Государственное хозяйство и финансовая наука. Основные принципы и особенности государственного хозяйства и классификация государственных доходов

(Ходский Л. В.) («Публично-правовые исследования» (электронный журнал), 2013, NN 2, 3, 4; 2014, N 1)

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ХОЗЯЙСТВО И ФИНАНСОВАЯ НАУКА. ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ И ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ХОЗЯЙСТВА И КЛАССИФИКАЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДОХОДОВ

/»Публично-правовые исследования» (электронный журнал), 2013, N 2/

Л. В. ХОДСКИЙ

Часть первая. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДОХОДЫ

Отдел I. ЧАСТНОПРАВОВЫЕ ИСТОЧНИКИ И ДОХОДЫ

Глава I. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИМУЩЕСТВА И КАЗЕННЫЕ ФАБРИКИ И ЗАВОДЫ

1. Виды государственных имуществ. Значение их в первые эпохи развития государств и теперь. К частноправовым доходам государства относятся все те, которые оно как юридическое лицо получает в качестве поземельного собственника, владельца капиталов и, наконец, в качестве предпринимателя в общей сфере народного хозяйства, наравне с представителями частных хозяйств. Таким образом, источниками частноправовых доходов служат государственные имущества и казенные промышленные предприятия. К государственным имуществам относится вся недвижимая и движимая собственность, которая принадлежит государству как самостоятельному юридическому лицу. Но как в частном хозяйстве, так и здесь необходимо различать то, что в политической экономии обозначают именем запасов потребления от доходных имуществ или капиталов. Таким образом, государственные имущества распадаются на две группы. Одни из них (по французскому праву domaines pnyolics) непосредственно предназначены для достижения определенных государственных целей (здания для помещения правительственных учреждений, крепости, корабли, склады военных запасов и т. п.); другие же (domaines de l’Etat) служат для извлечения дохода в пользу казны. Для финансовой науки главный интерес сосредоточивается на доходных имуществах государства, связанных с промысловой деятельностью. Сюда относятся казенные земли, леса, фабрики и заводы, казенные железные дороги, капиталы и т. п. В истории развития государственного хозяйства доходные имущества не во все времена играли одинаковую роль. Обыкновенно, когда государство только еще начинает складываться, большая часть государственных потребностей удовлетворяется подвластным населением натурой. В эту эпоху государи, подобно частным лицам, живут за счет собственных имуществ, которые главным образом образуются из захвата земель в покоренных странах и вообще из военной добычи. Из этого имущества они стараются также вознаграждать своих ближайших помощников и союзников. Например, при завоевании Англии норманнами Вильгельм Завоеватель большую часть ее территории обратил в коронную собственность, а остальную землю поделил между своими дружинниками на правах зависимых от него вассалов. При таких условиях, естественно, сила и влияние государства во многом зависит от размеров земельной собственности и других имуществ, которыми может располагать глава государства; всякое обращение к подданным за денежными субсидиями в эту эпоху считается признаком слабости государя. Поэтому государи стремятся не только, по возможности, сберегать, но и увеличивать доходные государственные имущества, которые рассматриваются как бы личная собственность главы государства или по крайней мере из них не выделяется строго то, что принадлежит собственно государю. Само управление ими ничем, в сущности, не отличалось от управления частными имениями. Подобный порядок, господствовавший в течение средних веков во всей Западной Европе, может, однако, продолжаться лишь до тех пор, пока государственные нужды еще весьма несложны и могут удовлетворяться преимущественно натуральным хозяйством. По мере того, как денежное хозяйство вообще вытесняет натуральное и государственные потребности расширяются в такой степени, что доходов с собственных имуществ государя или государства оказывается весьма недостаточно, главе государства приходится все чаще и чаще обращаться к подданным для пополнения своих доходов. С этих пор больший или меньший размер государственных имуществ не может уже служить признаком силы и могущества государя. Последнее гораздо вернее обеспечивается богатством населения и легкостью в случае нужды получить с него необходимые средства. Налоги, считавшиеся прежде чрезвычайным источником государственных доходов, выступают мало-помалу на первый план, а доход с казенных имуществ приобретает второстепенное значение одного из дополнительных источников покрытия государственных потребностей. Параллельно этому, с развитием более правильных воззрений на государственные имущества и отделением последних от личной собственности главы государства и членов царствующего дома, устанавливается совершенно обратный прежнему взгляд на отношение государства к этим имуществам. Исходя из того положения, что в частных руках сельское хозяйство или землепользование, как показывает опыт, обыкновенно более производительно, чем у казны, в новое время стали признавать более выгодным казенное имущество отчуждать в частные руки и оставлять за государством только такую недвижимую собственность, которая важна не столько для дохода, сколько в интересах всего общества и будущих поколений. Типичным примером подобного имущества могут служить леса. Для частных лесовладельцев, при обилии и дешевизне леса, обыкновенно, наиболее выгодный способ эксплуатации состоит в массовой вырубке сплошных лесов; а раз для частных собственников нет промышленного расчета в лесохранении, они не станут думать об этом, хотя бы от истребления лесов получались крайне невыгодные последствия для всей местности, как-то: обмеление рек, резкие климатические перемены и т. п. Между тем государство может вести правильное лесное хозяйство, сознавая его необходимость, и воздерживаться от вырубки своих лесов, хотя бы в результате с них получился ничтожный доход и даже убыток. Отрицательным отношением к необходимости накопления больших доходных имуществ в руках государства особенно характеризуется конец XVIII и вся первая половина XIX века. В настоящее время, однако, обнаруживается заметная перемена во взглядах. Вместо прежнего господства идей о возможно полном невмешательстве государства даже в частную экономическую деятельность, мы видим теперь обратное веяние, которое не только приобретает себе все большие теоретические симпатии, но которое уже успело пробить себе довольно широкий путь в жизнь. Расширение промысловой деятельности государства начинают признавать одним из действительных средств для поднятия народного благосостояния и укрепления финансов страны. Но такая деятельность неизбежно предполагает сосредоточение крупных доходных имуществ в руках государства. Сосредоточение большого количества земель в руках государства и ограждение их от концентрации в частных руках представляет огромное социально-политическое значение, т. к. дает возможность государству при избытке земледельческого населения в населенных областях регулировать расселение и обеспечивать страну от потерь на эмиграцию наиболее энергичной части нуждающегося трудового поселения. Из западноевропейских государств более значительным количеством домен владеют Пруссия и Франция; но самым большим количеством государственных имуществ в Европе в настоящее время владеет Россия (обширные пространства казенных земель и лесов, казенные фабрики, заводы и т. п.). 2. Государственные земли. Сельскохозяйственные домены представляют древнейшую форму и самое первое основание государственного хозяйства всех культурных народов. На заре развития государств — это мы видим и в Древнем Египте, и в Греции, и в Риме, и в древней России, — господствует идея верховенства государства или государя над всей страной, ему подвластной. Все принадлежит государю, а подданные владеют землей как бы на праве условной уступки ее в их пользование. При этом, однако, степень активного проявления верховной власти государя на различные земли очень рано становится неодинаковой. Часть земель получает характер государственной собственности в тесном смысле, а на других — развивается институт общественной и частной поземельной собственности. В Риме уже со времен царей важнейшую часть государственных имуществ составляли «общественные земли», ager publicus. Это были земли, выделенные из общей земледельческой площади для потребностей главы государства и религиозного культа; другая часть земель оставалась для нераздельных общинных выгонов и пастбищ, остальное было нарезано и распределено по «jugera» между гражданами. С расширением римских владений путем завоевания в завоеванных в Италии областях часть земель, обыкновенно треть, иногда половина или две трети, а в редких случаях, как было с областью Капуа, вся территория, присоединялась к составу ager publicus. Часть этих земель государство уступало в частное владение, а другую отдавало в аренду под наблюдением цензоров, причем арендные деньги в течение шести веков составляли главный источник для покрытия издержек управления до тех пор, пока, благодаря изобильным доходам, поступавшим в государственную кассу из провинций, влиятельным партиям не удалось добиться перехода всех государственных пахотных земель в частные руки. В качестве домен остались только обширные луга и лесные пастбища (silva pascua, saltus), леса, реки и озера, на которых рыбные ловли сдавались в аренду, горные промыслы и соляные. Далее, сюда же причислялись завоеванные государством незанятые пространства, которые предоставлялись желающим занимать, но не на праве собственности, а на праве владения (possesio). Государство пользовалось с этих земель известной долей в доходах (десятой или пятой); однако большинство таких земель скоро утрачивают доменный характер, т. к. представителям влиятельных партий, которым доставались эти земли, удавалось избавляться от обязанности платить с них десятину или нести за пользование землей специальные повинности в пользу государства. В царствование Веспассиана и его сыновей исчезли последние остатки ager publicus в Италии. В Германии история домен примыкает к римской истории и является как бы ее продолжением. При столкновении германских племен с римской культурой римские воззрения во многом не остались без влияния на мировоззрение водворившихся в Европе германцев, в том числе и в отношении поземельной собственности. Короли и предводители германских племен присвоили себе в наследственную собственность обширные пространства земель, чем еще более усилили могущество свое и своих фамилий. Королевские земли положили главное основание так называемых Reichgutter, Reichsdomanen, в которые вошли затем также имения многочисленных побежденных или погибших начальников племен (Stammesfursten). Однако с течением времени эти государственные домены мало-помалу исчезают вследствие своеобразного обратного исторического процесса. Дело в том, что в течение многих веков наиболее целесообразной, а часто и единственной формой пользования доменами было управление ими и заведование при посредстве целой сети назначенных королем лиц — герцогов, графов, маркграфов и т. д. При господстве натурального хозяйства в Средние века эти лица в вознаграждение за свою службу получали части домен во временное владение как ленные государственные имения; но эти имения с установившейся наследственностью должностей тоже становятся наследственными. Затем при слабых королях границы между государственными ленами и наследственными приобретенными имениями могущественных графов, герцогов и проч. стушевываются, делаются захваты из королевских домен и государственные домены становятся местными доменами (Landdesdomanen). Одним словом, область государственных домен сокращается вследствие отчуждений и пожертвований в пользу церкви, родственников, любимцев и т. п., наконец, путем узурпации и давности владения. Рядом с этим по временам, однако, идет и увеличение домен как результат присоединений (Reunionen), секвестра, покупок и завоеваний. Но прирост домен значительно отстает от их убыли. 3. Способы извлечения дохода с казенных земель. Со своих земель и других хозяйственных статей государство может получать доход различными способами. Перечислим главные из них: 1) предоставление земли и проч. в постоянное неотъемлемое пользование за неизменный в течение продолжительного срока денежный платеж или оброк; на таких началах до 1887 года в России получался доход с казенных земель, предоставленных в надел бывшим государственным крестьянам; 2) сдача в срочную аренду частным лицам и 3) казенное управление через уполномоченных правительством лиц. Последний способ в прежнее время, вплоть до половины XVIII века, в Западной Европе был самым распространенным; но в настоящее время с точки зрения доходности считается наименее выгодным, хотя в некоторых случаях, как, например, относительно лесов, он незаменим. Казенные чиновники, стесняемые в своих действиях всякими инструкциями и ответственностью даже за чисто формальные отступления от них, не могут проявлять предприимчивости; тем более что они не заинтересованы непосредственно в высокой доходности. Поэтому чистый доход от сельского хозяйства при казенном управлении обыкновенно крайне незначителен. Как средство повысить доход казны от казенных имений чисто казенное управление заменяют иногда администрацией с поручительством. В этом случае администратор казенного имения обязан доставлять в казну ежегодно не менее определенной суммы дохода, а с того, что получается сверх нормы, — только часть, остальное же идет в пользу администратора. При таком порядке заведующий имением заинтересован в высокой доходности, но, с другой стороны, здесь представляется невыгода и опасность для казны в том, что администратор, неся на себе риск, может согласиться лишь на самый незначительный обязательный минимум дохода; стремление же к чистому доходу побуждает обыкновенно к хищническим приемам хозяйства, к воздержанию от необходимого ремонта и пополнения хозяйственного инвентаря и т. п. Неудобства, связанные с казенной администрацией сельскохозяйственных имуществ, давно уже заставили правительство извлекать доход с казенных земель посредством сдачи их в срочную аренду и в так называемую вечную аренду. При срочной аренде на более или менее продолжительный срок арендатор может иметь интерес в затратах на улучшения и в правильном хозяйстве, а казна имеет возможность увеличивать свой доход от земель при возобновлении арендного договора соответственно возрастанию ценности доходности земли. При срочной аренде арендатор может, однако, также хищнически отнестись к арендуемым угодьям, если он не уверен, что они останутся за ним на новый срок, без чрезмерного увеличения арендной платы. Ради устранения этой опасности создается в отношении государственных земель так называемая вечно-наследственная аренда земли. Сущность вечно-наследственной аренды, практикуемой, например, в Пруссии, состоит в том, что пользующийся на арендном праве государственным недвижимым имуществом не только владеет им при своей жизни, но беспрепятственно передает его и своим наследникам. Неотъемлемость пользования обусловливается одним лишь исправным выполнением условий аренды. Плата за землю при вечно-наследственной аренде устанавливается на продолжительный срок (в Пруссии, обыкновенно, 30-летний) в неизменном размере, причем, однако, по прошествии установленного срока арендная плата повышается. В устранение полной неопределенности в этом отношении для арендатора, которая могла бы парализовать его хозяйственную энергию, повышение не может выходить за известные пределы, например двойного размера прежней платы. Доход казны от вечной аренды составляется обыкновенно из нескольких элементов, а именно: 1) вступных денег при начале аренды; 2) ежегодной арендной платы, носящей различные названия (канон, кварта, чинш), и 3) особой платы при уступке аренды другому лицу (Candemium). Вечно-наследственная аренда представляет форму близкую к полному отчуждению и иногда даже прямо соединяется для арендатора с правом выкупа арендуемой земли в полную собственность по определенной капитализации арендной платы. Некоторые считают вечно-наследственную аренду весьма целесообразным способом эксплуатации государственных имуществ; однако с этим нельзя согласиться. При весьма продолжительных сроках пересмотра арендных плат и относительно незначительном повышении их возрастание доходности вечно-наследственных имуществ для казны весьма ограничено: а между тем у арендатора все же нет того незаменимого сознания себя собственником, которое у полных собственников доводит их хозяйственную энергию до высшей степени. На это можно бы, пожалуй, возразить, что для увеличения доходности можно уменьшить сроки изменения арендных плат и возвысить их предел, но тогда придется считаться со всеми недостатками срочных аренд. 4. Казенное землевладение в России. Государственные земельные имущества в России, как в других странах, ведут свое начало, с одной стороны, от тех земельных владений, сел и деревень, которыми владели князья, наравне с прочими вотчинниками; с другой стороны, сюда вошли все незанятые земли, по обычному правилу, что не принадлежащее никому — принадлежит государю или, что то же самое, государству, т. к. в прежнее время между личной собственностью князей и государственной собственностью резкого различия не проводилось и у нас. С объединением русского государства под царской властью государственные земли, не только не заселенные, но и заселенные крестьянами, служили обильным фондом для раздачи их служилым людям как на поместном праве, так и в полную собственность. В эпоху развития крепостного права прежние черносошные и т. п. свободные крестьяне, в отличие от крепостных, стали именоваться государевыми, государственными; вместе с этим и на всю землю, на которой сидели такие крестьяне, стало распространяться понятие государственной, казенной земли, независимо от того, была ли фактически эта земля нарезана крестьянам из свободной казенной земли, или она являлась исконным владением черносошных крестьян, расчищенной их предками еще в ту эпоху, когда можно было говорить, что «земля Божия». Со времени Петра I за казенными землями и имуществами укрепляется название государственных имуществ. Благодаря применению принципа, что земли, на правах частной собственности никому не принадлежащие, составляют собственность государства, государственные поземельные владения в дореформенное время, несмотря на щедрую раздачу казенных земель частным лицам, не только не уменьшались, но постоянно росли. На означенном принципе вся Сибирь, в которой во время присоединения ее к России не было частной собственности, степные пространства на юге и юго-востоке и вообще так называемые пустопорожние земли были признаваемы государственным имуществом. В Лифляндии и Курляндии имущества, принадлежавшие Тевтонскому ордену, с уничтожением его были признаны государственными, и это право наследовало русское Правительство. В так называемых западных губерниях, во время господства над ними Польши, существовали староства и вообще имения, собственником которых считалась республика; эти имения с присоединением тех губерний к империи поступили в состав государственных. В XVIII веке масса государственных имуществ увеличилась обращением в казну имений, принадлежавших православному духовенству, в XIX столетии — имениями, конфискованными у поляков, замешанных в восстаниях, и т. п. Все это создало в русском государстве огромный фонд казенных земель и других государственных имуществ. С образованием министерств в начале XIX века большинство казенных земель и оброчных статей вместе с государственными крестьянами поступили в заведывание Департамента государственных имуществ при Министерстве финансов. Позднее, именно с 1838 года для заведывания государственным имуществом и для попечительства над государственными крестьянами было учреждено особое Министерство государственных имуществ, которое с 1895 года преобразовано в Министерство земледелия и государственных имуществ. Ко времени учреждения Министерства государственных имуществ, за исключением Сибири и Закавказского края, а также земель, занятых казачьими войсками и военными поселениями, и земель горного ведомства, считалось в Европейской России казенных, заселенных и незаселенных земель до 87 млн. десят. и лесов до 119 млн. десятин <1>. ——————————— <1> 1. Заблоцкий-Десятовский. Граф Киселев и его время. Т. II. С. 25. 2. См. об этом подробно в моем исследовании «Земля и земледелец». СПб., 1891 г. Т. 2. С. 133 — 208.

