О китайской иммиграции и национальной безопасности России

(Гусев Ю. А.)

(«Миграционное право», 2007, N 3)

О КИТАЙСКОЙ ИММИГРАЦИИ И НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

Ю. А. ГУСЕВ

Гусев Ю. А., доцент Академии государственной службы при Президенте РФ, кандидат юридических наук.

В газете «Мир новостей» от 5 июля 2005 г. была помещена знаменательная статья «Зачем Петербургу Чайна-таун». Автор статьи подчеркивал, что место для Чайна-тауна выбрано в одной из лучших пригородных зон Петербурга, где предполагается поселить несколько десятков тысяч китайцев. Само же это решение принималось келейно, за спиной жителей Санкт-Петербурга, что вызвало демонстрации и протесты населения.

В нашей печати это уже не первая статья, где в той или иной степени рассматривается идея строительства Чайна-таунов, и не только в Санкт-Петербурге. К сожалению, до недавнего времени в большинстве материалов эта проблема обсуждалась либо апологетически для Китая, либо нейтрально. И только совсем недавно в прессе стали заметны нотки определенной тревоги, однако серьезного анализа данному вопросу не уделялось.

По нашему глубокому убеждению, проблема эта настолько серьезна и актуальна для страны, что не может оставить нас равнодушными, а меня особенно — и не столько потому, что по происхождению я петербуржец, здесь родился и вырос, сколько потому, что, довольно долго занимаясь Китаем, очень хорошо представляю себе все весьма серьезные и опасные для нашего общества последствия этого решения властей.

Опыт истории также показывает, что когда в том или ином государстве компактно живут иностранцы, не желающие смешиваться с коренным населением и даже соблюдать местные обычаи и законы, а власти из-за ложно понятых идей «толерантности», «прав человека» или по каким-то другим причинам ничего не предпринимают, то для общества это чревато весьма неприятными последствиями. Это лишний раз говорит о том, что национальные вопросы для любого общества являются одними из самых важных.

А если это направленная политика государственных органов, то такое «общество» очень быстро охватывает эйфория своего превосходства над другими. Особенно опасно это там, где идеи превосходства своего народа закреплены не только в традициях, но и в религии. Безусловно, среди последних находится и конфуцианство, которое буквально пронизывает китайское общество и играет главную роль, а вовсе не буддизм, как многие думают. Конфуцианство, скорее даже не религия, а набор религиозно-этических норм и догматов, которые сопровождают китайцев от рождения до самой смерти. Наряду со многими известными идеями, вроде уважения к старшим, сохранения порядка в семье и обществе, конфуцианство как закон «справедливости» делит людей на «высших», благородных, людей и «низших», мелких, людишек, к которым и относятся иностранцы. Ничего этого и в помине нет в буддизме, что и делает эту религию действительно мировой. Но конфуцианство, как и даосизм, остались в основе мироощущений китайцев. Вплоть до Синхайской революции 1911 — 1913 гг. конфуцианство являлось официальной государственной идеологией.

Есть еще одна особенность, которая не сразу воспринимается умом, воспитанным в европейской традиции.

Все знают, что компас вроде бы изобрели китайцы. Везде в мире стрелка компаса указывает на север. Как бы головой на север, а ногами на юг. В Китае же изначально главное направление стрелки компаса обращено на юг. То есть мир для китайцев существует в перевернутом виде. Запад для них справа, а восток — слева.

В китайском понимании все государства мира составляют как бы круги вокруг Китая и носят соответствующие китайские названия. Есть круги ближние и круги дальние, как бы окраинные.

Например, США называется «Мэй го», т. е. «прекрасное государство», а Россия «Эго» — «государство неожиданностей», т. е. втягивания и мгновенных перемен, и оба они находятся в дальних кругах. Отсюда же проистекает древняя китайская традиция, существующая по настоящую пору и заключающаяся в том, что внешние окраины должны взаимно уравновешивать друг друга.

Как видим, здесь речь не идет ни об «однополюсном», ни о «двухполюсном», ни о «многополюсном» мире. Все эти модные сейчас рассуждения к политике Китая никакого отношения не имеют. Китай — это «центр». И если равновесие окраин нарушается, то Китай может и даже должен сделать все, чтобы восстановить равновесие мира вокруг Китая, даже с помощью вооруженной силы, когда для этого есть возможности (например, вторжение во Вьетнам в 1979 г.).

