в социальной практике деятельность государства по нормативному регулированию общественных отношений, сущность которой заключается в выработке и практической реализации управленческих идей стратегического характера, выборе юридических средств и приемов их осуществления в общественных интересах. Аксиомой представляется утверждение о том, что осуществление эффективной правовой политики на современном этапе развития российского общества является одним из определяющих факторов его успешного реформирования, обязательным условием становления в России правового государства, средством защиты его интересов от внешних и внутренних угроз. В общем комплексе политико-правовых проблем военный сегмент занимает особое место, ибо при коренной ломке общественных отношений начала и середины 90-х годов XX века только благодаря военному потенциалу бывшего Советского Союза удалось сохранить единство современного Российского государства, обеспечить относительную стабильность функционирования его социальных институтов. Все более важным аспектом правовой политики обеспечения безопасности государства становится превенция военной агрессии. Совокупность факторов, детерминирующих необходимость детального исследования правовой политики непосредственно в сфере вооруженной защиты интересов государства, диктовалась рядом значимых обстоятельств. Их совокупность может быть представлена в виде следующей схематической конструкции (см. схему 1).

неопределенностью необходимостью поиска потребностью развития мировой и нахождения ответов своевременного выявления геополитической на вызовы и парирования угроз ситуации постиндустриализма безопасности страны

*** * * * * * * * * * * ** минимизацией величин * Понимание правовой * необходимостью политических рисков * политики в качестве * адекватной реакции в сфере * органичного элемента * на происки агрессивно международных * стратегии обеспечения * настроенных государств, контактов *безопасности государства* межгосударственных * диктуется: * союзов и военных блоков *** * * * * * * * * * * **

поиском путей настоятельной дефицитом предотвращения потребностью создания эффективных конфликтов, юридического механизма механизмов инспирируемых извне обеспечения военной легитимации и происходящих безопасности государственно-властной вблизи границ страны, государства в его воли а также в зонах ее пограничных стратегических пространствах интересов

Схема 1. Факторы, определяющие значимость и важность исследования правовой политики в военной сфере обеспечения безопасности современной России

Сегодня есть все основания утверждать, что актуальность исследования правовой политики сферы обеспечения безопасности вообще, ее собственно военного и пограничного сегментов в частности диктуется следующими очевидными обстоятельствами. Во-первых, нестабильностью мировой геополитической ситуации, где тенденции к интеграции и формированию многополярного мира противостоит тяга многих государств, межгосударственных союзов к гегемонии, национально-территориальным и религиозным спорам, конфликтам, локальным войнам. Включаясь в процессы глобализации, стремясь дать адекватный ответ на вызовы постиндустриализма, Россия должна обеспечивать собственную безопасность, отстаивать свой государственный суверенитет и территориальную целостность, право на исторический выбор и национально-культурную идентичность, территориальную целостность. В решении всех этих проблем важна роль правовой политики, современность, реалистичность и гибкость которой способны нейтрализовать многие деструктивные факторы современной действительности. Во-вторых, возрастанием роли указанной политики как инструмента упорядочения всей социально-юридической сферы, способного оптимизировать экономические, политические, социальные, национальные, экологические и военные правоотношения и тем самым обеспечить защиту Российской Федерации от внешнего и внутреннего деструктивного воздействия средствами современного законо — и нормотворчества. Это находит свое отражение в нормах Федерального закона «О безопасности», в усилиях ведомств, реализующих требования Стратегии национальной безопасности и Военной доктрины Российской Федерации <4>. ——————————— <4> О безопасности: Федеральный закон от 28.12.2010 N 390-ФЗ: принят ГД ФС РФ 07.12.2010 // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. N 1. Ст. 2; О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года: Указ Президента Российской Федерации от 12.05.2009 N 537 // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. N 20. Ст. 2444.

В-третьих, необходимостью дальнейшего научного исследования политики в сфере обеспечения безопасности как уникального научного феномена, важного и значимого для разработки концептуальных основ реформирования Вооруженных Сил страны, разработки доктринальных источников права, обеспечивающих нормативную регламентацию процессов защиты ее законных интересов. В-четвертых, потребностью взаимного согласования постоянно увеличивающихся потоков юридической информации, содержащейся в различных правовых актах, прямо или опосредованно касающихся проблем военной безопасности в их линейной либо опосредованной трактовке, а также необходимостью придания соответствующим информационным массивам единого политико-правового содержания, посредством их структурирования в логике взаимной стратификации. В-пятых, недостаточной научной проработкой замысла и процедур дальнейшего реформирования пограничных органов страны, потребностями формулирования адекватных политико-правовых оснований осуществляемых реформ, исключающих их внутренний дилогизм, дефектность и коллизионность. В-шестых, необходимостью правового закрепления конструктивных начал организации и осуществления воинской службы, сложившейся практики подготовки Вооруженных Сил страны и пограничных органов к защите суверенитета и территориальной целостности государства, подготовки страны к обороне в случае агрессии по отношению к ней стран и межгосударственных образований (союзов). В-седьмых, повышением роли опыта в использовании руководителями различных уровней отечественных норм военного и пограничного права при реализации требований политических доктрин, концепций и стратегий. В-восьмых, потребностью теоретической разработки и последующего внедрения в правовой оборот типовых алгоритмов оценки вызовов и угроз безопасности, классификации военных конфликтов, механизма определения превенционного потенциала государства, позволяющих реализовывать принимаемые политико-правовые новации в сфере безопасности государства с максимальной степенью их потенциальной полезности. Настоятельная потребность исследования утилитарных проблем правовой политики диктуется также и отсутствием в современной юридической литературе, законодательной работе и правоприменительной практике единого понимания существа данного феномена, его структуры, компонентов, функций и предназначения <5>. ——————————— <5> См.: Коробова А. П. Право как общетеоретическая проблема // Право и правовая жизнь. 2001. N 2; Она же. О понятии и природе правовой политики // Право и правовая жизнь. 2003. N 1; Малько А. В. О концепции правовой политики в Российской Федерации // Право и правовая жизнь в России. 2001; Малько А. В., Шундиков К. В. Право современной России: цели и средства // Государство и право. 2001. N 7; Они же. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2003. 296 с.; Матузов Н. И. Понятие и основные приоритеты российской правовой политики // Правоведение. 1997. N 4; Он же. Общая концепция и основные приоритеты российской правовой политики // Право и правовая жизнь. 2000. Ноябрь; Рыбаков О. Ю. Понятие и признаки правовой политики // Право субъектов Российской Федерации: Материалы круглого стола. 26 сентября 2001 г. Владивосток, 2002; Шапсугов Д. Ю. Проблемы теории и истории власти, права и государства. М.: ИГ «Юрист», 2003 и др.