Со времен Петра Великого (Указ от 4 апреля 1723 года) главная статья дохода от казенных земель выражалась в оброчной подати, которая, хотя и взималась по душевому окладу, но по своему существу представляла род поземельной ренты, которую крестьяне платили в казну за пользование казенной землей. Такой же характер оброчная подать удержала и в пореформенное время, т. к. по Положению от 24 ноября 1866 года о поземельном устройстве бывших государственных крестьян эти крестьяне получили землю в постоянное пользование, соответствовавшее по своему характеру вечной аренде, за определенную плату (оброчную подать), устанавливаемую в неизменном размере на каждые 20 лет. Решительное влияние на доходы от казенных земель, находившихся во владении и пользовании бывших государственных крестьян, имел Закон 1886 года о преобразовании оброчной подати в выкупные платежи. В силу этого Закона вместо прежней оброчной подати были установлены определенные на 44 года выкупные платежи в сумме 49 млн. рублей. Таким образом, доход от выкупных платежей, заменивших прежнюю оброчную подать, до известной степени является уже как доход от отчуждения казенных земель. Кроме удобных казенных земель, сдаваемых в аренду и т. п., в числе государственных имуществ у нас еще есть так называемые неземельные оброчные статьи. О существовании их имеются сведения начиная с XVI столетия. Сюда относятся существовавшие уже тогда казенные рыбные ловли, мельницы, соляные варницы и разные промышленные заведения, построенные на казенной земле и отдававшиеся в арендное содержание. В царствование Петра I в числе казенных оброчных статей упоминаются: сенные покосы, огороды, бобровые гоны, бортные ухожья, ледоколы, публичные бани, кладовые, амбары, воскобойни, мельницы, солодовни, винокурни, пивоварни и проч. При образовании в 1838 году Министерства государственных имуществ в Европейской России казенных оброчных земель, сдававшихся в арендное содержание, считалось приблизительно 4,1 млн. дес. и пустопорожних, то есть не приносивших дохода, — около 4 млн. дес. Доход с незаселенных земель составлял 1 1/2 млн. р. ассигнациями. В середине 80-х годов (1886 г.) неземельных оброчных статей в Е. России насчитывалось 3,170 (рыбных ловель, мельниц, ярмарочных мест, харчевен, садов, пасек, каменоломен, торфяников, переправ, заводов, сукновален, воскобоен, лавок, корчем, постоялых дворов, усадеб, огородов, домов с плацами, мест и т. п.) с доходом в 369 тыс. руб.; кроме того, от каспийских рыбных и тюленьих промыслов получалось 695 тыс. руб., всего же около 1,065 тыс. руб. Доход от неземельных оброчных статей на Кавказе и в Западной Сибири незначителен (13 1/2 и 27 тыс. руб.), но казенные рыбные ловли в водах восточного Закавказья, терских и Гокчинского озер дают ежегодно свыше 632 тыс. руб. В 1898 г. по Министерству земледелия от земельных оброчных статей получено дохода 6,859 тыс. руб., от оброчных статей и промыслов — 3,153 тыс. руб. Доход от продажи государственных имуществ с прекращением отчуждения свободных казенных земель в частную собственность в Оренбургском крае (с 1881 года) и Черноморском крае (с 1883 года) является весьма незначительным. В настоящее время Министерством отчуждаются в частную собственность, с высочайшего каждый раз разрешения, лишь мелкие и вообще малодоходные оброчные статьи, надзор за которыми обременяет местные управления государственными имуществами, в ущерб прямым их обязанностям <1>. В 1898 году казенных недвижимых имуществ, находящихся в заведывании Департамента земледелия, было продано всего на сумму 389 тыс. руб. ——————————— <1> См.: Янжул И. И. Основные начала финансовой науки. СПб., 1899. С. 73.

