Лев Бардин, адвокат, кандидат юридических наук, член Комиссии Ассоциации юристов России по юридическим стандартам, г. Москва.
В N 28 газеты «ЭЖ-Юрист» была опубликована статья Бориса Пантелеева «Реформа МВД — тема для размышления». Действительно, критерии переаттестации предположительно все-таки имеются. Но нужно ли общественности знать их детали? Так же как, например, знать специфику работы Главного управления собственной безопасности МВД?
Думается, что деятельность общественных советов при МВД должна иметь такие же ограничения гласности работы, как и деятельность самого министерства. В противном случае разглашение конфиденциальной информации будет осуществляться не только предателями в погонах, но и общественниками, исходящими из самых лучших побуждений.
В качестве велосипеда, который, по мнению Б. Пантелеева, не нужно изобретать, приводится механизм работы специальной комиссии Службы допуска Государственного юридического совета Калифорнии (США). Представляется, что опросный лист может быть использован не только при аттестации и переаттестации сотрудников российской полиции, но и при отборе кандидатов-юристов на любые должности государственной службы.
Вместе с тем необходима серьезная адаптация с учетом менталитета и прочих особенностей российской действительности. В Калифорнии всех коллег и партнеров претендента могут попросить ответить на очень важные для его будущей карьеры вопросы. И хотя «информация, которую предоставляют комиссии опрашиваемые респонденты, носит закрытый характер и не будет доступна претенденту», эти респонденты вполне понимают реальные негативные последствия для них лжесвидетельства и прочих злоупотреблений. К тому же конфиденциальность этой информации обеспечивается государством.
Представьте себе, что вопросы, аналогичные калифорнийским, будут заданы нашими комиссиями российским коллегам и партнерам российского претендента на должность государственной службы.
С одной стороны, будучи уверенными, что их ответы действительно носят закрытый характер и что их коллега/партнер/претендент даже не заподозрит негативную оценку, респонденты могут почувствовать безнаказанность за заведомо ложные ответы и прочие злоупотребления. В этом случае они могут позволить себе всевозможные измышления, а то и откровенную клевету. А исключить такое поведение респондентов нельзя. Чем не пример, когда в 1970 году во время выявления в Волгограде заболеваний холерой по анонимным звонкам на карантин в инфекционные отделения больниц увозили совершенно здоровых людей, которым кто-то за что-то решил таким образом отомстить.
С другой стороны, «закрытый» характер информации также не следует идеализировать. Уж если самые закрытые базы данных тиражируются и продаются любому заплатившему (в том числе и имеющему преступные намерения), то знание о «камнях за пазухой» у коллег и партнеров будет востребовано и станет оплачиваться вне всяких сомнений.
Калифорнийские вопросы носят во многом оценочный характер. Их формулировки абсолютно не вписываются в рамки так называемого российского правосознания. К тому же информацию для ответов на эти вопросы респонденты могут почерпнуть из самых сомнительных источников. Знание о том, что коллега, с которым вы сегодня готовы идти в разведку, завтра может в закрытом порядке негативно вас оценить, явно не способствует сплоченности коллектива. Об «излитии души» и «плаче в жилетку» также можно будет забыть. В результате получается вбивание клиньев, явно не способствующее такому часто используемому сейчас и модному понятию, как модернизация.
Б. Пантелеев затронул такую специфическую сферу деятельности, как юриспруденция. Очевидно, что порядка в ней намного меньше, чем хотелось бы. Не всякий правовед может сказать своему коллеге: «Мы с тобой одной крови». Разобщенность, а то и антагонизм необходимо искоренять как можно быстрее. Для этого нужны конкретные шаги государства. В том числе и путем принятия нормативных актов, более четко регулирующих и юридическое образование, и порядок замещения юристами должностей государственной службы, и иного осуществления практики по оказанию квалифицированной юридической помощи.
В 2013 году исполнится 20 лет Конституции РФ, в том числе ст. 48, предусматривающей гарантии права на получение квалифицированной юридической помощи. Очень бы хотелось, чтобы к юбилею законодатель наконец-то закрепил понятие квалифицированной юридической помощи. Отсутствие этого понятия не позволяет объективно оценивать качество работы правоведов. Из «крайних» по любому поводу юристы должны превратиться в сословное сообщество в самом хорошем смысле этого слова.
Что мешает использовать многовековой опыт тех же США, объединивших всех юристов в American Bar Association? Авторитет у ABA такой, что ее рекомендации учитываются при назначении на высшие судебные должности. У нас же в настоящее время значительное число юристов (не нотариусов, не адвокатов, не патентных поверенных, не корпоративных юристов и не сотрудников юридических фирм) предоставлены сами себе, никаких кодексов профессиональной этики не имеют, какому-либо лицензированию не подлежат.
Совсем скоро, 22 декабря этого года, исполнится 6 лет со дня, когда в Колонном зале Дома союзов в Москве состоялся учредительный съезд Ассоциации юристов России. За прошедшие годы сделано много, но явно недостаточно для превращения АЮР в российский аналог ABA. Да, каждый юрист может вступить в АЮР. Но членство дает не только права, но и обязанности соблюдать требования устава АЮР. Несоблюдение устава может повлечь за собой и исключение из АЮР. Следует согласиться со словами Б. Пантелеева о необходимости наложения «дополнительных ограничений на отдельные профессии и категории работников, чей специфический труд связан с особо ответственными и деликатными вопросами». Ограничения нужны для всех без исключения представителей юридической профессии.
В результате не будет необходимости подменять деятельность профессионального и квалифицированного юриста правовым просвещением и борьбой с правовым нигилизмом. Ведь каждый должен профессионально заниматься своим делом.
