(Косачев В. Г.) («История государства и права», 2013, N 14)
ВЛАСТЬ, ПАРТИЯ И ПРАВО В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ (ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ БИОГРАФИЙ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВА) <*>
В. Г. КОСАЧЕВ
——————————— <*> Kosachev V. G. Power, party and law in the Soviet state (through the prism of biographies of heads of the party and the government).
Косачев Виктор Григорьевич, заведующий кафедрой гуманитарных наук Бийского технологического института, кандидат исторических наук, доцент.
На примере биографий руководителей Советского государства автор прослеживает историю становления и развития партий и то, как на их развитие повлияли те или иные лидеры.
Ключевые слова: партия, власть, Советское государство.
As exemplified by the biographies of the heads of the soviet state the author follows the history of formation and development of parties and how the leaders influence such development.
Key words: party, power, soviet state.
Проблемы становления и развития права в Советском государстве являются предметом исследования как российских <1>, так и зарубежных <2> ученых-правоведов. Важным аспектом этой проблемы становится вопрос о соотношении таких понятий, как власть и право, партия и право, личность и право. А это предполагает, прежде всего, изучение взглядов партийных и советских руководителей на роль и значение права в Советской стране. И в этом контексте, на наш взгляд, заслуживает внимания «Энциклопедия биографий» членов Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии большевиков <3>, в которой через призму биографий высших руководителей РКП(б) — ВКП(б) — КПСС можно проследить (с привлечением других источников: опубликованных архивных документов, стенограмм съездов, исследований российских ученых-юристов, газетных публикаций), как субъективные взгляды людей, находившихся на вершине власти, их теоретические воззрения на проблемы государства и права влияли на процесс принятия важных государственно-правовых решений, на формирование правовых норм, судебную практику, политику в области правосудия. ——————————— <1> Исаев И. А. История государства и права России: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрист, 2007. Главы VII — X; История государства и права России: Учебник / Под ред. Ю. П. Титова. М.: Проспект, 1998. Главы 12 — 20; История государства и права России: Учебник для вузов / Под ред. С. А. Чибиряева. М.: Былина, 1998. Главы 11 — 17; История отечественного государства и права: Учебник / Под ред. О. И. Чистякова. М.: БЕК, 1997. Ч. II; Цечоев В. К., Орлова Н. Е. История государства и права России. XIX — XX вв.: Учебное пособие. Ростов н/Д: Феникс, 2000. Главы V — IX; Сырых В. М. История государства и права России. Советский и современный периоды: Учебное пособие. М.: Юрист, 2000; Емелин А. С. История государства и права России (октябрь 1917 г. — декабрь 1991 г.). М.: Щит М, 1999; Курицын В. М. История государства и права России. 1929 — 1940 гг.: Учебное пособие для высшей школы. М.: Международные отношения, 1998. <2> Соломон П. Советская юстиция при Сталине / Пер. с англ. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1998. <3> Зенькович Н. А. Самые закрытые люди. Энциклопедия биографий. М.: ОЛМА ПРЕСС; Звездный мир, 2002.
Знакомясь с высказываниями высших партийных руководителей, можно понять их взгляды на роль и значение права в Советском социалистическом государстве, выяснить место права в советской политической системе. При изучении биографий бросается в глаза то, что уже в первые месяцы нахождения у власти высшие руководители партии и государства, члены ЦК, наркомы насаждали произвол и беззаконие. Очень рано проявляются первые нарушения прав человека и первые политические репрессии против отдельных личностей и целых социальных групп. Нарком внутренних дел Г. И. Петровский (чиновник!) подписывает смертный приговор Ф. Каплан по недоказанному обвинению (следствие было не закончено, суд не состоялся) в покушении на В. И. Ленина. Он же в сентябре 1918 г. направил местным Советам «Приказ о заложниках», в котором выражал недовольство чрезвычайно ничтожным количеством «серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии», приказывал «немедленно арестовать всех известных Советам правых эсеров (не за конкретные преступления, а по самому факту принадлежности к политической партии. — В. К.), взять значительное количество заложников из буржуазии и офицерства», требовал применять безоговорочный массовый расстрел противников советской власти <4>. ——————————— <4> См.: Там же. С. 421; Хрестоматия по отечественной истории (1914 — 1945). М.: Гуманит. изд. Центр ВЛАДОС, 1996. С. 199.