5. Государственные леса. В вопросах, связанных вообще с государственными имуществами, за последнее время, вместо прежней чисто фискальной или частноправовой точки зрения, и в теории, и на практике начинает преобладать народнохозяйственная точка зрения, в смысле соображения способов пользования государственными имуществами не столько с их прибыльностью, сколько с общими интересами. Относительно лесов это направление определяется с особенной ясностью. По мере истощения лесов и обнаружения вследствие этого разных невыгодных последствий для страны в климатическом и других отношениях, крепло и в обществе, и в Правительстве сознание того, что в этой области народного хозяйства менее, чем где-либо, возможно допустить неограниченное применение так называемой полной экономической свободы. Вместе с этим выдвинулось значение государственных лесов как такой собственности, о сохранении и развитии которой государство должно заботиться всеми силами. Не рассматривая организацию лесного хозяйства в европейских государствах, т. к. это выходит за рамки финансовой науки, приведем общие статистические данные о лесах Европы, размерах казенного лесовладения в различных государствах и о доходе, получаемом с него. Лесная площадь в европейских государствах в конце 80-х годов, процент казенного лесовладения и доход с казенных лесов выражаются в следующих цифрах:

ГОСУДАРСТВА Лесная Отношение Приходится Отношение площадь. лесной площади на одного государствен. Тыс. гект. к общему жителя. лесов к 1 гект. = 0,9 пространству Гектары общему колич. страны. их в стране. Проценты Проценты

Россия 181,212 36,0 2,00 57,4 (без Сибири)

Финляндия 20,388 38,0 9,37 70,5

Германия 13,908 25,7 0,28 32,7

Австрия 9,777 32,6 0,45 6,5

Венгрия 9,184 28,3 0,58 16,1

Швейцария 823 19,9 0,29 4,2

Франция 9,458 17,7 0,25 11,3

Испания 8,484 17,0 0,52 83,7

Португалия 472 5,1 0,11 ?

Великобритания 1,116 3,6 0,02 3,6

Бельгия 489 16,6 0,09 ?

Дания 206 5,4 0,10 24,0

Голландия 230 7,0 0,05 ?

Швеция 18,163 44,4 3,85 31,0

Норвегия 7,806 24,0 4,32 13,0

Турция 5,635 19,1 1,40 ? (с Болгарией)

Босния и 2,665 51,0 — 85,0 Герцеговина

Сербия 969 20,0 0,58 ?

Румыния 1,800 13,7 0,38 52,3

Греция 820 15,8 0,49 80,0

Италия 3,656 12,0 0,13 1,6

Люксембург 154 34,8 0,72 71,4

Всего 297,415 30,2 1,02 —

Годовой лесной бюджет (по казенным лесам):

ГОСУДАРСТВА Годы Валовый Расход Чистый доход доход Всего С одного гектара

В тысячах рублей В рублях

Россия 1890 18,420 8,825 9,595 0,08

Пруссия 1890/91 18,321 10,914 7,407 2,72

Бавария 1890/91 7,852 3,857 3,995 4,66

Люксембург 1891/93 3,254 1,490 1,764 9,10

Саксония 1889 3,687 1,156 2,531 15,22

Баден 1888 1,447 564 883 9,72

Гессен 1888/91 851 448 403 5,80

Эльзас, 1887/88 1,616 909 707 4,94 Лотарингия

Франция (без 1891 6,158 3,285 2,873 2,78 Алжира) <1>

Австрия 1885 3,135 2,185 950 1,06

Испания 1886 4,334 489 3,845 0,54

——————————— <1> Во Франции доход с государственных лесов начиная с 1873 года постоянно уменьшается:

По смете Доход Расход В тысячах метал. рублей

1873 года 10,506 2,921

1878 9,518 3,376

1883 8,942 3,601

1888 6,716 4,942

1891 6,386 3,814

Казенное лесовладение в России. В России, по отчету лесного департамента, к 1 января 1899 года общая площадь лесов, состоявших в ведении казенного лесного управления, определялась в 237,1 млн. десятин. Конечно, эта цифра, наверное, значительно расходится с действительной, так как устроенных лесов из всей площади казенных лесов числится только 15,5 млн. десятин. Общая площадь в 237 млн. дес. лесов, сосредоточенная в казенном управлении, по составным и географическим элементам распадается следующим образом:

Европ. Кавказ Сибирь и Всего Россия Тургайская обл.

Тысячи десятин

Собственно удобной лесной 87.102 3.266 35.154 125.522 площади Угодий (оброчн. статей и 1.251 193 223 ? земельных наделов личного состава лесничества)

Неудобной площади (водяные 19.922 1.501 88.490 109.1/3 пространства, дороги, болота и т. п.)

Всего 108.275 4.965 123.867 237.107

По праву собственности эти леса составляют пять главных групп:

Тыс. дес.

I. Леса единственного владения казны 90,072

II. Леса, из которых подлежит производство надела б. госуд. 67,763 крестьянам и башкирам

III. Леса общие, важные и спорные 78,848

IV. Леса казенные в пользовании част. лиц и раз. вед. 106

V. Леса постороннего владения под надз. или в админ. казен. лесного управления

Всего 237,106

Общая площадь оброчных статей лесного ведомства к янв. 1899 г. составляла 1.368 тыс. десятин

Года От Лесной За оброчные За побочное Взыскания По Всего продажи налог статьи пользование за остальным леса нарушение статьям лесного дохода устава

Тысяча рублей

1889 16.447 138 889 506 370 333 18.683

1890 15.867 122 850 527 467 588 18.420

1891 15.368 126 806 518 381 468 17.668

1892 17.184 122 846 505 393 594 19.644

1893 19.782 112 894 603 487 484 22.361

1894 23.912 99 863 590 457 433 26.353

1895 27.085 98 853 625 197 105 28.963

1896 31.860 81 857 645 186 93 34.287

1897 30.026 72 925 717 326 234 38.300

1898 39.616 89 932 776 453 274 42.139

О размерах выручавшегося казной чистого дохода за последние 10 лет можно судить по следующей таблице.

Года Валовый доход Расход Процентное Чистый доход отношение расхода Тысяча рублей к валовому доходу Тысяча рублей

