Изменение квалификации преступлений против жизни и здоровья

(Кашепов В. П.) («Юридическая литература», 2004)

ИЗМЕНЕНИЕ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ

В. П. КАШЕПОВ

В. П. Кашепов, заведующий отделом уголовного законодательства и судоустройства Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации.

В иерархии социальных ценностей, охраняемых уголовным правом, противодействие преступлениям против жизни и здоровья рассматривается Уголовным кодексом Российской Федерации как первостепенная задача. Поэтому в процедуре применения норм уголовного права при расследовании и судебном рассмотрении дел о преступлениях против жизни и здоровья одно из центральных мест занимает правильное определение надлежащей уголовно-правовой нормы при квалификации названных преступных деяний. Общеизвестно, что под квалификацией преступления в уголовном праве понимается установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой <*>. ——————————— <*> См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 2001. С. 5.

В теории уголовного права принято отмечать двойственное значение термина «квалификация преступления»: 1) как предусмотренную уголовно-процессуальным законом деятельность должностных лиц правоохранительных органов (дознавателя, следователя, прокурора, судьи), результатом которой является установление точного соответствия между конкретным деянием и признаками состава преступления, указанного в Особенной части УК РФ; 2) как государственно-правовую оценку совершенного общественно-опасного деяния, предусмотренного уголовным законом. Деятельность названных должностных лиц, иногда именуемая легальной квалификацией, осуществляется в тесном единстве норм уголовного и уголовно-процессуального права. Распределение функций этих отраслей права означает, что уголовное право определяет содержание квалификации, а уголовно-процессуальное право предоставляет возможность облечь ее в официальную форму. Родовым признаком понятия «квалификация преступлений» выступает уголовно-правовая оценка. Оценке подлежит прежде всего поведение индивида. Под поведением понимается присущее всем живым существам взаимодействие с окружающей средой, включая их внешнюю (двигательную) и внутреннюю (психическую) активность. К видовым признакам относятся выявленные в поведении индивида уголовно значимые признаки (остальные для квалификации преступления значения не имеют); определение уголовного закона и его структурных элементов, подлежащих применению (сюда включаются и случаи применения разных уголовных законов); установление тождества выявленных признаков конкретному составу преступления (при этом возможно и его отсутствие); установление отсутствия правовых обстоятельств, исключающих преступность поведения либо препятствующих уголовному преследованию. Юридическое значение имеет только официальная квалификация, т. е. осуществляемая специально на то уполномоченными органами или лицами и обязательно получившая юридическое закрепление. Учитывая названные признаки, официальную квалификацию преступлений мы можем определить как осуществляемую специально уполномоченными органами и лицами уголовно-правовую оценку поведения индивида на основе выявления и юридического закрепления уголовно значимых признаков, определения уголовного закона и его элементов, подлежащих применению, и установления тождества выявленных признаков конкретному составу преступления при отсутствии факторов, исключающих преступность поведения. Необходимость в квалификации преступлений возникает уже на первых этапах уголовного судопроизводства. При возбуждении уголовного дела дознаватель, следователь, прокурор и в определенных случаях судья (по делам частного обвинения) непременно должны указывать статью Особенной части УК РФ, по которой оно возбуждается. Это решение соответствующего правоохранительного органа или должностного лица условно можно считать первичной квалификацией деяния, содержащего признаки состава преступления. В дальнейшем квалификация осуществляется при формулировании обвинения, при вынесении постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. При составлении обвинительного заключения или обвинительного акта указание на формулировку предъявленного обвинения с указанием пункта, части, статьи УК РФ, предусматривающих ответственность за данное преступление, т. е. квалификация представляет важнейший компонент указанного процессуального документа. Окончательная же юридическая оценка преступления производится при вынесении обвинительного приговора. Квалификация как определенный мыслительный процесс, осуществляемый работниками правоохранительных органов, предполагает использование норм и терминологии материального уголовного и уголовно-процессуального права, концептуально-понятийного аппарата этих отраслей права. С позиций уголовного процесса квалификация представляет собой деятельность, направленную на выяснение объективной истины по делу, т. е. установление подлинных обстоятельств общественно опасного посягательства в рамках состава преступления и правильной оценки их соответствия признакам той или иной уголовно-правовой нормы, предусмотренной Особенной частью УК РФ. Значение квалификации преступления предопределено тем, что она является правовым основанием для возникновения и последующей реализации уголовной ответственности, а также для применения норм уголовно-процессуального права и реализации его институтов. Уголовно-правовая квалификация представляет собой с гносеологической точки зрения процесс восхождения от ограниченного, предположительного знания о совершенном или несовершенном преступлении, зачастую выступающего в качестве гипотезы, к более четкому, обоснованному собранными доказательствами представлению о сущности и особенностях признаков проявления элементов состава в конкретном общественно