Перераспределение прав собственности при трансформации национальной экономики и пути предупреждения противозаконных и криминальных действий

(Безденежных В. М.) («Безопасность бизнеса», 2013, N 4)

ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПРАВ СОБСТВЕННОСТИ ПРИ ТРАНСФОРМАЦИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ И ПУТИ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРОТИВОЗАКОННЫХ И КРИМИНАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ <*>

В. М. БЕЗДЕНЕЖНЫХ

——————————— <*> Bezdenezhnykh V. M. Redistribution of ownership rights during transformation of national economy and ways of prevention of illegal and criminal actions.

Безденежных Вячеслав Михайлович, заведующий кафедрой анализа рисков и экономической безопасности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, доктор экономических наук.

В статье рассматриваются проблемы организационно-экономических отношений и учета и управления в ходе денационализации государственной собственности как базы возможных противозаконных действий в сфере прав собственности. Изучение зарубежного опыта позволяет более ясно представлять процессы в сфере перераспределения прав собственности и включения социального сетевого капитала в общественную продуктивность в российской экономике и с учетом происходящих процессов формировать условия для предупреждения противозаконных и криминальных действий.

Ключевые слова: рекомбинированная собственность, сетевая экономика, эволюция форм собственности, теневая экономика.

The article considers problems of organizational-economy relations, record and management in the course of denationalization of state property as a basis for possible illegal actions in the sphere of ownership rights. Study of foreign experience allows to more clearly understand the processes in the sphere of redistribution of ownership rights and inclusion of social network capital into social productiveness in Russian economy and taking into consideration of the current processes to form conditions for prevention of illegal and criminal actions.

Key words: recombinant property, network economy, evolution of forms of ownership, shadow economy.

Данные статистических исследований характеризуют динамичное изменение структуры системы отношений собственности. Но их аккуратная оценка затруднительна, потому что данные Госкомстата втиснуты в дихотомию «государственная-частная» собственность, структуризирующую все споры по поводу отношений собственности в постсоциалистических странах. Впоследствии экономические агенты, действующие внутри бывших крупных государственных фирм, преобразуют отношения собственности на уровне предприятия. В результате мы получаем не только не частную собственность, удовлетворяющую критериям ее точного определения, но и не некое продолжение или воспроизводство старых форм государственной собственности. Рассмотрим некоторые новые формы государственного владения собственностью и начнем с акционерных обществ, появившихся после начала реформ. 1. Часто корпорации действительно представляют собой новые фирмы, родившиеся в процессе «системных изменений». Но многие из них — законные преемники государственных предприятий. Путем принудительного процесса «корпоратизации» бывшие государственные предприятия изменили свою организационную форму на акционерное общество. Вопрос, естественно, в том, кто является держателем акций. В основном в подобных корпорациях большинство акций принадлежит государственным агентствам собственности. Таким образом, «государственные» и «частные» агенты взаимодействуют в условиях новой формы взаимодействия — рекомбинированной формы собственности. Если при социализме «государственная собственность» означала непосредственную и неделимую собственность государственного ведомства, то в постсоветских условиях права на государственную собственность наследуют специальные государственные агентства, ответственные за ее использование. Подобная «корпоратизация», принудительно проводимая приватизационными органами, в современном контексте носила и отчетливые черты ренационализации. Хотя в сферу топ-менеджеров не входило распоряжение собственностью, они пользовались (в нарушение существующих норм) правом контроля остаточной части полученного дохода, что также порождает условия для преступлений различного характера. Позже в ходе «корпоратизации» были предприняты (а в настоящее время продолжаются) попытки восстановить права собственности государства, ранее переданные на уровень предприятий. «Ловушка централизации», с которой уже хорошо знакомы регионы, является, однако, предостережением, говорящим о том, что эффективность подобного централизованного контроля обратно пропорциональна масштабам и степени прямой интервенции. Но здесь возникает возможность приватизации функции управления активами. При реализации таких программ за государством остается право владения собственностью, но оно делегирует свои права как держателя акций частным консультативным фирмам и группам управления портфелями акций, которые будут заниматься текущими операциями и принимать стратегические решения на базе комиссии или субподряда. При управлении активами группой консультантов также создаются дополнительные угрозы и риски, порождающие противоправные действия, прежде всего финансового характера. 2. Собственность, находящаяся в перекрестном владении предприятий. Лишь в редких случаях государство является единственным держателем акций корпорации. Кто же остальные держатели акций? В первую очередь это — компании-спутники. Здесь рассматривается организационная форма предприятий, которая характеризовалась наибольшими темпами роста их числа. Это — общества с ограниченной ответственностью. Некоторые из них действительно являются вновь образованными частными предпринимательскими фирмами. Однако значительная их часть мало чем отличается от трансформировавшихся акционерных обществ, описанных выше. В действительности бывшие социалистические предприятия были активными создателями и остаются владельцами новых сетевых корпоративных систем по типу холдинга <1>. База подобной трансформации собственности — реорганизация с целью децентрализации. Находясь под прессом огромной задолженности, падения продаж, под угрозой банкротства (или, в случае процветающего предприятия, — чтобы форсировать события и повысить степень автономности от государства), директора многих крупных предприятий начали разбивать их на многочисленные акционерные общества и товарищества (путем деления по производственным, сбытовым, технологическим и другим линиям). Нередко можно наблюдать, как собственность крупного государственного предприятия распределялась по 15 — 20 предприятиям, вращающимся вокруг головного предприятия. Для российской экономики характерно, как отмечается в исследовании Высшей школы экономики, наличие компаний-дочек 3 — 4-го (и порой, как показывает анализ финансовых схем, даже до 6-го) уровня. Как вновь зарегистрированные предприятия эти производственные единицы формально независимы, имеют собственное руководство и собственный расчетный счет. Но при ближайшем рассмотрении они практически являются полуавтономными. ——————————— <1> Следует заметить, что в российском законодательстве не сложилось строгого понятия корпорации, и часто происходит подмена корпоративной структуры холдинговой.

