О предмете истории государства и права в «классическом учебнике»

(Косарев А.) («Юридическое образование и наука», 2006, N 2)

О ПРЕДМЕТЕ ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА В «КЛАССИЧЕСКОМ УЧЕБНИКЕ»

А. КОСАРЕВ

Вхождение российской высшей школы в Болонский процесс ставит перед юридической наукой и образованием задачу, обозревая все поле своей деятельности, отдельные его участки и учитывая имеющийся опыт, традиции, дать надлежащий ответ на вызов времени при разработке новых образовательных стандартов. Решение задачи применительно к истории государства и права состоит прежде всего в признании ее единой отраслью научного знания со спецификой своего предмета — для кого, с какой целью, под каким углом зрения мы рассматриваем прошлое государства и права, в частности каково место и значение закономерностей развития в предмете изучения. Благодатный материал для обсуждения данной темы дает обобщающее изложение истории государства и права «отдельных стран» в «классическом учебнике» (3-м издании МГУ истории государства зарубежных стран и истории отечественного государства и права <1>). История для юристов — может ли она в отличие от других ответвлений общей исторической науки говорить языком прошлого о современности? ——————————— <1> История государства и права зарубежных стран. Т. 1. 3-е изд. М., 2004; История отечественного государства и права. Т. 1 — 2. 3-е изд. М., 2004.

Преподавание истории государства и права в юридических вузах России имеет давнюю традицию. В дореволюционный период, как и в зарубежных странах Европы, преподавались римское право и история права своей страны. Считалось, что история права вполне выражает специфику развития юриспруденции; римское право — ее классическую часть, национальное право — особенность данной страны. Более широкий взгляд на историю средств регулирования общественных отношений возобладал в нашей стране, когда в теории и практике юридического образования была признана тесная связь права и государства. Важнейшую веху в изучении и преподавании истории, в том числе истории государства и права, составило Постановление высших партийно-государственных органов от 15 мая 1934 г. о преподавании и составлении учебников истории. В Постановлении резко критиковалась так называемая школа Покровского, в трудах которого «вместо изложения важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности учащимся преподносились абстрактные определения общественно-экономических формаций». Тогда-то в российской исторической науке и сложилось господствующее направление, ориентированное на детальное описание фактических материалов с их подчинением течению социально-экономических процессов. В то время появились и первые учебники по истории государства и права зарубежных стран и России, в которых заметно преувеличивалась роль экономического базиса и классовой борьбы в развитии государства и права. Но государственно-правовой материал в них излагался достаточно добротно, лаконично и четко, что вполне отвечало первоначальным требованиям создания нового учебника. Однако уже и в то время в изложении истории государства и права обнаруживалась односторонняя тенденция фактологизма, описательности, которая представлена и в «классическом учебнике». В последующем в связи с преодолением «культа личности» и «оттепелью» часть обвинений с М. Н. Покровского была снята. Подчеркивалось, что партийность не может противоречить объективности, отвергалась «буржуазная школа Виндельбанда, Риккерта», представлявшая историю лишь описательной наукой. Была признана «нетерпимость, когда исследователи не ищут путей к постановке больших вопросов о закономерностях общественного развития, без анализа которых нельзя понять ход событий». Выделялось, что история — «это история людей», которые создают и материальные, и духовные ценности. В русле общего хода исторической науки в СССР критические замечания о чрезмерной описательности были сделаны в адрес учебника «История государства и права СССР» (1962). Обращалось внимание и на то, что в учебнике «Всеобщая история государства и права» (1983) только в трех последних главах перечислялось более шестисот дат. Учебники МГУ по истории государства и права дописывались, дополнялись все новыми и новыми фактическими материалами с деталями событий, пока и не стали «классическими» с