Да что там нарком Г. И. Петровский, если сам председатель ВЦИК, секретарь ЦК РКП(б) Я. М. Свердлов в июле 1918 г. задним числом одобряет решение Уральского областного Совета о расправе без суда над Николаем Романовым, его семьей, врачом и прислугой, а в январе 1919 г. подписывает циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП(б) о расказачивании на Дону, в котором требует «провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью» <5>. ——————————— <5> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 514; Хрестоматия по отечественной истории (1914 — 1945). С. 220.
Обращает на себя внимание то, что правовая культура многих большевистских руководителей была на чрезвычайно низком уровне. «Большевики рассматривали право как исключительно прикладное явление, как инструмент в руках правителей, а не как самодовлеющую ценность» <6>. ——————————— <6> Соломон П. Указ. соч. С. 10.
Не верховенство закона, а правовой нигилизм, интересы социализма, как их субъективно понимали сами руководители правящей партии, являлись обоснованием борьбы с инакомыслием и утверждения однопартийной диктатуры. В этом смысле характерно заявление члена Политбюро ЦК ВКП(б), руководителя советских профсоюзов в 20-е гг. М. П. Томского на областной партийной конференции в Ленинграде в ноябре 1927 г.: «В обстановке диктатуры пролетариата может быть и две, и три, и четыре партии, но только при одном условии: одна партия будет у власти, а остальные в тюрьме. Кто этого не понимает, тот ни черта не понимает в диктатуре пролетариата, тот ничего не понимает, что такое большевистская партия» <7>. Как свидетельствует стенограмма, эти слова вызвали бурные аплодисменты участников партийной конференции. ——————————— <7> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 574.
Так формировалось репрессивное отношение к инакомыслию и инакомыслящим. К слову сказать, и сам Михаил Павлович Томский, вместе с Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым, стал жертвой инакомыслия за то, что посмел высказывать мнения, отличные от мнения товарища Сталина. В условиях беззакония не только рядовые граждане, коммунисты и беспартийные, но и высокопоставленные партийные и советские руководители оказывались «под колпаком» НКВД. Грубо нарушалась, в частности, ст. 128 Конституции СССР 1936 г. о тайне переписки, о чем свидетельствует биография И. А. Акулова, члена Бюро Комитета партийного контроля и секретаря ЦИК СССР, который в письме наркому внутренних дел Н. И. Ежову констатировал, что «органы НКВД считают, что они вправе перлюстрировать письма, идущие к члену бюро КПК и члену правительства» <8>. ——————————— <8> Там же. С. 8.
Кстати, сам Иван Алексеевич Акулов, будучи Прокурором СССР (1933 — 1935 гг.), совместно с Председателем Верховного Суда СССР А. Н. Виноградовым 8 декабря 1934 г. подписал директиву о применении на практике Постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. «О внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство», согласно которому следствие по делам о террористических актах должно заканчиваться в срок не более 10 дней, обвинительное заключение — вручаться за сутки до рассмотрения дела в суде; дела слушались без участия прокурора и адвоката, по ним не допускалось кассационное обжалование и ходатайство о помиловании, а приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно <9>. Более того, эта директива придавала обратную силу Закону от 01.12.1934 <10>. ——————————— <9> Там же. С. 7; Хрестоматия по истории России. 1917 — 1940. М.: Аспект ПРЕСС, 1995. С. 358. <10> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 8.
Руководители партии большевиков отвергали само понятие правового государства. Член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б) Л. М. Каганович, выступая 4 ноября 1929 г. в Институте советского строительства и права с докладом «Двенадцать лет строительства Советского государства и борьба с оппортунизмом», говорил: «Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятия «правового государства» к Советскому государству, то это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве» <11>. ——————————— <11> Там же.
