Европейские стандарты в гражданском судопроизводстве на примере проблемы «экстремистских дел»

(Султанов А. Р.) («Вестник гражданского процесса», 2011, N 1)

ЕВРОПЕЙСКИЕ СТАНДАРТЫ В ГРАЖДАНСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ НА ПРИМЕРЕ ПРОБЛЕМЫ «ЭКСТРЕМИСТСКИХ ДЕЛ»

А. Р. СУЛТАНОВ

Султанов А. Р., начальник юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим».

В статье автор анализирует практику рассмотрения судами общей юрисдикции гражданских дел о признании информационных материалов и литературно-религиозных произведений экстремистскими.

Ключевые слова: гражданский процесс, особое производство.

The author analyzes the practice of examination by courts of general jurisdiction civil cases, the recognition of informational materials, literary and religious works extremist.

Key words: civil procedure, special proceedings.

Внимание к проблеме «экстремистских дел» в гражданском судопроизводстве привлекли некоторые публикации в СМИ <1>, которые ставили под сомнение законность судебных решений о признании информационных материалов экстремистскими. В частности, в «Российской газете» за 14 февраля 2008 г. была опубликована статья <2>, в которой было приведено высказывание Председателя Духовного управления мусульман Европейской части России Равиль-Хазрата Гайнутдина о том, что «Совет муфтиев России не согласен с тем перечнем экстремистской литературы, который был утвержден по решениям Бугурусланского городского суда и Коптевского районного суда Москвы <3>. Суды прошли кулуарно, никто из мусульман не имел права находиться в зале суда и вставать на защиту той или иной книги. К сожалению, ни заключения, ни экспертизы, ни мнения мусульманского духовенства при составлении списка никто не запрашивал». Это нашло отражение в докладе Уполномоченного по правам человека в РФ за 2007 г. <4>. ——————————— <1> Полосин А. Запрет Нурси — тревожный звонок для всех верующих, даже для православных (http://www. islam. ru/pressclub/gost/poneza); Мезенцев С. Д. Господство профанных экспертов в религиозных вопросах (http://www. islam. ru/pressclub/islamofobia/gopriv); Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по «делу Нурси» (http://www. islam. ru/pressclub/islamofobia/lukin) и мн. др. <2> Брайловская С. Исламская литература, признанная по решению судов экстремистской, стала одной из основных тем обсуждения на выездном заседании Совета муфтиев России, который начался сегодня в Казани // Российская газета. 2008. 14 февр. (http://www. rg. ru/2008/02/14/reg-volga-ural/spisok-anons. html). <3> Оба этих дела коммуницированы ЕСПЧ российским властям, причем из коммуникации ЕСПЧ российским властям видно намерение не только оценить все экспертизы, но и — что более правильно — изучить сами книги. <4> Российская газета. 2008. 14 марта (http://www. rg. ru/2008/03/14/doklad-dok. html).

В Общественной палате РФ были проведены слушания на тему «Экспертиза мусульманской литературы и проблемы формирования списка экстремистских материалов», на которых ответственный секретарь Комиссии по вопросам религиозных организаций при Правительстве РФ А. Г. Себенцов сказал, что «те изменения, которые были внесены в Закон об экстремизме в 2007 году <1>, поставили под очень сильный удар и Коран, и Библию. Они предписывают судам в обязательном порядке рассматривать дела об экстремизме. Поэтому если завтра суды займутся Библией, то удивляться этому не стоит… мы все видим, что ситуация абсолютно бессмысленная, абсолютно безумная, и ведет к последствиям, представляющим угрозу для государства» <2>. ——————————— <1> См. подробнее: Султанов А. Р. Антиэкстремистское законодательство становится экстремистским? // ЭЖ-Юрист. 2010. N 22. <2> http://www. al-azhar. ru/node/727

После слушаний в Общественной палате РФ федеральный список экстремистских материалов значительно вырос, и появилось еще больше публикаций, указывающих на несправедливость решений, выносимых в рамках процедуры признания материалов экстремистскими. Весной 2010 г. он пополнился 58 томом книжного издания «Большая энциклопедия» <1>. В настоящее время существует уже решение о признании экстремистским информационным материалом картины с изображением Микки Мауса, а в г. Томске рассматривается дело о признании экстремистским комментария к основополагающей для индуистов «Бхагават-Гите». Прокуратура считает, что написанное пять тысяч лет назад произведение, ставшее настольной книгой Льва Толстого, содержит высказывания, «унижающие честь и достоинство тех, кто не является последователем Кришны» <2>. Возросло и внимание общественности к делам о признании материалов экстремистскими. ——————————— <1> Решение суда Заводского района г. Грозный от 5 апреля 2010 г. было оставлено в силе 25 мая 2010 г. определением Верховного суда Чеченской Республики. Дело о признании экстремистскими материалами т. 58 «Большой энциклопедии» было возбуждено по заявлению прокуратуры Чеченской Республики (см. новости сайта Генеральной Прокуратуры РФ за 6 апреля 2010 г. (http://genproc. gov. ru/news/news-11648)). <2> Туманов Г. Антинародное творчество: Как Кришна и Микки Маус становятся экстремистами (http://www. gazeta. ru/social/2011/08/30/3750005.shtml).

Целый ряд публикаций в СМИ <1> ставят под сомнение законность судебных решений о признании информационных материалов экстремистскими. ——————————— <1> Полосин А. Указ. соч.; Мезенцев С. Д. Указ. соч.; Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по «делу Нурси» и мн. др.

Несмотря на то что ведется федеральный список экстремистских материалов, широкой общественности недоступны решения о признании информационных материалов экстремистскими. Доступная практика по таким делам показывает, что многие судебные акты действительно не раскрывают причин <1>, почему информационные материалы признаны экстремистскими. Внимательное их изучение приводит к мысли, что причиной признания материалов экстремистскими служат не идеи, содержащиеся в таких материалах, а лишь субъективное мнение экспертов о наличии в материалах идей, которые позволяют отнести оспариваемый материал к экстремистским. Причем даже выводы экспертов даются в таком виде, что остаются непонятными причины, по которым к таким выводам пришли эксперты <2> и мотивы принятия их судом, хотя вынесение немотивированного решения является нарушением права на справедливое правосудие <3>. ——————————— <1> Хотя еще в начале прошлого века писали: «Необходимо, чтобы суждение по делу было обсуждением его, причем предметом прений было бы не то, что следует присудить, но доводы и соображения, доказанность или наличность отдельных фактов, существенность и значение их для решения дела, применение к ним законов и точное обстоятельное их толкование» (Энгельман И. Е. Учебник русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1904. С. 323). <2> Мезенцев С. Д. Указ. соч. <3> Афанасьев С. Ф. Право на получение мотивированного судебного решения по гражданскому делу (международный и национальный аспекты) // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 12. С. 13 — 16; Рабцевич О. И. Право на справедливое судебное разбирательство: международное и внутригосударственное правовое регулирование. М., 2005. С. 136; Султанов А. Р. О проблеме мотивированности судебных актов через призму постановлений Европейского суда по правам человека // Международное публичное и частное право. 2008. N 2. С. 11 — 12; Загайнова С. К. Судебные акты в механизме реализации судебной власти в гражданском и арбитражном процессе. М., 2007. С. 299 — 300 и др.

Причем зачастую суды принимают от прокуроров в качестве доказательств «экспертизы», осуществленные по обращениям правоохранительных органов, где перед «экспертами» ставились правовые вопросы, где именно «эксперты» фактически давали правовую оценку, называя материалы экстремистскими. Это позволяет нам утверждать, что иногда так называемое признание информационных материалов экстремистскими не имеет никакого отношения к установлению фактов, а является лишь фиксацией в судебном акте субъективного мнения экспертов о материале как об экстремистском в качестве юридического факта и приданием данному субъективному мнению силы судебного решения. Причем данное субъективное мнение не подвергается судом какой-либо оценке: «У суда не имеется оснований не доверять заключениям специалистов, предупрежденных об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения по ст. 307 УК РФ» <1>. В то же время ознакомление с ними порой создает впечатление о том, что так называемые эксперты либо некомпетентны, либо предвзяты <2>. ——————————— <1> Решение Бугурусланского городского суда Оренбургской области от 6 августа 2007 г. по делу N 2-554/07; решение Сургутского городского суда от 26 марта 2010 г. по делу N 2-752/2009 и др. <2> См. интернет-публикации: Зубов Д. «Экстремизм» и «экспертизм» // Завтра. 2008. 12 марта. N 11(747) (http://zavtra. ru/cgi/veil/data/zavtra/08/747/61.html); «Судите сами…» (http:// www. jw-russia. org/ sudebnyeprotsessy/ gorno/ publications. htm); Радомир. «Эксперты» по экстремизму сорвались с цепи (http:// www. darislav. com/ index. php? option= com_content&view;= article&id;= 769:expert282dobroslav&catid;= 1:news&Itemid;=1.

Создается впечатление, что именно эксперты полны нетерпимости, которая основана на непризнании за другими людьми возможности иметь мнение, взгляд, убеждение, отличное от их собственного. Лица, проявляющие нетерпимость, фактически отказывают другим в способности разумно мыслить и действовать. Нетерпимость — это отрицание свободы совести для других. «Зрелый гражданин — это не человек, который воспитан на принципах специальной идеологии (например, пуританства или критического рационализма) и который носит ее с собой, подобно духовной опухоли. Зрелый гражданин представляет собой личность, которая научилась развивать и обогащать свое мышление, а затем приняла решение в пользу того, что представляется ей наиболее подходящим. Это личность, обладающая определенной духовной стойкостью (которая не подпадет под власть первого встретившегося ей уличного зазывалы) и, следовательно, способная сознательно избирать то занятие, которое кажется ей наиболее привлекательным» <1>. ——————————— <1> Фейерабенд П. Против методологического принуждения // Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 125 — 467.

Возведение субъективного мнения «экспертов» в ранг юридического факта на самом деле направлено на ограничение свободы мысли, свободы распространения информации, на подавление этих свобод: «Свобода мысли в любом обществе играет важную роль лишь для меньшинства. Но это не означает, что кто-либо имеет право определять, кому эта свобода может быть предоставлена. Никакая группа людей не может присваивать себе власть над мышлением и взглядами других» <1>. ——————————— <1> Хайек Ф. А. фон. Дорога к рабству. М., 2005. С. 165.

Все эти несправедливости позволяют публицистам писать, что «в последнее время злая собака правосудия часто использует экспертизу в так называемых оценочных процессах, когда вынесенная на суд проблема недостаточно нормирована законом и у судьи появляется возможность обычно недопустимого в суде проявления воли…». Но и им видна слабость таких «экспертиз»: «Парадокс, однако, заключается, в том, что большинство «экспертиз» бессильны против контрэкспертизы <1>, не являются обязательным элементом судебного процесса, никак не формализованы законом, их некуда и невозможно потом грамотно встроить в судебное решение и т. д. Это именно тот случай, когда собака управляет хвостом, а хвост служит своего рода прикрытием политического решения» <2>. ——————————— <1> См., в частности, в качестве подтверждения этого высказывания Постановление о прекращении уголовного дела N 4213 от 3 марта 2010 в отношении руководителя религиозной организации «Свидетели Иеговы» (http://sutyajnik. ru/documents/3149.pdf). <2> Митрофанов С. Научный экспертизм (http:// liberty. ru/ layout/ set/ print/ columns/ Zametki-skeptika-idealista/ Nauchnyj-ekspertizm).

Но в отличие от ситуации когда в тоталитарном Советском Союзе принимались псевдоправовые судебные решения, которые некуда было обжаловать, в настоящее время Россия является участницей целого ряда международных договоров, сутью которых является коллективное обеспечение прав и свобод человека. Ознакомление с такими делами, где экстремизм появляется на свет лишь благодаря деятельности экспертов <1>, оставляет несколько тягостное впечатление <2>, и прежде всего от деятельности органов правосудия, цель которых — обеспечить защиту прав и свобод человека, его законных интересов. Одновременно вполне очевиден результат большинства таких дел, если они дойдут до Комитета по правам человека или ЕСПЧ. ——————————— <1> Вспоминается старая шутка: «Вскрытие показало, что результатом смерти стало вскрытие». <2> Эпштейн А., Васильев О. Полиция мыслей: власть, эксперты и борьба с экстремизмом в современной России. М., 2011.

Все это показывает актуальность внимательного рассмотрения процедуры, в которой осуществляется признание материалов экстремистскими, а также беспристрастного анализа правоприменительной практики, тем более что даже поверхностное ознакомление с доступными судебными актами порождает уверенность в том, что данные судебные акты не отвечают требованиям справедливого судебного правосудия. На наш взгляд, нужно приветствовать первые шаги ВС РФ, который после тщательного изучения практики уголовных дел об экстремизме дал разъяснения с учетом правовых позиций ЕСПЧ в Постановлении Пленума ВС РФ от 28 июня 2011 г. N 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности». В частности, было дано следующее разъяснение: «При рассмотрении уголовных дел о преступлениях экстремистской направленности судам следует обеспечивать, с одной стороны, охрану публичных интересов (основ конституционного строя, целостности и безопасности Российской Федерации), а с другой — защиту гарантированных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина — свободы совести и вероисповедания, свободы мысли, слова, массовой информации, права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом». Соответственно, данная задача лежит на судах и при рассмотрении дел о признании материалов экстремистскими. Верховный Суд РФ в настоящее время последовательно проводит позицию о недопустимости постановки перед экспертами правовых вопросов (в частности, об этом указывалось в п. 4 Постановления Пленума ВС РФ «О судебной экспертизе по уголовным делам»). Однако, сочтя, что данного разъяснения было недостаточно, в п. 23 Постановления Пленума ВС РФ «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» было вновь дано официальное разъяснение, запрещающее постановку правовых вопросов перед экспертами: «При назначении судебных экспертиз по делам о преступлениях экстремистской направленности не допускается постановка перед экспертом не входящих в его компетенцию правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции суда. В частности, перед экспертами не могут быть поставлены вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды». Надеемся, что суды будут придерживаться данных разъяснений, а ВС РФ обратит свое внимание и на проблемы дел о признании материалов экстремистскими, рассматриваемых в гражданском судопроизводстве.

Немотивированность судебных актов как системная проблема

Наше суждение о возможности нарушения некоторыми судебными актами, вынесенными по делам о признании информационных материалов экстремистскими, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) основано на том, что в целом ряде судебных актов мы увидели полное отсутствие аргументации решения. Надо отметить, что мы и ранее встречались с немотивированными решениями, но ранее еще никогда не видели такого, чтобы обоснование признания целого списка религиозной литературы экстремистскими материалами сводилось к тому, чтобы указать: «У суда не имеется оснований не доверять заключениям специалистов, предупрежденных об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения по ст. 307 УК РФ. При таких обстоятельствах суд считает, что указанные книги могут быть отнесены к экстремистской литературе» <1>. ——————————— <1> См., например: решение Бугурусланского городского суда Оренбургской области от 6 августа 2007 г.