Производственные системы, у которых головной компании принадлежит от 50 до 99%, менее всего испытывают притяжение головной компании. Некоторые из них лишь недавно вошли в орбиту ее притяжения, другие уже готовы покинуть ее. Среди «вновь прибывших» — часть потребителей продукции корпорации. Не в силах собрать долги, головная корпорация предпочла обменять задолженность на акции своих клиентов, считая, что лучше включить их в свое «поле влияния», чем потерять. Создание фирм-спутников — результат тактики, которой придерживаются индивидуальные менеджеры: хеджирование и распределение риска, поскольку они не хотят брать на себя все 100% риска. Неудивительно, что подобные физические лица участвуют в собственности многих компаний — иногда независимых, чаще компаний-спутников головного предприятия или дочерних фирм другого предприятия, имеющего горизонтальные и вертикальные связи с головным. 3. Банки (особенно крупных корпораций) также принимают участие в создании такой формы сетевой (рекомбинированной) собственности. В ряде случаев создание акционерных обществ и других корпоративных форм обусловлено ростом задолженности. В процессе реорганизации фирм-банкротов коммерческие банки (а значительная доля акций ведущих банков находится в руках государства) становятся владельцами акций компаний-спутников путем обмена задолженности на капитал компании. Рекомбинированный характер собственности в постсоветской экономике обусловлен, по мнению одного из исследователей этой темы С. Кукуры, не только прямыми горизонтальными связями крупных фирм по поводу владения собственностью и прямыми вертикальными связями крупных фирм с компаниями-спутниками, но также и существованием сети собственности, образующей целостную систему предприятий, объединенную прямыми и косвенными связями вне зависимости от их принадлежности <2>. Оценка собственности таких компаний определяется не только по данным бухгалтерского учета, но и по сетевым построениям управления капиталом, причем соответствующая методика не разработана. Даже наиболее универсальные методы оценки рыночной стоимости не дают корректных количественных результатов. ——————————— <2> Кукура С. П. Некоторые вопросы совершенствования управления корпорацией // На рубеже тысячелетий: эконом. проблемы реформирования России. М.: Экономика, 1999. С. 95 — 105.