Доносы, оговоры, лжесвидетельства прочно внедрялись в прокурорско-следственную и судебную практику, получили распространение в качестве достоверных доказательств, не требующих проверки. Член Политбюро ЦК ВКП(б) А. И. Микоян, выступая 12 декабря 1937 г. на торжественном собрании, посвященном 20-летию ВЧК — ОГПУ — НКВД, недвусмысленно заявил: «Каждый гражданин СССР — сотрудник НКВД» <12>. Это означало не что иное, как призыв к поголовному «стукачеству». ——————————— <12> Там же. С. 371.
Подобные заявления звучали не только на собраниях НКВД, но и на партийных съездах. В частности, член ЦКК С. И. Гусев, выступая на XIV съезде ВКП(б), прямо говорил: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т. е. смотреть и доносить… Я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-то страдаем, так это не от доносительства, а от недоносительства. Можно быть прекрасными друзьями, но раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше — идти на «доносительство» <13>. ——————————— <13> См.: XIV съезд ВКП(б) 18 — 31 декабря 1925 г. Стенографический отчет. Госиздат. М.; Л., 1926. С. 600 — 601.
Вся история ВКП(б) — КПСС (об этом свидетельствуют биографии многих руководителей партии и государства) показывает, что от доносов и слежки не был застрахован никто, в том числе и высшие партийно-государственные чиновники. Подтверждением этого является биография кандидата в члены Политбюро, председателя Совнаркома РСФСР С. И. Сырцова, ставшего жертвой доноса человека из его ближайшего окружения <14>. ——————————— <14> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 562.
И уж совсем одиозными являются факты из биографии А. С. Щербакова, кандидата в члены Политбюро, члена Оргбюро, секретаря ЦК ВКП(б). Когда встал вопрос о назначении А. С. Щербакова секретарем Московского городского комитета партии (а на него уже имелись показания «врагов народа»), Сталин предложил послать вторым секретарем МГК «надежного человека» и «предупредить, чтобы он следил за ним». Выбор пал на Г. М. Попова, которому Н. С. Хрущев во время беседы прямо сказал: «Вы должны быть глазами ЦК, наблюдать за Щербаковым» <15>. ——————————— <15> Там же. С. 445.
По иронии судьбы спустя 10 лет сам Г. М. Попов, будучи уже первым секретарем МГК, стал жертвой письма-доноса, подписанного вымышленными лицами <16>. ——————————— <16> Там же. С. 445 — 446.
Если подобная практика была в порядке вещей относительно высокопоставленных партийных деятелей, то что уж говорить о рядовых гражданах Советского Союза, которые тысячами подвергались репрессиям по ложным доносам и оговорам. В первой половине 30-х гг. были ужесточены наказания и фактически уничтожены гарантии прав личности в уголовном судопроизводстве. 10 июля 1934 г. Постановлением ЦИК СССР было создано Особое совещание при НКВД СССР — внесудебный антиконституционный орган, ничем не связанный в решении вопросов об основании и пределах применения уголовной репрессии. Зловещую роль в осуществлении репрессий, насаждении беззакония сыграл А. Я. Вышинский, который на протяжении 15 лет (1939 — 1954 гг.) являлся членом ЦК партии, а в 1952 — 1953 гг. — кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС, высшего руководящего партийного органа. Он подводил, так сказать, «научную базу» под произвол и беззаконие. Теоретик уголовно-процессуального права изобрел «презумпцию политической виновности», стал автором своеобразного credo беззакония: «Лучше осудить десять невинных, чем оправдать одного виновного». На судебных процессах Прокурор СССР А. Я. Вышинский юридические формулировки в речах подменял оскорблениями подсудимых и ругательствами типа «цепные псы империализма», «звери в человечьем облике», «вонючая падаль», «зловонная куча человеческих отбросов», «холуи и хамы капитализма» <17>. Профессиональный юрист, прокурор Вышинский позволял себе в ходе судебного заседания называть подсудимого, в частности Н. И. Бухарина, преступником еще до окончания суда, до вынесения приговора <18>. ——————————— <17> Там же. С. 100 — 101. <18> См.: Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. С. 726 (Приложение).