хронологической последовательностью изложения и страноведческим подходом к материалу (выборочным изложением истории отдельных стран). Принципиальное изменение в 3-м издании 1-го тома учебника по истории государства и права зарубежных стран состоит в притязании обладать «энциклопедической информативностью» (с. 12) и снижении роли научного осознания истории. В отличие от 2-го в его 3-м издании из определения предмета дисциплины изъяты выделенные жирным шрифтом слова «на основе выявления как общеисторических закономерностей,.. так и закономерностей, действующих в рамках тех исторических эпох, которые являются важнейшими ступенями в развитии конкретных обществ» <2>. Из учебника убран также раздел 2-го издания о теоретическом и практическом значении изучения государства и права, а из раздела о методологии — первый абзац, начинающийся словами: «Научное познание в области истории государства и права… предполагает концептуальное и теоретическое осмысление…». Правда, отдельными фразами в новом учебнике говорится о роли закономерностей в истории (с. 9), но они не включаются в определение предмета науки. Формулировка 2-го издания «ставит своей целью выявление исторических закономерностей» изменяется новой ее редакцией «ставит своей задачей выявление конкретно-исторических закономерностей» (с. 10). Здесь цель заменяется задачей, а закономерности «конкретно-историческими закономерностями»; изучение юридической специфики общих закономерностей, составляющих остов, каркас истории государства и права, не предусматривается. ——————————— <2> История государства и права зарубежных стран. Т. 1. 3-е изд. М., 1996. С. Х.

В своем основном содержании определение предмета истории государства и права зарубежных стран в учебнике выглядит следующим образом: «…государство и право отдельных стран в процессе их становления и развития в определенной конкретно-исторической обстановке и хронологической последовательности…» (с. 10). Но почему «отдельных стран»? Согласно своей фундаментальной роли в системе наук история государства и права не может ограничивать себя каким-либо кругом стран. Другое дело учебная дисциплина, но и здесь не «отдельные страны», а «избранные образцы», отражающие характерное и типичное общего и особенного. Весьма примечательно, что в «классическом» издании учебника в разделе о развитии историко-правовой науки за перечислением более трех десятков фамилий авторов, в трудах которых «накоплен и обобщен огромный фактический материал» (с. 10 — 12), не раскрываются проблемы историко-правовой науки, которыми она болела, также и в нашей стране, в предшествующее столетие. Каким должно быть наше отношение к описательной школе В. Виндельбанда, Г. Риккерта и др. или к школе анналов, провозгласившей структурный анализ формой историографии, призванной заменить «событийную историю»? Этот вопрос был снят провозглашением текста своего учебника и своего решения классическими. Конечно, значительны имевшие место в недавнем прошлом случаи фальсификации истории нашей страны, но они не имеют отношение к пониманию предмета науки. Изменения в предмете истории государства и права, возможно, и связаны с далеко не обоснованным разделением секций истории и теории государства и права, но решающим все же стала тяжелая болезнь, последующий уход из жизни и исключение из числа авторов раздела о предмете науки О. А. Жидкова; раздел был переписан, а его содержание приобрело иные смысл и значение. Предмет исторических наук, исторический метод, безусловно, содержат в себе описание, а также систематизацию и классификацию материала, что составляет фундамент всего последующего изучения истории. Но на этом историческая наука не останавливается и в ряде трудов по истории достигает высших ступеней осознания изучаемого. Достаточно вспомнить хотя бы работы А. Тойнби или Л. Н. Гумилева. Действительно, и биология, и геология поначалу лишь описывали встречающиеся формы. Но затем они поднялись к обобщениям самого высокого уровня и стали инструментом практических действий. Следует ли историю государства и права консервировать на уровне описания фактов? Другой вопрос. Историческая наука имеет множество ответвлений: археология, архивоведение, страноведение, регионоведение, обобщающие труды типа всемирной истории, действительно претендующие быть энциклопедией исторических знаний, а также