Указанные обстоятельства позволяют констатировать, что исследование блока проблем правовой политики в сфере обеспечения безопасности, будучи центральным звеном логики реформирования военной сферы, является крупной научной проблемой, имеющей важное государственное и оборонное значение. Методологической основой понимания значимости правовой политики для деятельности пограничных органов страны является понимание того, что она по своей природе и основному предназначению является не чем иным, как формой юридической легитимации политического курса государства, представляющей собой комплекс идей, концепций, доктрин, программ, реализуемых в сфере действия пограничного права, а также конкретных мер по практической реализации соответствующих концептуальных положений. Это дает основания полагать, что сугубо предметная проблематика явлений, непосредственно связанных с правовой политикой, состоит: — в наличии значительного числа теоретически противоречивых трактовок этого явления, разных толкований его сущностных характеристик; — в необходимости устранения пробелов, дефектов, коллизий, имеющихся в доктринальных источниках права, постулирующих указанную политику и делающих ее алогичной, юридически аморфной, лишенной необходимой определенности и формальной точности; — в настоятельной потребности обоснования военного сегмента проблемного пространства правовой политики, позволяющего результативно решать вопросы обеспечения государственной безопасности и поддержания обороноспособности страны на уровне, реально гарантирующем защиту жизненно важных интересов современного российского общества; — в выработке системы теоретико-правовых оценок военных компонентов существующей правовой политики, определении стратегических направлений ее совершенствования в ближайшей и относительно удаленной перспективе. Названные свойства правовой политики не оставались без внимания современных ученых. Пониманию ее природы, существа, способов обоснования и реализации посвящено значительное число научных исследований монографического, научно-публицистического и правоотраслевого характера. Даже сама базовая категория рассматриваемой нами правовой политики «поддержание стабильности в пограничном пространстве» вызывала и вызывает значительное число дискуссий из-за ее сложной внутренней природы. Весьма результативная попытка обоснования этой категории предпринята в фундаментальном исследовании М. В. Андреева, хотя рассмотрение сущностных характеристик анализируемого феномена предпринято названным автором исключительно с позиций превенции международно-правовых конфликтов, тогда как иные аспекты безопасности оставлены без должного внимания <6>. ——————————— <6> См.: Андреев М. В. Политико-правовые институты обеспечения национальной и коллективной безопасности на современном этапе: Дис. … докт. юрид. наук: 23.00.02. Казань, 2009. 384 с.

Попытка интегральной трактовки проблем безопасности пограничных пространств была предпринята коллективом ведущих специалистов Института современного развития РАН в специализированной монографии. Но, к сожалению, она оказалась явно неудачной <7>. ——————————— <7> См.: Архитектура евроатлантической безопасности / Под общей ред. проф. И. Ю. Юргенса, акад. А. А. Дынкина, чл.-кор. В. Г. Барановского. М.: Экон-Информ, 2009. 124 с.

Конечно, попытка системного анализа проблем защиты интересов современного Российского государства на его внешних границах вызывает всяческое одобрение. Но чрезмерная публицистичность позиционированных исследовательских целей, равно как и откровенная бессвязность приводимых аргументов, не позволяют считать названную монографию научно корректной. Ситуация с названной монографией весьма типична и свидетельствует о том, что подавляющее большинство исследований аналогичного свойства ориентированы на решение отдельных вопросов, фрагментарны относительно друг друга, общим замыслом не объединены. В них по-разному трактуются базовые смыслы терминосистемы правовой политики обеспечения безопасности, весьма разнятся и подходы к этой сложной дефиниции. Устраняя обнаруженный пробел, будем полагать, что под категорией «обеспечение безопасности в пограничных пространствах» следует трактовать способность политико-правовых механизмов, сформированных в указанных территориальных зонах, сохранять относительно продолжительное время свою функциональность и эффективность даже при наличии деструктивных внешних воздействий. С методологической точки зрения такая стабильность может быть охарактеризована устойчивой положительной константой соотношения количества предпринимаемых военных, политических и экономических усилий к желаемым итоговым результатам. Очевидно, что обеспечение указанной стабильности во многом (если не полностью. — А. Г.) зависит от субъектов права — физических и юридических лиц, органов власти и управления, организаций, ведомств и учреждений, которые в силу своих статусов и ролей вырабатывают и реализуют решения в сфере защиты интересов страны. Их принято называть акторами политики. Акторами правовой политики обеспечения безопасности и поддержания оптимального уровня защиты интересов личности и общества в пограничных пространствах могут справедливо считаться: — органы власти и управления; — межгосударственные структуры обеспечения безопасности (включая субрегиональные и трансграничные); — структуры, осуществляющие все виды пограничного контроля; — правоохранительные органы приграничных регионов; — структуры координации миротворческих усилий; — негосударственные и неправительственные организации культурного (национально-культурного, этнокультурного) и просветительского назначения; — иные органы, организации, ведомства и учреждения, вовлеченные в трансграничный диалог. Очевидно, что ведущую роль в достижении стабильности играют территориальные подразделения органов власти и управления, осуществляющие защиту интересов государства по линиям и сферам своей деятельности <8>. ——————————— <8> Это структуры Федерального агентства по обустройству Государственной границы Российской Федерации; территориальные органы Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации; специализированные подразделения Службы внешней разведки Российской Федерации, Министерства обороны страны, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства иностранных дел, структуры и подразделения иных органов исполнительной власти, осуществляющих на государственной границе таможенный контроль, а в случаях, установленных международными договорами Российской Федерации и федеральными законами, — и иные виды контроля. — А. Г.

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 11 июля 2004 г. N 870 Пограничной службе ФСБ России определено место координатора всех предпринимаемых усилий. С учетом значимости деятельности акторов правовой политики стратегическими направлениями ее реализации справедливо считать: — рационализацию и общее развитие системы обеспечения интересов Российской Федерации в зонах, непосредственно прилегающих к государственным границам страны; — политико-правовое обеспечение действий и мер, связанных с изменениями в политической, экономической, военной, социальной и других сферах существования приграничья; — активизацию борьбы с терроризмом, наркотрафиком, незаконной миграцией, контрабандой товаров и грузов; — расширение спектра мер и процедур охраны природных ресурсов Российской Федерации; — дифференциацию построения охраны государственной границы в зависимости от возникающих угроз на конкретных участках и в конкретных регионах страны; — оптимизацию системы защиты интересов Российской Федерации во внутренних морских водах, в территориальном море, исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе Российской Федерации; — координацию деятельности федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, осуществляющих полномочия в сфере защиты и охраны государственной границы; — максимально широкое использование для защиты интересов Российской Федерации в пограничной сфере потенциала сотрудничества в рамках существующих международных договоров и соглашений; — продолжение развития системы пограничных органов, которые по своему составу и техническому оснащению были бы способны эффективно решать задачи охраны внешних рубежей страны, обеспечивать надлежащим порядком проведение государственно значимых массовых мероприятий <9>. ——————————— <9> См.: Проничев В. Е. Граница меняет облик // Военно-промышленный курьер. 2007. 23 — 29 мая. N 19.