опасном деянии. Состав преступления как юридическое основание квалификации преступлений условно можно рассматривать в качестве законодательной модели квалифицируемого деяния, аккумулирующего все необходимое и достаточное для квалификации и являющегося ее единственным правовым основанием. При этом необходимо отдавать себе отчет в том, что понятия «преступление» и «состав преступления» не идентичны, так как за первым стоит реальный объект (конкретное поведение индивида), а за вторым — идеальный (логическая конструкция). Для научного анализа процесса квалификации следует вновь рассмотреть структуру понятия «состав преступления» как системного объекта, институируемого следующими признаками и характеризуемого следующими качествами: а) системой признаков (имеется в виду не просто набор признаков, а строгое их упорядочение по группам — элементам); б) объективных и субъективных (характеризующих поведение человека с внешней и внутренней сторон); в) необходимых и достаточных (отсутствие любого признака не позволяет отнести поведение к разряду преступлений, но и отсутствует нужда выяснять и дополнительные признаки); г) прямо установленных уголовным законом или неизбежно следующих из его смысла (прямое или косвенное указание); д) поведение индивида (объект оценки); е) преступление как результат. В данной работе нет необходимости характеризовать все обязательные и факультативные признаки состава преступления (общие и индивидуализирующие) как обязательные признаки состава преступления независимо от его конструкции. Вместе с тем автор придерживается позиции, согласно которой общественная опасность и противоправность относятся к имплицитным признакам состава преступления, как существующим не самостоятельно, а выводимым из совокупности фактических признаков, установленных непосредственно субъектом квалификации и потому не подлежащих отдельному установлению и доказыванию. Деятельность органов дознания и предварительного следствия по установлению и юридическому закреплению точного соответствия между признаками совершенного общественно опасного деяния и признаками состава преступления подразделяется на несколько этапов. Особое значение этой классификации состоит в том, что при прохождении определенных этапов процесса квалификации осуществляется тесная связь норм уголовного и уголовно-процессуального права. Восхождение квалификации от первоначального знания о предполагаемом общественно опасном деянии к его более высокому уровню происходит по мере смены этапов уголовного судопроизводства. Оно сопровождается, с одной стороны, расширением круга процессуальных полномочий правоприменителя, а с другой — возрастанием степени его ответственности за принятые решения о содержании квалификации. Это обстоятельство связано с тем, что юридический акт, в котором выражена квалификация, может существенно повлиять на возникновение определенных прав и обязанностей участников уголовного судопроизводства. Поэтому изменение квалификации должно сопровождаться выполнением определенных условий. Новая квалификация на каждом этапе расследования или судебного рассмотрения дела иногда порождает или прекращает отдельные процессуальные правоотношения. Вследствие этого внесение изменений в квалификацию должно носить взвешенный обоснованный характер. Фактически квалификация представляет собой межотраслевой юридический институт, регулируемый как уголовным, так и уголовно-процессуальным правом. Первоначальная квалификация преступления (при возбуждении уголовного дела) дает право следователю, дознавателю приступить к производству предварительного расследования со всеми вытекающими из этого процессуальными последствиями (допросы свидетелей, потерпевших и подозреваемых, проведение обыска, выемки, назначение экспертиз). Существенно расширяются полномочия органов предварительного расследования после привлечения лица в качестве обвиняемого. Предъявление обвинения предоставляет право применить к обвиняемому меры пресечения вплоть до заключения под стражу, а также ввести ряд иных ограничений, предусмотренных процессуальным законом. Квалификация, содержащаяся в обвинительном заключении или обвинительном акте и утвержденная прокурором, завершает юридическую оценку содеянного с точки зрения органов предварительного расследования и прокурора. Главное правовое последствие этой оценки состоит в том, что она служит основанием для направления дела в суд соответствующей компетенции. Квалификация, указываемая в приговоре суда, представляет собой окончательную оценку деяния с точки зрения государства. Ее последствия выражаются в назначении наказания, ограничении имущественных интересов осужденного, в отрицательной оценке его поведения обществом, назначении иных мер уголовно-правового воздействия. Вывод суда о должной квалификации требуется тщательно аргументировать. В постановлении Верховного Суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. «О судебном приговоре» суды прямо обязываются мотивировать выводы судов относительно квалификации преступления по той или иной статье уголовного закона, его части либо пункту. Если суд признает подсудимого виновным в совершении преступления по признакам, относящимся к оценочным категориям (тяжкие или особо тяжкие последствия, крупный или значительный ущерб, ответственное должностное положение подсудимого и иные), суд не должен ограничиваться ссылкой на соответствующий признак, а обязан привести в описательной части приговора обстоятельства, послужившие основанием для вывода о наличии в содеянном указанного признака. Далее Верховный Суд Российской Федерации разъясняет, что по делу, по которому подсудимый обвиняется в совершении нескольких преступлений, суд должен обосновать квалификацию в отношении каждого преступления <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. N 7. С. 2.