Китайское население всегда воспринимало подобное мировоззрение вполне естественно, как раньше, так и в настоящее время. В отличие, например, от нашей интернациональной интеллигенции. Вспомним, какую бурю, не утихающую до сих пор, вызвало в кругах интеллигенции введение наших войск в Чехословакию в 1968 г. В Китае же ничего подобного никогда не наблюдалось и не наблюдается. Более того, китайская диаспора в других странах активно поддерживала материковый Китай, хотя, казалось бы, с точки зрения марксизма-ленинизма зарубежные китайцы, сплошь состоящие из людей капиталистической направленности, не должны были бы поддерживать коммунистов в КНР.

Международное право, предусматривающее в первую очередь суверенное равенство государств, больших и малых, никак не ложится в эту схему видения мира. Пока еще человечество руководствуется принципом суверенных прав государства и основного народа, его населяющего, как одним из основных принципов международного права, что и позволяет сохранять стабильность и порядок в мире.

Неудивительно, что те силы, которые стремятся к дестабилизации, прежде всего пытаются подорвать саму идею суверенитета, в том числе и через безудержную пропаганду неких «общечеловеческих ценностей», до которых человечеству еще расти и расти.

Сейчас многие западноевропейские страны, ранее широко открывшие свои двери для зарубежной иммиграции, начинают осознавать, что районы компактного поселения чужеземцев, где зачастую боится показываться даже полиция, превратились в очень опасные центры преступности: распространения наркотиков, бандитизма, торговли живым товаром, нелегальной эмиграции и так далее. Это вынуждает многие западноевропейские страны, несмотря на все крики об «общечеловеческих ценностях», вводить ограничения на въезд в свои страны. Многие деятели на Западе в погоне за дешевой рабочей силой в свое время не учли, что в первую очередь особую активность проявляют не те, кто создает материальные ценности, а лица, стремящиеся к легкой жизни, быстрой выгоде, а также преступные элементы. К сожалению, в советском, что вполне понятно, и в нынешнем обществе этим явлениям не уделялось должного внимания.

Все китайцы, живущие за рубежом, сами себя называют «хуацяо», что означает «мост на китайский берег». И именно по этому мосту Китай получает самую современную научную и техническую информацию и технологию и, в свою очередь, наводняет чужие рынки своими товарами. Особую роль в этом всегда играл Гонконг, через который проходила масса товаров, производимых в КНР. Затем в Гонконге на них прикреплялись гонконгские этикетки и этикетки других фирм, а сбывались они большей частью через «хуацяо» по всему миру. Английские власти закрывали на это глаза или просто бессильны были что-то сделать.

После победы народной революции во Вьетнаме в 1975 г. мы впервые получили более или менее точные данные о позициях «хуацяо» в жизни Южного Вьетнама и некоторых других стран ЮВА. Насчитывая по численности около полутора миллионов человек, «хуацяо» контролировали свыше 80% внешней торговли Южного Вьетнама. В их руках находилась вся торговля рисом, торговля по рекам, а это то же самое, что железнодорожный транспорт в Европе и США, которого во Вьетнаме не было вообще. В руках «хуацяо» находились почти полностью запасы валюты и золота, крупнейшие банки Вьетнама — «Бэнк оф Чайна», «Бэнк оф Коммуникэйшн», «Ист Эйша Бэнк».

Эти банки были тесно связаны с Гонконгом, Тайбэем и Сингапуром. Еще в 1967 г. американский журнал «Вьетнам в перспективе» отмечал: «Экономическая сила китайцев в Южном Вьетнаме настолько велика, что слишком большое давление со стороны сайгонского правительства может привести буквально к молниеносной парализации всей страны».

Такая же точно картина наблюдалась и наблюдается в Индонезии, Малайзии и других странах ЮВА. При этом Пекин всегда выступал как опора «хуацяо», вне зависимости от классового состава общин, которые состояли в подавляющем большинстве из торговцев и капиталистов. В частности, во Вьетнаме (Южном) рабочих-китайцев было менее 15% от общей численности «хуацяо». И все они работали только на предприятиях, принадлежащих китайцам, и составляли как бы «рабочую аристократию» для коренного населения. Как писала советская исследовательница Т. М. Котова, «Пекин выступал не только как поборник сохранения монополистических позиций китайской буржуазии в экономике Вьетнама, но и мешал социалистическим преобразованиям и восстановлению порядка на юге страны».