Гражданское судопроизводство лишь тогда достигает своих целей, когда суд надлежащим образом объяснит, какие факты им были приняты в качестве доказательств, какие отвергнуты, какие нормы были применены, т. е. тем самым не только отправит правосудие, но и покажет, что оно действительно было справедливым <1>: «Мотивированное решение дает возможность какой-либо стороне обжаловать его, а апелляционной инстанции — возможность пересмотреть его. Изложение мотивированного решения является единственной возможностью для общественности проследить отправление правосудия» <2>. ——————————— <1> «Правосудие должно быть не только совершено, но и должно быть видно, что оно совершено». <2> Постановление Европейского суда по правам человека от 11 января 2007 г. по делу Кузнецов и другие против Российской Федерации (жалоба N 184/02).

Именно поэтому ЕСПЧ считает вынесение немотивированных судебных актов нарушением ст. 6 Конвенции. В Постановлении по делу Хаджианастасиу против Греции <1> ЕСПЧ, напомнив, что суды должны указывать с достаточной ясностью доводы и мотивы, на которых они основывают свои решения, установил факт нарушения права на справедливое судебное разбирательство немотивированным судебным актом. Причиной установления нарушения права на справедливый суд явилось вынесение такого краткого судебного акта, из которого было неясно, почему суд пришел именно к такому выводу, что создавало проблемы с обжалованием судебного акта <2>. ——————————— <1> Постановление Европейского суда по делу Хаджианастасиу против Греции, серия А, N 252(1992); 16 EHRR 219 33. <2> Афанасьев С. Ф. Право на справедливое судебное разбирательство и его реализация в российском гражданском судопроизводстве. М., 2009. С. 254 — 263; Султанов А. Р. О проблеме мотивированности судебных актов через призму постановлений Европейского суда по правам человека. С. 11 — 12; Загайнова С. К. Судебные акты в механизме реализации судебной власти в гражданском и арбитражном процессе. М., 2007. С. 299 — 300; Тузов Н. А. Мотивирование и преюдиция судебных актов. М., 2006.

Судебное решение, которое в качестве обоснования содержит только отсылку на субъективное мнение, трудно назвать решением. Как мы уже отмечали, болезнь некритичного отношения к экспертизам существовала еще в советское время: в Постановлении Пленума ВС СССР от 16 марта 1971 г. N 1 было указано на «необходимость устранения некритического отношения к заключению эксперта» и оценки экспертизы, как и всех иных доказательств <1>. ——————————— <1> Цит. по: Смирнова С. А. Судебная экспертиза на рубеже XXI века. СПб., 2004. С. 704.

Хотя, быть может, судебные акты «пишут» такими с той целью, чтобы было трудней его обжаловать, поскольку чем меньше доводов и аргументов приведено, тем меньше возможности их оспорить и доказать их несостоятельность. Трудно спорить с обоснованием, которого нет. Впрочем, требование мотивированности судебных актов не только следует из Конвенции в толкованиях ЕСПЧ — оно также закреплено в ч. 4 ст. 198 ГПК РФ. Несоблюдение требований ст. 198 ГПК РФ также может и должно быть положено в основание определения вышестоящего суда об отмене судебного акта. Проблема мотивированности судебных актов является крайне актуальной; некоторые авторы полагают, что «главной болезнью судебного контроля в России является игнорирование судами доводов жалоб» <1>. Нельзя не согласиться с тем, что «оставление в силе судейских нелепиц невозможно без аргументов, но обосновать, что «черное» — это «белое», мотивированно оправдать явную ошибку без демонстрации собственного невежества нельзя» <2>. ——————————— <1> Поляков Ю. Н. К вопросу о независимости суда // Государство и право. 2000. N 10. С. 85. <2> Там же.

Будь суды проверочных инстанций более внимательны к обязанности выносить мотивированные судебные акты, то вполне возможно, что нагрузка на вышестоящие судебные инстанции и вал жалоб в ЕСПЧ были бы меньше. Данное предположение основано на утверждении, которое воспринимается практикующими юристами как аксиома: невозможно правильно мотивировать ошибочное решение по делу <1>. ——————————— <1> Сасов К. А. Споры о конституционности налоговых законов: полномочия Конституционного Суда Российской Федерации. М., 2006. С. 166.

Поэтому в неправосудных актах проверочных инстанций можно увидеть, что они являются немотивированными, в них игнорируются аргументы и доводы сторон. Как бы суды ни пытались мотивировать неправосудные акты, всегда видно, как в данных актах не только идет искажение доводов сторон, но и порой и подменяются вопросы, поставленные перед судом в исковом заявлении. И поэтому суды в своих актах, пытаясь не искажать аргументы и доводы сторон, просто их игнорируют, за исключением тех, которые находятся в полном соответствии с логикой судебного постановления. По всей видимости, данные умолчания, на взгляд судей, представляют меньшее нарушение, чем явное искажение позиций сторон. Однако от этого решение не становится правосудным. Но решение, в котором, скажем, «обойдены острые углы», имеет гораздо больший успех устоять в вышестоящих судах, нежели решение, в котором подробно описаны позиции сторон и в которых сделана попытка мотивировать неправосудное решение. Поэтому можно говорить об определенном принципе, которым руководствуется суд, суть которого заключается в вынесении формально логичного, следовательно, законного и обоснованного решения, которое не будет отменено вышестоящими судами при его обжаловании. Право на мотивированные судебные акты вытекает из права быть выслушанным судом. Кстати, право «быть услышанным судом» в ФРГ закреплено в Конституции (ст. 103). Несмотря на то что в нормативных актах РФ данное право напрямую, как в Конституции ФРГ, не закреплено, российские процессуалисты полагают, что право быть выслушанным и быть услышанным является принципом гражданского процессуального права <1>. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 12 марта 2001 г. N 4-П назвал «право быть услышанным» общеправовым принципом, процитировав правило справедливого правосудия, сформулированное еще в Древнем Риме: «Необходимо выслушать обе стороны». ——————————— <1> Шерстюк В. М. Право быть выслушанным и быть услышанным — принцип гражданского процессуального права // Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2004. С. 57 — 63.

Право быть выслушанным, в свою очередь, порождает право быть услышанным судом, а гарантией того, что сторона была выслушана и услышана, является мотивированное решение суда: «Правосудие должно быть не только совершено, но и должно быть видно, что оно совершено» <1>. Конституции ряда европейских государств закрепляют требование мотивированности судебных актов и действий судебной власти как конституционно-правовой принцип <2>. ——————————— <1> Постановление Европейского суда по правам человека от 17 января 1970 г. по делу Делькур против Бельгии. <2> Филатова М. А. Фундаментальные гарантии сторон в гражданском процессе: способы закрепления и тенденции развития // Журнал российского права. 2007. N 5. С. 101.

Полагаем, что правовые позиции ЕСПЧ, изложенные в Постановлении от 11 января 2007 г. по делу Кузнецов и другие против Российской Федерации (жалоба N 184/02), являются крайне важными для всех правоприменителей Российской Федерации, поскольку данные правовые позиции могут быть наглядным примером, что требуется от юрисдикционных органов в правовом государстве. «83. Суд повторяет, что в соответствии с установленным прецедентным правом, которое отражает принцип надлежащего отправления правосудия, в решении судов и органов правосудия должны быть надлежащим образом указаны основания, по которым они были вынесены. Пункт 1 статьи 6 обязывает судебные инстанции указывать мотивировку постановленных ими решений, но этот пункт нельзя толковать как обязывающий предоставлять подробный ответ по каждому доводу. То, в какой мере должна исполняться данная обязанность излагать мотивировку, зависит от характера решения (см. п. 29 Постановления по делу Руис Ториха против Испании от 9 декабря 1994 г., серия А, N 303-А). И хотя национальные суды пользуются ограниченным правом принятия решения в вопросе выбора доводов по конкретному делу и приобщения доказательств достоверности утверждений сторон, эти органы обязаны указать основания для своих действий, изложив мотивировку этих решений (см. п. 36 Постановления по делу Суоминен против Финляндии от 1 июля 2003 г. по жалобе N 37801/97). Еще одна роль мотивированного решения состоит в том, что оно доказывает сторонам, что их позиции были выслушаны. Кроме того, мотивированное решение дает возможность какой-либо стороне обжаловать его, а апелляционной инстанции — возможность пересмотреть его. Изложение мотивированного решения является единственной возможностью для общественности проследить отправление правосудия (см. п. 30 Постановления по делу Хирвисаари против Финляндии от 27 сентября 2001 г. по жалобе N 49684/99)». В деле Кузнецов и другие против России ЕСПЧ установил нарушение права на справедливый суд (ст. 6 Конвенции) фактом игнорирования ключевого вопроса дела и явной непоследовательностью судов при рассмотрении дела в России. Таким образом, можно сделать вывод, что коль скоро немотивированные судебные акты могут быть нарушением права на справедливый суд <1>, требование мотивированности <2> должно стать объектом пристального внимания всех судебных инстанций <3>. ——————————— <1> Или свидетельствуют о его незаконности (см.: Викут М. А. Законность и обоснованность актов социалистического правосудия как главное условие выполнения задач гражданского судопроизводства // Цивилистические проблемы правового статуса личности в социалистическом обществе. Саратов, 1982. С. 124). <2> Пономаренко В. А. Мотивированность судебного решения в гражданском и арбитражном процессе. СПб., 2009. С. 91. <3> Некоторые ученые даже предлагают ввести санкции за вынесение немотивированных решений (Поляков С. Б. Принцип взаимной ответственности государства и личности: теоретико-правовые и прикладные аспекты: Дис. … д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2011).

Выражаем надежду, что российский правоприменитель сможет сделать свои акты более ясными для населения и не будет избегать обязанности аргументировать свои акты и уклоняться от дачи ответов на вопросы, поставленные заявителем в своем требовании. На наш взгляд, это сможет стать причиной возрождения веры в правосудие и веры в справедливость. Вера в справедливость имеет очень большую ценность в обществе: именно она помогает в трудных ситуациях и дает силы для построения лучшего будущего для страны. Тот, кто потерял эту веру, смотрит в будущее без надежды. Возрождение этой веры — дело необходимое и ответственное, требующее постоянной работы, при том что результаты этой работы могут быть легко перечеркнуты даже небольшим отклонением от принятого курса, потому что слишком часто человек был обманут и пределы его способности доверять небезграничны. Обычному человеку, а впрочем, и искушенному в процедурных вопросах российских судов, очень легко воспринять как данность несправедливость судебной системы и воспринимать судебную систему через призму журналистских ярлыков «басманное правосудие» или «данилкино правосудие». Тем более важно участие каждого судьи в восстановлении веры в правосудие посредством вынесения справедливых и должным образом мотивированных актов. Мотивированность всех судебных актов — достойная задача, которая должна быть разрешена в России.

«Экстремистские дела» и особое производство

Поскольку нас интересовала прежде всего возможность защиты нарушенных прав, свобод и законных интересов без обращения в межгосударственные органы <1>, нами был проведен анализ нескольких дел, — к сожалению, в открытом доступе их оказалось совсем немного. При анализе «экстремистских дел» мы с удивлением обнаружили, что существует практика рассмотрения дел о признании материалов экстремистскими в бесспорной процедуре — процедуре особого производства <2>. Надо отметить, что особое производство называется бесспорным, потому что в отличие от искового и публичного оно характеризуется отсутствием спора о субъективном праве и, следовательно, сторон с противоположными юридическими интересами <3>. В процессах о признании материалах экстремистскими все же существует спор о субъективных публичных правах. ——————————— <1> Полагаем, что практикующие юристы также могут и должны работать на то, чтобы найти способ защиты нарушенных прав и свобод в России или по крайней мере предоставить России шанс исправить допущенное нарушение прав и свобод. <2> Качанов Р. Е. Вашу любимую книжку могут тайно признать экстремистской (http://sutyajnik. ru/articles/335.html). <3> Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Особенная часть. М., 2007. С. 463.

Но в Определении судебной коллегии по гражданским делам Свердловского областного суда от 10 января 2008 г. по делу N 33-91/2008 было дано обоснование для рассмотрения таких дел в процедуре особого производства следующим образом: «В представлении прокурора Верх-Исетского района г. Екатеринбурга о признании экстремистскими информационных материалов, содержащихся в книге «А», не ставится вопрос о привлечении какого-либо лица к административной или уголовной ответственности». Фактически прокурор в представлении просит установить правовое состояние информационных материалов, изложенных в указанной книге, которое в дальнейшем может иметь юридическое значение, в том числе не только для привлечения лиц к ответственности за распространение, производство или хранение таких информационных материалов, но и для их изъятия, дальнейшего предотвращения их распространения иными лицами, что допускается в гражданском судопроизводстве по правилам особого производства» <1>. ——————————— <1> Цит. по СПС «Гарант-Максимум».

Получив такую индульгенцию < 1>, органы прокуратуры стали еще активней использовать процедуру особого производства для признания материалов экстремистскими. Верх-Исетский районный суд г. Екатеринбурга после такого разъяснения стал регулярно рассматривать заявления прокурора о признании материалов экстремистскими и удовлетворять их <2>. ——————————— <1> Такой же подход упомянут в Бюллетене судебной практики Омского областного суда (2010. N 1(42)). <2> Качанов Р. Е. Указ. соч.

Было бы неправильным умолчать, что у судов бывают и другие подходы. Так, органы прокуратуры г. Санкт-Петербурга обращаются в суд с заявлениями о признании материалов экстремистскими, указывая в качестве процессуальных оснований ст. 245 ГПК РФ, что находит поддержку Санкт-Петербургского суда (Определения от 28 сентября 2009 г. N 12780, от 28 сентября 2009 г. N 12783, от 10 марта 2011 г. N 4460 и др.) <1>. Но такой подход игнорирует, что споры о признании материалов экстремистскими являются спорами о праве, поскольку решение суда о признании материалов экстремистскими одновременно является запретом на их распространение. Наличие спора о праве в силу ч. 3 ст. 247 ГПК РФ является препятствием для рассмотрения дела в производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений. ——————————— <1> Некоторые авторы также полагают, что такие споры должны рассматриваться в процедуре производства по делам, вытекающим из публичных правоотношений (см.: Незнамов А. В. Особенности компетенции по рассмотрению интернет-споров: национальный и международный аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2010. С. 25). В пользу такого суждения говорит то, что законодатель, устанавливая процедуру рассмотрения дел о временном размещении иностранного гражданина, подлежащего реадмиссии, в специальном учреждении, отнес данную процедуру к делам, возникающим из публичных правоотношений (гл. 26.1 ГПК РФ).

По всей видимости, именно поэтому другие суды полагают, что рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими должно производиться в исковом производстве. В частности, в нашем распоряжении оказался очень интересный документ — информационное письмо Краснодарского краевого суда и прокуратуры Краснодарского края от 20 ноября 2007 г. «О порядке рассмотрения судами дел, предусмотренных Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности» <1>. В данном письме констатируется, что в Федеральном законе от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» не содержатся разъяснения, в каком именно процессуальном порядке должны рассматриваться дела, предусмотренные ст. 6 — 9, 13 этого Федерального закона, и даются разъяснения, которые мы полагаем уместным частично воспроизвести: «…при рассмотрении дел о прекращении деятельности средства массовой информации, осуществляющего экстремистскую деятельность, о запрете (ликвидации) общественного (религиозного) объединения, осуществляющего экстремистскую деятельность, и о признании информационных материалов экстремистскими необходимо применять следующий процессуальный порядок: ——————————— <1> Здесь мы воздержимся от анализа формы данного документа и законности выпуска такого информационного письма — нас здесь больше интересует его содержание.