Постепенное расширение правовых последствий квалификации по мере движения дела от одной к другой стадии уголовного судопроизводства сопровождается усилением процессуального контроля за точностью квалификации, за ее изменением, в особенности в сторону ухудшения положения обвиняемого. Изменения квалификации требуют соответствующего процессуального оформления и документального закрепления. До предъявления обвинения следователь не связан той квалификацией, что предполагается им при вынесении постановления о возбуждении уголовного дела. Однако квалификация, изложенная в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, должна носить более обоснованный характер. Она может быть сообщена не только обвиняемому, но и его защитнику, предъявлена суду и подлежать его оценке при решении вопроса о применении в виде меры пресечения заключения под стражу, принятии решения в ходе досудебного производства о проведении различных следственных действий, названных в ч. 2 ст. 29 УПК РФ. Чтобы изменить квалификацию в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, необходимо вынесение нового постановления (ст. 175 УПК). Еще более строгие правила установлены УПК РФ при рассмотрении прокурором поступившего от следователя уголовного дела с обвинительным заключением: прокурор не только вправе принять решение об утверждении обвинительного заключения и направлении дела в суд, но и может изменить объем обвинения либо квалификацию действий обвиняемого по уголовному закону о менее тяжком преступлении (ч. 2 ст. 221 УПК РФ). В судебном разбирательстве государственный обвинитель до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора может также изменить обвинение в сторону смягчения путем: 1) исключения из юридической квалификации деяния признаков преступления, отягчающих наказание; 2) исключения из обвинения ссылки на какую-либо норму УК РФ, если деяние подсудимого предусматривается другой нормой Уголовного кодекса, нарушение которой вменялось ему в обвинительном заключении или обвинительном акте; 3) переквалификации деяния в соответствии с нормой УК РФ, предусматривающей более мягкое наказание (ч. 8 ст. 246 УПК РФ). Еще более категорический запрет ухудшать положение обвиняемого устанавливает Уголовно-процессуальный кодекс РФ. Изменение обвинения, а также квалификации общественно опасного деяния в судебном разбирательстве допускается только в том случае, если это не ухудшает положения подсудимого и не нарушает его право на защиту (ч. 2 ст. 252 УПК РФ). В этом направлении изменять обвинение и квалификацию деяния недопустимо как в первой инстанции, так и в последующих. При вынесении обвинительного приговора суд в соответствии со ст. 307 УПК РФ в описательно-мотивировочной части приговора должен сделать необходимые выводы о квалификации преступления по соответствующей статье (ее пункту и части) УК РФ: суд должен обосновать квалификацию в отношении каждого подсудимого и в отношении каждого преступления. Квалифицируя преступление по оценочным признакам (тяжкие или особо тяжкие последствия, существенный вред, значительный ущерб и др.), суд обязан привести в приговоре доказательства, послужившие основанием для вывода о наличии в деянии соответствующего признака. Если подсудимый обвинялся в совершении нескольких преступлений, квалифицированных по разным статьям УК РФ, и обвинение в совершении некоторых из них не подтвердилось в судебном разбирательстве, суд в описательно-мотивировочной части обязан привести мотивы признания подсудимого виновным в одних преступлениях и оправдания по другим. Вопрос о сохранении или изменении ранее предложенной на предварительном следствии квалификации может возникнуть и в такой ситуации, когда подсудимый обвинялся в нескольких преступлениях, квалифицированных по одной статье УК РФ (например, несколько эпизодов взятки) и обвинение в отношении некоторых из них не подтвердилось, т. е. это обстоятельство не влечет изменения квалификации, суд в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора должен сделать вывод о признании недоказанности обвинения в этой части. Если же подсудимый совершил одно преступление, которое ошибочно квалифицировано по нескольким статьям УК РФ, суд в описательной части обвинительного приговора должен указать на исключение ошибочно вмененной статьи, приведя соответствующие мотивы. Как свидетельствуют данные судебной статистики, в общем объеме кассационного и надзорного производства отмена или изменение судебных приговоров, вызываемые ошибочным применением материального уголовного закона, занимают значительное место. Неправильное применение уголовного закона рассматривается Уголовно-процессуальным кодексом РФ как основание отмены или изменения судебного решения в кассационном порядке (ст. 379 УПК РФ). При этом к неправильному применению уголовного закона УПК РФ относит нарушение требований Общей части УК РФ и применение не той статьи или не тех пункта или части статьи Особенной части УК РФ, которые подлежали применению (п. 2 ст. 382 УПК РФ). В случае, предусмотренном п. 2 ст. 382 УПК РФ, суд кассационной инстанции вправе применить к осужденному уголовный закон о менее тяжком преступлении и снизить наказание в соответствии с измененной квалификацией содеянного. При этом суд кассационной инстанции не вправе применить уголовный закон о более тяжком преступлении или усилить назначенное наказание (ч. 1 ст. 387 УПК РФ). Закон о более тяжком преступлении содержит такое обвинение, при котором применяется другая норма уголовного закона (статья, часть статьи или пункт), санкция которой предусматривает более строгое наказание; если в обвинение по этой статье включаются дополнительные, не вменявшиеся ранее обвиняемому факты (эпизоды), влекущие изменение квалификации преступления на закон, предусматривающий более строгое наказание, либо увеличивающие фактический объем обвинения, хотя и не изменяющие юридической оценки содеянного. Верховный Суд Российской Федерации анализирует допускаемые судами ошибки в квалификации деяний и дает разъяснения, направленные на устранение наиболее часто встречающихся ошибок в применении судами норм уголовного права. В силу неоднократности повторения этих ошибок их условно можно назвать типичными. Эти ошибки вызываются в основном, по нашему мнению, сложностью оценки обстоятельств дела, с одной стороны, и недостаточно внимательным отношением судей к проникновению в сущность тех или иных институтов Общей части УК, к оценке доказательств, подтверждающих или отрицающих наличие обоснованного толкования и применения норм УК РФ, регулирующих основные институты Общей части УК РФ, игнорированием практики решения аналогичных вопросов квалификации Верховным Судом Российской Федерации. В ряде постановлений Пленума, в определениях Судебной коллегии по уголовным делам и постановлениях Президиума Верховного Суда Российской Федерации, корректирующих судебную практику судов общей юрисдикции, формулируются общие положения, представляющие правила научно обоснованной квалификации преступлений. Так, при рассмотрении уголовных дел о преступных посягательствах на жизнь и здоровье Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации неоднократно отмечала недостатки в квалификации судами при рассмотрении дел о неоконченных преступлениях, соучастии, совокупности преступлений, их разграничении и др. Например, нередки ошибки в обнаружении покушения и установлении его отличия от оконченного состава. При квалификации неоконченного преступления особые трудности вызывает установление критериев и признаков субъективной стороны покушения, разграничения покушения и оконченного состава преступления. В отличие от приготовления покушение рассматривается уже как частичное выполнение объективной стороны преступления. Поэтому необходимо определить вид покушения, что может оказать существенное влияние на квалификацию преступления. Если преступление будет признано неоконченным, то при соблюдении определенных условий действия лица могут быть расценены как добровольный отказ от преступления и оно освобождается от уголовной ответственности при отсутствии в его действиях состава другого преступления. Оконченным покушение признается тогда, когда виновный совершил все действия, составляющие объективную сторону состава в полном объеме, но своей цели не достиг, преступный результат не наступил по независящим от преступника причинам. Но и в последнем случае возможен дифференцированный подход в зависимости от законодательной конструкции состава преступления. В преступлениях с материальным составом добровольный отказ возможен лишь до наступления вредных последствий. В преступлениях с формальным составом добровольный отказ возможен только в тех случаях, когда законом предусматривается лишь угроза наступления вредных последствий. Поэтому правильная квалификация оконченного и неоконченного преступления зависит от определения, во-первых, наличия покушения на преступление; во-вторых, возможности покушения в преступлениях с различной конструкцией, в-третьих, пределов покушения на преступление, т. е. его начального и конечного моментов. В большинстве теоретических определений понятие покушения связано именно с незавершенностью задуманного субъектом результата преступления. Однако ограничение покушения на преступление только незавершенным преступным результатом неосновательно сужает содержание рассматриваемого понятия, ибо покушение на преступление может проявляться и в незавершении деяния, описанного в диспозиции статьи Особенной части УК РФ. Поэтому можно поддержать мнение профессора Л. Д. Гаухмана, предлагающего рассматривать покушение на преступление как непосредственное с прямым умыслом направленное на совершение преступления действие или бездействие, содержащее часть признаков объективной стороны оконченного состава преступления, описанных в диспозиции соответствующей статьи Особенной части УК РФ, т. е. не повлекшие наступление преступного результата, представляющие собой в преступлениях с материальными составами последствия либо составляющие лишь начальную часть деяния, предусмотренное данной статьей, если преступление не доведено до конца по обстоятельствам, не зависящим от виновного <*>. ——————————— <*> См.: Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2003. С. 180 — 181.