науки, изучающие историю отдельных сфер культуры или посвященные теории исторического знания. Каково же место и назначение истории государства и права в системе исторических и юридических знаний? Становится, в частности, очевидным, что претензии на «энциклопедическую информативность» и максимально детализированное описание истории «отдельных стран» не может быть целью преподавания в юридических вузах. Следование по этому пути ведет лишь к появлению многих томов учебника, его непомерному разбуханию (т. 1 в 3-м издании истории государства и права зарубежных стран в полтора раза превышает объем 1-го тома 2-го издания), перечислению многих дат или экзотических терминов (самскарах, шрени, мандала, девараджи, аматья, сенапати, пурохита, мантрин, грамасвами, сабха, прадештары, дхармастхи, махаматры и др.), ведет к повторению материалов одной и той же смысловой нагрузки, особенно в разделах о ранних состояниях права. Но такой учебник не профессионален, не соответствует профилю юридического вуза, а кроме того, отвращает юристов от истории, делает учебник малопригодным для студентов первого года обучения. Похоже, что в «классическом учебнике», восприняв у общей, «гражданской» истории основной метод (описание), понимание своего объекта (отдельные страны) и цели, задачи изучения материала («как это было в прошлом»), история государства и права не вполне отделилась от общей истории, не выделилась в осознании своей специфики в самостоятельную отрасль знания. Почему, например, страноведческий принцип изложения, а не проблемы и закономерности развития в их конкретно-историческом выражении, почему лишь прошлое, а не пошлое в его связи с современностью? Кого мы готовим: историков, специалистов по отдельным странам или юристов? Конечно, история государства и права не может отказаться от своей фундаментальной роли в системе юридических знаний, не может отказаться от изложения конкретного фактического материала по странам и периодам, но разве это общее с «гражданской» историей не должно согласовываться с подчинением юридической специфике, быть историей для юристов, активно служить пониманию современных состояний государства и права. Нельзя сказать, что новации, внесенные в понимание предмета истории государства и права, вполне последовательно реализованы в «классическом учебнике». Нет, в нем сохранены вполне удовлетворяющие вводные обобщающие разделы (в измененном виде) о развитии государства и права в странах Древнего Востока, об особенностях западного средневекового государства и права и средневекового Востока. Но вместе с тем проявляются и слабые стороны прошлого подхода, например в периодизации Средневековья, в основание которой были положены экономические и классовые факторы. Так, раннефеодальные монархии складывались, «когда формирующийся класс земельных собственников-феодалов сплачивается вокруг королевской власти»; сеньориальной монархии предшествует «развитие феодальных поземельных отношений, базировавшихся на натуральном хозяйстве и на эксплуатации феодально-зависимого крестьянства»; сословно-представительная монархия возникла вслед за «экономическим подъемом XIII — XV вв.», который был связан «с ростом городов и развитием торгового оборота»; абсолютная монархия утверждается, «когда полным ходом идет разложение феодализма и формируются основные элементы капиталистической системы» (с. 286 — 287). В смене этапов движения государства и права не получают достаточного освещения формирующиеся этнические общности народов с изменением их духовных устремлений, а Возрождение и западноевропейские города становятся «как бы чужеродным телом», Просвещение не упоминается. Правда, в последующем говорится о христианской церкви как важнейшем институте средневекового общества. Ознакомительный, подчас справочный характер изложения с ограниченностью осмысления материала проявляется, в частности, в разделе о государственности Древнего Китая. Конфуцианство и легизм представлены как имеющий место факт, а не как тенденция, обнаруживаемая во всей последующей истории борьбы традиций с рационализмом абстрактно выверенного закона. Также и в разделах об Афинах и Древнем Египте рассказывается, например, о том, какие в Афинах были государственные органы, как они формировались, их взаимоотношения, компетенция, порядок работы, — все это изложено весьма добротно. Но