— разрешение дел осуществляется по правилам искового производства; — обязанности сторон по доказыванию распределяются в соответствии с требованиями п. 1 ст. 56 ГПК РФ: каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений; — предоставление и истребование доказательств в ходе рассмотрения дел осуществляется в общем порядке, предусмотренном ст. 57 ГПК РФ». Однако данное информационное письмо не мешает рассмотрению судами Краснодарского края заявлений прокурора о признании информационных материалов экстремистскими в процедуре особого производства. Так, решением Первомайского суда г. Краснодара от 26 августа 2008 г. по заявлению прокурора Краснодарского края были признаны экстремистскими материалами: книга «Чжуань Фалунь» автора Ли Хунчжи (М.: Издательский дом «Камерон», 2006), отпечатанная в ППП «Типография «Наука» тиражом 5000 экземпляров; брошюра «Отчет о проверке утверждений об извлечении органов у последователей Фалуньгун в Китае» авторов Дэвида Мэйтаса и Дэвида Килгура (СПб., 2007), отпечатанная в типографии ООО «Типографский комплекс «Девиз» тиражом 5000 экземпляров, а также информационные листки «Фалунь Дафа в мире» и «Всемирная эстафета факела в защиту прав человека». Решение было постановлено по результатам рассмотрения дела в особом, а не исковом производстве. О принятом решении российские последователи Фалунь Дафа узнали лишь после включения указанных материалов в федеральный список экстремистских материалов на сайте Министерства юстиции РФ в конце декабря 2008 г. Были поданы ходатайства о восстановлении сроков для подачи кассационных жалоб Центров духовного и физического совершенствования Фалунь Дафа г. Москвы, Санкт-Петербурга и Краснодара, а также последователей Фалунь Дафа, граждан М. В. Синицына и С. Н. Алехина, обосновавших свою заинтересованность в этом деле. Определением Первомайского суда г. Краснодара от 4 марта 2009 г. пропущенный процессуальный срок на обжалование решения суда был восстановлен. 28 апреля 2009 г. Судебной коллегией по гражданским делам Краснодарского краевого суда решение Первомайского районного суда г. Краснодара от 26 августа 2008 г. было отменено. Дело направлено в суд первой инстанции на новое рассмотрение. При новом рассмотрении суд оставил заявление без движения, предложив прокурору указать ответчиков. 18 июня 2009 г. Первомайский районный суд г. Краснодара оставил заявление прокурора Краснодарского края без рассмотрения в связи с тем, что заявление было оформлено по правилам рассмотрения дел в порядке особого производства, в то время как согласно совместному письму прокуратуры Краснодарского края и Краснодарского краевого суда от 20 ноября 2007 г. дела о признании материалов экстремистскими должны рассматриваться по правилам искового производства. Кассационное представление прокуратуры было удовлетворено, а Определение — отменено Судебной коллегией по гражданским делам Краснодарского краевого суда 25 июля 2009 г., гражданское дело вновь возвращено в суд первой инстанции для рассмотрения по существу в процедуре особого производства. В качестве причины для возможности рассмотрения дела в особом производстве суд указал, что для подачи искового заявления необходимо указать ответчиков, а лица, распространявшие материалы, не установлены <1>. На начало 2011 г. рассмотрение дела еще не было окончено. Полагаем, что формулировка, положенная в основание рассмотрения дела в особом производстве, не решает проблем, а наоборот, создает их, поскольку объявление лица, распространявшего материалы, после того как постановлено судебное решение, автоматически ставит под отмену решение суда первой инстанции. Причем отмена будет произведена в этом случае именно судом второй инстанции, который фактически обязал рассматривать дело в процедуре особого производства. ——————————— <1> Здесь мы не упомянули важных обстоятельств, свидетельствующих об ошибочности данного вывода. Так, из имеющегося в судебном деле сопроводительного письма ГУ «Краснодарская лаборатория судебной экспертизы МЮ РФ» от 20 июня 2008 г. N 1397/3-5/26.1 (л/д 6, 8, 24) на имя прокурора Краснодарского края следует, что заключение специалиста делалось по материалам проверки НП «ЦДФС «Фалунь Дафа». То есть прокурор не только знал, от кого получены эти материалы, но и, направляя их на экспертизу, не скрывал источника получения оспариваемых материалов, соответственно, позиция прокурора в кассационном представлении была «небезупречной», а судебное определение — ошибочным.

Впрочем, прежде чем оценивать текущую практику, допускающую рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими в процедуре особого производства, рассмотрим процедуру особого производства немного подробнее.

Краткий исторический экскурс «особого производства»

Надо отметить, что процедуру особого производства в науке гражданского процесса нельзя назвать обделенной вниманием. Есть большое количество классических трудов ученых-процессуалистов, созданных в период с 40-х по 70-е годы XX в. <1>, но и в дальнейшем эта тема оставалось во внимании научной общественности. Так, например, в 2009 г. только в г. Саратове было защищено две диссертации, посвященные особому производству <2>. ——————————— <1> Абрамов С. Н. Судебное установление юридических фактов. М., 1948; Каллистратова Р. Ф. Установление юридических фактов судом. М.: Госюриздат, 1958; Крючков Г. К. Судебное установление юридических фактов, от которых зависит возникновение, изменение или прекращение личных или имущественных прав граждан. М., 1956; Мельников А. А. Особое производство в советском гражданском процессе. М.: Наука, 1964; Боннер А. Т. Некоторые проблемы социалистического правосудия // Труды ВЮЗИ. 1971. Т. 17; Мельников А. А. Правосудие как предмет конституционного регулирования. М., 1972; Елисейкин П. Ф. Судебное установление фактов, имеющих юридическое значение. М., 1973; Чечот Д. М. Неисковые производства. М., 1973 и др. <2> Францифоров А. Ю. Сущность особого производства (теоретические и практические аспекты): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2009; Золотухин А. Д. Проблемы судопроизводства по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение в особом производстве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2009. Это не означает, что в других диссертационных советах нет защит по данной теме, наоборот, мы здесь упомянули эти две диссертации, дабы подчеркнуть существующий интерес к особому производству и в настоящее время (см., например: Аргунов А. В. Особое производство в гражданском процессуальном праве России и Франции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2011; Чудиновская Н. А. Установление фактов, имеющих юридическое значение в особом производстве гражданского и арбитражного процесса: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2007). Впрочем, если просто продолжать перечень статей и работ, посвященных проблемам особого производства, то данный список будет весьма внушительным.

Такое внимание к особому производству значительно облегчает наш труд, и мы с благодарностью можем воспользоваться анализом, проведенным нашими коллегами. Так, А. Ю. Францифоров пишет, что «в особом производстве гражданского судопроизводства дореволюционной России в период действия Устава гражданского судопроизводства 1864 г. строго соблюдалось правило о невозможности рассмотрения в рамках дел указанного вида судопроизводства споров, связанных с материальными правоотношениями участников производства по делу <1>. После установления в России советской власти в состав дел особого производства были отнесены все категории дел, которые законодатель счел невозможным рассматривать и разрешать в рамках искового производства» <2>. ——————————— <1> В то же время в книге Е. В. Васьковского «Курс гражданского процесса» содержится упоминание, что «требования, коим закон присвоил свойство бесспорных, а не допускающих возражений в состязательном процессе» подведомственны не судам, а административным установлениям (Васьковский Е. В. Курс гражданского процесса. М., 1913. С. 490). <2> Францифоров А. Ю. Указ. соч. С. 13.

Так, например, в ГПК РСФСР существовала гл. XXVI «Об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям». Суд имел право рассмотреть ходатайство об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям. В учебнике «Советский гражданский процесс» К. С. Юдельсона это комментировалось следующим образом: «Наличие такого особого производства в ГПК объяснялось тем обстоятельством, что царское правительство организовывало гонения на лиц, отклонявшихся от господствовавшей православной религии. Советская власть провозгласила свободу вероисповедания, и ст. 228 ГПК РСФСР в соответствии с действовавшим тогда законом о воинской обязанности было установлено, что при доказанности принадлежности лица к тому религиозному учению, которое запрещает применение оружия, при доказанности практического осуществления догматов соответствующего религиозного учения суд может освободить от несения военной службы, заменив привлечением к общеполезным работам. Законом о всеобщей воинской обязанности от 1 сентября 1939 г. освобождение от военной службы по религиозным убеждениям не было предусмотрено, поскольку на протяжении длительного периода, предшествовавшего изданию этого Закона, подобных заявлений больше не поступало, так как призывалась молодежь, воспитанная в новых условиях жизни» <1>. ——————————— <1> Юдельсон К. С. Советский гражданский процесс. М., 1956. С. 325.

Однако, на взгляд автора, причиной появления данной главы в ГПК РСФСР являлось то, что суды были несамостоятельной ветвью власти и на них были возложены не только функции по отправлению правосудия, но и административные функции <1>. Задачи суда определялись следующим образом: ограждение завоеваний пролетарской революции, рабоче-крестьянской власти и правопорядка, ею установленного, защита интересов и прав трудящихся и их объединений, укрепление общественно-трудовой дисциплины и солидарности трудящихся и их правовое воспитание, осуществление революционной законности в личных и имущественных отношениях <2>. Надо отметить, что в настоящее время заявление гражданина о замене военной службы по призыву альтернативной гражданской службой рассматривается в административном порядке на заседании призывной комиссии <3>. ——————————— <1> Данное суждение отнюдь не является попыткой оспаривания того факта, что царское правительство осуществляло притеснения религиозных меньшинств (см. подробнее: Булгаков А. Г. «Святая» инквизиция в России до 1917 года. М., 2001). <2> Основы судоустройства СССР и союзных республик от 29 октября 1924 г. (цит. по: Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России. Т. V. М., 2003. С. 225). <3> Федеральный закон от 25 июля 2002 г. N 113-ФЗ «Об альтернативной гражданской службе».

После принятия ГПК РСФСР 1964 г. из состава особого производства в большей части были исключены дела, которые связаны со спором о правоотношениях лиц, участвующих в производстве по делу, поскольку «особое производство потому и называется особым, что в отличие от искового и публичного оно характеризуется отсутствием споров о субъективном праве и, следовательно, сторон с противоположными юридическими интересами <1>. ——————————— <1> Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Особенная часть. М., 2007. С. 463.

Но, к сожалению, как справедливо отмечает профессор Г. Л. Осокина, целый перечень дел ошибочно включен в состав особого производства. Ошибка состоит в том, что дела об ограничении дееспособности гражданина, о признании гражданина недееспособным, об ограничении или лишении несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 18 лет права самостоятельно распоряжаться своими доходами (п. 4 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ); о принудительной госпитализации граждан в психиатрический стационар и о принудительном психиатрическом освидетельствовании (п. 8 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ), о внесении исправлений или изменений в записи актов гражданского состояния (п. 9 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ), об оспаривании совершенных нотариальных действий или отказа в их совершении (п. 10 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ) изначально содержат в себе спор о субъективном праве — гражданском или публичном. Вследствие этого, по мнению Г. Л. Осокиной, разделяемому, впрочем, и другими процессуалистами <1>, они должны быть отнесены соответственно к исковому производству (п. 4 ч. 1 ст. 262) или к производству по делам, возникающим из публичных правоотношений (п. 8, 9, 10 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ) <2>. ——————————— <1> Боннер А. Т. О характере дел особого производства // Актуальные проблемы гражданского права и процесса: Сборник материалов Международной научно-практической конференции. Вып. 1 / Отв. ред. Д. Х. Валеев, М. Ю. Челышев. М., 2006. С. 257; Мурадьян Э. М. Судебное право. М., 2007. С. 57; Блажеев В. В. Особое производство по гражданским делам, связанным с изменением правового статуса гражданина: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1991. С. 12 — 14; Елисейкин П. Ф. Особенности судебного рассмотрения отдельных категорий гражданских дел: Учебное пособие. Ярославль, 1974. С. 26 — 27; Тихомирова Ю. В. Производство по делам о принудительной госпитализации граждан в психиатрический стационар и принудительном психиатрическом освидетельствовании гражданина. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 8. <2> Осокина Г. Л. Указ. соч. С. 467 — 468.

Факт наличия в составе особого производства спорных дел некоторые процессуалисты <1> объясняют лишь в качестве «рудиментарного» явления, оставшегося в российском гражданском процессуальном праве еще со времен действия ГПК 1923 г., когда все категории дел, не отнесенные к исковому производству, находились в составе особого производства. ——————————— <1> Францифоров А. Ю. Указ. соч. С. 14.

Другие процессуалисты указывают, что вместо закономерного построения особого производства по принципу защиты охраняемых законом интересов и бесспорного подтверждения субъективных прав без разрешения спора о праве гражданском законодатель перешел к «остаточному» принципу его формирования путем отнесения к особому производству дел, которые не могут разрешаться ни в исковом производстве, ни в производстве из публичных правоотношений, «размывая» тем самым особое производство и причиняя вред научной и практической категории «спор о праве» <1>. ——————————— <1> Шокина М. С. Спор о праве и особое производство: взаимоисключают друг друга? // Проблемы защиты субъективных гражданских прав / Под ред. В. В. Бутнева. Вып. 8. Ярославль, 2007. С. 65 — 66.

Можно было бы, конечно, углубиться в обзор научной дискуссии о том, что есть спор о праве, но мы воспользуемся дефиницией, данной в одной из последних диссертаций, посвященных данной категории: спор о праве — это объективно выраженное противоречие волеизъявлений двух сторон, состоящее из носящего юридический характер требования одной стороны и противоречащего ему правового положения второй стороны, препятствующего фактическому удовлетворению этого требования <1>. ——————————— <1> Ненашев М. М. Спор о праве и его место в гражданском процессе: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2011. С. 15 — 16.

Об одном из рудиментов, оставшихся в процедуре особого производства по ГПК РФ

Хотя на первый взгляд связи между делами о признании материалов экстремистскими и делами о принудительной госпитализации граждан в психиатрический стационар, нет, но лишь на первый взгляд. Оба рода дел объединяет то, что и тот и другой могут быть использованы для подавления инакомыслия. В обоих родах дел суды порой ограничиваются единственными доказательствами в деле — экспертизами. Поэтому полагаем уместным посвятить немного внимания делам о принудительной госпитализации в психиатрический стационар. Иначе, чем советскими традициями, пережившими свое время, нельзя назвать рассмотрение дел в процедуре особого производства о принудительной госпитализации граждан в психиатрический стационар и о принудительном психиатрическом освидетельствовании. Наследство тоталитарного прошлого, времен активного использования карательной психиатрии <1> для борьбы с инакомыслием, оставило нам свою процедуру, где дело, якобы возбужденное в защиту интересов гражданина, превращало его из субъекта в объект права, который был лишен не только права быть выслушанным, но и права обжалования судебного акта. Не прими КС РФ к рассмотрению жалобу на положения законодательства, допускающие существование такого подхода <2>, неизвестно, сколь долго бы еще такое положение дел просуществовало <3>. ——————————— <1> См. о карательной психиатрии: Прокопенко А. С. Безумная психиатрия: секретные материалы о применении в СССР психиатрии в карательных целях. М., 1997 (доступно в Интернете по адресу: http://www. koob. ru/prokopenko_a_s/bezumnaya_psihiatriya); Карательная психиатрия: Сб. / Под ред. А. Е. Тараса. М., 2005; Карательная психиатрия в России. Международная хельсинкская федерация по правам человека. М., 2004; Некипелов В. А. Институт дураков. Барнаул, 2005 (доступно в Интернете по адресу: http://www. books. sh/blib_107287.html) и др. <2> Постановление КС РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной». <3> См. подробнее: Аргунова Ю. Н. Уроки конституционности: недееспособность // Независимый психиатрический журнал. 2009. N 2. С. 46 — 52.