Вместе с тем Верховный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал, что нередко суды без надлежащей оценки обстоятельств, предшествовавших преступлению, основывают свои решения на неправильном представлении о характере происшедшего события и, не учитывая мотивов поведения виновного, зачастую принимают во внимание лишь тяжесть причиненного вреда, что приводит к неправильной квалификации. Так, действия осужденного Курганским областным судом 6 декабря 2002 г. Часыгова по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ были переквалифицированы Верховным Судом Российской Федерации с покушения на убийство двух и более лиц на причинение тяжкого вреда здоровью двум лицам. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор изменила, переквалифицировала действия обвиняемого, указав следующее. Часыгов признан виновным в том, что 1 июля 2002 г. в г. Далматово Курганской области покушался на причинение смерти Четвертакову, Подкорытову, Карчемагину из личной неприязни. В кассационных жалобах осужденный Часыгов и его адвокат просили об отмене приговора и прекращении дела за отсутствием состава преступления. Однако вина Часыгова в умышленном причинении ножевых ранений потерпевшим кроме личного частичного признания подтверждена показаниями потерпевших, свидетелей, заключениями экспертов, другими исследованными в суде и приведенными в приговоре доказательствами. Доводы Часыгова о том, что нож он применил в целях самообороны, судом были всесторонне проверены и признаны необоснованными. Как установлено судом, причинению ножевых ранений потерпевшим предшествовала ссора Часыгова с Подкорытовым возле бара. Сам Часыгов не отрицал, что он подходил к Подкорытову и оттолкнул его. После этого он ушел в парк. Конфликт между ним и названными потерпевшими, приехавшими в парк, перерос в драку. При этом, по мнению суда, на Часыгова не было совершено реального посягательства со стороны Четвертакова, когда тот только вышел из автомашины и ничем не угрожал Часыгову. Согласно показаниям потерпевших в парк они поехали, чтобы урегулировать конфликт, возникший около бара, и хотели поговорить с обидчиками, но как только из автомашины вышли Четвертаков и Подкорытов, Часыгов напал на Подкорытова, а когда Карчемагин оттаскивал осужденного, тот ударил его ножом два раза. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации констатировала, что выводы суда о том, что именно осужденный причинил ножевые ранения всем троим потерпевшим, согласуются не только с показаниями потерпевших, но и с заключением эксперта, проводившего физико-техническую экспертизу, согласно которой колото-резаные повреждения на предметах одежды Карчемагина, Подкорытова, Четвертакова могли быть причинены одним орудием. Вместе с тем Судебная коллегия пришла к выводу, что суд первой инстанции неправильно квалифицировал действия Часыгова как покушение на причинение смерти трем лицам. Суд дал такую оценку его действиям, учитывая не отношение Часыгова к содеянному и направленность его умысла, а наступившие последствия — причинение Карчемагину и Подкорытову тяжкого вреда здоровью, нанесение ранений потерпевшим ножом в течение незначительного промежутка времени. Уголовный закон в соответствии с ч. 3 ст. 30 УК РФ покушением на преступление признает умышленные действия лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам. Как на предварительном следствии, так и в судебном заседании Часыгов показал, что он никого не хотел убивать. Таких намерений он не высказывал ни во время конфликта с Подкорытовым возле бара, ни в парке. Согласно материалам дела, ни один из потерпевших после полученных ранений не падал. Более того, как показал Четвертаков, после полученного ножевого ранения он побежал за Часыговым, но не догнал, ушел домой и вызвал «скорую помощь». Из показаний потерпевшего Карчемагина следует, что, получив два удара ножом, он смог оттолкнуть Часыгова. Таким образом, Часыгову ничто не препятствовало (если бы он имел намерение убить потерпевших) довести свой умысел до конца. Однако он не только не предпринял никаких действий в этом направлении, но, напротив, сам убежал с места происшествия. Согласно закону виновный при покушении действует с прямым умыслом. Поскольку по делу судом было установлено, что Часыгов действовал не с прямым, а с косвенным умыслом, он должен нести ответственность не за те последствия, которые могли наступить в результате его действий, а за те, которые реально наступили, т. е. за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью Карчемагина и Подкорытова, легкого вреда здоровью Четвертакова. При таких обстоятельствах действия Часыгова, связанные с причинением тяжкого вреда здоровью Карчемагина и Подкорытова, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировала с ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 на п. «б» ч. 3 ст. 111 УК РФ, т. е. обвинение в покушении на убийство двух и более лиц было изменено на обвинение в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью двух или более лиц <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 3. С. 11 — 12.