Суммарно перечисленные векторы могут быть объединены в единую стратагему, организационными элементами которой целесообразно определить: — поиск и внедрение новых форм и способов оперативно-служебных действий пограничных органов, действий федеральных органов исполнительной власти, принимающих участие в охране государственной границы; — совершенствование методов оперативной практики в интересах своевременного вскрытия, прогнозирования и классификации угроз пограничной безопасности России и принятия адекватных мер по их нейтрализации; — акцентуализацию предпринимаемых усилий на противодействие организованным формам криминальных действий на государственной границе и на путях международных сообщений; — внедрение совместно с взаимодействующими федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти приграничных субъектов Российской Федерации новых технологий организации пропуска через государственную границу лиц, транспортных средств, грузов, товаров и животных; — создание и практическое использование единой государственной системы учета и контроля за въездом, выездом и пребыванием на территории России иностранных граждан; — повышение эффективности взаимодействия территориальных пограничных органов ФСБ России со структурными подразделениями федеральных органов исполнительной власти на региональном и местном уровнях; — развитие средств комплексной системы освещения надводной обстановки в пограничном пространстве России; — оптимизацию пограничной инфраструктуры в первую очередь на необустроенных и слабо обустроенных участках государственной границы; — развитие механизмов взаимодействия с органами пограничной охраны сопредельных государств в целях борьбы с международными преступными группировками; — совершенствование порядков и процедур охраны природных ресурсов, обеспечение экологической безопасности в районах (на участках) совместной хозяйственной, промысловой и иной деятельности на государственной границе и в пограничном пространстве Российской Федерации. Нормативная регламентация указанных действий является магистральным направлением конкретизации современной правовой политики т. н. пограничного предназначения. Существо перечисленных мер заключается в формировании и поддержании в функциональном состоянии конгломерата нормативных регуляторов, способных обеспечить юридическим порядком саму пограничную деятельность, службу сотрудников пограничных органов, специалистов иных федеральных органов государственной власти, осуществляющих свои полномочия в сфере защиты и охраны государственной границы. Вне сферы соответствующего политико-правового обеспечения не должны оставаться и международно-правовые аспекты, прежде всего те, которые связаны с предотвращением и урегулированием споров и конфликтов. Поэтому сегодня все более очевидной становится необходимость пересмотра ряда действующих международных документов на предмет расширения содержащихся в них международно-правовых санкций. Это прежде всего: — Манильская декларация о мирном разрешении международных споров 1982 года <10>; ——————————— <10> Резолюция 37/10 Генеральной Ассамблеи от 15 ноября 1982 г.

— Декларация о предотвращении и устранении споров и ситуаций, которые могут угрожать международному миру и безопасности, 1988 года <11>; ——————————— <11> Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 43/51 от 5 декабря 1988 г.

— Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, 1970 года <12>; ——————————— <12> Резолюция 2625 (XXV) Генеральной Ассамблеи от 24 октября 1970 г.

— Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях 1987 года <13>. ——————————— <13> Резолюция 42/22 Генеральной Ассамблеи от 18 ноября 1987 г.

Санкции, диспозитированные в названных документах, должны быть расширены и по объему, и по спектру возможностей для надлежащего правоприменения. В непосредственной связи с политическими проблемами в плане достижения стабильности в приграничных регионах страны сегодня все более актуальной становится и проблема предотвращения вероятной военной агрессии против Российской Федерации и союзных ей государственно-политических объединений. Не будет преувеличением считать, что опасения, связанные с вероятностью внешней агрессии против Российской Федерации, стали не только своеобразной формой исторической памяти российских граждан и органичным элементом правового сознания лиц, непосредственно участвующих в вооруженной защите Отечества, но и абсолютными реалиями. Своеобразным катализатором такой оценки оказались события августа 2008 г., когда подобные откровенно агрессивные намерения в отношении интересов России были реализованы Грузией. Несмотря на признание агрессивной войны международным преступлением, государства, мощные в военном отношении, нередко прибегают к силе ради обеспечения собственных интересов. За последние 10 — 12 лет так было в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии. Сегодня мы становимся свидетелями аналогичных проявлений в Сирии. Агрессивные действия США и их союзников маскируются под проведение «гуманитарных операций», борьбу за установление т. н. демократических порядков, поиск эфемерных террористов, ликвидацию якобы обнаруженных ядерных арсеналов, выполнение миссий ООН и многое иное. Но по своей сути эти действия не перестают быть агрессивными. Они всегда сопровождаются попранием норм международного права, обманом мировой общественности, влекут за собой значительные людские потери, разрушения экономической и социальной инфраструктуры атакуемых стран. Нередко итогом таких действий становится уничтожение суверенных самостоятельных государств (Югославия), необратимое разрушение их территориальной целостности (Сомали) <14>. ——————————— <14> При подготовке данного фрагмента работы автор провел подсчет актов интервенции и агрессии, осуществленных США со времени образования этого государства. Удалось документально подтвердить 98 подобных актов. Практически все годы своего существования США вели агрессивные захватнические войны. — А. Г.

Складывающаяся ситуация усугубляется еще и тем, что многие зоны военной напряженности находятся в непосредственной близости к границам нашей страны и в сфере ее жизненных интересов (Северная Корея, Узбекистан, Киргизия, Прибалтика, Иран, Приднестровье). Налицо очевидная закономерность: вопреки стараниям отечественных политиков, ведущими государствами Запада сформировалась и активно поддерживается ситуация перманентной напряженности (по терминологии Государственного департамента США — ситуация «управляемого хаоса») вблизи границ Российской Федерации <15>. ——————————— <15> См.: Шашков С. Джин на веревочке, или Стратегия управляемого хаоса. Фонд стратегической культуры // URL: http://www. fondsk. ru/news/ 2011/02/26/ proverka-praktikoj — teorii-upravljaemogo-haosa. html (дата обращения: 10.08.2011).

Установленная закономерность обусловливает необходимость повышения усилий, предпринимаемых нашей страной в сфере превенции агрессивных устремлений. В теоретико-прикладном аспекте это требует: — дополнительного изучения возможностей правовой политики единой сферы обеспечения безопасности на предмет актуализации запрета агрессивных действий; — детализации современных признаков понятия агрессии; — выявления диалектики взаимного отрицания самообороны и агрессии; — изучения возможностей государства и его органов по установлению фактов подготовки к военной агрессии и ее предотвращению политическими средствами. Суммарная оценка перечисленных требований образует содержательный концепт превенции вероятной агрессии политико-правовыми средствами. Реальность агрессии против нашей страны подчинена определенным закономерностям. Путем дополнительных уточнений и консультаций со специалистами удалось выяснить наиболее значимые из них. Таковыми стали: — детерминированность агрессивных устремлений, т. е. их причинная предопределенность, негативно развивающимися факторами геополитического, экономического, религиозно-этнического, национального, физико-географического или иного свойства, недостатками административного управления, промахами руководителей, невниманием общества к важным и значимым проблемам жизнедеятельности граждан; — масштабность агрессивных устремлений, разнообразие форм их проявлений, предрасположенность агрессивных действий к агрегированию (суммированию); — радикализм форм агрессии, их реализация в крайних формах политического противоборства, включая и формы массового уничтожения; — трудность ситуативного прогнозирования агрессивных проявлений, неопределенность катализаторов и генераторов их развития, способов нейтрализации и мин имизации политических последствий. Кроме того, как показывают наблюдения за происходящими военно-политическими процессами, современные акты агрессии подчинены общему принципу опасности и нежелательности их проявлений. Они резонансны, чреваты неконтролируемым переходом угроз и опасностей из одного состояния в другое, из относительно локальных зон в значительные и объемные. Если реально учитывать указанные характеристики и при этом опираться на трактовки угроз, содержащиеся в доктринальных источниках права (прежде всего, в Основах пограничной политики страны, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации и в Военной доктрине. — А. Г.), следует признать, что при исследовании проблем безопасности в пограничных пространствах особое внимание следует сосредоточивать на угрозах, исходящих от внешних носителей. Только при соблюдении этого условия реально прогнозировать политику превенции угроз безопасности. Определяющей характеристикой такой политики справедливо полагать адекватность оценок перечисленных угроз, определение векторов и динамики развития угрожающих ситуаций. Под предлагаемой категорией целесообразно понимать максимально объективный расчет возможностей тех или иных организаций, объединений, структур, отдельных лиц, находящихся вблизи государственных границ страны, нанести ущерб интересам Российской Федерации, ее обороноспособности и государственной безопасности путем использования (применения) каких-либо средств, приемов, методов или технологий деструктивного воздействия <16>. ——————————— <16> Термин предложен в авторской формулировке. — А. Г.