хорошо ли то, что в Афинах не было главы государства, на государственные должности избирались или назначались по жребию, да и на один год, должности, даже военные, были коллегиальными и вообще следует ли государственное управление считать «царским искусством»? Можно задать и такой каверзный и, казалось бы, совсем простой вопрос: что лучше: афинская демократия или восточная деспотия? Разве хотя бы только задуматься над этим менее значительно, чем знание понятий «симмахия», «форос», «клерухии», «номосы», «псефизмы», «булевты», «притании» и т. д.? Разделенный по странам, главам и параграфам огромный фактический материал «классического» учебника делает крайне затруднительным или просто не позволяет проследить, как в истории шел процесс формирования частного и публичного права, гражданского, уголовного права, форм процесса, таких ключевых понятий, как «право частной собственности», «преступление», «наказание», и уже на этой основе обозреть всю целостность движения государства и права. Обращает на себя внимание и резко сокращенный раздел о методологии. Но сравнительный метод не только выделяет общее (закономерное), но и особенное, что во многом и отличает историю от теории. Главное все же не в простом перечислении методов, а в том, чтобы показать, как используются методы, заинтересовать, приблизить к овладению методологией анализа исторических материалов. Так в чем же состоит специфика предмета истории государства и права: в выделении общего и особенного на основе сравнительного метода или в «энциклопедической информативности» с калейдоскопом меняющихся форм, в которых нет ни логики, ни смысла? Следует все же признать, что в истории государства и права только целостное осознание своего объекта может быть предметом изучения. Да, периоды, да, страны, отрасли, институты, основные правовые понятия, но как фрагменты целого прошлого и современности, с выделением связей в фактическом материале, выявлением общих тенденций, закономерностей, ценностного содержания событий, а также навыками самостоятельного юридического мышления, будоражащими способности ума и сердца, и на этой основе формирующими мировоззренческие представления юристов. Примерным вариантом «истории для юристов» может быть богатая конкретным историческим материалом работа Р. Давида «Основные правовые системы современности». С учетом традиций российской школы истории государства и права другой вариант «истории для юристов», лишь отчасти обозначенный в «классическом учебнике» и разрабатываемый автором данной рецензии, исходит из необходимости преодоления голого описательства и повышения научного уровня изложения исходного материала <3>. ——————————— <3> См.: Косарев А. И. История государства и права зарубежных стран. М., 2002.

Сравнительный метод — это прежде всего поставить рядом. Но разделение историко-правовых дисциплин на историю зарубежных стран и историю России мешает осознанию общего и особенного в развитии государства и права. Салическая правда у франков появилась в V в., а Русская правда — в XI в.; английская революция произошла в XVII в., французская — в XVIII в., а российская революция — в ХХ в. Не следует ли из этого, что наша цивилизация и государственность моложе и нетождественна западной? Или как, например, увидеть особенности сословно-представительной монархии или самодержавия, особую роль государства в России вне контекста мировой истории; почему в истории государства и права зарубежных стран есть понятие «Новое время», а в истории России оно отсутствует? Но выделить Новое время в нашей стране не так-то просто, если не учитывать особую прочность общественных отношений и растянутость исторических процессов с невыраженностью этапов развития на Востоке, к которому отчасти принадлежит и Россия. «Классический учебник» по истории отечественного государства и права повторяет некоторые слабые стороны изложения истории государства и права зарубежных стран: крайне детализированное (подобно монографическому) изложение тем, слабая отграниченность от гражданской истории с изложением, особенно в разделах об общественном строе, большого объема социально-экономических материалов. Учебник не дает определения предмета истории государства и права Отечества. Может быть, этого и не следовало делать, учитывая единство с историей государства и права зарубежных стран, где