За некоторыми исключениями, вся литература по проблемам трансформации постсоциалистической собственности (в большинстве случаев анализ ограничивается приватизацией) исходит из предпосылки, что экономической единицей, подвергаемой реструктуризации, должно быть отдельное предприятие. Но признание существования организационно-экономических сетей подразумевает, что в таком случае практическая политика должна быть направлена не на изолированное предприятие, а на сеть предприятий. Подобная альтернативная стратегия реструктуризации собственности должна признавать, что активы и обязательства фирм обладают отчетливыми сетевыми характеристиками. В орбиту трансформации прав собственности нужно включить, кроме активов и прав собственности, также пассивы и обязательства. Одновременно с формированием корпоративных сетей, ведущих к децентрализованной реорганизации активов, правительства пытаются централизованно управлять пассивами. С точки зрения предприятий, подобная «консолидация задолженности» обусловливает организационное отделение пассивов (задолженности) от активов. Попытка топ-менеджмента правительств или иных управляющих органов перейти к централизованному управлению пассивами способствует тому, чтобы сформировавшиеся сети предприятий дополнили свою стратегию распределения риска (risk spreading) новой стратегией — перенесения риска (risk shedding). Каждая из этих стратегий строится на организационном разделении активов и пассивов. В рамках первой активы распределены среди компаний-спутников, а задолженность централизована, что увеличивает шансы предприятий на включение в правительственную программу консолидации задолженности. Согласно второй активы находятся в руках головного предприятия, а пассивы распределяются по компаниям-спутникам, и в результате сетевые связи и политическое лоббирование позволяют провести процедуру «банкротства ради прибыли». Эта тема продолжает активно обсуждаться в рамках преодоления последствий кризиса как создание банка для «плохих» кредитов, возвратность которых проблематична. Но угрозы злоупотреблений в подобных формах управления пассивами высоки. Перспективы централизованного управления пассивами не определяются в разных случаях индивидуально, но в общем случае динамика развития организационных структур предприятий, сформированных в новых патерналистских условиях, будет подвержена серьезному влиянию данного фактора. В таком нестабильном организационном окружении, каким является трансформируемая экономика, лишь небольшое число экономических агентов ставят целью создание рыночной инновационной структуры, т. е. реально конкурентной экономики. Многие, естественно, будут приветствовать такой исход. Но большинство компаний преследует лишь текущие, более прагматические цели: в лучшем случае добиться процветания, в худшем — в условиях спада или кризиса — выжить. Поэтому они стремятся использовать все доступные ресурсы. Здесь возникает не самый простой вопрос: сначала нужно создать адекватную систему учета, где нечто может быть классифицировано как ресурс. На практике иногда может случиться, что в принципе трудно различить пассивы и активы. Если пассивы вашей организации достаточно велики, они могут быть трансформированы или «переведены» в финансовые инструменты на основе запросов о ресурсах. А если вы перенесли риск или долговые обязательства на плечи банка (и далее — государства) и тем самым придали свои активам иную форму? Таким образом, активы и пассивы баланса могут оцениваться по-разному, на них нужно смотреть сквозь призму принципов учета и характера деятельности корпорации. Многочисленность способов (принципов) учета рекомбинированной собственности (что заслуживает отдельного исследования) — это ответ на фундаментальную неопределенность и риски организационного окружения. Чем выше внешняя неопределенность, тем больше риск и, соответственно, разнообразие приемов учета. В условиях переходных экономик и в целом рыночной неустойчивости предприятия вынуждены беспокоиться не просто о спросе на продукцию или уровне отдачи капиталовложений, или прибыльности, но также и о самих принципах рыночного отбора. А в настоящее время существует множество принципов оценки деятельности предприятий, и трудно предугадать, какой из них будет преобладать. И из-за такой неопределенности экономические агенты диверсифицируют свои активы, подвергая их, если можно так выразиться, «вариабельному» учету. И это остается одной из задач совершенствования российской законодательной базы, хотя примеры решения этой задачи есть в зарубежной практике. Однако использование зарубежного опыта ограничено только случаями участия иностранного собственника, и то с рядом ограничений. Эта способность лавировать между различными способами учета активов и есть организационное хеджирование, в т. ч. порождающее возможности для правонарушений. Оно отличается от хеджирования в его классическом рыночном понимании. Вместо деятельности, подчиненной единому режиму оценки, мы наблюдаем организационное хеджирование, т. е. деятельность на пересечении и комбинировании зачастую противоположных потоков рисков. Рекомбинированная собственность — специфический вид портфельного управления. Это — попытка овладеть ресурсами, которые могут быть оценены более чем по одному принципу или могут быть доступны несколькими способами. Чтобы приготовить место для маневра, экономические структуры ищут, а иногда и создают двойственность учета, производя записи учета и по-разному указывая рекомбинированную собственность. Соответственно, любая организация будет в меньшей степени контролируема, если станет удовлетворять критериям со стороны банков, официальных лиц из агентств собственности, директоров других предприятий и т. д. Вместе с этим отсутствие транспарентности увеличивает риски, в т. ч. структурно-сетевые и криминальные. Есть ли выход из положения, пока будет разработана необходимая нормативно-правовая база? Исследования подобных новых организационных форм позволяют сделать вывод, что стратегическим на сегодняшний день становится не выбор собственника (и контролера) между планом и рынком или даже сетью и рынком. Сейчас необходима сеть рекомбинированной собственности для рынка. Именно сетевые структуры отношений собственности могут выступать как условия снижения угрозы незаконной (криминальной) деятельности. Нами поддерживается позиция ранее цитированного А. Т. Конькова о том, что велика роль социального капитала как фактора осуществления предпринимательской функции на основе эмпирических данных, характеризующих т. н. «экономики этнических меньшинств». Это территориально-отраслевые сегменты экономики и субрынки труда, где среди работодателей и наемного персонала преобладают представители этнических меньшинств, один из потенциально криминогенных социальных слоев, а бизнес-практика и хозяйственные отношения строятся на основе системы социальных сетей внутри этнического сообщества. Как показывают эмпирические данные, свидетельствующие об особенностях предпринимательской деятельности в рамках сетевых экономик этнических меньшинств, некоторые этнические меньшинства создали особенно эффективные «анклавные экономики смешанных форм собственности» даже в странах с развитой рыночной экономикой <3>. ——————————— <3> Распространенным объяснением предпринимательского успеха отдельных этнических групп является культурная трактовка, предписывающая им особый «предпринимательский талант», определяемый преимущественно в категориях духовных ценностей и этических норм. Однако данный подход не предложил более или менее универсальной системы историко-культурных черт, которые сопутствуют предпринимательскому успеху. Культурная трактовка не вполне убедительна и при объяснении известных эмпирических данных о том, что среди групп, добивавшихся наибольшего успеха в развитии предпринимательства, в разные годы были представлены этнические и религиозные общности, культурные ценности которых различаются весьма существенно. В XIX — XX вв. в европейских странах и США такими группами были: евреи, ирландцы, китайцы, корейцы, японцы, арабы. В России на протяжении указанного периода времени наиболее значительная доля предпринимателей отмечалась среди немцев, евреев, а также среди старообрядцев. В настоящее время состав этнических групп расширился, что в ряде сфер деятельности и регионов привело к определенной специализации рынков по видам деятельности, включая полукриминальные и криминальные.