Хотя, впрочем, Постановления КС РФ от 27 февраля 2009 г. N 4-П и от 20 ноября 2007 N 13-П можно назвать лишь продолжением в разрешении проблемы несправедливого судопроизводства в данной категории дел <1>. Председатель КС РФ указал, что «по существу, данное решение КС можно рассматривать как исполнение Постановления ЕСПЧ от 20 октября 2005 г. по делу Романов против России. Именно в нем было указано, что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы судья лично мог убедиться в его психическом состоянии и принять справедливое решение. Данная правовая позиция была воспроизведена Конституционным Судом. Таким образом, Конституционный Суд, рассматривая вопрос о конституционности ряда норм УПК, одновременно разрешил вопрос о приведении его в соответствие с европейскими стандартами» <2>. ——————————— <1> См. подробнее: Аргунова Ю. Н. Соответствие законодательства Российской Федерации, регулирующего права граждан с психическими расстройствами, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также рекомендациям Комитета министров Совета Европы // Независимый психиатрический журнал. 2009. N 1. С. 48 — 60. <2> Зорькин В. Д. Предел уступчивости // Российская газета. N 5325(246). 2010. 29 окт.

Европейский суд по правам человека еще до рассмотрения жалобы на нормы ГПК РФ КС РФ рассмотрел несколько дел о нарушении положений Конвенции. В частности, в Постановлении от 27 марта 2008 г. по делу Штукатуров (Shtukaturov) против России ЕСПЧ, рассмотрев жалобу на нарушение положений Конвенции принудительной госпитализацией Штукатурова в психиатрический стационар, установил нарушение положений Конвенции, гарантирующих право на свободу и личную неприкосновенность, на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной и семейной жизни (ст. 5, 6 и 8 Конвенции). Надо отметить, что при рассмотрении данного дела в ЕСПЧ власти Российской Федерации не оспаривали того, что решение суда о признании заявителя недееспособным повлекло для него ряд ограничений в сфере частной жизни, как и не оспаривали применимость положений ст. 6 Конвенции в ее гражданско-правовом аспекте. Российские власти утверждали, что решения суда соответствовали законодательству страны. ЕСПЧ, рассматривая дело, подчеркнул, что основной вопрос жалобы заключается не в исследовании соответствия судебных актов российскому законодательству, а в «справедливости» разбирательства с точки зрения Конвенции и прецедентной практики ЕСПЧ <1>. ——————————— <1> Вопрос о необходимости «учета» прецедентной практики ЕСПЧ мы рассмотрим подробнее чуть ниже, поэтому считаем возможным пока ограничиться ссылкой на одну из последних работ на эту тему: Деменева А. В. Юридические последствия постановлений Европейского суда по правам человека для Российской Федерации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010.

В ряде ранее рассмотренных дел, касающихся принудительного содержания в стационаре, ЕСПЧ установил, что душевнобольной должен быть заслушан лично или, если это необходимо, через представителя (см., например, упоминавшееся выше Постановление ЕСПЧ по делу Винтерверп против Нидерландов, § 79). В деле Винтерверп против Нидерландов заявителю грозила потеря свободы. В деле Штукатурова исход разбирательства был как минимум столь же важен для заявителя, поскольку влиял на его личную автономию почти во всех сферах жизни и предполагал потенциальные ограничения его свободы. ЕСПЧ отметил, что у заявителя была двойная роль в разбирательстве: он был заинтересованным лицом и в то же время основным объектом исследования суда. Таким образом, участие заявителя было необходимо как для того, чтобы обеспечить ему возможность представить свои доводы, так и для того, чтобы суд мог сформировать собственное мнение о его психическом состоянии (см. с соответствующими изменениями Постановление ЕСПЧ от 10 мая 2007 г. по делу Ковалев против Российской Федерации (Kovalev v. Russia), жалоба N 78145/01, § 35 — 37). ЕСПЧ напомнил, «что статья 8 Конвенции «обеспечивает гражданину область для свободного развития и реализации его или ее индивидуальности» (см. доклад Европейской комиссии от 12 июля 1977 г. по делу Брюггеман и Шойтен против Германии (Bruggeman and Scheuten v. Germany), жалоба N 6959/75, Decisions and Reports 10, p. 115, § 55). Решение суда от 28 декабря 2004 г. лишило заявителя способности самостоятельно действовать почти во всех сферах жизни: он более не мог самостоятельно приобретать или продавать имущество, работать, путешествовать, избирать место жительства, вступать в объединения, вступать в брак и так далее. Даже его свобода с этого момента могла быть ограничена без его согласия и судебного контроля. В итоге ЕСПЧ пришел к выводу, что признание недееспособным равносильно вмешательству в личную жизнь заявителя (см. Постановление ЕСПЧ от 5 июля 1999 г. по делу Маттер против Словакии (Matter v. Slovakia), жалоба N 31534/96, § 68). Оценивая замечания властей Российской Федерации, ЕСПЧ указал, что они могут пониматься таким образом, что госпитализация заявителя была добровольной с точки зрения российского законодательства и как таковая не была равносильна «лишению свободы» в значении ст. 5 Конвенции. Однако ЕСПЧ не согласился с этим тезисом и установил нарушение положений Конвенции, гарантирующих право на свободу и личную неприкосновенность, на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной и семейной жизни (ст. 5, 6 и 8 Конвенции). Таким образом, при рассмотрении дел о принудительной госпитализации граждан в психиатрический стационар зачастую рассматривается не только спор о праве гражданина на свободу (см. также Постановление по делу Шулепова против РФ от 11 декабря 2008 г., § 60), на личную неприкосновенность, на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной и семейной жизни, но и с наличием лиц с противоположными юридическими интересами <1>. Более того, рассмотрение такого рода дел не терпит задержки. Так, в Постановлении ЕСПЧ по делу Бик против России от 22 апреля 2010 г. был отвергнут довод российских властей о допустимости задержки рассмотрения заявлений о продлении сроков принудительного лечения на два выходных дня. ЕСПЧ указал, что когда стоит вопрос о свободе гражданина, государство обязано обеспечить, чтобы суды этого государства были доступны даже в выходные дни, чтобы гарантировать то, что неотложные и срочные вопросы будут рассмотрены безотлагательно и в полном объеме в соответствии с предписанной законом процедурой. ——————————— <1> Впрочем, на наличие определенного конфликта интересов в делах об ограничении дееспособности гражданина обращали внимание и российские ученые (см., в частности: Чудиновская Н. А. Указ. соч. С. 16).

Надо отметить, что правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ в данном случае не создали ничего нового либо неизвестного российскому праву, а, скорее, вернули к истокам справедливого правосудия, ведь еще в XIX в. в России писали: «Признать человека умалишенным без освидетельствования его, без выслушивания мнения докторов, специально для того назначенных, без указания его действий и без исследования этих фактов и действий посредством показаний свидетелей и пр. есть такой вопиющий акт, которого ни одно цивилизованное государство не может признать имеющим силу» <1>. ——————————— <1> Иосилевич И. С. Некоторые вопросы давности. Дело Россет и Кассо // Юридическая газета. 1897. N 50. С. 2 — 3 (цит. по: Иосилевич И. С. Юридическая клиника. М., 2011. С. 174).

Краткое описание этих постановлений ЕСПЧ и проблем данных дел было нам важно для того, чтобы показать наличие проблем в процедуре особого производства, заключающихся, в частности, в том, что вопрос, затрагивающий ограничение прав человека и его свобод, — это спор о праве, который должен рассматриваться не в процедуре особого производства, а в состязательной процедуре, не только обеспечивающей равенство сторон в судебном процессе, но и предоставляющей большую защиту более слабой стороне в процессе. Теперь на основе этого анализа <1> с учетом практики ЕСПЧ мы в полной мере можем перейти к обсуждению возможности рассмотрения дел о признании информационных материалов экстремистскими в процедуре особого производства и того, насколько такая практика допустима с учетом предмета особого производства. ——————————— <1> Этот анализ был необходим также потому, что практики ЕСПЧ по российским «экстремистским» делам, рассмотренным в процедуре особого производства, на момент написания данной статьи пока еще нет.

О влиянии Конвенции и ЕСПЧ на гражданское судопроизводство и предмет особого производства

Полагаем уместным, прежде чем говорить о влиянии Конвенции и ЕСПЧ на судопроизводство РФ, напомнить причины принятия Конвенции и учреждения ЕСПЧ. Цели принятия Конвенции и учреждения ЕСПЧ хорошо отражены в речи Тейджена (Франция), произнесенной 7 сентября 1949 г. на обсуждении вопроса о принятии Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод <1>: «Демократические страны не становятся нацистскими за один день. Зло наступает исподволь, когда меньшинство как бы ликвидирует рычаги контроля. Свободы подавляются по очереди — в одной сфере, потом в другой. Душится общественное мнение и национальная совесть. А потом, когда все в порядке, воцаряется «фюрер», и этот процесс развивается вплоть до печей крематория. Необходимо вмешаться, пока не стало слишком поздно. Где-то должна существовать совесть, которая встревожит умы нации, если ей грозит такое постепенное растление, предупредит ее об опасности и покажет ей, что та идет по дороге, ведущей далеко, порой даже к Бухенвальду или Дахау. Международный суд, действующий в рамках Совета Европы, и система надзора и гарантий могли бы стать совестью, в которой нуждаемся мы, а другие страны — возможно, еще и в большей степени». ——————————— <1> Дженис М., Кей Р., Бредли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. С. 26.

Нужно отметить, что надежды на появление международного суда по защите прав личности высказывались в России еще в начале XX в.: «…через оболочку государства протянет свои руки личность ко всему человечеству, на государственную совесть будет апеллировать к совести общечеловеческой, и в этой апелляции неотъемлемые права личности найдут себе наивысшую санкцию, которая только возможна для них здесь — на нашей грешной, но правды ищущей и по правде тоскующей земле…» <1>. ——————————— <1> Покровский И. А. Государство и человечество. М., 1919 (цит. по: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2003. С. 29).

Учитывая особую роль ЕСПЧ как органа, созданного в целях судебного контроля за соблюдением коллективных обязательств стран — участниц Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод <1>, как органа, имеющего право давать толкование охранительных норм Конвенции, постановления ЕСПЧ должны быть в полной мере учтены и законодателем, и правоприменителем <2>. На это, в частности, обратил внимание КС РФ в своем Постановлении от 5 февраля 2007 г. N 2-П: ——————————— <1> Туманова Л. В., Владимирова И. А. Защита семейных прав в Европейском суде по правам человека. М., 2007. С. 15 — 17. <2> Деменева А. В. Указ. соч.; Султанов А. Р. Правовые последствия постановлений Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. 2011. N 9; Он же. О применении судами постановлений Европейского суда по правам человека // Российский судья. 2008. N 9; Он же. Об исполнении постановлений Европейского суда по правам человека как средстве реализации конституционных ценностей // Международное публичное и частное право. 2008. N 4. С. 15 — 18; Он же. Влияние на право России Конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентов Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. 2007. N 12. С. 85 — 92.

«…Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского суда по правам человека — в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, — являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права». Таким образом, постановления ЕСПЧ должны учитываться как законодателем при подготовке законодательных актов, так и исполнительными органами и, конечно же, судами, выступающими гарантом законности и справедливости, призванными выполнять в государстве ту же роль, что и совесть у человека <1>. Влияние на национальное судопроизводство осуществляется благодаря учету и внедрению самих принципов, выработанных ЕСПЧ, т. е. концептуально-методологических оснований осуществления правосудия при рассмотрении судом конкретных дел <2>. ——————————— <1> Концепция судебной реформы в РСФСР. Верховный Совет РСФСР. 24 октября 1991 г. (http:// www. businesspravo. ru/ Docum/ DocumShow_DocumID_40216_DocumIsPrintPage_1.html). <2> Минченко М. Н. Влияние Европейской конвенции по правам человека и основополагающим свободам на гражданское судопроизводство в Украине. Доклад на X Международных Лихачевских научных чтениях (http:// www. lihachev. ru/ pic/ site/ files/ lihcht/ 2010/ 002_Sekcii_russ/ Minchenko_cekcia_4.pdf).

Рассмотренное выше дело Штукатурова ставит вопрос о необходимости изменения судебной процедуры, приведения ее в соответствии с европейскими стандартами. В ходе анализа другого Постановления ЕСПЧ (Знаменская против России от 2 июня 2005 г.). М. З. Шварц пришел к выводу, что Постановление ЕСПЧ «дает основание для рассуждений не только о предмете дел, рассматриваемых в порядке особого производства, но и в целом о предмете судебной деятельности в гражданском судопроизводстве в связи с признанием прав и свобод человека и гражданина непосредственно действующими. Он становится неизмеримо шире, чем это обычно понималось российской процессуальной доктриной, а следовательно, многие подходы должны быть переосмыслены. Особое производство, возможно, окажется первой «жертвой» на этом пути, но изменения коснутся, несомненно, и иных видов производств, да и других институтов процессуального права. Понимание самой природы судебной власти и ее пределов, функций и полномочий (прерогатив) изменяется. Учет правовых позиций Европейского суда неизбежно заставит измениться гражданское судопроизводство, в рамках традиционных процессуальных форм такой «учет» невозможен» <1>. ——————————— <1> Шварц М. З. К вопросу о предмете судебной деятельности в гражданском судопроизводстве в современных условиях (размышления по поводу одного решения Европейского суда по правам человека) // Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по правам человека. Краснодар; СПб., 2007. С. 252.

Российская процессуальная доктрина почти единодушно относила к предмету особого производства защиту законных интересов <1>. Классики советского гражданского процесса, профессора К. С. Юдельсон и Н. Б. Зейдер обращали внимание на то, что закон относит к числу дел, возбуждаемых в защиту «охраняемого законом интереса», все дела особого производства, поэтому в делах этой категории предметом защиты всегда выступает охраняемый законом интерес, но не субъективное право <2>. ——————————— <1> О законном интересе см.: Гукасян Р. Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве // Гукасян Р. Е. Избранные труды по гражданскому процессу. М., 2008. С. 58 — 61; несколько интересных статей о защите интереса можно найти в сборнике «Судебная защита и охраняемых законом интересов граждан и организаций» (М., 2009), выпущенного по результатам Международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессора Р. Е. Гукасяна, работы которого в области исследования значения интереса в гражданском процессе стали классикой; см. также: Крашенинников Е. А. Правовая природа охраняемого законом интереса // Вестник ВАС РФ. 2010. N 5. С. 72 — 80. <2> Советское гражданское процессуальное право: Учебник / Под общ. ред. К. С. Юдельсона. М., 1965. С. 9, 281; Зейдер Н. Б. Гражданские процессуальные правоотношения. Саратов, 1965. С. 28.