1889 18.683 5.683 30,4% 13.000

1890 18.420 5.893 32,0 12.527

1891 17.668 6.258 35,4 11.410

1892 19.664 6.175 31,4 13.469

1893 22.361 6.247 28,0 16.114

1894 26.353 6.373 24,5 19.980

1895 28.963 6.899 23,8 22.064

1896 34.287 7.594 22,1 26.693

1897 38.300 7.662 20,0 30.638

1898 42.139 8.044 19,1 34.095

Из приведенных в этой таблице данных видно, что чистый доход от эксплуатации находящегося в казенном лесном управлении имущества увеличился за десятилетний период времени на 162,1%; процентное же отношение расхода к валовому доходу постоянно начиная с 1891 года понижается, и в 1898 году расход составлял менее 1/55 части валового дохода. В среднем с одной десятины всей площади, находившейся в 1898 году в эксплуатации, выручено чистого дохода 29 коп. При этом в 5 губерниях доход составлял свыше 10 руб. на десятину; в 9 — от 5 до 10 руб.; от 4 до 5 руб. доход получился по 9 губерниям; от 3 до 4 руб. — по 9 губерниям; от 2 до 3 руб. — по 8 губерниям; от 1 до 2 руб. — по 8 губерниям; по остальным же губерниям и областям — менее одного рубля на десятину. 6. Промышленные предприятия государства. Относительно частно-промысловой деятельности государства и вообще частноправовых источников государственного хозяйства взгляды, как во всем и на все, подвергаются существенным переменам в различные эпохи культурного развития. Если сравнить даже только первую и вторую половины XIX столетия, то мы заметим поразительную разницу в воззрениях на государственные предприятия промыслового характера. Давно ли еще невыгодность казенного хозяйства и для страны, и для казначейства во всех сферах предприимчивости, доступных частным лицам, представлялась доказанной истиной; теперь же, после параллельных опытов по той и другой системам хозяйства, победа, по-видимому, остается за старым мнением, что есть целый ряд предприятий промышленного характера, с которыми государственное управление может справиться, если не лучше, то во всяком случае и не хуже. Сюда относятся: страховые учреждения, некоторые банковые, железнодорожные, — вообще такого рода предприятия, где операции и техника дела допускает более или менее детальную регламентацию, т. к. основывается главным образом не на изменчивых условиях рынка или спроса и предложения, а на более постоянных и долговременных расчетах. Сосредоточение страхового дела в руках государства, в особенности так называемого страхования жизни или личного страхования, составляет чрезвычайно благодарное поле для государственного хозяйства. На этой почве, кроме добровольного страхования, можно было бы с выгодой для обеих сторон организовать обязательное страхование для всех служащих в государственных, общественных, сословных и других учреждениях. Это дало бы возможность отодвинуть на задний план систему теперешних пенсий, которая содержит в себе множество противоречий и несообразностей и в большинстве случаев оставляет без достаточного обеспечения семьи лиц, посвятивших себя казенной службе. Организация государственного страхования, представляя больше выгод для страхующих, чем частное страхование, могла бы вместе с тем увеличить ресурсы для развития государственного кредита на пользу земледелия и промышленности, т. к. казенное страхование сосредоточило бы в руках государства огромные страховые капиталы. Что касается государственных промышленных предприятий, унаследованных от старого времени, каковы казенные фабрики и заводы, то их следует признать весьма нецелесообразным источником государственных доходов, потому что при необходимости конкуренции с частными предприятиями, которые всегда, скорее, могут применяться к изменчивым условиям спроса и предложения, найма рабочих и проч., и при ведении дела чиновниками, материальное и служебное положение которых мало зависит от доходности подобных предприятий, последние в конечном результате приносят казне ничтожный доход, а чаще убытки. Поэтому казенные фабрики и заводы могут находить оправдание лишь в тех случаях, когда они устраиваются не с финансовыми целями, то есть не ради дохода, а для того, например, чтобы ознакомить население с каким-нибудь новым и важным производством, с улучшенными способами и приемами обработки и т. п., или, наконец, в целях военных, для обеспечения войска достаточным количеством оружия, пороха и проч. В прежнее время в западноевропейских государствах существовало весьма много казенных фабрик и заводов, преимущественно выделывавших предметы роскоши. Упомянем для примера о приобретших всемирную известность севрском фарфоровом заводе и гобеленовой фабрике во Франции. В оправдание подобных, весьма убыточных для казны предприятий обыкновенно выставлялась цель их — развивать вкус и поднимать тем качество частного производства. Однако достижение такой цели этим путем нельзя доказать с полной убедительностью. Во всяком случае, высокий общий уровень выделки глиняной и фарфоровой посуды, например, в Англии, где казенных образцовых фабрик не было, говорит против безусловной необходимости заводов роскоши для улучшения предметов общего потребления. В России в настоящее время, кроме фарфорового императорского завода, существуют казенные конские заводы, пороховые, оружейные, для выделки пушек и артиллерийских снарядов и т. п. Пушки и т. п. принадлежности военного дела выделываются в так называемых арсеналах и на казенных горных заводах. В России казенное заводское дело получило наибольшее развитие в области горнозаводства и железной промышленности. Для заведывания и управления казенными горными заводами у нас существует целый департамент в составе Министерства государственных имуществ и обширный штат горных инженеров в местных горнозаводских округах. Невыгодность казенных горных промыслов и упадок их вызвал у нас в шестидесятых годах предположение о передаче частным лицам некоторых казенных заводов и золотых приисков в Екатеринбургском, Златоустовском и Богославском округах, что в широких размерах и было осуществлено в восьмидесятых годах, когда было решено постепенно продавать уральские горные заводы на весьма льготных условиях как русским подданным, так и иностранцам. Однако и до сих пор у нас существуют еще казенные горные заводы на Урале, в Олонецком и Луганском горных округах и в царстве Польском. На убыточность казенных горных заводов не раз обращалось внимание в высших правительственных сферах. В 80-х годах недоборы доходов сравнительно с расходами доходили в среднем почти до 2 млн. рублей в год. К числу важнейших причин этого явления надо отнести: несвоевременность оплачивания залогов, необходимость из сметы данного года расходовать на окончание заказов за прежнее время и естественная вследствие того запутанность счетоводства, довольно равнодушное отношение заводской администрации к слишком большому количеству брака (неудавшихся изделий), а также многочисленность заводского управления. Весь доход по казенным заводам в России, по отчету государственного контроля за 1898 г., составил 7,394 тыс. руб., а сумма одних только хозяйственных и операционных расходов по казенным заводам составляла 9,126 тыс. руб. Если же принять во внимание еще расходы, входящие в другие статьи сметы, и в особенности если иметь в виду принимаемую всегда при расчете доходности частных коммерческих предприятий капитальную стоимость основных затрат на сооружения и проч., то в результате казенные заводы окажутся весьма убыточными для нашего государственного хозяйства. Кроме эксплуатации казенных заводов и промыслов, в числе доходов от горных промыслов отметим здесь еще доход от так называемой горной регалии. Под этим разумеется существующая у нас так называемая пошлина с количества добываемых металлов частными предпринимателями — с золота, платины, меди, чугуна, железа и ртути. Наибольший доход дают по этой рубрике золото и чугун. В 1898 году получено всего 4,085 тыс. руб., из которых приходилось на золото 2,111 тыс. руб. и на чугун 1,521 тыс. руб. 7. Государственные капиталы. Об этом источнике государственных доходов в современных трактатах финансовой науки обыкновенно или совершенно умалчивается, или вскользь отмечается их ничтожность. Между тем если всмотреться в действительность, то оказывается, что оба отношения к вопросу не выдерживают критики как с точки зрения настоящего, так и с точки зрения будущего. Во всех государствах можно указать на существование специальных капиталов, доходы с которых служат для покрытия расходов на удовлетворение тех или других определенных нужд. Эти капиталы составляются из различных пожертвований частных лиц (благотворительные капиталы) или из каких-либо других поступлений. Из приведенных ниже цифр можно видеть, что специальные капиталы и доходы с них составляют немаловажный источник для покрытия издержек по достижению государственных целей. Есть, однако, одно обстоятельство, которое может вызвать сомнение в целесообразности подобных капиталов. Это то, что они большей частью имеют форму государственных же фондов. Однако этот факт нисколько не меняет сущности дела. Как скоро государство выпустило фонды, заключая заем, эти фонды становятся уже источником дохода частного характера и, уплачивая проценты по тем фондам, которые являются собственностью государственных же учреждений, казна уплачивает эти проценты государственным учреждениям как частным собственникам на почве частноправовых отношений, в вознаграждение за пользование капиталами. Вообще надо заметить, что в настоящее время финансовые теоретики далеко не столь отрицательно относятся к системе накопления капитальных фондов в государстве, как это было еще относительно недавно. Так, в состав германского военного бюджета входит, между прочим, имперский военный фонд (Reichskriegschatz), который выдающиеся современные немецкие теоретики финансовой науки вполне оправдывают и смотрят на него как на оборотный капитал войны, отсутствие которого, по их мнению, может поставить государство при открытии военных действий в весьма затруднительное положение. Точно из опасения, чтобы соседи Германии не последовали ее благоразумной предусмотрительности, немецкие ученые (например, Geffcken в Handbuch Schonberg’a) мотивируют необходимость военного фонда для Германии тем, что она не занимает столь благоприятного островного положения, как Англия, и не располагает такими значительными свободными капиталами, как Франция, которая может, по мнению немецких ученых, в случае надобности легко заключить заем. Кроме благотворительных и т. п. капиталов, в тех из современных государствах, которые возьмут в свои руки страхование жизни, в особенности рабочего класса, также должны образоваться значительные капиталы из страховых взносов в обеспечение последующих выдач премий. В России, по отчету государственного контроля, к 1899 году всего специальных капиталов числилось 362,176 тыс. руб.; по этой статье в 1898 году поступило «прямым доходом» 173,117 тыс. руб. и в уплату долга 2,927 тыс. руб. Расхода произведено 118,150 тыс. руб. и выдано в ссуду 33,078 тыс. руб. Эти цифры красноречиво свидетельствуют, что капиталы как источник государственного дохода составляют существенную часть в государственном бюджете. Таким образом, нельзя не признать ошибочным мнение, высказываемое иногда в финансовой литературе, будто бы по своей доходности эта часть государственных имуществ на практике не имеет значения (См.: Янжул И. И. Основания финансовой науки. 1-ое изд. С. 66).