Китайцы, даже прожившие в эмиграции много лет, всегда оставались китайцами и никогда не растворялись в местной среде. Это вызывало удивление у исследователей, и многие пытались даже говорить о какой-то мистической особенности китайского характера. Однако мистика рассеивается, когда начинаешь более подробно изучать особенности китайской диаспоры в зарубежных странах.

Безусловно, здесь в первую очередь нужно указать на тысячелетние представления о китайском превосходстве и даже презрении по отношению к другим народам. Эти чувства моментально обостряются, когда китайцы попадают за рубеж, что и подталкивает их тут же создавать свои замкнутые землячества. И уже с помощью землячеств они устремляются в самые выгодные сферы жизни — торговлю и банковское дело. Поэтому можно наблюдать для многих странную картину — уже во втором или третьем поколении вчерашние неграмотные крестьяне и рабочие, бежавшие либо от гнета помещиков, либо от стихийных бедствий, либо по другим причинам, превращаются в удачливых торговцев и бизнесменов или в самых опасных, строго организованных преступников. В частности, в Южном Вьетнаме практически вся контрабанда, проституция и вообще организованная преступность находились в руках китайской мафии, тут же создавшей целую сеть тайных обществ, установивших связь с материковым Китаем.

Сейчас это уже не неграмотные крестьяне, а достаточно образованные и спаянные железной дисциплиной банды, которые, пользуясь недостатками в законодательстве, укрепляются в чужих странах. И в первую очередь с помощью Чайна-таунов.

Сами Чайна-тауны обычно появляются на побережье. А ведь давно известно, что властям для обеспечения безопасности и борьбы с контрабандой особую трудность создают именно портовые города, где больше возможностей как для нелегального проникновения, так и для нелегального выезда людей и вывоза запрещенных товаров. Предполагаемый Чайна-таун в Петербурге, строительство которого проталкивает губернатор и ее окружение, как раз и должен располагаться на берегу Финского залива.

Вот что пишет А. Девятов, пожалуй, один из самых глубоких современных китаистов, обладающий уникальным опытом и знаниями о китайцах XXI века: «Пятой характеристикой чрезвычайно исторического самосознания китайцев выступает чувство снисхождения, а порой и презрения к иностранцам. Неравенство лежит в основе картины мира у китайцев, в которой они занимают центр. Срединное государство — страна не только самой большой численности населения в мире, но и самой древней из ныне живущих цивилизаций на планете, изумительные достижения которой по многим параметрам не имеют себе равных в мире. Поэтому в глубине души китайцы убеждены в исключительной самобытности центра, в основе которой — интеллектуальное, моральное и культурное превосходство над жителями окраины.

Как признак морального и культурного превосходства китайцев над иностранцами и отмщения за «потерю лица» предков можно воспринимать и всеобщее ликование нации по поводу возвращения Гонконга в состав КНР, названного в материалах Отдела пропаганды ПК КПК «избавлением от столетнего позора».

В этом же ряду находится и факт обособленности китайских общин за рубежом. В Монреале, Нью-Йорке и Москве китайцы не читают местных канадских, американских или российских газет, они живут в рамках своих землячеств и читают издающуюся в стране пребывания иероглифическую прессу, всегда освещающую события в Китае и дающую китайскую оценку событиям за рубежом. И если китаец при этом смеется, то его смех чаще всего выступает проявлением недоумения или презрения к иностранному, ибо другой источник смеха — иностранный юмор — для китайца совершенно невозможен».

В последнее время в нашей печати появилось довольно много материалов, где авторы восхищаются китайскими успехами, с восторгом описывают жизнь Чайна-таунов, призывают наших людей учиться у китайцев тому или иному, совершенно не понимая, что это для нашего населения просто невозможно и вредно. Дело доходит до того, что в некоторых городах то ли по дурости и незнанию чиновников, то ли из-за откровенного предательства и взяточничества предпринимаются и конкретные шаги по устройству Чайна-таунов. Не меньшую активность проявляет пресса.