В политико-постулативном контексте адекватность означает также соответствие правоприменительных действий государственных и общественных органов реалиям складывающейся политической обстановки, тенденциям и перспективам ее развития для блокирования либо полной нейтрализации выявленных угроз. По сути, именно эта категория (т. е. адекватность. — А. Г.) выступает качественным показателем осознания необходимости антиагрессивной политики, обязательным условием ее предметной ориентации, внутренним «стержнем» разработки и осуществления. Политико-правовая формализация феномена агрессии была начата в первой четверти XX в., когда Ассамблея Лиги наций приняла Декларацию, в которой преступность агрессии была четко зафиксирована формулой: «…всякая агрессивная война является и остается запрещенной» и «…составляет международное преступление» <17>. ——————————— <17> См.: Кольский А. Лига наций (ее организация и деятельность). М., 1934; Нотович Ф. Разоружение империалистов, Лига наций и СССР. М.-Л., 1929; История международных отношений и внешней политики СССР. М., 1961. Т. 1. С. 61.

Фактически первым правовым актом, запретившим агрессивную войну как орудие национальной политики, явился Парижский пакт (Пакт Бриана — Келлога) 1928 г. <18>. Несколько позже Устав ООН закрепил принцип, запрещающий не только применение военных средств для разрешения межгосударственных конфликтов, но и угрозу силой <19>. ——————————— <18> Пакт Бриана — Келлога — т. н. Парижский пакт — договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики; получил название по имени инициаторов — министра иностранных дел Франции А. Бриана и госсекретаря США Ф. Келлога. Подписан 27 августа 1928 г. в Париже представителями США, Франции, Великобритании, Германии, Италии, Бельгии, Канады, Австралии, Новой Зеландии, ЮАС, Ирландии, Индии, Польши, Чехословакии, Японии. Позже к пакту присоединились СССР и еще 48 государств. Пакт вступил в силу 24 июля 1929 г. — А. Г. См.: Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики (Париж, 27 августа 1928 г.) (рус.) // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. М., 1930. Вып. V. С. 5 — 8. <19> См.: Устав Организации Объединенных Наций: подписан 26 июня 1945 г. в Сан-Франциско на заключительном заседании Конференции Объединенных Наций по созданию Международной Организации, вступил в силу 24 октября 1945 г. Ст. 39. Официальный текст. М.: Госполитиздат, 1974. 18 с.

Непосредственным инициатором принятия столь функционального определения агрессии выступил Советский Союз. Еще в 1933 г. на Конференции по разоружению наша страна внесла проект соответствующего определения. Однако из-за сопротивления Великобритании, Германии, Италии и Японии проект принят не был. Но это не остановило мирные инициативы СССР. В период 30 — 40-х годов Советский Союз заключил Конвенции об определении агрессии 1933 г. с 11 странами <20>. ——————————— <20> Таких Конвенций было три. Все они касались мер по разоружению в Европе и категорировали понятие агрессии фоновым порядком — в качестве оценочной характеристики военных действий. См.: Вышинский А. Я., Лозовский С. А. Дипломатический словарь. М.: Государственное издательство политической литературы, 1948. С. 277.

Базовым основанием этого стал текст Конвенции об определении агрессии, заключенной в Лондоне 4 июля 1933 г. На признании текстуальных формул этих Конвенций были основаны уставы и приговоры Нюрнбергского, Токийского и Хабаровского трибуналов <21>. Принципы, нашедшие свое воплощение в этих актах, были подтверждены Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 1946 г. <22>. ——————————— <21> См.: Лебедев Н. С. Нюрнбергский процесс: Сборник материалов в 8 т. М.: Юридическая литература, 1999. Т. 1. С. 81; Рагинский М. Ю. Милитаристы на скамье подсудимых. По материалам Токийского и Хабаровского процессов. М.: Юридическая литература, 1985; Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. М.: Воениздат, 1980. 544 с. <22> Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1946 г. Регистрация и опубликование договоров и международных соглашений, правила для введения в действие статьи 102 Устава Организации Объединенных Наций // [Электронный ресурс]. URL: http://www. pravoteka. ru/ pst/103/51128.html (дата обращения: 28.03.2011).

Однако абсолютно прямой формализации понятия агрессии все перечисленные документы не содержали и основывались преимущественно на аналогии права. Этот пробел был устранен только в 1974 г., когда Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 1974 г. определила юридическое существо агрессии в виде совокупности следующих смысловых конструкций: — агрессией является применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций, как это установлено в настоящем определении (ст. 1); — свидетельством акта агрессии является всякое применение вооруженной силы государством первым, нарушающее Устав ООН <23>. ——————————— <23> Там же.

Согласно трактовке норм названного Устава, к числу агрессивных действий (актов агрессии) относятся: a) вторжение или нападение вооруженных сил государства на территорию другого государства или любая военная оккупация, какой бы временный характер она ни носила, являющаяся результатом такого вторжения или нападения, или любая аннексия с применением силы территории другого государства или части ее; b) бомбардировка вооруженными силами государства территории другого государства или применение любого оружия государством против территории другого государства; c) блокада портов или берегов государства вооруженными силами другого государства; d) нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства; e) применение вооруженных сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении, или любое продолжение их пребывания на такой территории по прекращению действия соглашения; f) действия государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства; g) засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных сил или наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства, носящие столь серьезный характер, что это равносильно перечисленным выше актам, или его значительное участие в них (ст. 3). Ознакомление с названными уточнениями свидетельствует о прямой смысловой связи агрессии не только с попранием постулатов о государственной безопасности вообще, но и с защитой жизненно важных интересов государства на границе, в приграничных пространствах и на путях международных сообщений. Более того, в цитируемой выше Резолюции особо отмечается, что приведенный перечень актов не является исчерпывающим и Совет Безопасности может определить, что и другие акты представляют собой агрессию согласно положениям Устава (ст. 4). Никакие соображения, будь они политического, экономического, военного или иного характера, не могут служить оправданием агрессии (ст. 5). При этом никакое территориальное приобретение или особая выгода, полученные в результате агрессии, не являются и не могут быть признаны законными. Несмотря на все это, определение не получило признания у США и их союзников. Поэтому СССР в 1950 г. поставил вопрос об определении агрессии в ООН. Из-за негативной позиции упомянутых держав вопрос с перерывами обсуждался свыше 20 лет. Только в 1974 г. Генеральная Ассамблея приняла соответствующую Резолюцию. Это определение нашло закрепление в международных договорах. Так, в 1975 г. был принят Протокол о поправках к Международному договору о взаимной помощи. Статья 9 Протокола целиком воспроизводит упомянутое определение агрессии <24>. ——————————— <24> См.: Протокол о поправках к Международному договору о взаимной помощи // Резолюции, протоколы и договоры ООН: Сборник. В 6 т. Киев: Наукова думка, 1982. Т. 4. С. 49.