Профессор Д. М. Чечот, указывая, что требования в защиту субъективного права в процедуре особого производства не рассматриваются, также пришел к выводу о том, что дела особого производства должны рассматриваться как дела, возбуждаемые в защиту охраняемого законом интереса <1>. ——————————— <1> Чечот Д. М. Субъективное право и формы его защиты // Избранные труды по гражданскому процессу. СПб., 2005. С. 52.

Но развитие права и признание неотчуждаемых прав и свобод человека как объектов защиты фактически превратило то, что ранее российским правом даже не воспринималось в качестве законного интереса, как в деле Знаменская против РФ, в субъективное право, охраняемое Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Рассмотрение прав и свобод в качестве субъективного права не является нашей новацией. Так, профессор М. Н. Марченко указывал, что с точки зрения судебной защиты права и свободы представляют собой определенное субъективное право, т. е. меру возможного (дозволенного) поведения лица по удовлетворению своих законных интересов, предусмотренных объективным правом <1>. Определяя цели правосудия и предмет судебной защиты, профессор Г. А. Жилин указывает, что права, свободы и законные интересы могут быть обозначены одним обобщающим понятием — права <2>. Обращение к трудам дореволюционных философов права показывает, что аналогичный подход существовал и ранее: «По своему существу политические и личные свободы являются субъективными публичными правами; им по преимуществу присущи та индивидуализация и та связь с личностью, которые составляют основной признак всякого субъективного права» <3>. ——————————— <1> Марченко М. Н. Теория государства и права. М., 2002. С. 57. <2> Жилин Г. А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. М., 2010. С. 133. <3> Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 499.

Современные ученые указывают: «…учитывая, что основным признаком особого производства является презумпция бесспорности требований, разрешение в его рамках любых противоречий (как о праве, так и о законном интересе) является невозможным» <1>. На основании этого они предлагают исключить из особого производства все заведомо спорные категории дел. ——————————— <1> Аргунов А. В. Особое производство в гражданском процессуальном праве России и Франции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2011. С. 28.

Особое производство и признание информационных материалов экстремистскими

Как мы уже выше писали, отсутствие спора о праве является обязательным условием для применения процессуальных правил особого производства. Оно является тем критерием, который позволяет отграничить возможность рассмотрения дела в процедуре особого производства от случаев, когда дело должно быть рассмотрено в рамках искового производства или производства по делам из публичных правоотношений. Цель суда в особом производстве — установить наличие факта, не делая из него никаких правовых выводов <1>. Спор о праве «поражает», уничтожает особое производство — они несовместимы <2>. ——————————— <1> Юдин А. В. Особое производство в арбитражном процессе. Самара, 2003. С. 10. <2> Елисейкин П. Ф. Судебное установление фактов, имеющих юридическое значение. М., 1973. С. 32; Юдин А. В. Особое производство в арбитражном процессе. Самара, 2003. С. 69.

В качестве второго критерия, отличающего возможность применения процедуры особого производство от рассмотрения в иных видах производств, можно назвать односторонний характер разбирательства, не порождающий изменение прав и свобод других лиц, и отсутствие материально-правовых последствий для других лиц. Рассмотрим с этой точки зрения возможность признания информационных материалов экстремистскими в процедуре особого производства. Признание материалов экстремистскими — это прежде всего правовая оценка, а не установление факта. Поскольку такое признание есть мера ответственности, применяемая одновременно с привлечением к ответственности лиц, распространяющих экстремистские материалы, это следует из ст. 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». Тот факт, что законодатель предусмотрел возможность рассмотрения вопроса о признании материалов экстремистскими, в том числе при производстве гражданского дела, отнюдь не означает возможность рассмотрения вопроса о признании материалов экстремистскими без рассмотрения вопроса об ответственности лица, распространяющего такие материалы. Это тем более верно, потому что признание материалов экстремистскими есть мера, защищающая публичный, а не частноправовой интерес, и ее применение невозможно без применения гарантий, предоставляемых законом при привлечении к публично-правовой ответственности, таких как презумпция невиновности и др. Признание материалов экстремистскими является одновременно запретом на их изготовление и распространение, ограничением свободы мысли и свободы распространения информации, а также основанием для конфискации таких материалов, т. е. вмешательством в права и свободы, защищаемые Конвенцией. Причем необходимо обратить внимание на то, что такое вмешательство предполагает наличие субъекта, в чьи права осуществляется вмешательство, субъекта, чьи права и свободы защищаются охранительным конвенционным правоотношением. Признание материалов экстремистскими — это все же не установление факта, а оценка материалов через призму Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», и признание их судом «незаконными», «запрещенными» в соответствии с данным Федеральным законом — все же правовая оценка суда. В то же время в особом производстве не предусмотрено возможности осуществления процесса при наличии лиц с противоположными интересами. В некоторых делах можно увидеть, как с целью обойти данную проблему в процессе о признании материалов экстремистскими прокуратура, а вслед за ней и суд делают допущение, что в данной процедуре ограничивается возможность распространения экстремистских материалов, а не права и свободы граждан. Следуя этой ошибочной, по нашему мнению, логике, суды приходят к выводу, что объектом судебного процесса являются материалы, а наличие субъектов — заинтересованных лиц в процессе является ненужным <1>. ——————————— <1> Определение Сургутского городского суда от 10 мая 2010 г.

Однако признание материалов экстремистскими является одновременно запретом на их изготовление и распространение, т. е. ограничением субъективного права физических и юридических лиц. Причем проблема заключается в том, что из-за использования термина «информационные материалы» теряется фактическое осуждение идей какого-то конкретного лица — автора и лиц, заинтересованных в распространении идей этого автора. На самом деле признание материалов экстремистскими — это всегда признание экстремистскими идей конкретного человека, хотя автора оспариваемых материалов иногда трудно персонифицировать. Поэтому подход к признанию информационных материалов экстремистскими лишь как к исследованию объекта есть не что иное, как отрицание правосубъектности заинтересованного лица, которое фактически в случае применения такого подхода заочно обвиняется в экстремизме, что, конечно же, является вмешательством в его права и свободы. Соответственно, рассмотрение вопроса об ограничении свободы мысли и свободы распространения информации не может осуществляться в процедуре особого производства. Поскольку неотчуждаемые права и свободы человека защищаются гражданским законодательством (ч. 2 ст. 2 ГК РФ), ограничение прав и свобод путем признания материалов экстремистскими, безусловно, является спором о праве. Причем вмешательство в права человека и основные свободы сразу же порождает не только гражданско-правовые, но и конституционные, а также конвенционные охранительные правоотношения. Соответственно, на процедуру рассмотрения данного спора полностью распространяются гарантии, даваемые ст. 6, 13 Конвенции и ст. 46, 123 Конституции РФ, ст. 12 ГПК РФ, которые включают в себя состязательность процесса и равенства в процессе. В п. 30 Постановления Европейского суда по правам человека по делу Менчинская против России (жалоба N 42454/02) от 15 января 2009 г. было дано толкование права на справедливый суд, гарантируемого ст. 6 Конвенции: «Суд повторяет, что принцип равенства сторон является одним из элементов более широкой концепции справедливого судебного разбирательства, в рамках значения статьи 6, § 1, Конвенции. Она требует «справедливого баланса между сторонами», каждой из которых должна быть предоставлена разумная возможность представлять свое дело в условиях, которые не ставят его в существенно невыгодное положение по сравнению с его оппонентом (см. Ивон против Франции, N 44962/98, § 31, ECHR 2003-V; Нидорест-Хубер против Швейцарии, 18 февраля 1997, § 23, сообщения о судебных решениях и решениях 1997-I; Крессом против Франции [GC], N 39594/98, § 72, ECHR 2001-VI)». (Такое же толкование ст. 6 Конвенции было дано ЕСПЧ в п. 22 Постановления по делу Бацанина против РФ от 26 мая 2009 г.). Нарушение данных гарантий справедливого правосудия является безусловным основанием для признания судебного решения нарушающим ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Пленум ВС РФ в Постановлении от 10 октября 2003 г. N 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» указал, что «выполнение постановлений, касающихся РФ, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, следующих из участия России в Конвенции». Соответственно, рассмотрение дела о признании материалов экстремистскими в особой процедуре является грубым нарушением ст. 6, 13 Конвенции, ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 46, 123 Конституции РФ, ст. 12 ГПК РФ, а также нарушением императивных положений процессуального закона (ч. 3 ст. 263 ГПК РФ) и должно влечь со стороны вышестоящих судебных инстанций отмену судебного решения одновременно с оставлением дела без рассмотрения. В определении об оставлении без рассмотрения в связи с установлением спора о праве должно быть указаны сведения о лице, права и интересы которого могут быть затронуты, и то, каким образом рассмотрение заявления по существу может повлиять на права и интересы других лиц <1>. ——————————— <1> Ненашев М. М. Указ. соч. С. 21.

Круг лиц, участвующих в особом производстве

Процессуалисты отмечали в особом производстве следующие проявления принципа законности: оставление заявления без рассмотрения при возникновении спора о праве, подведомственного суду, а также обязательное привлечение в процесс иных заинтересованных лиц, если их можно установить <2>. ——————————— <2> Францифоров А. Ю. Особенности реализации гражданских процессуальных принципов в особом производстве // Исполнительное право. 2006. N 3.

Обязанность привлечения к участию в деле других заинтересованных лиц следует из положения ч. 2 ст. 263 ГПК РФ, закрепляющего рассмотрение данной категории дел с участием заявителей и других заинтересованных лиц. Однако необходимо признать, что существует проблема, заключающаяся в том, что правоприменители не рассматривают заинтересованных лиц в качестве обязательных лиц, участвующих в деле. О наличии «вредной тенденции к рассмотрению подобных дел без вызова всех заинтересованных лиц» писала еще в 1958 г. Р. Ф. Каллистратова <1>. О наличии данной проблемы в настоящее время пишет в своей диссертации А. Д. Золотухин, который указывает, «что другие заинтересованные лица являются потенциальными ответчиками (М. С. Шакарян)… Только другие заинтересованные лица могут помочь суду определить установление спора о праве при возникновении спора о факте. Участие других заинтересованных лиц определено законодателем в качестве правила особого производства. Из этого следует, что привлечение в процесс других заинтересованных лиц является обязательным правилом, определенным как условие» <2>. ——————————— <1> Каллистратова Р. Ф. Установление юридических фактов судом в порядке особого производства (цит. по: Каллистратова Р. Ф. Избранные труды по арбитражному и гражданскому процессам. Краснодар, 2007. С. 127). <2> Золотухин А. Д. Указ. соч. С. 25.

Полностью поддерживаем данного автора и считаем необходимым обратить внимание на то, что в АПК РФ законодатель был более внимателен к данной проблеме и указал, что при подготовке дела к судебному разбирательству судья определяет круг заинтересованных по делу лиц, права которых может затронуть решение об установлении факта, имеющего юридическое значение, извещает этих лиц о производстве по делу, рассматривает вопрос о привлечении их к участию в деле, извещает о времени и месте судебного заседания (ч. 2 ст. 221 АПК РФ). На наш взгляд, рассмотрение дела в процедуре особого производства без привлечения заинтересованных лиц является грубым процессуальным нарушением, тем более что порой непривлечение к рассмотрению дела заинтересованных лиц лишает суд возможности еще до вынесения решения определить наличие спора о праве и прекратить рассмотрение дела в ненадлежащей процедуре. Поскольку «основным признаком особого производства является презумпция бесспорности рассматриваемых в его рамках требований» <1>, участие заинтересованных лиц позволяет опровергнуть бесспорность требований и предупредить вынесение незаконного акта. ——————————— <1> Аргунов А. В. Указ. соч. С. 9.

Надо отметить, что в случае подачи заявления о признании материалов экстремистскими порой имеется не одно лицо с противоположным интересом — желанием продолжать распространять оспариваемые информационные материалы. Причем этот интерес может быть направлен на реализацию конвенционных свободы мысли, совести и свободы распространения информации, которые защищаются Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод в качестве основных неотчуждаемых прав и свобод человека, что, безусловно, может значительно расширить круг лиц, участвующих в деле. Суды, как правило, отрицательно относятся к увеличению лиц, участвующих в деле. Более того, они порой не воспринимают ограничение свободы распространения информации в качестве нарушения прав. Однако решение о признании информационных материалов экстремистскими может действительно повлиять на права широкого круга заинтересованных лиц и не только в качестве ограничения свободы распространения информации, но даже для привлечения их к уголовной ответственности. Так, после того как 6 августа 2007 г. Бугурусланский городской суд Оренбургской области вынес решение о признании целого списка мусульманской религиозной литературы экстремистской, на основании данного решения было возбуждено уголовное дело по факту возбуждения ненависти либо вражды за продажу книги из списка Бугурусланского суда <1>. ——————————— <1> Определение Бугурусланского городского суда Оренбургской обл. от 19 ноября 2008 г.

Попытка добывать доказательства в гражданском процессе, для того чтобы потом на них строить уголовное обвинение, на наш взгляд, полностью противоречит принципам российского права и целям гражданского судопроизводства (ст. 2 ГПК РФ) <1>. ——————————— <1> См. подробнее о межотраслевой преюдиции: Султанов А. Р. Вопросы межотраслевой преюдиции // Адвокат. 2011. N 6.

Это искаженное использование гражданско-правовой процедуры вызывает серьезные опасения, тем более что порой лица, представляющие государство в гражданском деле о признании материалов экстремистскими, не скрывают от средств массовой информации своих целей по использованию полученного судебного решения для возбуждения уголовного дела. Так, в частности, после того как Верховный суд Чеченской Республики оставил без изменения решение о признании экстремистской статьи в т. 58 Российской энциклопедии, представитель стороны обвинения заявил «Эхо Москвы», что теперь намерен добиваться того, чтобы ответственные за появление этого материала в энциклопедии лица были привлечены к уголовной ответственности за экстремизм <1>. Это порождает возражения против существования такого рода дел в гражданском судопроизводстве. ——————————— <1> Верховный суд Чечни оставил без изменения решение районного суда Грозного, который признал «экстремисткой и клеветнической» статью о чеченцах в энциклопедии издательства «Терра» (http://er. ru/about/text. shtml?13/7974).

Вернемся к проблеме процессуального соучастия в делах о признании информационных материалов экстремистскими. В качестве примера возьмем попытку свердловских правозащитников войти в процесс о признании экстремистским материалом книги «Девять комментариев о коммунистической партии», возбужденного по заявлению Свердловского транспортного прокурора в Октябрьском районном суде г. Екатеринбурга. В качестве основания для привлечения в качестве заинтересованного лица было указано, что К. полагает, что судебное решение по данному делу может повлиять на его права на судебную защиту, на информацию и доступ к культурным ценностям, поскольку К. будет лишен возможности распространять указанные материалы, хранить либо производить их. Суд отказал в удовлетворении его ходатайства, указав: «Заинтересованные лица в делах особого производства — это те участники процесса, на субъективные права и обязанности которых может оказать влияние принятие решения суда по конкретному делу, когда решение суда может затронуть права или охраняемые законом интересы этих лиц, что может повлечь за собой обязанность совершения ими каких-либо решений или же изменить их правовой статус. Таким образом, под заинтересованными лицами, привлекаемыми судом к участию в деле по делам особого производства, понимаются субъекты, на права и обязанности которых решение суда оказывает непосредственное влияние, в частности по настоящему делу, — лицо, у которого была изъята книга, организация — издатель указанного информационного материала, а также ООО «Великая эпоха», по заказу которого книга была издана. Все другие лица, на права которых может повлиять решение суда в случае признания материалов книги экстремистскими в части запрета на распространение и издание информационного материала, вправе реализовать свое право на судебную защиту, на информацию и доступ к культурным ценностям путем обжалования в судебном порядке включения информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов в соответствии со ст. 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» <1>. ——————————— <1> Определение Октябрьского районного суда г. Екатеринбурга от 8 октября 2009 г.