такое определение приводится. Возможно и другое: выработка определения предмета науки неспецифична для работы историка, поэтому также и в некоторых других учебниках по истории государства и права такое определение отсутствует. Но прежде всего следует отметить наличие в учебнике очень хорошего заключения, в котором содержится безусловно необходимое обращение к разумению и нравственным устоям личности каждого изучающего историю: «И от тебя, молодой читатель… зависит, встанет ли наша Родина опять во весь рост, будет ли она вновь могучей и прекрасной». Такое обращение выделяет то очевидное, что искомый результат правильное понимание и восприятие истории есть слагаемое объективного и субъективного, результат творческих усилий как передающего, так и воспринимающего знания. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «История отечественного государства и права. Часть 1» (под ред. О. И. Чистякова) включен в информационный банк согласно публикации — Юристъ, 2004 (издание третье, переработанное и дополненное). —————————————————————— В учебнике по отечественной истории признается, что фактический материал исследуется «для установления межотраслевых закономерностей, для показа общих поступательных тенденций развития государства и права», подчеркивается значение историко-правовой науки, помогающей «познать и использовать закономерности общественного развития» (с. 6 — 7). Здесь же говорится и о массовой психологии, «которая не опирается непосредственно на материальные потребности, скажем, национальные чувства». Выделяется не только классовая борьба, но и роль личности в истории. Характеризуется сравнительный метод: он используется «не только во времени, от периода к периоду, но и в пространстве, сопоставляя развитие государства и права одного народа с развитием политико-правовых систем других народов» (с. 8). Признаются в учебнике и «чисто научные споры ученых, стоящих даже на одних классовых, идеологических позициях» (с. 11). На этом основании с рядом оговорок в учебнике утверждается формационная концепция исторического процесса, позволяющая всегда «выделить какую-то форму общественных отношений, которая в данный момент является преобладающей, господствующей. Она-то и придает окраску тому или иному обществу» (т. 1, с. 9). В последующем изложении выделяется: «Многими учеными было доказано громадное влияние экономики, способа производства на развитие государства и права» (т. 1, с. 9). И это совершенно верно. Не следует лишь забывать, что государство и право есть выражение всего комплекса, также и духовных, запросов народа. Можно, конечно, говорить об исключительности российской революции <4>. Действительно, она в течение 70 лет определяла ход событий в нашей стране, да и не только в ней. Утверждение значимости революции вызывает уважение к тем, кто готов отстаивать свое мнение вопреки вульгарному либерализму. Кроме того, выделение Октября в российской истории подчеркивает особенность нашей страны с жаждой ее народов справедливости и равенства. Но нельзя же не видеть и общее у революции в России с революцией в Англии, и особенно во Франции. Общее было хотя бы в искренности «Песни марсельских стрелков» и «Песни о встречном», одинаково воспевавших утро Отчизны, выражавших подъем народного духа и беспредельную готовность отдать себя служению Родине. И другое: может быть, и не докажешь, что «изобретателями первого ГУЛАГа были террористы 1793 — 1794 гг.», но нельзя же отрицать сходство и тождество якобинского Декрета «О врагах народа» и сталинского декрета 1934 г. о террористических организациях. Да, революция в России отличалась от французской, так же как французская от английской. Глубина и размах преобразований, масштабы войн и репрессий несоизмеримы. Если во Франции якобинизм вскоре потерпел поражение, то в нашей стране эксперимент построения идеального общества на основе насилия, не считаясь с объективными законами, получил завершение. Но какой ценой и с каким результатом! ——————————— <4> Революция в узком смысле слова — одна волна, которая, по выражению В. И. Ленина, «бьет старый режим, но не добивает его». Под революцией в широком смысле слова разумеют решение объективных задач буржуазной революции… В этом смысле, например, во Франции буржуазно-демократическая революция завершена была лишь в 1871 г. (а начата в 1789 г.).