Справедливо полагать, что определение агрессии и форм ее специфических проявлений, содержащееся в Резолюции Генеральной Ассамблеи, является наиболее авторитетным и широко признанным. Оценивая реалии сегодняшнего дня, опираясь на приведенные формулировки и руководствуясь принципами аналогии права, к числу агрессивных проявлений можно отнести: — действия вооруженных сил государств против миротворческих контингентов; — оказание помощи повстанческим движениям на территориях суверенных государств; — всякое (любое) противоправное содействие государственных органов террористическим и экстремистским и иным организациям, действующим на территории суверенного государства с криминальными целями. Оценивая содержание приведенных характеристик в предельно общем контексте, можно смело утверждать, что сегодня агрессия — это не только необоснованное применение вооруженной силы одним государством против другого, но и иные проявления, угрожающие жизненно важным интересам государства. Агрессивные действия всегда инициативны и имеют признаки очевидного нарушения норм международного права, уголовного закона атакуемого государства и требований о взаимном уважении интересов суверенных стран. Детальный анализ предлагаемого определения выявляет одну коллизию, принципиально важную для понимания агрессии именно в пограничных пространствах. Дело в том, что в устоявшихся международно-политических оценках агрессивными являются только действия масштабного характера. Локальные конфликты военного свойства могут трактоваться в качестве агрессивных только тогда, когда в них содержатся признаки покушений на суверенные права другого государства. С этой точки зрения вооруженные пограничные инциденты могут рассматриваться как акты агрессии только в случае их политической значительности. Но категории такой «значительности» в настоящее время никем и нигде точно не определены <25>. Устраняя имеющийся пробел, следуя букве и духу норм международного права, можем полагать, что под критериями значимости агрессии следует понимать: ——————————— <25> См.: Сивков К. В. Оценка реальности мировой войны как основного инструмента выхода из глобального кризиса // [Электронный ресурс]. URL: http://www. sobor2008-narod. ru/ 22.0609%20krizis-voina. html (дата обращения: 22.09.2011).

— либо доказанный факт вовлеченности в военные действия на границе вооруженных сил сопредельного государства; — либо наличие в действиях сопредельного государства таких целей, которые обеспечивали бы собой реализацию его политических устремлений, включая устремления экономического, социального, политико-религиозного, политико-националистического и политико-экстремистского характера. К числу критериальных характеристик агрессии следует отнести и те действия, которые пусть даже и не осуществляются вооруженными силами сопредельных государств (например, наемниками. — А. Г.), но имеют целевые установки на отторжение части территории суверенного государства, насильственное изменение его государственных границ, попрание законных интересов страны, подвергшейся агрессии, иными насильственными средствами. Такая совокупность характеристик позволяет предложить для введения в научный оборот принципиально новую категорию отечественной политологии — категорию приграничной агрессии. Под данным термином следует понимать реализацию агрессивных устремлений именно в пограничных пространствах. Это тем более актуально потому, что до настоящего времени в международном праве остаются недостаточно урегулированными нормы аналогичного свойства. В качестве политико-правовых мер превенции агрессии могут и должны быть рассмотрены политические инициативы: — трансформация права на войну в общий политический принцип запрета агрессии; — совершенствование видов и форм политической и юридической ответственности государств за агрессию и агрессивные устремления; — развитие правовых концепций самообороны государства как средств предотвращения военных действий на границе, блокирования их перерастания в масштабные вооруженные столкновения. Принятие подобных мер должно сопровождаться максимально объемной имплементацией норм, регламентирующих юридическое упрочение потенциала международных организации по недопущению агрессивных проявлений и интервенции. Доказывая возможность проекции понятия агрессии на пограничные отношения, следует исходить из того, что возможности современного оружия делают всякое агрессивное действие грубейшим нарушением стабильности порядка в приграничных пространствах <26>. ——————————— <26> Термин «коллективная безопасность» справедливо отнести к числу политико-правовых потому, что им определяется система совместных действий государств в целях поддержания международного мира и противодействия актам агрессии, установленная Уставом ООН и осуществляемая в рамках этой всемирной организации и региональных организаций безопасности. См.: Юридический словарь. М.: Энциклопедия, 2000.

Грань масштаба такой агрессии становится чрезвычайно неопределенной, а ее региональные последствия вполне могут стать стратегическими. Именно поэтому представляется целесообразным отказаться от имеющейся в настоящее время в международном праве ссылки, позволяющей Совету Безопасности ООН признавать те или иные действия агрессивными, в зависимости от содержащегося в них потенциала опасности <27>. ——————————— <27> Предложение автора. — А. Г.

Этот тезис актуален еще и потому, что сама формулировка такого потенциала весьма аморфна. Ее трактовка предложена еще в 1948 г. Л. Оппенгеймом, который считал, что потенциал опасности есть условная характеристика масштаба угрозы, возникающей из-за неправомерных действий субъектов международного права. Эта характеристика суть величина вероятных негативных последствий, которые могут наступить в случае реализации угрозы <28>. ——————————— <28> Международное право: Мир. Т. 1. Полут. 1 / Л. Оппенгейм; Под ред. и с предисл. С. Б. Крылова; Перевод с английского Г. Лаутерпахта. М.: Иностранная литература, 1948. С. 149.

Как следует из приведенных ранее аргументов, такая оценочная позиция перестает быть актуальной. Тому свидетельство — рост числа опасностей, порождаемых агрессивными проявлениями, реальность угрозы перерастания даже малозначительных конфликтов в масштабные, способные к разрушению сложившейся архитектуры безопасности. Несомненно, нуждается в нормативном закреплении и перечень политических запретов на оправдание агрессивных действий в приграничных пространствах. К таковым должны быть отнесены: а) очевидная отсталость какого-либо народа, национальной группы (этноса) или религиозного образования (конфессии) в политическом, экономическом или культурном отношении от уровня и степени развития материковых этносов, государств, регионов, религиозных образований и социальных общностей; б) недостатки, приписываемые государственному строю, лидерам (лидеру) той или иной страны, сложившимся способам управления экономикой и социальной сферой, процессу и результатам функционирования органов власти того государства, против которого может быть реализован агрессивный замысел; в) опасности, могущие грозить жизни или имуществу иностранцев, находящихся на территории таких государств; г) революционные или контрреволюционные движения, гражданские конфликты различной природы и свойства, массовые беспорядки, радикальные формы проявления недовольства населения, забастовки, техногенные или природные катаклизмы, иные форс-мажорные обстоятельства; д) необходимость (мнимая, очевидная или желаемая кем-либо), целесообразность установления или сохранения в каком-либо государстве того или иного политического, экономического и/или социального строя. Самостоятельным перечнем подобных запретов должны быть постулированы действия, касающиеся: — нарушений международных договоров (включая приграничные действия военного характера, проводимые под видом миротворческих операций, принуждения к миру, гуманитарной помощи и т. п.); — нарушений прав и интересов в области торговли, концессий или всякой иной экономической деятельности, ненадлежащего исполнения гражданско-правовых и международных договоров государствами, его учреждениями или отдельными гражданами; — мотивированного разрыва дипломатических или экономических отношений, выходов из рамочных союзов и организаций; — мер, реализуемых в рамках экономических или финансовых бойкотов, односторонних санкций; — отказа от долгов, обязательств, соглашений; — воспрещения или ограничения иммиграции, изменения режима пребывания иностранцев, лиц без гражданства, вынужденных переселенцев; — нарушения привилегий и превенций, признанных за официальными представителями другого государства; — отказа в пропуске вооруженных сил, формирований спецслужб, правоохранительных органов и структур, следующих на территорию третьего государства транзитом; — осуществления (организации, проведения) мероприятий культурного, религиозного (культового) и антирелигиозного характера; — возникновения пограничных инцидентов хозяйственного, производственного, эксплуатационного характера, а также незначительных (случайных, вынужденных) нарушений режима государственной границы и режима внутренних территориальных вод. Для придания названным характеристикам необходимой политической и юридической силы Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, принятую 29-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН 14 декабря 1974 г., следует дополнить оговоркой о том, что «…в случае мобилизации или сосредоточения каким-либо государством значительных вооруженных сил вблизи своей границы государство, которому такие действия угрожают, имеет право прибегнуть к дипломатическим или иным способам, позволяющим мирное разрешение международных споров. Оно вправе принять и ответные меры военного характера, осуществляемые в режиме оптимальной достаточности для парирования возникшей угрозы (уточнение мое. — А. Г.), не нарушая при этом действующих норм международного права и не создавая угроз третьим государствам» <29>. ——————————— <29> Норма модельная, предложена в авторской редакции. — А. Г.