Действительно, в ст. 13 данного Федерального закона предусмотрено, что «решение о включении информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов может быть обжаловано в суд в установленном законодательством Российской Федерации порядке». Учитывая, что никаких норм, предусматривающих принятие решения о включении информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов нами не было обнаружено, возник вопрос, а не относится ли данное закрепление в законе возможности обжалования к судебному решению о признании информационных материалов экстремистскими. По всей видимости, на данный вопрос нужно ответить утвердительно, но в то же время остаются сомнения: быть может, законодателем действительно предусматривалось также и вынесение решения не только о признании материалов экстремистскими, но и о включении информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов. Такой подход вполне соответствовал бы чаяниям Уполномоченного по правам человека в РФ о том, чтобы под плохо обоснованным и бездоказательным предлогом борьбы с экстремизмом не допустить вмешательства в дела убеждений и веры миллионов граждан, которое может спровоцировать реальные массовые нарушения их прав на свободу вероисповедания и социально-религиозные конфликты в нашей стране, и тем самым избежать повторения практики запретов и гонений в отношении инаковерующих и инакомыслящих, свойственных недемократическим, тоталитарным государствам <1>. ——————————— <1> Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по «делу Нурси».

Но ни в самом Федеральном законе, ни в подзаконных актах порядка принятия еще какого-то дополнительного решения Минюстом России о включении в список экстремистских материалов мы не нашли. По всей видимости, это положение, оставшееся из прежней концепции Федерального закона, которое в действующей редакции стало неопределенным. В то же время это положение показывает, что законодатель хотел предоставить заинтересованным лицам возможность обжаловать решение о включении информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов, с тем чтобы возможная судебная ошибка была исправлена. Таким образом, основной довод определения Октябрьского районного суда г. Екатеринбурга о возможности недопущения в процесс в связи с тем, что якобы все другие лица, на права которых может повлиять решение суда в случае признания материалов книги экстремистскими в части запрета на распространение и издание информационного материала, вправе реализовать свое право на судебную защиту, на информацию и доступ к культурным ценностям путем обжалования в судебном порядке включения информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов в соответствии со ст. 13 Федерального закона «О противодействии экстремисткой деятельности», оказался ошибочным. Хотя в правовых актах нет упоминания о порядке принятия решения Минюста России о включении в федеральный список экстремистских материалов, на практике было выяснено, что включение в федеральный список экстремистских материалов осуществляется на основании распоряжения руководителей Минюста России. На наш взгляд, данное распоряжение целиком и полностью основывается на силе судебного акта о признании материалов экстремистскими, поскольку у исполнительных органов власти нет компетенции выносить суждение об отнесении материалов к экстремистским. Соответственно, путь, предложенный Октябрьским районным судом г. Екатеринбурга, тупиковый, поскольку при неотмененном судебном акте оспаривание вторичного акта будет безуспешным. В то же время это не самый плохой судебный акт, вынесенный по делам о признании информационных материалов экстремистскими. Существуют акты, судебные акты, вынесенные с участием единственного лица, участвующего в деле, — прокурора без привлечения заинтересованных лиц…

Рассмотрение дел о признании материалов экстремистскими с участием лишь заявителя — прокурора

Президент РФ Д. А. Медведев ранее уже не раз отмечал, что «государственный аппарат у нас — это и самый большой работодатель, самый активный издатель, самый лучший продюсер, сам себе суд, сам себе партия и сам себе в конечном счете народ. Такая система абсолютно неэффективна и создает только одно — коррупцию. Она порождает массовый правовой нигилизм». Данное высказывание Президента РФ показывает наличие действительно большой проблемы в виде отчуждения и обособления государственных органов от граждан. Конечно же, в судебной системе принятие решения без привлечения заинтересованных лиц не может считаться справедливым <1> и признается нарушением процессуального закона <2>: «В основе всех провалов любой системы правосудия лежит тот факт, что она действует исходя из ложных доводов, применяет дисциплинарные меры до того, как вина доказана, не предъявляет обвиняемому поступивший на него доклад и не дает ему видеться лицом к лицу со своим обвинителем до того, как будет назначена какая-либо дисциплинарная мера, либо не соизмеряет общую ценность человека с тем преступлением, в котором его обвиняют, даже если бы его вина была доказана» <3>. ——————————— <1> MA Holdings LTD v. George Wimpey UK Ltd. (цит. по: Иванов О. В. Лица, не привлеченные к участию в деле, права которых нарушены решением суда. М., 2010. С. 46). <2> См.: Постановления КС РФ от 20 февраля 2006 г. N 1-П и от 21 апреля 2010 г. N 10-П. <3> Хаббард Л. Р. Специалист по саентологической этике. Копенгаген, 2002; Хаббард Л. Р. Введение в саентологическую этику. М., 1998. С. 424.

Но как бы ни было трудно поверить в существование судебных актов о признании информационных материалов экстремистскими, вынесенных с участием единственного лица, — заявителя (прокурора), такие акты существуют. В качестве примера можем привести решение Сургутского городского суда от 26 марта 2010 г. <1>, вынесенное в процедуре особого производства с участием единственного лица — прокурора. Данное решение выносилось в секретной обстановке, заинтересованные лица, заявившие ходатайства о привлечении их к рассмотрению дела, о судебном слушании не извещались и были лишены возможности присутствовать при судебном разбирательстве даже просто в качестве публики. ——————————— <1> Определением суда Ханты-Мансийского автономного округа — Югры от 12 октября 2010 г. данное решение было отменено.

По всей видимости, суд, вынося свое решение от 26 марта 2010 г. о признании материалов экстремистскими, хотел ограничить свободу прокурора — единственного лица, участвующего в деле, распространять оспариваемые материалы. Конечно же, рассмотрение дела в таком составе без привлечения заинтересованных лиц показывает желание прокурора избежать состязательного процесса, предъявления контрэкспертиз <1>. ——————————— <1> Хотя правовое положение контрэкспертиз в ГПК РФ не определено, право на их предоставление гарантируется международным правом. Комитет по правам человека, рассмотрев шестой периодический доклад Российской Федерации (CCPR/C/SR.2681), принял заключительные замечания, в которых обратил внимание на проблемные моменты применения Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», указав, в частности, на необходимость принять все меры по обеспечению независимости экспертов, на заключениях которых основываются решения судов, и гарантировать право обвиняемого на контрэкспертизу с привлечением альтернативного эксперта, т. е. обеспечить выполнение требований ст. 14 Пакта (http:// www2.ohchr. org/ english/ bodies/ hrc/ docs/ CCPR. C.RUS. CO.6_ru. doc).

В то же время прокурор, по всей видимости, надеялся, что при помощи данного решения он сможет ограничить свободу распространения оспариваемых материалов для неопределенного круга лиц. Однако любое судебное решение обладает субъективными границами, законная сила судебного решения распространяется только на лиц, участвующих в деле: «Res inter alios acta aliis neque nocere, neque prodesse potest» <1>. Это нашло отражение в ГПК РФ, который предусматривает, что «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда, указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица» (ч. 2 ст. 61) (выделено мной. — А. С.). То есть ГПК РФ не делает никаких исключений для решений о признании материалов экстремистскими — их преюдициальная сила распространяется только на лиц, участвующих в деле. ——————————— <1> Решение тяжбы между двумя лицами не может быть ни во вред, ни на пользу третьему лицу.

Соответственно, искусственное уменьшение числа лиц, участвующих в деле, когда суд оставляет в качестве лиц, участвующих в деле, только прокурора, фактически должно низводить решение до акта, создающего преюдицию, только для прокурора и ни для кого более. Хотя надо отметить, что уже давно ученые-процессуалисты отмечали, что судебный акт, вынесенный в рамках особого производства, не создает преюдиции в спорах о праве с участием других лиц <1>, поскольку само существование наличия спора о праве препятствовало бы рассмотрению дела в порядке особого производства <2>. Таким образом, «доказательства», добытые в рамках особого производства, не создают преюдиции в споре о субъективном праве человека на свободу совести и свободу распространения информации. ——————————— <1> Крючков Г. К. Судебное установление юридических фактов, от которых зависит возникновение, изменение или прекращение личных или имущественных прав граждан. М., 1956. С. 60. <2> Об этом, в частности, писала А. Я. Штутина (Советское государство и право. 1956. N 5. С. 66 — 67 (приводится по: Каллистратова Р. Ф. Избранные труды по арбитражному и гражданскому процессам. С. 115)).

Даже признание материалов экстремистскими при производстве по соответствующему делу об административном правонарушении или уголовному делу, а не в рамках гражданского дела не создает преюдиции <1>. Вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор суда, только по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом (ч. 4 ст. 61 ГПК РФ). Возможность преюдиции по административному делу вообще ГПК РФ не предусмотрена. Даже если применять аналогию закона для восполнения данного пробела, то преюдиция будет лишь по вопросам, имели ли место действия и совершены ли они лицом, привлеченным к административной ответственности. Никакой другой преюдиции даже по аналогии не возникает. Что касается возможности применения аналогии закона, то оно может быть обусловлено только пробелом, однако ограничение случаев освобождения от доказывания жестко установленным перечнем нельзя расценивать как пробел. Такое регулирование называется квалифицированным молчанием, которое предполагает формулу «разрешено лишь то, что закреплено» <2>. Квалифицированное молчание равнозначно запрету, который суд не может преодолеть посредством применения аналогии. ——————————— <1> Здесь мы имеем в виду «преюдицию» в гражданском процессе; что касается недавно возникшей межотраслевой преюдиции в уголовном процессе, вызвавшей большое количество споров, то мы ее коснемся чуть позже. <2> Иваненко Ю. Г. Квалифицированное молчание в гражданском судопроизводстве // Закон. 2007. N 11. С. 42.

Включение на основании судебного решения информационных материалов в федеральный список экстремистских материалов не влечет освобождение от обязанности в каждом новом процессе с участием новых лиц заново доказывать, что информационные материалы являются экстремистскими. Такой подход является классическим процессуальным подходом и не содержит в себе ничего новаторского; объективные пределы преюдициальности судебных актов ограничиваются кругом обстоятельств (фактов и правоотношений), устанавливаемых с учетом принципа состязательности, т. е. при участии сторон на основе всестороннего и полного исследования представленных ими доказательств <1>. ——————————— <1> Безруков А. М. Преюдициальная связь судебных актов. М., 2007. С. 64.

Такой подход, в частности, объясняет ситуацию, почему решение об отказе в признании материалов экстремистскими не создает преюдицию, а также почему некоторые материалы признаются экстремистскими несколько раз (в федеральном списке экстремистских материалов можно встретить одни и те же наименования несколько раз) <1>. ——————————— <1> Но порождает вопрос об эффективности существования такого списка.

Так, из уже упомянутого обращения Уполномоченного по правам человека в РФ в связи с процессом о признании книг Саида Нурси экстремистскими нам стало известно, что «в Омском областном суде в мае 2005 г. рассматривалось уголовное дело в отношении гр. Д. Ш. Исабаева по факту издания и распространения им брошюры Саида Нурси «Плоды веры», возбужденное в 2004 г. прокуратурой г. Омска (ст. ст. 282, ч. 1 и 222, ч. 1 УК РФ). Однако Д. Ш. Исабаев был оправдан судом за отсутствием состава преступления и за непричастностью. Суд отметил, что ни органы предварительного расследования, ни государственный обвинитель не смогли представить убедительные данные, свидетельствующие о том, что брошюра С. Нурси содержит информацию, направленную на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности, отношения к религии. …На кассационную жалобу прокурора Омской области суд вынес частное Определение. В нем указано, что «вся обвинительная деятельность по очевидно надуманным обвинениям вызвала возмущение значительной части мусульманского населения, исповедующего Ислам, и позволила наиболее радикальным ее лидерам утверждать, что мусульман преследуют исключительно за религиозные убеждения. И у них для этого, судя по итогам судебного разбирательства, были веские аргументы» <1>. Но этот факт отнюдь не стал препятствием для признания этой же брошюры экстремистской в Коптевском районном суде: в настоящее время она внесена в федеральный список экстремистских материалов. ——————————— <1> Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по «делу Нурси».

На первый взгляд, это открывает возможность ставить вопрос о признании одного и того же материала экстремистским бесконечное количество раз. Но, на наш взгляд, это вскрывает более глубокую и не всегда сразу же усматриваемую проблему: признание материала экстремистским чаще всего не имеет никакого отношения к фактам, которые от суда к суду не могут меняться, а является лишь фиксацией в судебном акте субъективного мнения о материале как об экстремистском и придание данному субъективному мнению силы судебного решения, а субъективных мнений может быть огромное количество. То есть на самом деле мы должны признаться, что в настоящее время под видом признания материалов экстремистскими происходит просто-напросто цензура <1>, которая зачастую производится порой предвзятыми и некомпетентными цензорами. Цензура была запрещена Конституцией РФ, поскольку наличие цензуры ставит под сомнение то, что человек обладает разумом и совестью и может вести себя как социальный член общества, обладающий достоинством и способностью отличить добро от зла, который без вмешательства государства может вынести свое суждение. ——————————— <1> Султанов А. Р. Эссе о судебных процессах ограничения свободы выражения мнений и свободы совести, уроках истории и европейских стандартах // Политик и общество. 2010. N 10.

Такая цензура, безусловно, является вмешательством также в защищаемое Конвенцией право на свободу выражать свое мнение, которое включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ (ст. 10 Конвенции). То есть такое вмешательство порождает конвенциональное охранительное правоотношение. ЕСПЧ достаточно часто рассматривает споры о нарушении данного права, и его практика <1> также позволяет утверждать, что некоторые из решений о признании информационных материалов экстремистскими (из числа тех, с которыми знаком автор) не выдержат экзамена на соответствие критериям, установленным в ст. 10 Конвенции <2>. ——————————— <1> Круг П., Свонн П. Статья 10 Европейской конвенции по правам человека в прецедентом праве Европейского суда по правам человека (http://www. medialaw. ru/article10/5/6.htm); см. также и другие статьи на сайте Института проблем информационного права: Поляков Ю. А. Европейский процесс и средства информации; Брагина А. «Статья 10»; Коливер С. Сравнительный анализ законодательства о прессе в европейских и других демократических государствах; Косто Ж.-П. Свобода выражения мнения; Основные международные нормы, относящиеся к свободе выражения мнений; Свобода выражения своего мнения и информации: Статья 10; Статья 10 Европейской конвенции о правах человека (как ее трактует Европейская комиссия по правам человека) (доступны в Интернете по адресу: http://www. medialaw. ru/article10/5/index. htm). <2> См., например: Постановление ЕСПЧ от 14 декабря 2006 г. по делу Карман против РФ (жалоба N 29372/02).