Глава II. ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ

1. Особенности железных дорог как хозяйственных предприятий и ж.-д. политика. Прежде чем говорить о роли ж. дорог в современном государственном хозяйстве, необходимо остановиться на важнейших сторонах железнодорожного дела, которые находятся в тесной связи с широким развитием казенного железнодорожного хозяйства во многих государствах. По своей экономической сущности железные дороги относятся к той области народного хозяйства, где принцип конкуренции и экономической свободы не может и не должен иметь широкого применения. Уже само проектирование той или другой линии должно сообразоваться с общей железнодорожной сетью и потребностью населения в соединении известных пунктов страны. Постройка близких параллельных линий ради конкуренции, вызывая напрасные затраты капитала и убыточность эксплуатации, имела бы наверное своим последствием плохие дороги, неудобные и опасные. Принцип конкуренции в деле железных дорог ограничивается и в другом отношении. Тесная связь пути и подвижного состава требует в интересах безопасности объединения этих двух элементов перевозки и не допускает такой свободной конкуренции транспортных предприятий, какую можно видеть на водяных путях или на обыкновенных дорогах. Небезынтересно отметить, что при устройстве первых железных дорог в Англии полагали вполне возможным допустить свободное пользование железным путем для частных владельцев подвижного состава, что выразилось в простом перенесении в первые железнодорожные концессии тех предписаний, какие установились в отношении пользования каналами и т. п. Однако опыт и большее знакомство с железнодорожной техникой очень скоро обнаружили всю несостоятельность подобных взглядов. И теперь, в специальных случаях, хотя и допускается движение частных вагонов (у нас, например, нефтяные вагоны т-ва Нобеля и т. д.), но в порядке движения к ним применяются общие правила, да и перевозятся такие вагоны локомотивами железнодорожного сообщения и при участии служебного персонала дороги. Железные дороги возникли как частные предприятия первоначально исключительно для удовлетворения местных побочных потребностей основных частных предприятий (каменноугольных копей и т. п.) в эпоху, когда благодетельность свободной частной предприимчивости восхвалялась на все лады. Весьма естественно, что очень скоро они очутились почти везде в руках частных компаний. Но по мере развития железнодорожной сети, которая отодвинула обыкновенные дороги на второй план, общество не могло не заметить глубокого противоречия в том, что пути сообщения, которые имеют огромное государственное и общенародное значение, очутились всецело в частных руках. Сообразно с этим изменилась и железнодорожная политика, т. е. отношение государства к железнодорожным предприятиям. Исходная посылка железнодорожной политики естественно должна состоять в стремлении обеспечить населению наиболее удобное и с народнохозяйственной точки зрения наиболее выгодное устройство и эксплуатацию железных дорог. Основное положение, которое в настоящее время можно считать прочно установившимся в науке относительно железнодорожной политики, сводится к тому, что железнодорожное дело не следует предоставлять совершенно бесконтрольному развитию на принципах экономической свободы и что государство должно принимать живое участие и в определении направления линий, и в постройке, и в управлении, и в эксплуатации железных дорог. Наиболее полное выражение этот взгляд находит в требовании сосредоточения всего железнодорожного дела в руках государства. При постройке железных дорог государство во всех случаях должно сохранять за собой право утверждать направление линий, как главных, так и второстепенных. Эта сторона дела должна быть государственной при всех системах. При постройке ж. дорог частными предпринимателями государство обыкновенно оказывало и оказывает им различного рода содействие, не исключая и материального. Материальная поддержка частных железнодорожных обществ выражается в весьма разнообразных формах: прямая денежная помощь, безденежное предоставление государственных земель под полотно железной дороги, уступка железнодорожным обществам более или менее широкой полосы свободных земель вдоль полотна железной дороги для сдачи или продажи поселенцам, постройка некоторой части железной дороги на счет казны, гарантия минимального дохода для акционеров, принятие части эксплуатационных расходов, гарантия облигационных капиталов. Предоставляя частным компаниям право устройства и эксплуатации железных дорог, государство, даже в тех случаях, когда оно не оказывает при этом никакой материальной поддержки, не должно предоставлять этого права безусловно на неопределенное время. В концессиях всегда оговаривается срок (90 — 100 лет), после которого дорога переходит в собственность государства, обыкновенно безвозмездно или в крайнем случае по стоимости заготовленных запасов и текущего инвентаря. Кроме того, в концессиях нередко оговаривается еще право выкупа ж. дороги государством по прошествии менее продолжительного срока за цену, определенную по заранее установленным основаниям (напр., по капитализации среднего дохода за последние 5 — 10 лет перед выкупом). Затем государство оговаривает обыкновенно еще разные льготы в интересах государственного управления на все время нахождения дороги в руках частной компании: даровые или льготные перевозки почты, войск и т. п. При выдаче концессий частному обществу государство старается не оставить без внимания и другие условия, которые так или иначе могут затрагивать интересы крупных общественных групп или в конце концов вести к подрыву солидности самого дела. В этом отношении наиболее важный пункт касается способов составления капиталов, на которые строится дорога. В какой доле участвуют при этом складочный акционерный и облигационный, или займовый, капиталы, вовсе не безразлично. Постройка на акционерный капитал, естественно, вызывает со стороны акционерного общества больше осмотрительности. Вот почему государство обыкновенно в самую концессию вносит условия составления как акционерного, так и облигационного капиталов; дозволяет, например, выпуск облигаций лишь по окончании постройки для надобностей эксплуатации и дальнейших улучшений, устанавливает предельные отношения между размерами облигационного капитала и акционерного и т. п. К сожалению, во многих государствах условия составления акционерных и облигационных капиталов обставлялись, в особенности первое время, недостаточными гарантиями с указанной точки зрения, вследствие чего частные компании нередко всю постройку производили на облигационные капиталы, а сравнительно небольшие акционерные капиталы вносились не сполна, образуя в конечном результате нечто вроде учредительской премии. Происхождение многих так называемых железнодорожных королей объясняется именно этим способом постройки железных дорог, дававшим возможность часто из совершенного ничтожества достигнуть положения «железнодорожного короля». При устройстве железных дорог в Западной Европе только в Бельгии и некоторых средненемецких государствах с самого начала стали на верную точку зрения, что государство должно взять в свои руки постройку и эксплуатацию этого важного средства сообщения. В других же странах государство или оставалось, так сказать, спокойным зрителем развития частных железных дорог (Англия), или же, хотя и вмешивалось в дело, но лишь облегчая частным обществам их деятельность по устройству, исходя из того положения, что принцип частной постройки и эксплуатации железных дорог предпочтительнее казенного, государственного. Резкий поворот в смысле широкого вмешательства государства в железнодорожное дело на континенте Европы начинается с 70-х годов, после франко-прусской войны, во время которой ясно обнаружилось и дало себя почувствовать неудобство господства частного принципа; а со второй половины семидесятых годов идея целесообразности сосредоточения, в общественных и государственных интересах, всего дела железных дорог в руках государства пробила себе путь не только в теории, но и на практике. Во главе движения стала Германия и в особенности Пруссия. На указанную перемену в области железнодорожной политики, конечно, имела влияние также и общая перемена во взглядах на роль неограниченной конкуренции в народном хозяйстве, неудобство которой особенно ясно чувствуется в железнодорожной области. Уже при самой постройке ж. дорог невозможно обойтись без значительного вторжения в права и интересы частных лиц. Одно отчуждение необходимой земли под дорогу на началах исключительно частного соглашения иногда может быть неодолимым препятствием и всегда чрезмерно удорожает стоимость сооружения. 2. Системы железнодорожного хозяйства. Современное положение ж. дорог в различных государствах представляет следующие формы: а) система частных ж. дорог; б) смешанная система; в) система частных дорог с государственным управлением; г) система государственных железных дорог, управляемых частными предпринимателями, и д) строго государственная система железных дорог. В настоящее время, можно сказать, ни одно из государств не держится вполне последовательно какой-либо одной из этих систем. Но, конечно, каждое государство можно характеризовать преобладанием той или другой из перечисленных систем. Объясняется этот факт историей развития железных дорог в каждом государстве и сменой господствовавших в обществе воззрений, при которых возникали дороги или создавалось железнодорожное законодательство. Рассмотрим положительные и отрицательные стороны, присущие различным формам железнодорожного хозяйства. А. Система железных дорог, основанная на принципе частной предприимчивости. Несостоятельность ее вытекает из всего существа железнодорожного дела или из экономического и социального значения железных дорог. Предоставить полный простор действий, руководимых частными соображениями и выгодами, в деле постройки и эксплуатации железных дорог значило бы отдать на произвол частных лиц и компаний эксплуатацию одной из насущнейших потребностей общежития. Ввиду этого, даже там, где система частных железных дорог пустила глубокие корни и государство не хочет, так сказать, разрубать гордиева узла решительными мерами, все-таки вмешательство допускается, в смысле контроля и разных обязательных постановлений. Контроль осуществляется обыкновенно при посредстве правительственных чиновников, которые в силу предоставленной им власти могли бы следить за деятельностью железнодорожных правлений и проч., чтобы в случае более или менее резких нарушений общих интересов протестовать или препятствовать такого рода действиям железнодорожных управлений. Однако, как показывает опыт, подобный правительственный контроль, даже при полной добросовестности и рвении наблюдающих органов, в большинстве случаев бессилен добиться чего-либо существенного. Что же касается правительственных предписаний, то со всем, что вредит частным интересам железнодорожных компаний, последние обыкновенно вступают в искусную борьбу и, благодаря влиянию лиц, стоящих во главе компаний, исход этой борьбы ведет к компромиссам, не всегда выгодным для населения. Частные железнодорожные компании представляют в обществе не только большую экономическую силу, но и политическую. Влияние их обнаруживается не только в государствах с представительным правлением, где директора и крупные участники в железнодорожных предприятиях заседают обыкновенно в палатах, конгрессах и т. п., но и в государствах чисто монархических. Открытое или если этого нельзя, то тайное совместительство высокого служебного положения с выгодами крупного предпринимателя слишком соблазнительно, чтобы у всякого оказалось достаточно гражданского мужества и чести отказаться от подобного совместительства. Ввиду огромного влияния, какое могут оказывать железнодорожные общества в сфере народной и государственной жизни, при господстве частных железных дорог необходимо заботиться по крайней мере о том, чтобы отдельные общества не составляли всеобщих синдикатов и не сливались бы в одно целое. Как ни выгодно с экономической точки зрения объединение всей сети железных дорог в одном управлении при частной организации последнего, в этом есть и большая опасность для социальных интересов. Слияние компаний создает своего рода государство в государстве, плутократическая политика которого может идти в разрез с интересами всего населения и парализовать всякие благие начинания правительства, в смысле упорядочения экономических отношений. Б. Смешанная система. Под этой системой разумеют совместное существование и конкуренцию частных и государственных дорог. Как на выгодную сторону этой системы указывают, что существование рядом частных и государственных дорог вызывает в деле управления ими соревнование: улучшения, сделанные на одних, в силу конкуренции, усваиваются другими. Затем государство, особенно, если в его руках находятся главные линии, являясь могущественным конкурентом, может оказывать косвенное давление на частные общества и вынуждать их согласие на такие меры, которых нельзя добиться путем простого контроля и наблюдения при помощи правительственных инспекторов и т. п. Главный упрек, какой возбуждает эта система, сводится к тому, что она вредит нравственному престижу государства, заставляя его прибегать иногда к таким действиям, которые заслуживают порицания и для частных предпринимателей. Фактически смешанная система обыкновенно характеризует переходное положение от частной к государственной системе железных дорог. В. Система государственного управления на частных железных дорогах. Она является обыкновенно результатом финансовой несостоятельности частных железных дорог. Государство, приходя к ним на помощь своими средствами, берет в свое заведывание дорогу, чтобы лучше обеспечить свои интересы. При этом оно или выплачивает акционерам определенную ежегодную ренту, и тогда характер управления ничем, в сущности, не отличается от казенных дорог, или же эксплуатирует дорогу за счет акционеров. В последнем случае положение государства как представителя общих интересов и как представителя интересов акционеров невольно приводит к разным неудобствам и противоречиям, а потому первый способ, служащий естественной ступенью к переходу дороги в казну, имеет за себя многие преимущества. Г. Государственные дороги в частном заведывании; сдача государственных, железных дорог в аренду частным предпринимателям. Одно время на эту систему смотрели как на лучшую, соединяющую в себе достоинства и частных, и государственных дорог. Однако теоретические соображения и опыты (Нидерланды, Италия) заставили отказаться от такого взгляда. Казалось, что постройка железных дорог и сохранение права собственности на них за государством обеспечивали, с одной стороны, целесообразную сеть железных дорог и их хорошую постройку в интересах удобства и безопасности, а сдача в аренду, с другой стороны, обеспечивала за эксплуатацией дороги выгоду частной предприимчивости в смысле более быстрого приспособления к требованиям времени и живой экономической жизни. В действительности же неизбежная противоположность интересов собственника и арендатора сильно подрывала солидность таких соображений. Уже в самом развитии сети железных дорог встречались большие затруднения. При устройстве второстепенных и подъездных путей на небольшие расстояния было трудно находить самостоятельных арендаторов; Правительству, поневоле, приходилось склонять управление главных линий на соединение в нем управления и побочными, а т. к. при подобных соглашениях преимущество было на стороне частных предпринимателей, то дело не могло обходиться без вынужденных уступок и потерь казны. Что касается самой эксплуатации железной дороги частным арендатором, то и здесь также очень трудно согласовать противоположные интересы, причем в подобных случаях в невыгодном положении оказывается обыкновенно государство. Так, если дело идет хорошо и арендатор извлекает большие барыши, то уже это свидетельствует, что казна или общество теряет лишнее в пользу частных предпринимателей; если же расчеты на барыши не оправдываются, то частный предприниматель всегда добьется уступок со стороны государства. Дело в том, что если для частного лица и не считается предосудительным пользоваться большей прибылью, чем предполагалось при заключении контракта, то в обратном случае государству совсем неудобно, опираясь на букву контракта, разорять арендатора только потому, что контракт дает на это право. Д. Система государственных железных дорог. Эта система с теоретической точки зрения представляется наиболее целесообразной. Само существенное возражение, какое можно сделать относительно этой системы, сводится к тому, что она не везде применима. Но если государство располагает хорошими финансами, хорошим штатом знающих и добросовестных техников и чиновников, то система казенных железных дорог заслуживает полного предпочтения. В ней соединяются все хорошие стороны централизации управления с устранением вредного влияния частных железнодорожных синдикатов. Недостаток свободных капиталов в руках казны не может служить препятствием для развития системы казенных дорог. Без займовых капиталов никогда не обходятся и частные железнодорожные компании, но крупные железнодорожные займы при данном состоянии денежного рынка для государства всегда возможно сделать на более легких условиях, чем для частных компаний. В числе очень веских доводов в пользу государственной системы железных дорог следует еще отметить полную свободу Правительства в выработке и установлении наиболее выгодных для населения железнодорожных тарифов. Громадное значение издержек перевозки в образовании товарных цен придает железнодорожным тарифам значение могущественного орудия внутренней экономической политики. Подобно таможенному обложению, железнодорожными ставками нередко можно развить или расстроить промышленность в том или ином районе, дать перевес одной отрасли промышленности перед другой, одному району перед другим. Это свойство железнодорожных тарифных ставок, в связи с монопольным характером железнодорожных предприятий, определяет общественное значение железнодорожных тарифов. Какова бы ни была система постройки и эксплуатации ж. дорог, в тарифном деле необходимо самое широкое применение принципов государственного регулирования; ограничивая последнее одним установлением максимальных размеров тарифных ставок, государство, как показал опыт, не ограждает многих существенных интересов населения. Ввиду этого господствующая современная железнодорожная политика, даже в отношении частных ж. дорог, основывается на весьма детальной государственной регламентации железнодорожного тарифного дела. 3. Развитие железнодорожной сети в России и участие в этом государственного хозяйства. В России, так же как и в большинстве западноевропейских государств, история железных дорог начинается с 30-х годов XIX столетия, с постройки в 1837 году Царскосельской железной дороги (открыта в 1838 году). Эта дорога была построена частным акционерным обществом, получившим весьма большие привилегии: относительно ее не было оговорено никаких условий выкупа, а учредителям или будущим директорам ее предоставлялось право «установления платы за проезд по ж. дорогам без всяких ограничений». В 40-х годах, после неудачи частных предпринимателей собрать акционерный капитал, была построена за счет казны Варшаво-Венск. ж. д., а затем в 1851 году последовало открытие Николаевской железной дороги, к сооружению которой было приступлено в 1843 году. Таким образом, было положено прочное основание для дальнейшего развития сети ж. дорог в России. Николаевская ж. дорога была также построена казной и обошлась ей очень дорого, до 200 тыс. руб. за версту. Это самая высокая цена постройки линии в нашей железнодорожной сети даже по своей абсолютной цифре, не говоря уже о массе положенного в нее бесплатного труда крепостных и солдат и о тогдашней дешевизне продуктов и материалов, нужных для устройства полотна. В настоящее время в оправдание дороговизны приводят новость дела и известную солидность постройки Николаевской ж. дороги. Это отчасти верно, как верно и то, что значительная часть строительных издержек, в сущности, вызвана обычной в те времена недобросовестностью при всякого рода казенных работах, подрядах, поставках. В конце 50-х и в начале 60-х годов, как результат резко обнаружившейся во время крымской войны неупорядоченности казенного хозяйства, в нашем обществе стало господствовать мнение, что в области железных дорог (как и во многих других) казна должна отказаться от своей активной роли в пользу частной предприимчивости. Одним из последствий чрезмерных расходов казны по ее железнодорожным предприятиям сперва была передача в частные руки Варшаво-Венской ж. д., Варшаво-Бромбергской, а затем и Николаевской. Последней — образовавшемуся в 1857 году акционерному Главному обществу российских железных дорог на выгодных для него условиях. Затем начинается выдача целого ряда концессий частным лицам и обществам на постройку новых линий. К сожалению, у нас применение частного принципа к постройке железных дорог было больше на бумаге, чем в действительности, не так, как, например, в Англии, где частные предприниматели взяли на себя весь риск прибыли и убытков. Правительство в большинстве случаев брало на себя гарантию прибыли на акционерный капитал, содействовало образованию акционерных и облигационных капиталов и оказывало разные льготы и поощрения, ложившиеся бременем на государственный бюджет. В результате частная постройка железных дорог чрезвычайно обогатила многих концессионеров, которые, не имея ничего в кармане, превратились в миллионеров, обеспечила акционеров и тесно связала частное железнодорожное хозяйство с государственным финансовым хозяйством крупной статьей расходного бюджета — платежами по гарантиям. В 80-х годах, когда, с одной стороны, наиболее прибыльные линии оказались уже построенными, а с другой — Правительство стало строже и внимательнее относиться при концессиях к притязательности частной предприимчивости, постройка новых линий пошла туго; для развития столь необходимой у нас сети подъездных путей частные общества почти ничего не предпринимали. В связи с этими явлениями, а отчасти под влиянием общей перемены в направлении экономической мысли и выяснившегося неудобства оставления некоторых стратегических железнодорожных линий в руках частных обществ в 80-х годах у нас стал преобладать взгляд о преимуществе государственных железных дорог, о необходимости выкупа частных дорог в казну и постройки новых линий казной. Правительство строит ряд новых линий: Баскунчакскую (1882 г.), Полесские дороги, Екатерининскую, Екатеринбурго-Тюменскую, Самаро-Уфимскую; берет из частных рук дороги: Харьково-Николаевскую, Тамбово-Саратовскую, Муромскую, Ливенскую, Уральскую, Ряжско-Вяземскую, Московско-Курскую (1893 г.); наконец, самым крупным фактом в том же направлении явился переход, с 1 января 1894 года, в казну С.-Петербургско-Варшавской и Московско-Нижегородской железных дорог и возвращение в казенное управление Николаевской ж. дороги. Нельзя, однако, не отметить, что преобразование (11 января 1892 года) общества Рязанско-Козловской ж. д. в общество Рязанско-Уральской с передачей ему в аренду казенной Козлово-Саратовской ж. д. и с предоставлением этому обществу права постройки разных дополнительных ветвей, а равно и постройка и эксплуатация линии Рязанско-Казанской и др. обнаруживает неустойчивость нашей железнодорожной политики под влиянием временных обстоятельств и соображений. При этом вполне возможно, что и в общем более выгодные линии будут попадать в руки частных обществ с различными для них льготами, а линии, не представляющие в этом отношении большого экономического интереса, останутся законной областью казенных железных дорог. Всего в казенном управлении к 1 января 1897 года сосредоточивалось 24,155 в. и в частном — 12,449 в.; кроме того, Финляндская ж. дорога — 2,244 в. Общее протяжение всей русской железнодорожной сети, на которой производилось движение к началу 1898 года, составляло 40,643 версты. Обращаясь к постепенному развитию нашей железнодорожной сети, легко видеть, что оно шло неравномерно. Для общего пользования было открыто:

К концу 1845 года 45 в.

» 1855 » 1.092

» 1865 » 3.566

» 1875 » 17.658

» 1880 » 21.067

» 1885 » 23.893

» 1890 » 27.238

» 1895 » 33.105

» 1897 » 40.643

Таким образом, десятилетие 1865 — 1874 годов и девяностые годы представляют эпохи наибольшего оживления железнодорожного строительства. 4. Финансовое значение железных дорог в России. В настоящее время отношение железных дорог к государственному хозяйству России выражается, во-первых, в постройке и эксплуатации казенных железных дорог, сеть которых расширяется с каждым годом, и, во-вторых, в субсидиях и гарантиях дохода и ответственности по железнодорожным займам частных обществ; наконец, в расчетах с частными железнодорожными обществами, являющихся результатом различного рода содействия частным железнодорожным обществам. Финансовое участие Правительства в этих предприятиях выражается: а) в гарантии известного дохода с затраченных на предприятия капиталов, реализованных самими обществами; б) в реализации на счет железнодорожных обществ облигационных капиталов и в) в выдаче железнодорожным обществам разного рода денежных и материальных ссуд. По отчету государственного контроля за 1898 год, отношение казны к железнодорожному хозяйству выразилось следующими главными результатами: a) по казенным дорогам в действительности:

Тыс. руб. поступило дохода 348,206 израсходовано 228,951 разница 119,265

Однако последняя цифра вовсе не показывает действительного чистого дохода казны от казенных ж. дорог. Так, в цифре дохода заключаются перечисленные суммы, хранившиеся на отдельных счетах за прежнее время в сумме 13 млн. р., а также некоторые другие кассовые перечисления. К расходам надо прибавить около 100 млн. процентов по ж.-д. займам и, кроме того, проценты на значительные суммы затрат по постройке и по выкупу ж. дорог, которые не числятся долгом, но которые тем не менее должны быть включены в капитальную стоимость дорог для исчисления на них процентов. При таких поправках окажется, что казенные ж. дороги пока дают значительный убыток, а не доход; b) что касается финансовых результатов участия Правительства в частных железнодорожных предприятиях, то отсюда возник ряд взаимных обязательств между Правительством, с одной стороны, и железнодорожными обществами — с другой. А именно: 1) на основании уставов, железнодорожные общества обязаны делать взносы в казну из своих эксплуатационных доходов: а) на уплату доли чистой прибыли, причитающейся казне по участию ее в доходах частных железных дорог; б) на уплату процентов и погашение по облигациям, реализованным Правительством консолидированными займами; в) на уплату аренды за переданные обществам казенные линии; г) на платежи по выданным обществам ссудам и д) на погашение долгов по гарантии строительных капиталов общества; 2) с другой стороны, Правительство: а) уплачивает проценты и погашает облигации консолидированные и оставленные им за собой, а также уплачивает проценты и погашает облигации казенных железнодорожных линий, переданных в арендное пользование обществам железных дорог; б) приплачивает к чистому доходу железных дорог суммы, недостающие для уплаты гарантированных процентов и срочного погашения по акциям, реализованным самими железнодорожными обществами, и в) выдает в некоторых случаях обществам ссуды на усиление и улучшение эксплуатируемых ими железных дорог. По всем означенным расчетам доходы казны выразились в 1898 г. суммой 18,399 тыс. руб., расходы — 13,102 тыс. руб. Таким образом, по этой рубрике ресурсы казны увеличились на 5,297 тыс. руб., из которых 3,476 тыс. руб. поступили по отделу чрезвычайных доходов.