Подобной новацией будут фактически сняты имевшиеся ранее возражения, ориентирующие мировую общественность и политиков на т. н. естественное понятие агрессии, согласно которым вопрос о ее наличии может быть решен не на основе перечисленных выше критериальных характеристик, а исходя из: а) факта совершения государственного акта насилия и совершения его этим государством первым; б) факта совершения этого акта насилия с агрессивным намерением. Имеющая место подмена квалифицирующего основания агрессии на основание намерения к ее совершению (выделено мной. — А. Г.) этим самым была бы нейтрализована. Такой подход дал бы возможность мировой общественности грамотно и юридически корректно трактовать факт пограничной агрессии в качестве исключительно международного действия, несовместимого с Уставом ООН. Кроме того, указанные квалифицирующие основания подтвердили бы фундаментальность положения о том, что понятие агрессии неприменимо к внутренним конфликтам и гражданским войнам, которые являются внутренним делом суверенного государства и нередко проистекают в пограничных пространствах (как было в Чеченской Республике. — А. Г.). Избранная оценочная позиция верна и для агрессии, предпринимаемой международными организациями, обладающими реальной правосубъектностью и имеющими в своем распоряжении вооруженные силы, в частности НАТО. Еще одним компонентом правовой политики обеспечения безопасности государства по минимизации агрессивных устремлений не границе следует считать совершенствование видов и форм политической ответственности стран-соседей за агрессивные устремления, реализованные в действии. Это возможно сделать только за счет придания существующим политическим санкциям большей силы, потому как сегодня становится очевидным, что компенсирующая ответственность для государств-агрессоров оказывается все чаще несоразмерной политическим последствиям совершенных ими поступков. Поэтому представляется необходимым расширить арсенал подобных средств, дополнив его новыми, более действенными. В этой связи могут быть использованы: — временные ограничения суверенитета государства-агрессора и его пособников, ограничение их правоспособности, включая временное приостановление или ограничение деятельности законодательных, исполнительных и судебных органов власти, правоохранительных структур, органов государственного управления с особым (либо неопределенным. — А. Г.) правовым статусом; — принудительная реорганизация отдельных элементов политической системы (партий, движений, союзов, блоков, фронтов и пр.) и упразднение общественных институтов, наличие которых способствовало совершению государством преступления в форме военной агрессии; — временная оккупация приграничной части или всей территории государства-агрессора, передача этой территории под юрисдикцию сил ООН и администраций, непосредственно подчиненных ООН <30>. ——————————— <30> Примером могут служить органы и структуры народной Джамахирии в Ливии. См.: Социальная философия Муаммара Каддафи и традиции (на примере философии П. А. Кропоткина). Попытка сравнительного анализа // Альтернативы. 2004. N 2.

Перечисленное означает выдвижение инициативы о создании правополитического субинститута солидарной ответственности за акты агрессии, совершенные в приграничных пространствах. В качестве дополнительных санкций могут быть применены меры по демилитаризации промышленности, сокращению вооруженных сил, находящихся вблизи границ; расширению юрисдикции по делам об ответственности физических лиц, виновных в совершении преступлений против мира и человечества, и т. д. <31>. ——————————— <31> См.: Решетов Ю. А. Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности. М.: Наука, 1983. 532 с.

Все перечисленное позволит создать условия для заблаговременного пресечения агрессии, минимизации ее последствий. Действенность подобных мер может быть достигнута за счет: — реализации превентивных мер политико-дипломатического свойства; — проведения локальных приграничных операций по пресечению агрессии и поддержанию мира в конфликтных регионах; — широкого использования приемов и средств миротворчества; — расширения практики насильственного принуждения агрессора к миру. К числу превентивных приемов рассматриваемого свойства следует относить действия, направленные на предупреждение разногласий между государствами-соседями, недопущение перерастания споров в военные конфликты и ограничение масштабов последних, если они все-таки возникли. При осуществлении подобных процедур предполагается более широкое, чем обычно, использование мер по укреплению доверия, созданию миссий по сбору фактов и систем раннего предупреждения об угрозах безопасности пограничных пространств, использование демилитаризованных зон приграничных пространств и т. п. В отдельных случаях им может быть предоставлено право невооруженного вмешательства третьих стран в действия конфликтующих сторон. Для этого целесообразно расширить правомочия многонациональных вооруженных сил или миротворческих сил государств — членов ООН (по решению Совета Безопасности, в отдельных случаях — Генеральной Ассамблеи) или государств — членов региональных соглашений (по решению соответствующего органа). Их действия должны гарантированно обеспечивать соблюдение условий прекращения огня и разъединения сил непосредственно сразу после заключения соглашения о перемирии. Значимым функционалом в рассматриваемой связи обладают и переговоры различных масштабов, контакты на уровне пограничных представителей сопредельных государств, институты посредничества и примирения, другие средства, предусмотренные в главе VI Устава ООН. Но все эти средства могут стать действительно эффективными только в сочетании с мерами по насильственному принуждению к миру. Такие санкции предусмотрены статьей 42 Устава ООН. В силу своей специфики эти средства занимают особое место. Понятие насильственного принуждения к миру обычно используется для характеристики военных действий особого рода, хотя в единстве с мерами, названными выше, принуждение к миру требует гораздо более широкого его толкования, потому как это обычно лишь первая и стартовая часть политико-регулятивной практики <32>. ——————————— <32> См.: Зимонин В. Принуждение агрессора к миру. Федеральный информационно-аналитический журнал «Сенатор» // [Электронный ресурс]. URL: http://www. senat. org/ senat-newsConference_Zimonin. html (дата обращения: 02.04.2011).