Что касается судебного постановления о признании материалов экстремистскими, принятого с участием лишь прокурора, то такое судебное постановление, на наш взгляд, подлежит безусловной отмене на основании п. 4 ч. 2 ст. 364 ГПК РФ, поскольку всегда существует автор оспариваемого материала, признание которого экстремистским есть его заочное обвинение в экстремистской деятельности (ст. 15 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности») и могут существовать организации, осуществившие производство оспариваемых материалов (издатели и др.), обязательность привлечения которых следует из того, что закон связывает подсудность данных дел с местонахождением данных организаций (ст. 13 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»). Соответственно, данные лица обладают целым набором процессуальных гарантий, таких как право быть выслушанным и быть услышанным <1>, право приводить свои доказательства и оспаривать доказательства противной стороны. Поскольку речь идет о публичной ответственности, то в отношении этих лиц действуют презумпция невиновности и презумпция добросовестности, которые должен опровергать прокурор (amrmanti incumbit probatio — доказывание возлагается на утверждающего). Вмешательство права и свободы этих лиц автоматически «включает» охранительные конвенционные правоотношения. ——————————— <1> Шерстюк В. М. Право быть выслушанным и быть услышанным — принцип гражданского процессуального права. С. 57 — 63.

Мы живем в XXI, а не в XIX в., в котором, по словам А. И. Герцена, «правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть другую; он подчинялся им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно также поступает правительство». Мы в своей Конституции провозгласили Российское государство правовым, в котором именно права и свободы человека и гражданина определяют деятельность всех государственных органов и государством обеспечивается эффективная защита нарушенных прав и свобод, в котором деятельность государственных органов, включая суды, является открытой.

Обжалование судебных актов, принятых без участия заинтересованного лица

Законодатель, учитывая, что в процедуре особого производства не рассматриваются спорные дела, не предусмотрел никаких особенностей обжалования судебных решений, вынесенных в порядке особого производства. В то же время проблема того, что иногда судебные акты выносятся без привлечения заинтересованных лиц, является реально существующей и существующей уже долгое время. Еще в 50-е годы прошлого века многими авторами ставился вопрос о том, каким образом может быть отменен судебный акт по делу об установлении факта, если оно оспаривается заинтересованным лицом, не участвовавшим в деле о признании факта по не зависящим от него причинам. Н. Б. Зейдер <1> указывал, что такие лица имеют право требовать отмены или изменения судебного определения, нарушающего их права, причем подобное требование должно рассматриваться судом, вынесшим определение об установлении факта в порядке, аналогичном предусмотренному ст. 12 ГК РСФСР для случаев явки лица, ранее объявленного умершим. Заинтересованное лицо должно обращаться в суд, вынесший определение об установлении факта, с отзывом на последнее. Рассмотрев отзыв, суд отменяет определение и прекращает дело в порядке особого производства, предложив сторонам разобраться в исковом порядке <2>. ——————————— <1> См.: Ученые труды ВИЮН. 1947. Т. IX. С. 145. <2> Цит. по: Каллистратова Р. Ф. Избранные труды по арбитражному и гражданскому процессам. С. 127.

На наш взгляд, данный способ, напоминающий отмену заочного решения в современном ГПК РФ, вполне имеет право на то, чтобы быть реализованным законодателем. Такой способ выглядит достаточно быстрым и эффективным средством восстановления нарушенных прав заинтересованного лица. Н. А. Чечина <1> высказала мнение, что жалобы лиц, не участвующих в деле об установлении факта, на определения, вступившие в законную силу, должен рассматривать вышестоящий суд. Срок на подачу подобной жалобы должен быть установлен в один год с момента, когда заинтересованному лицу стало известно о состоявшемся определении. К этому же предложению присоединилась М. А. Кабакова <2> — с той лишь оговоркой, что срок на принесение жалобы должен быть ограничен пятью днями со дня, когда заинтересованному лицу стало известно о состоявшемся решении. ——————————— <1> Чечина Н. А. Законная сила судебного решения в науке советского гражданского процессуального права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Л., 1949. <2> Кабакова М. А. Особое производство по установлению фактов, имеющих юридическое значение в советском гражданском процессе: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Л., 1951. С. 27.

Р. Ф. Каллистратова в своей книге «Установление юридических фактов судом в порядке особого производства» полагала, что вполне достаточно наличия возможности пересмотра судебных актов особого производства в надзорном порядке или по вновь открывшимся обстоятельствам <1>. ——————————— <1> Цит. по: Каллистратова Р. Ф. Избранные труды по арбитражному и гражданскому процессам. С. 126 — 127.

Современная судебная практика исходит из того, что рассмотрение дела в порядке особого производства при наличии спора о праве является грубым процессуальным нарушением, влекущим отмену постановленных судебных актов, оставлением заявления без рассмотрения и разъяснение заинтересованным лицам, что они вправе предъявить иск на общих основаниях (Постановление Президиума ВС РФ от 6 октября 2004 г. N 14пв04). Соответственно, должен быть канал для сообщения вышестоящему суду, что в порядке особого производства рассмотрено дело при наличии спора без привлечения заинтересованного лица. Обычным каналом для этого бывает кассационная жалоба заинтересованного лица, которое является заинтересованным лицом не в силу его признания или непризнания таковым судом первой инстанции, а в силу фактических обстоятельств. КС РФ и ВС РФ уже многократно обращали внимание судов на то, что «ограничение права на судебное обжалование действий и решений, затрагивающих права и законные интересы заинтересованных лиц, на том лишь основании, что эти граждане не были признаны в установленном порядке участниками производства по делу, не соответствует Конституции Российской Федерации» (см. Постановление КС РФ от 27 июня 2000 г. N 11-П, Определение КС РФ от 22 января 2004 г. N 119-О, Определение ВС РФ от 20 июня 2005 г. N 45-Д05-9 и др.). Хотя иногда возникает проблема с восстановлением сроков для обжалования, поскольку иногда о существовании судебного акта заинтересованное лицо узнает по истечении сроков для обжалования. В этом случае могут быть полезны толкования, данные КС РФ в Определении от 16 января 2007 г. N 234-О-П «По жалобе открытого акционерного общества «Нижнекамскнефтехим» на нарушение конституционных прав и свобод положениями частей 2 и 4 статьи 117 и части 2 статьи 276 АПК РФ»: «…в случае принятия арбитражным судом первой инстанции решения о правах и обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле, оно подлежит безусловной отмене арбитражным судом кассационной инстанции (пункт 4 части 4 статьи 288). Данное регулирование согласуется и с правовой позицией Конституционного Суда РФ, выраженной применительно к уголовному судопроизводству, в соответствии с которой рассмотрение дела без участия лиц, о правах и обязанностях которых принято решение, ограничивает конституционное право таких лиц на судебную защиту, является отступлением от гарантированных статьями 19 (часть 1) и 123 (часть 3) Конституции РФ принципов равенства всех перед законом и судом, осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, — в таком случае искажается сама суть правосудия, безусловно предполагающая при разрешении спора по существу реальную возможность участвующих в деле лиц высказать свою позицию перед лицом независимого и беспристрастного суда (Постановления от 2 июля 1998 г. N 20-П и от 10 декабря 1998 г. N 27-П). Исходя из того что в силу универсальности названных принципов приведенная правовая позиция распространяется на все виды судопроизводства, Конституционный Суд РФ в Постановлении от 17 ноября 2005 г. N 11-П пришел к выводу, что отсутствие возможности восстановления пропущенного процессуального срока на обращение о пересмотре в порядке надзора акта арбитражного суда для лиц, пропустивших его по не зависящим от них обстоятельствам, противоречит Конституции Российской Федерации, ее статьям 17 (части 1 и 2), 18, 45 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 55 (часть 3) и 123 (часть 3), и не согласуется с пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. …Иное истолкование данных законоположений препятствовало бы своевременному исправлению судебной ошибки, допущенной в ходе разбирательства в суде первой инстанции, нарушало бы право заинтересованных лиц на участие в судебном заседании на основе состязательности и равноправия сторон, что не согласуется с самой сутью правосудия, и создавало бы нормативную предпосылку для нарушения статей 17 (части 1 и 2), 18, 19 (часть 1), 45 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 55 (часть 3) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации». Данное Определение КС РФ открывает возможность для восстановления сроков для обжалования, в том числе за пределами сроков, для лиц, не привлеченных к рассмотрению дела <1>. ——————————— <1> Султанов А. Р. О правах лиц, не участвующих в деле, и процессуальных сроках с точки зрения Конституции РФ // Адвокатская практика. 2007. N 5; Пацация М. Ш. Процессуальная деятельность проверочных инстанций арбитражного суда. Проблемы эффективности. М., 2008. С. 405.

Хотя надо отметить, что при наличии непредвзятого, добросовестного подхода проблем с восстановлением срока для обжалования у лиц, не привлеченных к рассмотрению дела в процедуре особого производства, не бывает. Так, например, в Обзоре судебной практики Верховного суда Республики Татарстан за второй квартал 2006 г. описано дело, которое закончилось отменой судебного акта, после того как заинтересованное лицо, узнав о судебном решении, обратилось с жалобой и ходатайством о восстановлении срока на обжалование. Причиной отмены явилось рассмотрение дела в процедуре особого производства без привлечения заинтересованного лица, при том что наличествовал спор о праве. Тем не менее существует определенная проблема, заключающаяся в том, что ГПК РФ оставляет вопрос о восстановлении сроков в компетенции судьи, вынесшего судебный акт, который может желать воспрепятствовать в обжаловании судебного акта. В Постановлении КС РФ от 20 февраля 2006 г. N 1-П «По делу о проверке конституционности положения статьи 336 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан К. А. Инешина, Н. С. Никонова и открытого акционерного общества «Нижнекамскнефтехим» было дано общеобязательное толкование ст. 336 ГПК РФ, согласно которому «положение статьи 336 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации… по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего гражданского процессуального законодательства не предполагает… отказ суда второй инстанции в принятии к рассмотрению поданных в установленный законом срок жалоб лиц, не привлеченных к участию в деле, для кассационной проверки наличия такого основания для отмены решения суда первой инстанции, как разрешение вопроса о правах и обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле» (выделено мной. — А. С.). То есть можно из этого сделать вывод, что вопрос о принятии жалобы лица, не привлеченного к рассмотрению дела, и восстановлении сроков для обжалования должен решаться судом второй инстанции, как это делается во всех других видах судопроизводства <1>. ——————————— <1> Султанов А. Р. О проблеме кассационного обжалования решения лицами, не участвующими в деле // Проблемные вопросы гражданского и арбитражного процессов / Под ред. Л. Ф. Лесницкой, М. А. Рожковой. М.: Статут, 2008. С. 384 — 399. О возможности нарушения прав лица, не привлеченного к рассмотрению дела см.: Иванова О. В. Лица, не привлеченные к участию в деле, права которых нарушены решением суда. М., 2010. С. 91.

Судебное решение о признании материалов экстремистскими затрагивает права, свободы и законные интересы большого круга лиц. Поскольку зачастую оспариваются религиозные труды, то определение круга заинтересованных лиц становится сложным. На наш взгляд, право на обжалование судебного решения о признании религиозных книг экстремистскими существует как минимум у религиозной организации, приобретателя книг, отправителя книг, издателя, владельца авторских прав, поскольку в отношении данных лиц можно говорить об обязательном процессуальном соучастии. Однако такое право может существовать и у любого верующего, который полагает, что судебным постановлением ограничены его свободы, защищаемые ст. 9 и 10 Конвенции, обладающего правом на их судебную защиту. В Постановлении КС РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П дано общеобязательное толкование права на судебную защиту, установленного ст. 46 Конституции РФ: «Согласно Конституции Российской Федерации это право (право на судебную защиту) не может быть ограничено. Допустимые ограничения конституционных прав в соответствии со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации могут быть введены законодателем только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Право на судебную защиту ни в каком случае не может вступить в противоречие с данными целями и, следовательно, не подлежит ограничению. Именно поэтому право на судебную защиту отнесено согласно статье 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах». В другом Определении КС РФ от 9 июня 2004 г. N 223 дано следующее конституционное толкование праву на судебную защиту: «…Личность в ее взаимоотношениях с государством рассматривается как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов, в том числе судебных, лишение же гражданина возможности прибегнуть к судебной защите для отстаивания своих прав и свобод противоречит принципу охраны достоинства личности (ст. 21 Конституции РФ)». Учитывая, что при рассмотрении дела о признании материалов экстремистскими разрешается спор об ограничении свободы мысли и свободы распространения информации, в таких делах должна быть обеспечена справедливая судебная защита: «…право на состязательный процесс предполагает возможность сторон в процессе, гражданском или уголовном, знакомиться со всеми доказательствами или замечаниями, приобщенными к делу, комментировать их… Принцип равенства сторон — составной элемент более широкого понятия справедливого судебного разбирательства — требует, чтобы каждой из сторон была предоставлена разумная возможность представить свое дело в таких условиях, в которых ни одна из сторон не имеет явного преимущества» (см. Постановление ЕСПЧ по делу Morel против Франции, а также Постановление ЕСПЧ по делу Нидерост против Швейцарии и др.). КС РФ не раз указывал, что рассмотрение дела без участия лиц, о правах и об обязанностях которых принято решение, искажает саму суть правосудия и требует эффективных средств судебной защиты. Учитывая, что признание материалов экстремистскими является вмешательством в свободы, защищаемые Конвенцией, рассмотрение дела без привлечения всех заинтересованных лиц, безусловно, является основанием для отмены неправосудного решения. В данном случае будут в полной мере применимы конституционно-правовые толкования, данные в Постановлении КС РФ «По делу о проверке конституционности положения статьи 336 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан К. А. Инешина, Н. С. Никонова и открытого акционерного общества «Нижнекамскнефтехим», было указано: «…суд первой инстанции, рассматривающий дело по существу на основе непосредственного исследования всех известных доказательств, обязан верно определить состав лиц, участвующих в деле, т. е. имеющих интерес в его исходе, с учетом конкретных обстоятельств данного дела, с тем чтобы — исходя из конституционных положений о равенстве граждан перед законом и судом, гарантиях судебной защиты прав и свобод и об осуществлении судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон — этим лицам были предоставлены в равном объеме процессуальные права, такие как право быть своевременно извещенным о времени и месте рассмотрения дела, право участвовать в судебном разбирательстве, заявлять отводы суду, выступать с заявлениями и ходатайствами, связанными с разбирательством дела, давать объяснения (статьи 113, 148, 150 и 153 ГПК РФ). Данную обязанность суд реализует как на основании прямого указания процессуального закона, его смысла, так и на основании возникшей в ходе рассмотрения дела необходимости, обусловленной задачами гражданского судопроизводства, сформулированными в статье 2 ГПК РФ, причем независимо от того, инициировано ли соответствующее процессуальное действие лицами, участвующими в деле, поскольку из части второй статьи 12 ГПК РФ следует, что именно суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел. Так, в силу части первой статьи 43 ГПК РФ третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут быть привлечены к участию в деле по инициативе суда. Как следует из части второй статьи 364 ГПК РФ, разрешение судом первой инстанции вопроса о правах и обязанностях лиц, которые не были привлечены к участию в деле и тем самым лишились возможности активно участвовать в гражданском процессе и влиять на его ход и развитие, т. е. нарушение правила об обязательном процессуальном соучастии, является безусловным основанием для отмены судебного решения судом кассационной инстанции, который обязан устранить нарушение норм процессуального права независимо от доводов жалобы, поданной лицами, участвующими в деле, в защиту своих собственных интересов, и не согласных с решением суда относительно их прав и обязанностей (в том числе при отсутствии жалобы лица, не привлеченного к участию в деле)». Надо отметить, что КС РФ в Постановлении от 21 апреля 2010 г. N 10-П «По делу о проверке конституционности части первой статьи 320, части второй статьи 327 и статьи 328 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами гражданки Е. В. Алейниковой и общества с ограниченной ответственностью «Три К» и запросами Норильского городского суда Красноярского края и Центрального районного суда города Читы» не ограничился дачей конституционно-правового толкования, а постановил: «Признать взаимосвязанные положения части первой статьи 320, части второй статьи 327 и статьи 328 ГПК Российской Федерации, устанавливающие механизм реализации права апелляционного обжалования решений мировых судей и полномочия суда апелляционной инстанции при рассмотрении апелляционных жалоб, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (часть 1), 46 (часть 1), 47 (часть 1), 55 (часть 3) и 123 (часть 3), в той мере, в какой они не предоставляют лицам, о правах и об обязанностях которых мировой судья принял решение без привлечения этих лиц к участию в деле, право апелляционного обжалования данного судебного решения, а также не предусматривают правомочие суда апелляционной инстанции направлять гражданское дело мировому судье на новое рассмотрение в тех случаях, когда мировой судья рассмотрел дело в отсутствие кого-либо из лиц, участвующих в деле и не извещенных о времени и месте судебного заседания, или разрешил вопрос о правах и об обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле». Таким образом, можно утверждать, что Конституция РФ гарантирует право лицам, не привлеченным к судебному разбирательству, возможность подачи жалобы на судебный акт, нарушающий права, свободы и законные интересы данных лиц. Надо отметить, что вынесение решения о правах, свободах и законных интересах без привлечения заинтересованного лица является также нарушением ст. 6 Конвенции, гарантирующей каждому право на справедливую судебную защиту, а также нарушением обязанности предоставить эффективные средства для защиты нарушенных прав (ст. 13 Конвенции). Данный довод подтверждается также практикой ЕСПЧ. Так, в Постановлении по делу Проценко против РФ (жалоба N 13151/04) от 31 июля 2008 г. ЕСПЧ не нашел нарушения ст. 6 Конвенции отменой судебного решения в надзоре, указав, что «решение от 7 апреля 2003 г., вынесенное в пользу заявительницы, было отменено в порядке надзора на том основании, что районный суд не учел всех обстоятельств дела, не определил всех участников дела, не привлек к участию в нем собственника земельного участка, что оказало отрицательное влияние на права последнего в связи с указанным решением».