Аналогичные аргументы привела Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации при переквалификации обвинения Зуба, который приговором Волгоградского областного суда был признан виновным в покушении на убийство (преступление не было доведено до конца по независящим от него обстоятельствам). Здесь суд, правильно установив фактические обстоятельства дела, касающиеся причинения вреда здоровью Сироцкого, необоснованно квалифицировал его действия по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ. Известно, что если убийство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, то покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, т. е. когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный сознавал общественную опасность своих действий, предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по независящим от него обстоятельствам. Как указано в приговоре по рассматриваемому делу, осужденный, нанося потерпевшему множественные удары ногами по груди и голове, сознавал, что своими действиями совершает его убийство, предвидел возможность наступления его смерти и сознательно допускал ее наступление. Однако суд пришел к выводу о совершении Зубом покушения на убийство Сироцкого с косвенным умыслом, в то время как в соответствии с уголовным законодательством покушение на это преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Поэтому действия Зуба были переквалифицированы на ч. 1 ст. 111 УК РФ как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 9. С. 28.

Разрешение дел о преступлениях против личности, совершенных группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, рассматриваемых как убийство при отягчающих обстоятельствах, вызывает затруднения при установлении признаков группы или группы лиц по предварительному сговору, когда роль каждого соучастника неправильно квалифицируется по объективным и субъективным признакам, а форма совершения совместного преступления определяется ошибочно. Так, Иркутским областным судом Шастин и Левин признаны виновными в убийстве двух лиц, совершенном группой лиц по предварительному сговору. Согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали не менее двух лиц, заранее договорившихся о совместном совершении преступления. Вместе с тем в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ исполнителем признается лицо, непосредственно совершившее преступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении совместно с другими лицами. Учет этих положений, характеризующих объективную сторону преступления, позволяет суду более точно дифференцировать ответственность вероятных соучастников. По данному делу судом было установлено, что Шастин один убил Гаденкова, а Левин один лишил жизни мужчину по имени Сергей, используя нож, который ему для этого передал Шастин. По смыслу закона, считает Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, действия лиц, заранее договорившихся о совместном совершении убийства двух лиц, но принимавших непосредственное участие в умышленном лишении жизни лишь одного потерпевшего, не могут быть квалифицированы по п. п. «а», «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ (т. е. как умышленное причинение смерти двум и более лицам, а также совершенное группой лиц, группой лиц по предварительном у сговору). Поэтому действия Левина, совершившего убийство Сергея из личной неприязни, квалифицированы по ч. 1 ст. 105 УК, так как в его действиях отсутствует признак совместности, а действия Шастина, лишившего жизни Гаденкова по этим же мотивам и оказавшего пособничество Левину в убийстве Сергея, — по ч. 1 ст. 105, ч. 5 ст. 33, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 9. С. 28.

Таким образом, Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, исключив п. «ж» из квалификации обвинения указанных лиц, признала, что в их преступлениях отсутствует признак группы. Неправильное решение о наличии группы лиц, совершившей по предварительному сговору убийство Чуракова, было принято Московским городским судом по делу Назарова. Последний был признан приговором Московского городского суда виновным в разбойном нападении на Чуракова группой лиц по предварительному сговору, с применением предметов, используемых в качестве оружия, с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, с причинением тяжкого вреда здоровью и в убийстве потерпевшего группой лиц по предварительному сговору, сопряженному с разбоем. Из определения того же суда о применении к Никитенко принудительного лечения за совершенные общественно опасные деяния усматривалось, что разбойное нападение было совершено по его инициативе и совместно с ним, от его действий и наступила смерть Чуракова. Вместе с тем материалами дела установлено и судом признано в приговоре, что Назаров, сидевший на заднем сидении автомашины за Чураковым, накинул на его шею шнур и стал душить, но не довел свой умысел до конца в связи с тем, что шнур порвался; потерпевшего убил ножом Никитенко. Согласно ст. 19 УК РФ Назаров должен нести уголовную ответственность только за свои действия, а не за действия Никитенко, признанного в установленном законом порядке невменяемым. Известно, что не образует соучастия совершение преступления двумя лицами, одно из которых невменяемо, поскольку последнее не может быть субъектом преступления. Наличие таких свойств указанных лиц исключает в данной ситуации взаимную согласованность их действий и, следовательно, соучастие. При таких обстоятельствах Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации исключила из приговора осуждение Назарова за совершение преступления группой лиц по предварительному сговору с Никитенко, не подлежащим уголовной ответственности в силу ст. 21 УК РФ <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 9. С. 28.