Она в обязательном порядке должна подкрепляться политическими мерами содействия постконфликтному миростроительству в приграничных пространствах. Сам этот термин возник относительно недавно для характеристики приемов устранения причин имеющихся противоречий или агрессивных проявлений, воссоздания на определенной территории нормальной жизни. По своей сути миростроительство весьма многопланово. Его сугубо организационные меры должны включать: — разоружение правоохранительными органами стран — соседей бывших комбатантов, оказавшихся на территориях, примыкающих к государственным границам; — вооруженную защиту объектов жизнедеятельности населения приграничья; — насильственное укрепление правопорядка в приграничных регионах, сохранивших очаги сопротивления; — оказание всесторонней и максимально возможной помощи новой администрации приграничных регионов; — ликвидацию оставшихся политических причин конфликта, устранение условий его повторного возобновления и многое иное. Очевидно, что политика должна быть направлена на правовое закрепление норм соответствующего назначения и объема. Таким образом, принуждение к миру есть по своей сути интегральная форма правополитического вмешательства, заключающаяся в реализации принудительных силовых и иных мер по отношению к государству-агрессору, не желающему выполнять требования международных или региональных организаций безопасности либо угрожающему миру на границах, в приграничных пространствах и на путях международных сообщений. Содержательно это своеобразная контрмера по отношению к нарушителю миропорядка, базирующаяся на принципе обязательного пресечения агрессивных действий. Ее юридической базой следует полагать виновность государства, допустившего агрессивные действия. Непосредственной виной следует считать условную причинно-следственную связь между действиями, противоправно осуществленными государством-агрессором, и самим государством (в лице органов его власти и управления), допустившим подобные поступки <33>. ——————————— <33> Норма модельная, предложена в авторской редакции. — А. Г.

Таким образом, вина государства становится реальной политико-правовой категорией. Государство, допуская акт агрессии, посягает на важнейшие социально-политические ценности атакуемой им страны. Агрессия совершается исключительно умышленно, поэтому в иной форме, кроме как в форме прямого умысла, указанная вина государства выражаться не может. Государство-агрессор в лице своих руководителей осознает, что посягает на указанные ценности, предвидит их опасные международно-правовые последствия, желает либо сознательно допускает их наступление. В логике этого понимания и соответственно нормам Устава ООН агрессор обязан осознавать свою ответственность и предвидеть наступление соответствующих санкций. Несколько иначе обстоит дело с квалификацией индивидуальной ответственности за агрессивные действия. Обязанность физических лиц претерпевать неблагоприятные для себя последствия должна возникать в случаях участия конкретного лица в планировании, подготовке, развязывании или ведении агрессивных действий. Здесь следует отметить еще одно важное обстоятельство. Ведя речь об агрессии, мы практически всегда имеем в виду ее прямую форму — форму непосредственного нападения одного государства на территорию и объекты другого. Но политические реалии таковы, что агрессия реальна и в неявной форме. В качестве непрямой, т. е. опосредованной, агрессии (некоторые специалисты в ходе опросов использовали категорию «косвенная агрессия». — А. Г.) следует трактовать вооруженные нападения, осуществляемые не вооруженными силами, а иными формированиями: бандами, отрядами, группами, действия которых прямо не санкционируются государством, с территории которого они ведутся. Эта мера стала бы реакцией на то беспрецедентное развертывание военного наемничества, которое имеет место в настоящее время в районах Ближнего Востока и Центральной Азии. Указанная форма агрессии образует доселе не изученный политический феномен «…агрессивных действий в чужом интересе» <34>. Но очевидная опосредованность и явная маскировка целей агрессии не лишает их своей деструктивной и опасной сути <35>. ——————————— <34> Формулировка автора. — А. Г. <35> В настоящее время имеется общее согласие относительно характера актов, которые могут считаться вооруженным нападением. В частности, можно считать, что есть согласие в отношении того, что в понятие «вооруженное нападение» должны включаться не только трактовки акций (действий) регулярных вооруженных сил, осуществляемых через международную границу, но также «засылка государством или от имени государства вооруженных банд… которые осуществляют акты… против другого государства, носящие сколь-либо серьезный характер». Это равносильно действительному вооруженному нападению, осуществляемому регулярными вооруженными силами. См.: ст. 3, п. «д», Определения агрессии, находящегося в приложении к Резолюции Генеральной Ассамблеи 3314 (XXIX).

Для политических реалий это означает условную идентичность агрессии и вооруженного нападения, когда государству, в отношении которого осуществлена агрессия, предоставляется возможность самому определяться в специфике форм обеспечения своей безопасности. Разумеется, при непрямой (т. е. косвенной) форме агрессии нападающее государство применяет силу скрытно путем использования вооруженных банд, наемников или иррегулярных воинских формирований. Но вторжение вооруженных банд не может быть предпринято без прямой помощи и покровительства того государства, на территории которого они были образованы и с чьей территории они выступили. В связи с этим поддержка, оказываемая таким государством вторжению образованных на его территории наемников и вооруженных банд в другое государство через их совместные границы, или же отказ принять против этого вторжения надлежащие меры означает не что иное, как его прямое участие в вооруженном нападении. Сказанное означает, что поддержку террористических либо подрывных действий в другом государстве, равно как и поощрение и содействие подготовке террористов на своей территории, можно в политико-правовых оценках приравнивать к вооруженному нападению на другое государство <36>. ——————————— <36> См.: Синицина Ю. Превентивная и упреждающая самооборона: различия, правомерность применения // Журнал международного права и международных отношений. 2009. N 1.

Естественно, и пресекаться такие действия должны как акты агрессии (вывод мой. — А. Г.). В единстве с анализируемыми реалиями должно рассматриваться и право не только на индивидуальную, но и на коллективную самооборону от действий агрессоров. Политико-правовым содержанием права на коллективную самооборону является то, что оно предоставляет государствам возможность заключать многосторонние договоры или соглашения о взаимной помощи на случай вооруженного нападения на одно из них. Нападение на любое государство, являющееся стороной в таком договоре, рассматривается как нападение также и на всех остальных его участников и обязывает их прийти на помощь жертве агрессии. В отношении России реальным потенциалом в указанной связи обладают государства ШОС и ОДКБ. Этот факт отмечен в Стратегии национальной безопасности и Военной доктрине Российской Федерации, но по непонятным причинам он не зафиксирован юридическим порядком в Основах пограничной политики Российской Федерации. Указанный пробел может быть восполнен с учетом изложенных выше аргументов. Общеизвестно, что в Устав СНГ включены положения о коллективной безопасности, вытекающие из Договора о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. Устав СНГ предусматривает и право на использование в случае необходимости Объединенных Вооруженных Сил в порядке осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону <37>. ——————————— <37> См.: Устав Содружества Независимых Государств. Ст. 12. Официальный текст // [Электронный ресурс]. URL: http://www. bibliotekar. ru/ mezhdunarodnoe-pravo-2/114.htm (дата обращения: 11.08.2011).

Однако с момента принятия данного Устава прошло достаточно много времени. Во многом изменился и политический характер военных операций, проводимых в приграничных пространствах. Сегодня представляется необходимым как минимум дополнить указанную статью нормой об операциях по принуждению к миру. Тем не менее для реального детерминирующего основания разрабатываемой и проводимой политики следует исходить из понимания настоятельной необходимости сочетания усилий отдельных государств, действующих в порядке коллективной самообороны, с принудительными мерами Организации Объединенных Наций, стран СНГ, ШОС и ОДКБ. Но такие усилия обеспечивают возможность парирования вооруженной агрессии против России лишь при определенных условиях и не в степени, гарантирующей реальную безопасность ее вновь образованных пограничных пространств. То есть потенциалы межгосударственных союзов в настоящее время не адекватны угрозам безопасности. Совместные вооруженные формирования в состоянии нейтрализовывать такие угрозы только в случае их очевидной локальной ограниченности и малого масштаба <38>. ——————————— <38> См.: Постановление членов Совета Межпарламентской Ассамблеи государств СНГ — членов Организации Договора о коллективной безопасности от 3 декабря 2004 г. N 7 «О проекте рекомендаций «Об условиях осуществления государствами — членами Организации Договора о коллективной безопасности согласованного контроля за обеспечением стабильности положения и режима безопасности границ».