Еще один подход к исправлению судебной ошибки

Хотя выше мы обосновали право на обжалование судебного акта, вынесенного в процедуре особого производства, следует признать, что возможность обжалования — не единственная возможность исправления судебной ошибки — судебного решения, вынесенного без привлечения заинтересованных лиц. Как мы уже отмечали выше, любое судебное решение обладает субъективными границами, законная сила судебного решения распространяется только на лиц, участвующих в деле, и обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда; указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела только тогда, когда в споре участвуют те же лица. То есть наличие решения, вынесенного в процедуре особого производства, не создает преюдиции для не привлеченных к рассмотрению дела лиц. Лицо, участвовавшее в процедуре особого производства, не освобождается в другом процессе от доказывания обстоятельств, установленных в процедуре особого производства. Не можем не согласиться с теми учеными-процессуалистами, которые отмечали, что судебный акт, вынесенный в рамках особого производства, не создает преюдиции в спорах о праве с участием других лиц <1>, поскольку само существование наличия спора о праве препятствовало бы рассмотрению дела в порядке особого производства. Таким образом, «доказательства», добытые в рамках особого производства, не создают преюдиции в споре о праве. ——————————— <1> Крючков Г. К. Судебное установление юридических фактов, от которых зависит возникновение, изменение или прекращение личных или имущественных прав граждан. М., 1956. С. 60.

На первый взгляд, это устраняет необходимость обжалования таких судебных актов, но лишь на первый взгляд, поскольку иногда в рамках особого производства рассматриваются дела, которые в нем не должны рассматриваться, такие как уже указанные нами дела о признании информационных материалов экстремистскими. Поэтому обжалование судебного акта и лишение его общеобязательности, установленной ст. 13 ГПК РФ, в ряде случаев является единственным эффективным средством защиты. Ряд процессуалистов <1> рассматривает возможность восстановления нарушенных прав лиц, не привлеченных к рассмотрению дела, путем подачи заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя, конечно же, данное предложение как минимум спорное. ——————————— <1> Каллистратова Р. Ф. Установление юридических фактов судом в порядке особого производства (цит. по: Каллистратова Р. Ф. Избранные труды по арбитражному и гражданскому процессам. С. 127); Баранова Е. В. Защита прав лиц, не привлеченных к участию в деле. Проблемы теории и практики: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 146 — 169; Шерстюк В. М. Пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам // Законодательство. 1999. N 12. С. 55 — 56.

Надо отметить, что ВАС РФ в Постановлении Пленума от 12 марта 2007 г. N 17 дал разъяснения, согласно которым лица, не привлеченные к рассмотрению дела, вправе подать заявление о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам. Заметим, что в арбитражном процессе стандарты защиты лиц, не привлеченных к рассмотрению дела, значительно выше (см., в частности, ст. 42 АПК РФ, аналог которой отсутствует в ГПК РФ). Как справедливо отмечает судья КС РФ Г. А. Жилин, «оптимальным вариантом решения данной проблемы была бы законодательная унификация соответствующих правил для гражданского и арбитражного процесса с выбором того варианта, который обеспечивает более высокий уровень защиты прав и законных интересов заинтересованных лиц» <1>. ——————————— <1> Жилин Г. А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. М., 2010. С. 553.

В отсутствие нормативного регулирования подачи заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам лицами, не привлеченными к рассмотрению дела, возможность защиты прав таким способом остается скорее теоретической, чем практической. Хотя надо заметить, что подача заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам кажется более быстрым средством восстановления нарушенных прав <1>. В тех случаях когда заявитель скрыл от суда наличие спора о праве и заинтересованных лиц, обращение к суду первой инстанции заинтересованного лица выглядит предпочтительней. Эта идея не нова — еще И. Бентам писал: «Апелляция предполагает несправедливость или ошибку со стороны суда, решение которого обжаловано, потому что без такого предположения для чего обращаться в другой суд? Просьба о вторичном рассмотрении дела тем же судом была бы уместнее и действительнее, нежели апелляционная жалоба. Судью нельзя бы было обвинить ни в несправедливости, ни в ошибке только на основании того, что он не принял во внимание доказательств, которые не были ему предъявлены. С присоединением какого-нибудь доказательства к тем, которые он имел в виду, его решение могло бы быть совершенно иное» <2>. Поскольку в данном случае суд первой инстанции может быстро исправить судебную ошибку, а процедура обжалования будет более «длинной» и долгой, что в наш век скоростей может привести к невозможности восстановления существовавшего до вынесения судебного акта, вынесенного без участия всех заинтересованных лиц. ——————————— <1> Но возможность применения данной процедуры вызывает возражения теоретического плана (см.: Иванова О. В. Указ. соч. С. 218 — 219). <2> Бентам И. О судоустройстве. СПб., 1860. С. 143 (цит. по: Борисова Е. А. Проверка судебных актов по гражданским делам. М.: Городец, 2005).

Недавно ВАС РФ дал аналогичные разъяснения: «В случае когда после рассмотрения апелляционной жалобы и принятия по результатам ее рассмотрения постановления суд апелляционной инстанции принял к своему производству апелляционную жалобу лица, не привлеченного к участию в деле, права и обязанности которого затронуты обжалуемым судебным актом (статья 42 АПК РФ), такую жалобу следует рассматривать применительно к правилам рассмотрения заявления о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Если при рассмотрении соответствующей жалобы суд апелляционной инстанции установит, что заявитель является лицом, не привлеченным к участию в деле, о правах и обязанностях которого приняты судебные акты по делу, то ранее принятые постановление суда апелляционной инстанции и решение суда первой инстанции подлежат отмене и суд апелляционной инстанции переходит к рассмотрению дела по правилам, установленным для рассмотрения дела в арбитражном суде первой инстанции» <1>. ——————————— <1> Постановление Пленума ВАС РФ от 24 марта 2011 г. N 30 «О внесении изменений в Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 28 мая 2009 года N 36 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции».

В качестве de lege ferenda можем высказать, что наиболее оптимальным <1>, на наш взгляд, было бы установление в ГПК РФ процедуры, позволяющей лицу, не привлеченному к рассмотрению дела, рассмотренного в особом производстве, подать заявление (жалобу) в суд первой инстанции с предоставлением суду первой инстанции рассмотреть данное заявление (жалобу) и в случае обнаружения спора о праве отменить решение, а в случае ненахождения оснований для этого передать заявление (жалобу) для рассмотрения в суд второй инстанции. ——————————— <1> Создание новых процедур вместо попыток втиснуть в «прокрустово ложе» уже существующих процедур решение новых процессуальных задач, на наш взгляд, более оправдано.

Некоторые выводы

Традиция ругать судебную практику ввиду ее нелогичности существует давно: «Наша практика… вообще не любит основываться на логике, как бы ясна последняя ни была…» <1>. Тем не менее мы полагаем, что в XXI в. судебная практика обязана справиться с проблемой нелогичности и немотивированности судебных актов и судебные постановления должны соответствовать принципам разумности и быть логичными. ——————————— <1> Энгельман И. Е. Указ. соч. С. 122.

Логика особого производства — рассмотрение только «бесспорных» дел, дел, в которых нет сторон с противоположным интересом <1>, вполне очевидна и согласно ей в процедуре особого производства нельзя рассматривать такие дела, как признание информационных материалов экстремистскими. ——————————— <1> Гражданский процесс / Под ред. В. В. Яркова. М., 2006. С. 470; Гражданский процесс / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2007. С. 468 — 469; Осокина Г. Л. Гражданский процесс. Особенная часть и др.

По смыслу правовых позиций, сформулированных КС РФ в Постановлениях от 28 мая 1999 г. N 9-П, от 21 марта 2007 г. N 3-П и от 17 января 2008 г. N 1-П, федеральный законодатель — исходя из требований ст. 46 — 53, 118, 120, 123 и 125 — 128 Конституции Российской Федерации — закрепляет способы и процедуры судебной защиты применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел, учитывая особенности соответствующих материальных правоотношений, характер рассматриваемых дел, существо и значимость вводимых санкций и правовые последствия их применения. Этим, однако, не исключается возможность установления в рамках того или иного вида судопроизводства особых процедур, которые должны обеспечить эффективность судебной защиты прав и свобод человека и гражданина при рассмотрении определенных категорий дел. Вводя такие процедуры в правовое регулирование, федеральный законодатель обязан соблюдать принципы, лежащие в основе организации и осуществления правосудия, разграничения судебной юрисдикции, обеспечения прав и свобод человека и гражданина (ст. 18, ч. 1 ст. 47, ч. 2 ст. 118, ст. 125, 126 и 127 Конституции РФ). Не вправе отступать от этих требований и правоприменитель при уяснении смысла и толковании норм применяемого закона <1>. ——————————— <1> Постановление КС РФ от 31 января 2011 г. N 1-П «По делу о проверке конституционности положений частей первой, третьей и девятой статьи 115, пункта 2 части первой статьи 208 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и абзаца девятого пункта 1 статьи 126 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобами Закрытого акционерного общества «Недвижимость-М», общества с ограниченной ответственностью «Соломатинское хлебоприемное предприятие» и гражданки Л. И. Костаревой».

Признание информационных материалов экстремистскими — это фактически спор с идеями, у которых всегда есть автор, соответственно, рассмотрение такого рода дел без привлечения всех заинтересованных лиц недопустимо и будет являться нарушением и Конституции РФ, и международных обязательств России, в частности вытекающих из участия в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Более того, существующая практика рассмотрения такого рода гражданских дел вызывает серьезные опасения, поскольку фактически в рамках гражданского судопроизводства добываются доказательства <1> совершения публичных правонарушений, за которые установлена административная и уголовная ответственность, причем порой после того, как в возбуждении уголовного дела уже было отказано <2>. ——————————— <1> Или, быть может, правы те, кто утверждает, что само основание публичного правонарушения рождается в суде по заявлению прокурора; в этом случае сотрудники ГИБДД и других правоохранительных органов могут прокуратуре позавидовать. <2> Будут ли российские муфтии, Папа Римский и генсек ОИК объявлены экстремистами? Обращение В. Лукина по «делу Нурси».

Хотя нам могут возразить, что существование такого рода дел возможно в гражданском процессе, поскольку цель уголовного процесса — возмездие за уже совершенное правонарушение, а в гражданском цель иска о воспрещении — преодоление воли нарушителя <1>. Полагаем, что это возражение еще в начале XX в. развеял профессор В. М. Гордон, указавший, что решение по иску о воспрещении не оказало бы на ответчика иного воздействия, чем то, которое имел бы в виду уголовный закон <2>, при том что процессуальные гарантии защиты в уголовном процессе выше. ——————————— <1> Гордон В. М. Иск о воспрещении. СПб., 1913. С. 24. <2> Гордон В. М. Иск о воспрещении. СПб., 1913. С. 25.

В любом случае ситуация с данной категорией споров такова, что требуется законодательное разрешение проблемы <1>, поскольку действующая редакция ГПК РФ в лучшем случае может предоставить для данной категории дел форму искового производства, не обеспечивающую в полной мере процессуальные гарантии при привлечении к публичной ответственности, учитывая, что требование о признании материалов экстремистскими в ряде случаев является иском о воспрещении к неопределенному кругу лиц и одновременно иском о привлечении к публично-правовой ответственности автора. ——————————— <1> Кушнарев Т. В. Признание информационных материалов экстремистскими // Законность. 2011. N 4. С. 53 — 55.

На наш взгляд, и законодатель, и суды должны внести свою лепту в недопущение вмешательства в права и свободы человека в данной сфере и привести в ней нормативное регулирование и правоприменительную практику в соответствие с охранительными нормами Конвенции с учетом правовых позиций ЕСПЧ и КС РФ. Причем «суд, выступающий гарантом законности и справедливости, призванный выполнять в государстве ту же роль, что совесть у человека» <1>, имеющий право прямого применения норм Конституции РФ и Конвенции, может и должен защищать права и свободы человека таким образом, чтобы не возникало необходимости обращаться в межгосударственные органы за защитой этих прав и свобод. А уж если такое обращение состоялось, то именно национальные суды должны быть гарантом того, что решение соответствующего межгосударственного органа должно быть исполнено, а нарушенные права — восстановлены. ——————————— <1> Концепция судебной реформы в РСФСР. Верховный Совет РСФСР. 24 октября 1991 г.

——————————————————————