Символом произвола и беззакония, циничного попрания прав подсудимых стали судебные процессы 30 — 50-х гг. Все осужденные по этим процессам (за исключением Г. Г. Ягоды) были реабилитированы Верховным Судом СССР. Вот что говорил, в частности, Генеральный прокурор СССР А. Н. Рекунков, внося протест по делу так называемого антисоветского «правотроцкистского блока» (март 1938 г.): «Подготавливая протест, мы, тщательно изучив каждый из сотен томов дела, пришли к выводу, что в эту группу осужденных соединены лица не по действиям, а по целям. Действий вообще никаких не было, а цели, заранее подготовленные, вложены в их уста» <19>. ——————————— <19> См.: Советская Россия. 07.02.1988.
Этот вывод можно отнести ко всем без исключения политическим процессам 30 — 50-х гг. Того, в чем признавались обвиняемые на этих процессах, нет в фактическом подтверждении. Есть только признание. А ведь в соответствии с требованиями закона обвинительный приговор может быть основан лишь на совокупности проверенных в судебном заседании и согласующихся между собой доказательств, достоверность которых не вызывает каких-либо сомнений. Каждое из этих доказательств должно быть тщательно проверено судом и объективно оценено в приговоре. Эти требования по данным делам никогда не выполнялись. Будучи Прокурором СССР, Вышинский отстранил прокурорский надзор за законностью в деятельности органов государственной безопасности по делам о государственных преступлениях. Вместе с наркомом внутренних дел Н. И. Ежовым, который одновременно являлся секретарем ЦК ВКП(б) (1935 — 1939 гг.) и кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (1937 — 1939 гг.), Вышинский игнорировал нормы уголовно-процессуального права. 30.07.1937 Н. И. Ежов подписал Приказ N 00447 об установлении с 5 августа по 5 декабря разнарядки по репрессированию остатков враждебных политических партий, «бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Подлежащих репрессии делили на две категории: арестованных по первой категории, «по рассмотрению дел на тройках» (не в судах! — В. К.), расстреливали, по второй — «по определению троек» — приговаривали на срок от 8 до 10 лет <20>. ——————————— <20> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 154; Хрестоматия по истории России. 1917 — 1940. М.: Аспект ПРЕСС, 1995. С. 369 — 375.
На другой день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило приказ наркома внутренних дел и постановило «отпустить НКВД из резервного фонда СНК «на оперативные расходы, связанные с проведением операции, 75 млн. руб.», а ГУЛАГу НКВД — 10 млн. руб. «на организацию лагерей» <21>. ——————————— <21> См.: Хрестоматия по истории России. 1917 — 1940. С. 376.
Вслед за этим Прокурор СССР А. Я. Вышинский отправил шифротелеграмму прокурорам республик, краев и областей: «Соблюдения процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются». И это при том, что предполагалось расстрелять почти 70 тыс. человек и отправить в лагеря около 200 тыс. <22>. ——————————— <22> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 154; Хрестоматия по истории России. 1917 — 1940. С. 371 — 373.
Короче говоря, ни Конституция СССР, ни Уголовно-процессуальный кодекс как бы и не существовали ни для Политбюро ЦК ВКП(б), ни для Прокурора СССР. С разрешения ЦК ВКП(б) и лично И. В. Сталина органы НКВД получили право применять пытки «как совершенно правомерный и целесообразный метод» <23>. В Лефортовской тюрьме и Внутренней тюрьме МГБ были организованы «помещения для применения к арестованным физических мер воздействия», а проще говоря, камеры пыток <24>. ——————————— <23> См.: Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. С. 381 — 382. <24> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 53.