Степень взаимодействия соучастников преступления, различия в преследуемых ими целях при совершении преступления имеют определяющее значение при квалификации совместного деяния и дифференциации ответственности. При обвинении нескольких лиц в совместном совершении ряда преступлений необходима дифференцированная квалификация роли каждого из субъектов преступлений при установлении формы соучастия. Так, Президиум Верховного Суда Российской Федерации, разъясняя значение норм УК РФ о соучастии при рассмотрении конкретного дела осужденных Арчакова, Бачкало Д., Бачкало С., осужденных приговором Верховного Суда Республики Саха (Якутия), сформулировал новое правоположение, согласно которому пособничество в убийстве не образует квалифицирующего признака убийства, предусмотренного п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК. Названные лица были признаны виновными в умышленном причинении смерти несовершеннолетней Рак, краже чужого имущества в крупном размере и незаконном приобретении, хранении и ношении огнестрельного оружия. Эти преступления совершены при следующих обстоятельствах. Весной 1999 года Бачкало Д. у не установленного следствием лица приобрел самодельный газовый пистолет, шесть патронов к нему и хранил их у себя дома, а Арчаков в январе 1999 г. взял у Ефремова охотничье ружье. В середине июля 1999 г. братья Бачкало и Арчаков вступили в сговор на завладение чужим имуществом, в частности решили ограбить квартиру семьи Рак. С этой целью договорились убить несовершеннолетнюю Рак, завладеть ключами от квартиры и украсть оттуда деньги и драгоценности. Осуществляя задуманное, Бачкало Д. взял во временное пользование мотоцикл, а Арчаков приобрел обрез и патрон к нему, нашел совковую лопату, чтобы вырыть яму для сокрытия в ней трупа Рак. Утром 21 июля 1999 г. Бачкало Д. привез брата и Арчакова на старый автодром. Оставив Бачкало С. копать яму, Арчаков и Бачкало Д. уехали на квартиру Рак. Арчаков обманным путем выманил девушку из квартиры, и они втроем уехали на старый автодром. Там Арчаков выстрелил Рак в шею, а когда потерпевшая от огнестрельного ранения упала на землю, он дважды ударил ее куском арматуры по голове, вследствие чего Рак скончалась на месте. После содеянного Арчаков и братья Бачкало похитили у убитой золотую цепочку и ключи от квартиры, закопали ее труп и уехали, договорившись встретиться на следующий день. Утром 22 июля 1999 г. Арчаков и братья Бачкало из квартиры семьи Рак совершили кражу денег, вещей и ценностей на общую сумму 88977 руб. и 700 долларов США. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор оставила без изменения. В надзорных жалобах осужденный Арчаков и его адвокат утверждали, что преступлений Арчаков не совершал, доказательств его вины в деле нет, а потому просили приговор в отношении его отменить, дело прекратить в связи с недоказанностью его вины. Осужденные братья Бачкало в своих надзорных жалобах утверждали, что они не убивали потерпевшую, а были лишь пособниками убийства. Президиум Верховного Суда Российской Федерации 20 августа 2003 г. надзорные жалобы осужденного Арчакова и его защитника оставил без удовлетворения, надзорные жалобы осужденных Бачкало С. и Бачкало Д. удовлетворил частично, указав следующее. Убийство потерпевшей Рак квалифицировано судом как совершенное группой лиц. Между тем обстоятельства дела, установленные судом, свидетельствуют о том, что братья Бачкало непосредственного участия в лишении жизни потерпевшей не принимали. Бачкало Д. непосредственного участия в краже из квартиры Рак не принимал, но совместно с другими ее планировал. Убийство совершалось для ее облегчения, все преступления были объединены единым умыслом. Исполнителем убийства был Арчаков, а братья Бачкало оказывали ему содействие, создавали условия, способствовавшие совершению убийства, т. е. являлись пособниками. Групповое преступление предполагает не менее двух исполнителей. В соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ исполнителем признается лицо, непосредственно совершившее преступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении. Соучастие в форме пособничества не образует группы, и этот квалифицирующий признак подлежит исключению из обвинения. По смыслу закона квалификация убийства по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ, когда цель облегчить совершение другого преступления является основным мотивом лишения жизни потерпевшего, исключает возможность квалификации этого же убийства по какому-либо другому пункту ст. 105 УК, предусматривающему иную цель и мотив убийства. Судом установлено, что убийство Рак совершено с целью облегчить кражу денег и ценностей из квартиры, где потерпевшая проживала с родителями. На основании изложенного Президиум Верховного Суда Российской Федерации исключил осуждение Арчакова по п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 4. С. 17. Аналогичное решение см. в определении N 3-066/99 по делу Ерофеева и Аношкина // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. N 5. С. 12.

Таким образом, ошибочность квалификации по данному делу и необходимость изменения приговора была вызвана тем, что судами неправильно истолковано содержание ч. 2 ст. 35 УК РФ. Между тем убийство признается совершенным группой лиц по предварительному сговору тогда, когда два или более лица, имея договоренность, направленную на убийство, непосредственно участвовали в процессе лишения жизни потерпевшего. Другое правило квалификации, вытекающее из анализа изложенного постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации, заключается в том, что по смыслу закона умышленное причинение смерти другому человеку надлежит квалифицировать по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ в случаях, когда квалифицирующий признак убийства — с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение — является основным мотивом убийства. И по ряду иных дел Президиум Верховного Суда Российской Федерации исключал из приговоров п. «к» ст. 105 УК РФ, поскольку по этим делам преступления были совершены только из корыстных побуждений, а не с целью сокрытия разбойного нападения либо облегчения его совершения. Изучение судебной практики приводит к выводу, что суды нередко недостаточно объективно определяют наличие ситуации создания длительной психотравмирующей обстановки, ошибочно оценивают обстоятельства дела и имеющиеся доказательства, что приводит к необоснованной квалификации по ст. 105 УК РФ убийства, совершенного в состоянии аффекта. Так, по приговору Старорусского городского суда Новгородской области 30 января 1998 г. Иванова была осуждена по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Она признана виновной в умышленном причинении смерти своему сожителю Рыбакову при следующих обстоятельствах. 19 октября 1997 г. около 18 часов Иванова у себя дома в ходе возникшей ссоры со своим сожителем Рыбаковым из личной неприязни нанесла ему два удара ножом в шею, причинив резаные раны, которые оцениваются как тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. От полученных повреждений Рыбаков скончался на месте происшествия. Судебная коллегия по уголовным делам Новгородского областного суда 26 февраля 1998 г. приговор в части квалификации действий Ивановой оставила без изменения. Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в протесте поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения, переквалификации действий Ивановой с ч. 1 ст. 105 на ч. 1 ст. 107 УК РФ. Президиум Новгородского областного суда 24 декабря 2001 г. протест удовлетворил, указав следующее. Обосновывая свое решение о виновности Ивановой в умышленном причинении смерти другому человеку, суд сослался в приговоре на показания свидетелей П., З., Т. и других, протокол осмотра места происшествия, заключение судебно-медицинского эксперта. Однако из исследованных доказательств следует сделать вывод о том, что суд допустил ошибку в юридической оценке действий Ивановой. Так, в своем заявлении о явке с повинной, на которое в качестве доказательства убийства сослался суд в приговоре, Иванова указала, что в течение совместной жизни Рыбаков неоднократно избивал ее, оскорблял, демонстрируя нож, угрожал убить, часто выгонял из дома, продавал ее вещи и продукты питания для покупки спиртного. Она (Иванова) его очень боялась. На предварительном следствии Иванова пояснила, что в последнее время (перед совершением убийства Рыбакова) она дома не жила, так как Рыбаков в очередной раз выгнал ее. 19 октября она пришла домой, и он опять оскорблял ее нецензурно, угрожал убийством. В порыве гнева в связи с постоянным издевательством Рыбакова она нанесла ему два удара ножом по горлу. Показания Ивановой объективно подтверждаются показаниями свидетелей, из которых видно, что Рыбаков постоянно ее жестоко избивал, угрожал убийством, уносил из дома вещи, продукты, зимой без верхней одежды выгонял из дома, она ночевала в сарае или у соседей и очень его боялась. Однако в приговоре показаниям этих свидетелей оценки не дано. В то же время по делу установлено и указано в приговоре, что Рыбаков неоднократно судим за причинение телесных повреждений Ивановой; по решению суда в 1994 году он был выселен из ее квартиры за невозможностью совместного проживания, не раз привлекался к административной ответственности, доставлялся в вытрезвитель, состоял на учете у нарколога и психиатра. При оценке содеянного Ивановой суду следовало в соответствии с требованиями закона учесть положения ч. 1 ст. 107 УК РФ, согласно которым убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), может быть вызвано длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Имеющиеся в деле данные свидетельствуют о том, что Иванова совершила убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного оскорблениями и угрозами Рыбакова. С учетом изложенных обстоятельств действия Ивановой были переквалифицированы с ч. 1 ст. 105 на ч. 1 ст. 107 УК РФ <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. N 6. С. 15.