В обобщенном виде выявленные особенности воздействия социально структурированного капитала на условия для некриминального предпринимательства заключаются в следующем: 1. Сетевые структуры собственности и социальный капитал способствуют повышению эффективности бизнеса, выступая фактором минимизации издержек и повышения продуктивности предпринимательской деятельности. При этом формируются условия для противозаконной и криминальной деятельности. 2. Социально структурированный капитал является необходимым условием предпринимательского успеха группы. Отсутствие или чрезвычайно малый объем у группы затрудняет формирование эффективной модели предпринимательства даже при активном инвестировании других форм капитала. Группы, обладающие чрезвычайно низким объемом социально структурированного капитала, испытывают значительные трудности в создании эффективного предпринимательского сообщества даже в том случае, когда они располагают значительным объемом других видов капитала, пригодных для инвестирования в предпринимательство. 3. Недостаток транспарентности управления социально структурированным капиталом может быть компенсирован надежностью институциональной среды бизнеса, поддерживаемой развитой нормативно-правовой базой. В случае ее недостаточности или полного отсутствия неизбежно проявление криминогенного поведения социальных групп. Именно по указанным направлениям должна проводиться профилактическая работа для повышения социальной ответственности бизнеса и предупреждения его криминализации.

Список литературы

1. Авдийский В. И., Безденежных В. М. Риски хозяйствующих субъектов. М.: Альфа-М, 2013. 2. Авдийский В. И., Дадалко В. А. Теневая экономика и экономическая безопасность государства. М., 2009. 3. Бурдье П. Формы капитала // Экономическая социология. 2002. Т. 3. N 5. С. 60 — 74. 4. Грановеттер М. Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности // Экономическая социология. 2002. Т. 3. N 3. 5. Коньков А. Т. Социальный капитал и экономическое взаимодействие. М.: Изд-во РУДН, 2006. 6. Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. N 3. С. 122 — 139. 7. Куликов В. Приватизация: ретро-взгляд // Российский экономический журнал. 2007. N 5/6. 8. Старк Д. Рекомбинированная собственность и рождение восточноевропейского капитализма // Вопросы экономики. 1996. N 6. 9. Becker G. S. Human capital: a theor. and empirical analysis with spec. reference to education. New York: Nat. bureau of econ. research, 1964. Англ. яз. 10. Burt R. S. A note on social capital and network content // Social networks. 1997. Vol. 19. N 4. Англ. яз. 11. Jacobs J. The death and life of great American cities. New York: Random house, 1961. Англ. яз. 12. Johnson H. G. The economic approach to social questions // Economica. 1968. Vol. 36, Febr. Англ. яз. 13. Lin N. Building a Network theory of social capital // Connections. 1999. Vol. 22. N 1. Англ. яз. 14. Schultz Th. Investment in human capital // American economic review. 1961. Vol. 51. N 1. Англ. яз.

——————————————————————