Во многих странах Западной Европы, в крупнейших городах Англии, Франции, Бельгии, Голландии и даже в Германии уже появились громадные, так называемые национальные районы, куда белому человеку на своей родине закрыт доступ, и полиция предпочитает не въезжать в эти районы. Так что Чайна-тауны совсем не уникальное явление, хотя и наиболее закрытое и трудно проникаемое извне.

В 1957 г. Чжоу Эньлай во время переговоров с Микояном предложил в связи с нехваткой у нас людей направить к нам на работу в Сибирь 4 или 5 млн. китайцев. Тогда еще были в нашей стране достаточно влиятельные, патриотические, умные и образованные силы, которые помешали этому осуществиться. Сейчас многие жители нашего Дальнего Востока жалуются, что их буквально вытесняют китайцы, незаконно и на законном основании обосновавшиеся здесь.

Известный в свое время китайский «реформатор» Лян Цичао рассматривал историю Китая как последовательный процесс «расширения китайской нации». В частности, он писал в 1922 г. в шанхайском журнале: «Есть одно великое дело, ради которого наши предки трудились непрерывно пять тысяч лет. Что это за дело? Я называю его «расширение китайской нации». Сначала наша китайская нация представляла собой всего лишь несколько маленьких племен, проживающих в Шаньдуне и Хэнани. В течение тысяч лет мы росли, росли, росли и выросли в великую нацию, создавшую огромное и величественное государство. Наша нация росла двумя путями: первый путь — это ассимиляция бесчисленных народностей внутри и за пределами наших границ; второй путь — это переселение из года в год людей нашей нации к границам и расширение территории… История в течение пяти тысяч лет шла этим путем…»

Очень важно обратить внимание на последнюю фразу, в которой четко указываются методы, с помощью которых китайцы проводят свою политику до наших дней. Эта работа без всяких комментариев была перепечатана центральной китайской прессой во время культурной революции.

Реализация этого плана начинается всегда с проникновения китайских рабочих на чужую территорию, появления китайских ресторанчиков, барахолок — другого названия они не заслуживают, где продаются дешевые некачественные и вредные для здоровья товары. Затем появляются Чайна-тауны, а через них уже происходит проникновение в финансовую систему и т. д. Нужно помнить также, что китайцы всегда стремятся создавать обособленные организации, куда местному населению путь закрыт, а там уже создается тайное общество, явно враждебное интересам страны пребывания.

Что же касается «хуацяо», то у нас, как уже говорилось выше, о них всегда говорили очень мало, в отличие от иностранной прессы, где этому явлению придавалось значительно больше внимания. Приведем только некоторые примеры.

В 1976 г. после объединения Вьетнама, когда вьетнамцы стали жестко преследовать компрадорскую буржуазию, китайские капиталисты из «хуацяо» бросились за защитой к коммунистическому Китаю. В 1976 г. Мао встретился с ними и обещал поддержку. Вторжение Китая во Вьетнам в 1979 г. как раз и было вызвано этим.

В 1982 г. впервые в Китае произошло награждение китайским орденом «хуацяо» за то, что «они делают все, что только в их силах, для модернизации родины» (ЖМЖБ от 03.01.1982).

В 2003 г. американская пресса сообщила, что арестована некая Кэтрин Ли Юнг, «любимая горничная», как ее описывала американская пресса, а скандал вокруг нее, как сообщила «Вашингтон пост», «задевает целый ряд ключевых фигур в Республиканской партии США». В 2004 г. по нашему телевидению был показан сюжет о том, что на Дальнем Востоке китайские «предприниматели» самым безжалостным образом травят наших людей: делают печенье из муки с червями и просроченных, испорченных продуктов. По готовой продукции бегали крысы. К сожалению, наше «толерантное» законодательство не позволяет закрыть эти торговые точки и принять действенные меры. Продукцию же китайцы сбывают по таежным деревням.

В 2005 г. в США за шпионаж в пользу КНР привлечены 3 тысячи компаний.

Говоря о «хуацяо», Чайна-таунах и китайских эмигрантах, нельзя не сказать и о том, что всегда сопровождает китайскую эмиграцию, — об организованной и жестко контролируемой преступности.