«Классический учебник» высвечивает разделение истории государства и права на две дисциплины (с отдельным рассмотрением истории России). Так было принято в 40-е гг. и преследовало цели патриотического воспитания. Но уже в наше время во всех вузах страны стала преподаваться «История Отечества». Деление истории государства и права на две дисциплины потеряло свой особый смысл, но продолжает сохраняться как традиция. Их объединение, имеющее безусловную оправданность в логике юридического образования, на практике встречает непреодолимые трудности. Сложилась школа преподавания истории государства и права со своими кадрами, принципами подхода к материалу, со многими фундаментальными трудами, упрочившейся структурой преподавания, учебниками, учебными программами, учебно-методической литературой. Консервативная традиция в истории государства и права питается уверениями в следовании целям фундаментальности высшего образования, а отчасти и соображениями престижа, значимости своего дела и себя в нем. Личное все же не должно преобладать над объективно значимым, а фундаментальность противопоставляться практическому направлению и отрицать специфику юридического образования с его приближенностью к решению прикладных задач. Положение серьезно. Описательство с ограниченностью логических связей, чрезмерное обилие деталей, огромность всего материала, а также дробность государственно-правовой материи по странам, периодам, особенно в начале обучения, крайне затрудняют изучение истории государства и права. Этим во многом и объясняется непомерно большое число неудовлетворительных оценок на экзаменах. Здоровое в своей основе тщательностью исполнения и неумеренность самоутверждения дошло до абсурда. Консерватизм в преподавании историко-правовых дисциплин не позволяет произвести их соединение. Возможно, именно такие вопросы решаются лишь сменой поколений. Однако крайности консерватизма и радикализма очень близки, одно порождает другое. И вовсе не факт, что при реформе высшего юридического образования в нем найдется место для истории государства и права. Установка на такое решение просматривается в ответе на обращение автора данной рецензии в учебно-методическое объединение с предложением варианта соединения двух дисциплин. В ответе анонимного эксперта, ссылаясь на традиции чуть ли не позапрошлого века, утверждается, что «еще весьма известные историки дореволюционного периода (Владимирский-Буданов, Латкин, Филиппов и др.) вполне аргументированно обосновали выделение специального курса по «Истории отечественного права». Что же касается современного состояния отечественной истории государства и права, то в ней, оказывается, изучаются лишь «общие начала и принципы государственного строительства в нашей стране». Такое утверждение, конечно, расходится с действительным положением, но хотя бы как-то обосновывает существующее положение и, в частности, вуалирует параллелизм и дублирование материалов истории государства и права Отечества и истории Отечества, а возможно, и намечает перспективу на будущее. И все это делается для того, чтобы избежать естественного и нормального в современных условиях юридического образования объединения двух дисциплин в единую историю государства и права. И еще одно. Крайнее упрощение видеть в истории лишь сообщение о фактах. История государства и права далеко не только информация, ориентированная на запоминание, но по большому счету духовная ценность с осознанием себя в происходящем, а также способ выявления роли и назначения государства и права для человека, народа, всего человечества, для их утверждения в мироздании. Правдивость, объективность в истории не могут, не должны превратиться в тяготение к беспристрастности и отказ от оценки (при обязательном учете условий времени) жизненных явлений. Очевидно, что и закономерное не всегда за человека, но детерминированность исторических процессов не исключает свободы выбора добра и зла. Суд истории — в самом характере повествования, в том, на каких фактах и деталях останавливается историк, что считает важным, также и в выделении событий, несущих в себе эмоциональное содержание, эстетическое чувство. Как в летописи Пимена из «Бориса Годунова» суд истории неустраним монаршей волей. Лучшие работы по истории вполне очевидно выражают тяготение к доброму и прекрасному, непримиримость ко всему грязному, несправедливому, бесчеловечному. Решение проблемы предмета истории государства и права видится в следующем. 1. Признать наличие единой истории государства и права, преподаваемой в двух частях. 2. История не только по объекту изучения должна в полной мере стать историей для юристов с приближенностью к пониманию современных задач государства и права. 3. Изучение и преподавание истории государства и права осуществляется на основе широкого использования сравнительного метода с выделением общего и особенного (в избранных образцах), а также проблем и закономерностей развития, ценностного содержания событий, освещаемых в конкретном фактическом материале. В заключение следует подчеркнуть, что определение предмета истории государства и права не может быть привилегией какой-либо группы или школы историков. Следует учитывать и то, что тема предмета науки есть сфера теории, ее успешное решение возможно лишь с участием широкого круга историков и теоретиков государства и права, а также специалистов по отдельным отраслям знания. Несоответствие «классического учебника» современным условиям ярко проявляется еще в одном факте: цена только 3 (из 4) томов по истории государства и права (также и истории России) превышает студенческую стипендию, а после издания второго тома учебника по истории государства и права зарубежных стран будет превышать и увеличенную студенческую стипендию.

——————————————————————