Кроме того, по инициативе члена Политбюро и секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова комиссией партийного контроля (высший контрольный орган, олицетворявший совесть партии) была создана особая «партийная тюрьма», расположенная в одном из блоков «Матросской тишины». В ней содержались особо важные «преступники» из числа партийных руководителей, где арестованных подвергали пыткам. Руководил тюрьмой М. Ф. Шкирятов, в 1952 — 1953 гг. член Президиума ЦК КПСС и председатель КПК. «Партийная тюрьма» не входила в систему МГБ и МВД, имела отдельный штат охраны и собственных следователей <25>. В этой тюрьме, в частности, содержались и подвергались пыткам арестованные по так называемому «ленинградскому делу», в том числе секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецов, арестованный, как это часто бывало в то время, без санкции прокурора. ——————————— <25> Там же. С. 661.
Следует отметить, что в Советском государстве был реанимирован институт объективного вменения — уголовного наказания без вины. В июне 1934 г. специальным постановлением ЦИК СССР вводилась уголовная ответственность совершеннолетних членов семей изменников Родины (ЧСИРы) — ответственность за чужую вину, при наличии одного факта — совместного проживания с виновным лицом. И закон этот неукоснительно претворялся в жизнь. В частности, как следует из биографии Н. И. Ежова, нарком внутренних дел и секретарь ЦК ВКП(б) 15.08.1937 подписал Приказ об аресте «жен изменников Родины, членов правотроцкистских, шпионско-диверсионных организаций, осужденных Военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категориям» <26>. ——————————— <26> Там же. С. 154.
Если говорить об истоках произвола и беззакония в Советском государстве, то, говоря коротко (подробное исследование этой проблемы требует не одной статьи), корни подобных явлений кроются в самой системе государственной власти. Режим однопартийной диктатуры выродился в единоличную диктатуру вождя — Сталина. Партия и ее руководство не имели оппонентов, оказались вне критики, а внутрипартийная оппозиция и любое инакомыслие были задушены. Это пагубно повлияло на развитие права, законотворчества. Как отмечает известный российский юрист, специалист по истории государства и права В. М. Сырых, «существовавшая ранее практика предварительного обсуждения на Политбюро важнейших вопросов экономической, социально-культурной и других сфер жизни страны начиная с конца 20-х годов переходит в новую стадию, когда партия начинает от своего имени выносить предписания, обязательные для исполнения всеми государственными органами, организациями, должностными лицами и гражданами. Принимая подобного рода предписания, партия фактически подменяла законотворческие органы государства, превращалась из общественной организации в важнейшую часть государства и тем самым грубо нарушала действующую конституцию» <27>. ——————————— <27> См.: Сырых В. М. История государства и права России. Советский и современный периоды: Учебное пособие. М.: Юрист, 2000. С. 210.
Таким образом, решения партийных органов стали носить нормативный характер, приобретали силу закона. Партийный аппарат фактически встал над законом. Весьма показательно в этом отношении секретное письмо прокурора Верховного Суда СССР П. А. Красикова Сталину от 30 октября 1930 г. В это время шла подготовка к судебному процессу по делу «Промпартии», и прокурор П. А. Красиков просит Генсека «выслать необходимые для ориентации Прокуратуры материалы и постановления ЦК», а также обеспечить «постоянную связь… с тем политическим органом, который будет руководить процессом <28> (выделено мной. — В. К.). ——————————— <28> См.: Хрестоматия по истории России. 1917 — 1940. С. 398 — 399.
И наконец, следует особо отметить, что высшие партийные органы: пленумы ЦК, Политбюро, лично Сталин еще до начала суда практиковали рассмотрение вопросов о судебной и внесудебной ответственности конкретных лиц, включая вынесение им того или иного приговора. Генерал-лейтенант А. А. Чепцов, председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР, осудившей в 1952 г. членов Еврейского антифашистского комитета, подчеркивал, что «начиная с 1935 г. был установлен такой порядок, когда уголовные дела по наиболее важным политическим преступлениям руководители НКВД, а затем МГБ докладывали Сталину или на Политбюро ЦК, где и решались вопросы вины и наказания арестованных (выделено мной. — В. К.). При этом судебных работников, которым предстояло такие дела рассматривать, предварительно до решения директивных органов с материалами дел не знакомили и на обсуждение этих вопросов в ЦК не приглашали» <29>. ——————————— <29> См.: Литературная газета. 15.03.1989; Реабилитация: политические процессы 30 — 50-х гг. М.: Политиздат, 1991. С. 325.