Очень важную роль при этом играют именно Чайна-тауны, где преступники растворяются среди «своих», и никто из жителей Чайна-таунов никогда их добровольно не выдаст, а местной полиции практически невозможно провести соответствующие оперативные действия.

Собственно говоря, наши граждане уже сами могут сделать соответствующие выводы, ибо на наши экраны хлынул поток фильмов, где «героями» являются китайские бандиты в разных странах мира, в первую очередь в США, Гонконге, Сингапуре и других странах.

О китайских бандах в других государствах и китайской мафии, «триадах», «драконах» и прочих написаны горы литературы. Конечно, всем известны похождения и мрачная слава мадам Вонг и ее пиратской и бандитской империи. Однако как у нас, так и за рубежом стараются избегать вопроса о том, почему китайская община столь сильна и непроницаема для чужаков. Китайская преступность добралась уже и до нас и с каждым годом занимает более сильные позиции.

Совсем недавно газета «Мир криминала» писала о деятельности китайской мафии в Москве: «Ситуация круто изменилась во времена перестройки и потепления советско-китайских отношений. Толпы китайских челноков хлынули на просторы северного соседа. Несмотря на видимую любезность дипломатов, спецслужбы Китая не оставляют попыток воспользоваться благоприятной ситуацией в своих целях. Так, в секретном отчете одного из региональных управлений КГБ за 1988 г. приведен факт выявления двух диверсантов в группе китайских строителей…

С течением времени китайская диаспора в России только росла. В одной только Москве в 1991 г. насчитывалось 4 тысячи граждан КНР, в 1997 г. — 50 тысяч, а в 2004-м — 250 тысяч. Они уже давно обустроили в российской столице свой китайский мирок, где выходят газеты и радиопередачи, работают рестораны и клубы. И каждый из граждан «российского Чайна-тауна» боится только одного — встречи с представителями «триады».

В октябре 1994 г. впервые в истории бандитской Москвы состоялась «стрелка», разрулившая сферы влияния китайской братвы. Тогда у гостиницы «Космос» собрались около 100 человек, вооруженных прутьями и бейсбольными битами. По-хорошему договориться не удалось, в результате 15 тяжелораненых «быков» попали в больницы. Так прошел первый передел сфер влияния между действующими в столице северной, пекинской, южной и фудзянской группировками».

В Совете Федерации прошли слушания по вопросу о законодательстве по привлечению иностранной рабочей силы. В материалах слушаний, опубликованных в 2005 г., в разделе, касающемся национальной безопасности, в частности, говорится, что «серьезную озабоченность в России вызывают проблемы, связанные с незаконной миграцией граждан Китая и Вьетнама. Органами внутренних дел России в 2000 г. зарегистрировано более 300 тыс. китайцев и 70 тыс. вьетнамцев (20% от общего числа зарегистрированных иностранных граждан), свыше 70% из них находятся в регионах Дальнего Востока и Сибири. По некоторым оценкам, в Дальневосточном регионе численность китайских иммигрантов превысила 130 тыс. человек. В приграничных районах происходит интенсивное формирование китайских общин, которые по своей численности и влиянию постепенно вытесняют коренные этнические группы.

Особенно заметное влияние на снижение безопасности государства оказывает миграция населения государств, граничащих с Дальневосточным и Сибирским федеральными округами. Нелегальные мигранты оттуда, не имеющие законных оснований для пребывания и трудоустройства в России, вовлекаются в противоправную деятельность, являются источником рынка нелегальной рабочей силы, что серьезно подрывает общественную и экономическую безопасность в регионах их проживания».

И далее в документе говорится, что «мигранты из КНР, КНДР, Вьетнама, Монголии в значительной степени нелегально устраиваются в сферах торговли, обслуживания населения, строительства, лесозаготовок, их особенно привлекает доступность наших природных ресурсов и возможности их вывоза. При этом они не вкладывают инвестиции в развитие экономики регионов, а используют их территорию только как сырьевую базу».

И если в этих условиях позволить устройство на нашей земле не контролируемых властными структурами Чайна-таунов, то последствия для страны могут оказаться крайне трагичными.

——————————————————————