Следует заметить, что при расследовании и судебном рассмотрении дел об убийстве в состоянии аффекта значительную роль играет заключение соответствующей медицинской экспертизы. В аналогичной ситуации осуждения женщины Тужинским районным судом Кировской области по ч. 1 ст. 105 УК, убившей мужа во время ссоры, связанной с его нетрезвым состоянием, неоднократными побоями и оскорблениями жены, заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в протесте поставил вопрос о переквалификации действий виновной Ахпайдеровой с ч. 1 ст. 105 на ч. 1 ст. 107 УК РФ. Президиум Кировского областного суда 27 июня 2001 г. протест удовлетворил, указав следующее. Вывод суда о виновности Ахпайдеровой в убийстве мужа, ответственность за которое предусмотрена ст. 105 УК РФ, основан на неполной оценке собранных по делу доказательств и сделан без учета мотивов ее действий. Согласно показаниям осужденной, ссора с мужем сопровождалась ее избиением; она пыталась убежать, но он догнал ее, схватил и сильно дернул за кольца, фиксирующие ее сломанную ключицу, угрожал сломать ей вторую ключицу. От оскорблений и боли у нее потемнело в глазах, что дальше произошло, она не помнит. Согласно заключению судебно-медицинского эксперта у Ахпайдеровой обнаружено множество кровоподтеков, которые могли быть причинены ударами кулаком в грудь и ногой в живот. Однако, как указано в акте амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы, Ахпайдерова находилась в состоянии эмоционального возбуждения, но глубина его не достигала степени выраженности аффекта. Показаниями многих свидетелей были подтверждены факты частых ссор между супругами, избиений ее мужем. Президиум областного суда пришел к выводу, что исходя из материалов дела следует, что Ахпайдерова совершила убийство мужа в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным и аморальным поведением потерпевшего. Указание экспертов на то, что Ахпайдерова не находилась в состоянии физиологического аффекта, не может в конкретном случае быть решающим, так как правовую оценку душевного состояния осужденной в момент преступления дает суд. Президиум областного суда также считает, что при таких обстоятельствах незначительный разрыв во времени между противозаконными действиями потерпевшего Ахпайдерова В. и убийством не исключает возможности квалифицировать действия Ахпайдеровой по ч. 1 ст. 107 УК РФ как убийство, совершенное в состоянии аффекта <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. N 1. С. 20 — 21.

Следует признать, что определенная часть изменений в квалификации происходит из-за различной оценки фактических данных по делу, полученных на различных стадиях процесса. При этом еще не полностью исключены случаи искусственного «завышения» квалификации, при которой следователь (а иногда и суд) применяет более тяжкий уголовный закон исходя из того, что суд (вышестоящая инстанция) смягчит ответственность виновного, не возвращая дело на новое судебное рассмотрение. Эта практика особенно заметна, когда следователь или суд отказываются признать в действиях виновного необходимую оборону. Нередки случаи, когда при квалификации преступного деяния искусственно создается совокупность преступлений, когда основная квалификация дополняется однородными составами. Так, по делу Кафиятулова Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации указала, что действия лица, напавшего с целью завладения деньгами на потерпевшего, убившего его ударом топора в голову и после этого похитившего деньги в сумме 47 тыс. рублей (с учетом деноминации), обоснованно квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 162 и п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Дополнительная квалификация этих действий по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ является излишней, так как убийство потерпевшего было совершено при разбойном нападении <*>. ——————————— <*> См.: Определение N 46-097-124 по делу Кафиятулова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. N 9. С. 6.