/»Публично-правовые исследования» (электронный журнал), 2013, N 3/

Отдел II. ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ДОХОДЫ

А. Основанные на пошлинном принципе

Глава III. ЧАСТНОПОШЛИННЫЕ ИСТОЧНИКИ ДОХОДОВ: ПОЧТА, ТЕЛЕГРАФ, ЧЕКАНКА МОНЕТЫ

1. Почтовые учреждения. Их первоначальное значение и характер. В этой главе мы рассмотрим такие государственные учреждения, которые по своему характеру могли бы входить в сферу частной предприимчивости и быть весьма прибыльными, но которые современное государство берет в свои руки по соображениям общественной пользы, совершенно отодвигая вопрос о коммерческой прибыльности дела. Сюда относятся почта, телеграф и другие подобные же способы сношений между людьми, а также чеканка монет, то есть государственные предприятия, основанные на пошлинном принципе <1>. ——————————— <1> Эти источники доходов нередко обозначают регалии. Термин «регалия» (от латинского слова rex) унаследован из Средних веков, когда он имел чрезвычайно широкое значение. Регалии разделяли на regalia majora, под которыми понимались различные права верховной власти (например, взимать налоги, творить суд и т. п.), и regalia minora, под которыми понимались все казенные государственные монополии как источник дохода. Неопределенность термина сохранилась и до сих пор, хотя понятие его вообще сужено; тем не менее некоторые все-таки включают в регалии слишком много (например, в курсе проф. Янжула к ним отнесены: железные дороги, казенные фабрики, почта, телеграф, чеканка монеты, горная, соляная, табачная и т. п. монополии). Однако, исходя из современного развития учения о государственных доходах и их классификации, этот термин пора уже перестать употреблять, т. к. он не соответствует нынешнему строю финансового хозяйства и имеет только исторический интерес.

Основная задача почтовых учреждений — удовлетворять потребности в правильном и постоянном письменном сообщении между лицами, живущими в разных местах. Но рядом с этим почта имеет огромное значение также для пересылки или перевода денег и негромоздких предметов. В слабо развитых в культурном и экономическом отношениях странах почтовые учреждения, в особенности прежде, играли большую роль при переездах людей; но эта сторона деятельности почты с течением времени все более ограничивается, т. к. эту функцию с успехом исполняют теперь железные дороги и пароходы. Потребность в почтовых сношениях сознается на весьма ранних ступенях культуры, а потому в несовершенном виде, исключительно или преимущественно для нужд правительства, почтовые учреждения существовали во всех древних исторических государствах. В Риме уже в эпоху республики существовали особые гонцы (statores, coursores tabellari) и постоянные станции для них. Публичные гонцы (cursus puplicus) существовали некоторое время и после падения Западной Римской империи. При посредстве таких гонцов центральное правительство поддерживало постоянные сношения с отдельными частями огромного государства. В Средние века, при Карле Великом, возникает подобное же учреждение и с одинаковыми целями. Рядом с этим устанавливаются частные правильные сношения между различными городами, главным образом в интересах торговли, таковы, например: сношения немецких ганзейских городов с центральными пунктами союза — Гамбургом, Нюрнбергом, Кельном и весьма любопытная «почта мясников». Мясники, или, вернее, гуртовщики, при своих довольно правильных переездах из одного места в другое брали на себя, между прочим, и передачу частной корреспонденции. В конце XIII века возникает знаменитая почта парижского университета, которая сначала имеет в виду сношение членов университетской корпорации с их родиной, а впоследствии принимает передачу корреспонденции и посторонних университету лиц. Плата за корреспонденцию создает настолько крупный источник дохода, что на него университет содержит целый факультет — искусств. Главное развитие почтовые учреждения во Франции получают, однако, лишь со второй половины XV столетия, когда во Франции при Людовике XI <1> учреждается государственная почта (в 1464 году). Вначале, уважая привилегии парижского университета, король ограничивает задачи государственной почты общеправительственными нуждами. Лицам, перевозившим казенную почту, запрещалось, под страхом смертной казни, принимать для передачи частную корреспонденцию. Впоследствии фискальные соображения побуждают правительство к постепенному ограничению деятельности университетской почты. В 1634 году разрешается казенным почтарям доставлять и частную корреспонденцию, а в 1643 году постановлено выкупить университетскую почту за ежегодное вознаграждение в 40 тысяч ливров с тем, чтобы ее учреждения постепенно переходили в руки казны; тем не менее деятельность университетской почты продолжалась еще до 1719 года, когда она была окончательно упразднена. ——————————— <1> При его преемнике Карле VIII впервые входит в употребление слово: postes.

В Германии, так же как и во Франции, в конце XVII века делаются со стороны правительства попытки организации правильных почтовых сношений. В 1611 году в Лейпциге учреждают первый почтамт. В Австрии уже в конце XV века, при Фридрихе III, устанавливаются постоянные сношения при посредстве курьеров, между Австрией и Италией под общим надзором обер-егермейстера Роджера Таксиса. В начале XVII столетия в руках фамилии Таксис сосредоточиваются почтовые сношения Австрии с Миланом, Мадридом и Брюсселем. В 1595 году Леонард фон Таксис, после продолжительных домогательств, получает от Рудольфа II назначение королевским генерал-почтмейстером Германской империи, а в 1616 году эта должность укрепляется за мужским потомством фамилии фон Таксис в качестве лена. С этих пор начинается постоянная борьба фамилии фон Таксис с разными местными, городскими и корпоративными почтовыми учреждениями в Германии и с австрийским дворцовым почтамтом из-за почтовых привилегий. В Австрии почтовое дело перешло в руки фамилии фон Паар. Первый сильный удар почтовой привилегии фон Таксисов был нанесен переменами, вызванными французской революцией. В начале 40-х годов Пруссия, Бавария, Баден, Саксония заключили с Таксисами почтовый договор с целью объединения почтового дела. С 1866 года почтовое дело в Германии переходит от Таксисов (за выкупную сумму в 3 млн. тал.) в руки Северо-германского союза, а в 1871 году организуется имперская почта. В России уже во времена монгольского ига стали устраивать особые станции, «ямы», на которых содержались лошади для разъездов ханских гонцов. Ямское дело лежало на натуральной повинности населения, как во времена ханского владычества, так и впоследствии. Ямские учреждения, удовлетворяя потребностям правительства, напоминают однородные же учреждения в древних государствах. Начало письменной почты с допущением к участию в ней частных лиц относится к царствованию Алексея Михайловича (1665 г.), когда голландцем Иваном фон Сведеном было заведено правильное сообщение из Москвы в Курляндию и за границу. Но особенное внимание на развитие почтового дела обратил Петр Великий. При нем устраивается целый ряд новых почтовых трактатов, организуется правильное почтовое сношение (1698 г.) не только между столицами и важнейшими в то время городами Европейской России, но и с Сибирью (Москва — Тобольск). Почтовые сношения между частными лицами в древние и Средние века, как можно видеть из сделанного выше очерка, если и существовали, то на началах частной предприимчивости. Казенная почта, если где и существовала, то служила исключительно государственным потребностям. Но, по мере того как увеличивается потребность частных лиц в почтовых сношениях, выясняется, что государство несравненно лучше и полнее может удовлетворить этой потребности, чем частные предприниматели, казенная почта мало-помалу во всех культурных государствах расширяет свою сферу на частную корреспонденцию и как бы поглощает частные почтовые учреждения, делая их ненужными. 2. Преимущества казенной почты. Выгоды государственной почты перед частной главным образом состоят: 1) в большей обеспеченности тайны почтовой корреспонденции; 2) в большей правильности и дешевизне сношений; 3) в более равномерном удовлетворении потребности населения в почтовом сообщении. Принцип соблюдения строгой тайны частной корреспонденции в текущем столетии сделался общепризнанным во всех культурных государствах; в прежнее время некоторые правительства, ради политических и полицейских целей, практиковали систематическое прочитывание частных писем, для чего при почтамтах устраивались специальные учреждения (так называемые черные кабинеты). В настоящее время вскрытие писем в западноевропейских государствах обыкновенно допускается только в случаях, предусмотренных законом, как-то: при уголовных преступлениях, в случае банкротства корреспондента в интересах конкурса, и, наконец, вскрываются письма, которые не могли быть доставлены по неверности или при отсутствии адреса или по другим причинам. С установлением тайны почтовой корреспонденции случаи злонамеренного нарушения этой тайны в государственных почтовых учреждениях будут всегда реже, чем если бы почтовое дело находилось в частных руках. Относительная правильность и дешевизна пересылки корреспонденции при посредстве казенной почты объясняются: первая — потребностью самого правительства в постоянных правильных сношениях между различными административными учреждениями и официальными лицами; вторая — тем, что для государства нет безусловной необходимости в значительной чистой прибыли, которая представляет главный стимул для частной промысловой деятельности. С точки зрения народного хозяйства самое важное преимущество казенной почты перед частной состоит в возможности равномернее удовлетворять потребность всего населения в почтовых сношениях. Дело в том, что частная предприимчивость всегда стремится захватить наиболее прибыльное поле деятельности, а потому частная почта удовлетворительно может поддерживать сношения лишь между самыми населенными и оживленными пунктами страны. Частные почтовые учреждения не будут устраиваться или долго не просуществуют там, где доход от них только покрывает расход или даже в результате получается некоторый убыток. Между тем государство, заботясь об интересах всей страны, может связывать почтой и отдаленные, слабо населенные местности, покрывая при этом убыток по одним пунктам чистым доходом от других. 3. Почтовые тарифы и почтовый доход. Основанием для установления почтовых тарифов первоначально служили соображения об относительной величине услуг, оказываемых почтовыми учреждениями данным лицам; сообразно с этим тарифы определялись в зависимости от расстояния, веса пакета или посылки, состояния дорог (различная плата в разное время года), риска и т. п. Отсюда являлась необходимость в весьма сложных расчетах при каждом отдельном отправлении для определения платы, следуемой с отправителя, — расчетах, не доступных для самих отправителей и трудно контролируемых ими. В России, например, до 1839 года существовало до 700 различных цен на письма, и еще до 1858 года плата за доставку писем различалась по 52 губерниям в размере от 5 до 50 копеек. Вообще, если сопоставить господствующую ныне во всех государствах систему почтовых тарифов с прежней, до 40-х годов, то последняя отличалась дороговизной, сложностью и разнообразием плат; наоборот, дешевизна, простота и единообразие — вот главные основания нынешней системы почтовых такс. Идея важности и экономической осуществимости упрощенных и удешевленных тарифов возникала еще в XVII и XVIII веках, причем делались и попытки к ее осуществлению <1>; однако честь широкого практического применения означенной идеи принадлежит Роуланду Гиллю, члену английского Парламента. По его предложению вместо системы поясов в Англии была введена за доставку писем однообразная плата для всей страны, по 1 пенни за письмо, не свыше определенного веса. Реформа была проведена в 1840 году, после горячей борьбы с оппозицией с разных сторон. Одновременно с этим был введен и новый способ оплаты писем, путем наклейки марок <2>. За этим, как в Англии, так и в других государствах, последовал целый ряд постепенных улучшений <3>. Крупнейшим шагом в деле развития почтовых сношений было, без сомнения, основание в 1873 году Всемирного почтового союза, распространившего принципы дешевизны, простоты и однообразия тарифов на все страны, находящиеся в международных экономических и политических отношениях. ——————————— <1> Penny post в Лондоне, устроенная Муррем и Доукреем; дешевая «малая» почта Шамуссэ в Париже в 1758 году. <2> Во Франции марки были введены в 1843 году, в России же лишь в 1858 году (с 1848 года были введены штемпельные конверты). <3> Введение почтовых ящиков, умноживших до чрезвычайности число приемных пунктов для простой корреспонденции, должно отнести к числу важнейших.