Как свидетельствует биография Л. М. Кагановича, этот ближайший соратник Сталина до окончания судебных заседаний по различным делам лично редактировал проекты приговоров и произвольно вносил в них угодные ему изменения <30>. ——————————— <30> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 213 — 214.
Рецидивы сталинской практики вмешательства в деятельность законодательных и судебных органов наблюдались и после смерти Сталина. Примером является нашумевшее в 1961 г. дело Рокотова и Файбищенко, осужденных за валютные спекуляции к 15 годам лишения свободы, в соответствии со статьями тогдашнего уголовного законодательства. Однако первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев потребовал внести изменения в соответствующую статью Уголовного кодекса в сторону усиления наказания вплоть до расстрела. Рокотова и Файбищенко, уже осужденных и отбывавших наказание, расстреляли <31>. Таким образом, принцип «закон обратной силы не имеет» оказался фикцией. ——————————— <31> См.: Правда. 07.10.1988.
В период пребывания Л. И. Брежнева на посту председателя Президиума Верховного Совета СССР также были случаи нарушения законности этим органом «в порядке исключения». В частности, Президиум Верховного Совета СССР разрешил, вопреки закону, применить смертную казнь к лицу, не достигшему 18-летнего возраста <32>. ——————————— <32> Там же.
Вплоть до конца 80-х гг. сохранялась практика принятия всех важных государственных решений в Политбюро ЦК КПСС и передача их на формальное утверждение в высших органах государственной власти. Об этом свидетельствуют материалы биографии Н. И. Рыжкова, члена Политбюро ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР (1985 — 1991 гг.), который критиковал практику ЦК КПСС по отношению к Совету Министров СССР и Верховному Совету СССР. В частности, о ст. 108 Конституции СССР, где говорилось о Верховном Совете СССР как высшем органе государственной власти, он писал так: «Господи, да разве так было? Какой власти? Каким высшим? Депутаты, назначенные в Верховный Совет, просто поднимали руки, утверждая то или иное решение, подготовленное, как правило, в недрах руководящих органов партии» (выделено мной. — В. К.) <33>. ——————————— <33> См.: Зенькович Н. А. Указ. соч. С. 501.
Более того, такой важный и судьбоносный вопрос, как ввод советских войск в Афганистан, был решен 12 декабря 1979 г. на заседании Политбюро триумвиратом в составе Ю. В. Андропова, А. А. Громыко и Д. Ф. Устинова, без участия тяжелобольного Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева <34>. А по Конституции СССР 1977 г. (п. 8 ст. 73) подобные решения были прерогативой Верховного Совета СССР. ——————————— <34> Там же. С. 590.
Таким образом, вопросы права, соблюдения законности в Советском государстве, рассмотренные через призму биографий тех, кто стоял на вершине власти, членов Политбюро, секретарей ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС, позволяют сделать выводы о том, что говорить об обеспечении и соблюдении законности в 20-х — начале 50-х гг. не приходится. Характерными особенностями этого периода являются: отмена «презумпции невиновности», аресты без санкции прокурора, обвинения при отсутствии объективных доказательств вины, только на основании оговора или самооговора, выбитого с помощью физических и моральных пыток, осуждение без судебного разбирательства на основании решения Особого совещания при НКВД СССР или пресловутых «троек». Право превратилось в инструмент проведения политики сталинской партийной бюрократии, орудие укрепления командно-административной системы. В период 50 — 80-х гг. вышеназванные нарушения норм уголовного, уголовно-процессуального права были прекращены. Однако полного возвращения на путь соблюдения норм права, формирования правового государства так и не произошло. В этом, думается, одна из причин (среди многих других) падения советской государственной системы, однопартийного политического режима.