Иные угрозы должны парироваться нашей страной самостоятельно <39>. Это требует постоянного наращивания усилий самой Российской Федерации по достижению необходимого и желательного уровня пограничной стабильности. ——————————— <39> Оценка сделана автором после обработки данных констатирующего эксперимента. См.: Головня А. И. Военный сегмент правовой политики: сферы обеспечения безопасности государства: Теоретический анализ: Монография. М.: НИИРИО МПИ ФСБ России, 2011. С. 223 — 259.

Перечисленные обстоятельства повышают значение реальных политических технологий предотвращения агрессии. Для блокирования указанных ситуаций Россия может предложить в качестве политико-правовых следующие меры: а) установить правила международного контроля за трансграничной торговлей обычными вооружениями; б) инициировать договоренности с сопредельными странами и военными союзами о продлении действия имеющихся соглашений в области ограничения и сокращения вооружений; в) предложить к реализации в рамках международного сообщества систему договоров и соглашений, гарантирующих невозможность вывода оружия в космос: — посредством создания ракетно-космического аналога МАГАТЭ; — посредством оптимизации региональных структур коллективной безопасности; — посредством реального реформирования ООН через наделение Совета Безопасности полномочиями принимать решения о применении коллективной военной силы и формирования постоянно действующих вооруженных сил Совета Безопасности ООН; — посредством проведения многосторонних политических консультаций под эгидой ООН по обновлению принципов и норм права ведения войны и военных действий, их распространения и на зоны приграничных конфликтов. Арсенал имеющихся политико-правовых средств превенции вооруженных конфликтов на границе в обозримом будущем должен быть пополнен политическими нормами: — об основаниях и порядке использования т. н. хирургических ударов высокоточного оружия с целью нейтрализации или подавления вооруженных средств, находящихся на сопредельных территориях и создающих опасность для пограничного пространства Российской Федерации; — о допустимости проведения десантных операций с целью нейтрализации наступательного военного потенциала объектов, связанных с оружием массового уничтожения, его производством, складированием, подготовкой к применению на приграничных территориях России; — о действиях разведывательно-диверсионных спецподразделений, способных самостоятельно применять высокоточное оружие в обычном снаряжении с целью глубокого проникновения в грунт и разрушения подземных сооружений, и другие меры, включая регламентацию операций т. н. гуманитарного назначения и принуждения к миру. Указанные нормы должны закреплять требования о том, что любые военно-силовые мероприятия подобного свойства должны быть законными с точки зрения международного права. В этой связи представляется целесообразным добиваться передачи указанных функций в исключительную компетенцию ООН например ее Военно-штабного комитета. В настоящий момент назрела необходимость разработки интегрированной долгосрочной стратегии в трансграничном сегменте обеспечения безопасности, синтезирующей в себе дипломатические, экономические и другие меры предотвращения агрессии. Первоочередной задачей должна стать юридическая поддержка новых глобальных и региональных структур безопасности, совершенствование взаимодействия разведывательных служб, а также разработка правовых основ для проведения военно-силовых операций <40>. ——————————— <40> См.: Александрова Э. С. ООН: Объединенные действия по поддержанию мира. Международно-правовые проблемы. М., 1998.

Чрезвычайно важной мерой, которая способствовала бы координации всех этих усилий, могло бы стать надлежащее правовое обеспечение функционирования глобальной системы раннего оповещения и контроля (мониторинга) за распространением оружия массового уничтожения и средств его доставки вблизи границ страны. Венцом проводимой работы могло бы стать создание системы глобальной защиты приграничных пространств (СГЗ ПП), которую можно представить как совокупность взаимосвязанных политических и организационных мероприятий, основанных на возможностях технических систем различного назначения (в том числе военного) и ориентированных на предотвращение односторонних опасных действий стран-соседей <41>. ——————————— <41> См.: Морозов Н. В. Глобализация мировых процессов и вопросы развития миротворчества в современном международном праве // РЕМП, 2002. Санкт-Петербург, 2003. С. 245 — 250.

В перспективе такую систему можно было бы дополнить возможностями других стран соответствующих регионов. В конечном счете это дало бы возможность создания интегральной системы обеспечения безопасности на различных континентальных пространствах, гарантирующих неприкосновенность границ государств-разработчиков, равно как и стран, не принимавших участия в непосредственном создании институтов указанной безопасности, но подписавших соответствующие международные соглашения <42>. ——————————— <42> См.: Лукашук И. И. Глобальный миропорядок // Московский юридический форум «Глобализация, государство, право, XXI век»: По материалам выступлений. М., 2004. С. 91.

Этим самым была бы конструктивно изменена существующая международная архитектура безопасности, ей был бы придан позитивный вектор развития <43>. ——————————— <43> См.: Красюков В. ООН и новые механизмы укрепления мирового правопорядка // РЕМП, 2001. Санкт-Петербург, 2002. С. 337 — 340.

Очевидно, что все перечисленные инициативы должны быть объединены и иными инструментами и технологиями политического института обеспечения безопасности. Принятие названных выше новаций могло бы значимо снизить степень политических рисков реализуемых решений, минимизировало бы вероятность деструктивного воздействия на элементы механизма государства, позитивно отразилось на реализации общественных целей, обеспечило бы решение значительного числа имеющихся в настоящее время экономических, социальных, этнических и иных проблем. Тем самым потенциал политического института обеспечения безопасности государства оказался бы реализованным в значительной степени. Анализ международно-правовых реалий, проведенный при осуществлении перечисленных мероприятий, показал, что в интересах достижения гарантированной политической стабильности в пограничном пространстве должны быть в кратчайшие сроки решены и многие иные — т. н. фоновые — проблемы межгосударственных контактов. Таковыми справедливо предполагать: — определение общей стратегии дальнейшего договорного процесса по сокращению вооружений в приграничных регионах <44>; ——————————— <44> Договоренности, достигнутые к середине 2011 г., не решают проблем нормативного регулирования российско-американских отношений в сфере сокращения наступательных вооружений. Об этом свидетельствуют многочисленные выступления и комментарии специалистов. См.: Сивков К. Реалии военной безопасности: Материалы к передаче «Национальный интерес» // [Электронный ресурс]. URL: http://svr. gov. ru/ material/comment-11.htm.

— установление балансовых значений (объемов, величин) стратегических оборонительных и наступательных арсеналов, достижение новых соглашений контроля над ними; — совершенствование мер взаимного доверия в сфере использования возможностей ядерной энергетики на объектах, расположенных вблизи совместных границ; — правовое закрепление порядка информирования о результатах испытаний всех видов оружия массового поражения, включая и оружие, основанное на использовании физических возможностей неядерных материалов; оптимизацию соответствующих регистрационных и заявительных механизмов, их распространение на все морские пространства и акватории; — дальнейшее развитие режимов превенции распространения ракетных технологий. Очевидно, что все перечисленные инициативы требуют сосредоточения политической воли и концентрации государственно-властных усилий. Эти усилия не должны реализовываться фрагментарно и разрозненно. Проведение перечисленных мероприятий должно увязываться единым замыслом, осуществляться в логике Основ пограничной политики страны, Стратегии обеспечения национальной безопасности и Военной доктрины Российской Федерации.

——————————————————————