Верховный Суд Российской Федерации, рассматривая подобные случаи, указывает на обязательность квалификации преступления, которое началось как менее тяжкое, а в дальнейшем переросло в более тяжкое, по статье закона, предусматривающей ответственность за более тяжкое преступление. Так, Д. и О. были признаны виновными в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью, неопасного для жизни, группой лиц и в убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору при следующих обстоятельствах. 23 января 1999 г. Д. и О. в состоянии алкогольного опьянения из личных неприязненных отношений избили гражданина Б., причинив ему вред здоровью средней тяжести. Во время избиения виновные договорились между собой об убийстве Б. и совместно задушили его при помощи шнурков от ботинок и палки. Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации в кассационном порядке изменила приговор по следующим основаниям. Умысел на убийство Б. возник у осужденных непосредственно во время его избиения. Таким образом, преступление, начатое как менее тяжкое, переросло в более тяжкое, и поэтому причинение Б. вреда здоровью средней тяжести охватывается составом преступления, предусмотренного п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ, в связи с чем дополнительной квалификации по п. «г» ч. 2 ст. 112 УК РФ не требуется <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. N 4. С. 17.

Как уже отмечалось, процесс квалификации преступлений не носит одномоментный характер, но складывается из относительно обособленных упорядоченных стадий (частей), которые могут как осознаваться субъектом квалификации, так и оставаться на подсознательном уровне. В теории квалификации выделяются следующие стадии: 1) анализ и описание ситуации, выявление в ней значимых с точки зрения уголовного закона признаков; 2) выявление в уголовном законе всех возможных составов преступлений, выделение признаков описанной ситуации с признаками конкретного состава преступления; 3) установление отсутствия обстоятельств, исключающих преступность деяния, включая правовые препятствия для уголовного преследования; 4) принятие решения о наличии признаков состава и его закрепление в уголовно-процессуальном акте. Характерной особенностью этого процесса является то, что анализ ситуации и анализ уголовного закона на всех отмеченных этапах осуществляется параллельно. При этом нередки случаи, когда в силу состязательности уголовного процесса возникают взаимно исключающие оценки конкретной криминальной ситуации. Спор по поводу обоснованности окончательной судебной квалификации между субъектами официальной и неофициальной квалификации иногда становится предметом разбирательства высшей судебной инстанции в системе судов общей юрисдикции. Ленинградским областным судом 11 февраля 1999 г. Волков, ранее несудимый, осужден по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ к тринадцати годам лишения свободы. Он признан виновным в том, что из личной неприязни совершил убийство двух лиц. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. 3 сентября 1998 г. Вицких и Калиничев, находившиеся в нетрезвом состоянии, пришли к Волкову и потребовали уплатить долг. Уходя, сказали, что снова придут. Примерно через полчаса оба вернулись и снова стали требовать деньги, причем Калиничев ударил Волкова, а Вицких взял лопату и начал к нему приближаться. Волков зашел в другую комнату, собрал и зарядил принадлежавшее ему ружье и предложил им уйти из квартиры. Поскольку Вицких и Калиничев не уходили, он стал стрелять и убил обоих, а затем сообщил в милицию и вызвал «скорую помощь». Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор оставила без изменения. В надзорной жалобе осужденный Волков просил об отмене судебных решений, считая, что судом неправильно применен уголовный закон: Волков убил потерпевших, но не из личной неприязни, а в состоянии необходимой обороны, кроме того, мера наказания ему назначена чрезмерно суровая. Президиум Верховного Суда Российской Федерации 4 июня 2003 г. рассмотрел уголовное дело Волкова и удовлетворил ее частично, указав следующее. Суд правильно квалифицировал действия Волкова по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство двух лиц, совершенное из личной неприязни. Как видно из установленных судом обстоятельств происшедшего, соответствующих показаниям Волкова, данным в ходе судебного разбирательства, выстрелы в потерпевших осужденный произвел потому, что Вицких и Калиничев не уходили из его квартиры, а не в связи с их нападением на него. События до выстрелов (Калиничев ударил Волкова кулаком, Вицких схватил лопату, высказывание ими оскорблений в адрес Волкова) правильно расценены судом как ссора, возникшая из личной неприязни. Следовательно, непосредственно перед выстрелами не было посягательства со стороны потерпевших на жизнь или здоровье Волкова, и действия последнего, направленные на лишение жизни Калиничева и Вицких, не являются необходимой обороной. Учитывая изложенное, Президиум Верховного Суда Российской Федерации установил, что доводы осужденного в части неправильной квалификации его действий необоснованны и не подлежат удовлетворению. Вместе с тем Президиум Верховного Суда Российской Федерации, приняв во внимание, что Волков сознался в совершенном преступлении, раскаялся, сам сообщил в милицию о совершенном им преступлении, положительно характеризуется, счел назначенное ему наказание чрезмерно суровым и снизил Волкову наказание, признав эти обстоятельства в своей совокупности исключительными <*>. ——————————— <*> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 4. С. 22 — 23.

В настоящей работе мы не касаемся иных правил, установленных Уголовно-процессуальным кодексом РФ и обязательных для соблюдения правоприменителем при изменении квалификации преступлений в кассационном производстве (ст. ст. 382, 387) и в надзорном (ст. 405), когда закон категорически запрещает ухудшать положение подсудимого. Тем не менее процедура переквалификации преступлений, ее основания, правила рассмотрения, мотивация и процессуальное оформление нуждаются, по нашему мнению, в отдельном законодательном регулировании. Потребность в переквалификации преступлений представляет собой внутреннюю закономерность уголовно-процессуального познания, и регулирование этого института не может исчерпываться чисто формальными запретами. Завершая рассмотрение вопроса об изменении приговора в уголовном судопроизводстве, мы можем сделать вывод, что переквалификация преступления представляет собой необходимый метод исправления судебных ошибок, постоянно и вполне оправданно находится в центре внимания Верховного Суда Российской Федерации при осуществлении им конституционной функции надзора за судебной деятельностью. Правильное построение и реализация функций этого процессуального института должны служить утверждению законности, истинности и справедливости отечественного правосудия.

——————————————————————