В настоящее время для закрытых писем принято за единицу веса (1 лот, 10 гр.) различать только три платы: местную (так называемую городскую), иногороднюю и заграничную (международную) в пределах всех государств Всемирного союза. Останавливаясь на почте как источнике дохода казны, необходимо заметить, что в этом отношении в большинстве случаев она не должна и не может играть большой роли. Функции почты прежде всего должны сводиться к возможно дешевому и удобному удовлетворению соответственной потребности населения. Между тем известное положение, утверждающее, что удешевление тарифа увеличивает корреспонденцию и в результате может не только не давать уменьшения дохода, но и служить еще средством для увеличения такового, верно только до известной степени. Лучшим предостережением против увлечений в этом отношении может служить реформа 1840 года в Англии, связанная с именем автора идеи Роуланда Гилля. Чрезвычайное понижение платы за пересылку писем, в среднем с 7 1/2 пенсов на 1 пенс за письмо определенного веса, привело в действительности к быстрому и сильному увеличению пересылки, но вместе с тем и уменьшило доход от почты. Валовой доход от почты в Англии достиг прежней цифры лишь через 10 лет, а чистый — только через 30 лет после реформы. Строгий расчет чистого дохода от казенной почты вообще весьма затруднителен, т. к. здесь, с одной стороны, следовало бы делать учет стоимости бесплатных для льготных перевозок почт по железным дорогам, а с другой — принимать во внимание побочные обязанности, возлагаемые нередко на почтовые учреждения, например, по сберегательным кассам, а также бесплатную пересылку казенной корреспонденции. При концессиях железных дорог на континент в условия обыкновенно ставится бесплатная перевозка почтовой корреспонденции. Но этому правилу не следуют в Англии, а также в С.-А. Соединенных Штатах. В последних почтовое дело дает государству убыток (10 — 12 млн. руб. <1>). ——————————— <1> В 1891/2 году в С.-А. С. Штатах было 67 119 почтовых учреждений, при общей длине почтовых линий в 447 591 милю (671 тыс. верст). Почтовый доход составлял 70 930 тыс. долл., расход — 76 324 тыс. долл. В числе расходов истрачено на жалованье почтмейстерам 15 250 тыс. долл. и на перевозку почты — 38 837 тыс. долл.

Выставляя принцип дешевизны почтовых услуг для населения, можно, однако, заметить, что удешевление почтовых тарифов с пожертвованием казны из общих податных средств нельзя рекомендовать, безусловно, для всякой страны, а тем более для всякого рода корреспонденции, по следующим соображениям: 1) почтовые учреждения служат не только культурным целям, но и промышленным, а промышленные предприятия, по всей вероятности, пользуются почтой в гораздо большей мере, чем остальное население; 2) почта для состоятельных классов оказывает непосредственно большие услуги, чем для несостоятельных, и 3) наконец, в странах со слабым развитием грамотности для массы малограмотного населения при пересылке писем главный расход составляет обыкновенно стоимость написания письма, а не его почтовая оплата. О размерах почтового дохода в современных культурных государствах можно судить по следующим данным: в Англии (1896 — 1897 годах) валовой доход равнялся 13,8 млн. ф. ст., чистый — 11,9 тыс. ф. ст.; во Франции (1898 г.) валовой доход 180,7 млн. фр., чистый — 36,4 млн. фр.; в Германии валовой — 314,7 млн. мар., чистый — 41 млн. мар. В России, по исполнению росписи 1898 года, почтовый доход составлял 27,4 млн. рублей, вместе с телеграфным и телефонным — 44,5 млн. рублей, общий расход по главному управлению почт и телеграфов — 30,8 млн. рублей, следовательно, чистый почтово-телеграфный доход около 14 млн. рублей. Из приведенных данных можно видеть, что очень значительным источником чистого дохода почта является только в Англии. 4. Телеграф. Про телеграфное дело можно в общем сказать то же самое, что и про почтовое, тем более что и по существу эти два способа сношений как бы дополняют один другого; кроме того, когда телеграф находится в руках казны, управление им, естественно, соединяется с почтой, т. к. благодаря такой централизации сокращаются расходы не только на помещение, но в значительной степени и на личный состав. Идея передачи сложных известий на большие расстояния нашла себе осуществление уже в конце XVIII столетия в форме оптического телеграфа, сущность которого заключалась в устройстве, на определенных расстояниях одного от другого, строений, на которых выставлялись условные знаки для передачи букв или слов. Оптический телеграф, не говоря уже о дороговизне его устройства, мог с успехом действовать только днем и при ясной погоде, почему он тотчас же был вытеснен электрическим, как только последний начал входить в употребление. С этого, относительно недавнего времени телеграф получает огромное практическое значение в народном хозяйстве. Изобретение электрического телеграфа относится к концу тридцатых годов, но практическое осуществление и применение его началось лишь в сороковых годах. Электрический телеграф впервые получил применение на железных дорогах (в Англии в 1840 году, в Германии в 1843 году). Для общественного пользования первые линии были открыты частными обществами в 1844 году в С.-А. Соединенных Штатах и в Англии. Как государственное учреждение телеграф существует в Австрии и Пруссии с 1849 года, во Франции — с 1851 года. Устройство телефонного сообщения в Германии правительство взяло в свои руки в 1881 году, соединив его с телеграфом. Стремление к чистому доходу при организации государственного телеграфа имеет за себя еще большие доводы, чем в почтовых тарифах, т. к. услугами телеграфа может пользоваться лишь очень небольшая часть населения. Однако в настоящее время, даже по сравнению с почтой, телеграф имеет лишь незначительное фискальное значение. 5. Чеканка монеты. Монетная регалия. Чеканка монеты относится к числу наиболее ранних обязанностей, которые взяло на себя государство в интересах народного хозяйства. Как известно из политической экономии, монета может выполнять свои функции удобного орудия обращения лишь при условии, чтобы должное содержание в ней драгоценного металла или ее действительную ценность гарантировала авторитетная власть, пользующаяся полным доверием населения; в глазах массы населения наибольшим авторитетом, естественно, пользуется государственная власть. Однако в отношении чеканки монеты в прежнее время правительство не всегда оправдывало такое доверие к нему населения. История монетного дела свидетельствует, что не только в Средние века, но сравнительно еще до недавнего времени во многих государствах допускалось злоупотребление доверием населения к государственному клейму на монете, и правительство пыталось делать из чеканки монеты крупный источник дохода, выпуская монету с меньшим содержанием ценного металла, чем следовало по номинальной ее стоимости. В действительности расчет правительства в этих случаях обыкновенно оказывался ошибочным, даже с чисто фискальной точки зрения. Временная прибыль весьма скоро сводилась к убытку, вследствие падения покупательной силы денег, которые потом поступали в казну в форме налогов и т. п. <1>. ——————————— <1> Во Франции, например, после смерти Людовика XIV, в правление регента, правительство стало принимать старые луидоры за 16 ливров каждый, а потом, оставляя прежний вес и пробу, перечеканивало их в монету в 20 ливров. Правительство надеялось перечеканкой миллиарда ливров выручить 250 млн. ливров. На деле же получилось то, что множество старой монеты ушло в Голландию и вернулось обратно во Францию с новым чеканом. Правительство же выручило на всей операции лишь 72 млн. ливров, которые были, так сказать, незаслуженно конфискованы у владельцев старой монеты, не принеся, в сущности, никакой пользы и для казны, т. к. номинально неизменившиеся платежи в казну понизились в действительности на 20%.

В России в прежнее время нередко практиковалась чеканка низкопробной монеты как средство для пополнения государственной казны. Так, в царствование Алексея Михайловича в 1660 году с этой целью, вместо ходивших до того времени (с царствования Иоанна IV) серебряных копеек, Правительство стало чеканить медные копейки. Вначале, пока их, сравнительно с находившимися в обращении серебряными, было еще немного, обращение их наравне с серебряными не встречало затруднений; но когда за первым выпуском последовали дальнейшие и денежные знаки, чем по экономической сущности были эти медные копейки, стали преобладать, то настоящие деньги, серебряные копейки, стали быстро исчезать из оборота; иностранцы в своих торговых сделках с русскими начали требовать непременно серебра, а затем и во внутреннем обращении ценность медных денег стала быстро падать. По свидетельству Котошихина, через три года после выпуска медных денег за рубль серебра приходилось давать 15 — 17 рублей медью. Медный кризис при Алексее Михайловиче представляет едва ли не самый наглядный пример того, как для самого правительства может быть невыгодно из чеканки монеты или вообще из денежного обращения делать крупный источник дохода для государственной казны. В эпоху Алексея Михайловича главная потребность казны в деньгах состояла в том, чтобы удовлетворять жалованьем ратных людей. Но с падением ценности медных денег в 15 — 17 раз положение ратных людей, получавших определенные оклады, сделалось чрезвычайно тяжелым. В тех случаях, когда прежде, при серебряных деньгах, жалованье их было достаточно, теперь им приходилось терпеть крайность. В некоторых местностях население совсем перестало брать медные деньги, и ратным людям приходилось удовлетворять себя путем насилия и грабежей, что увеличивало неудовольствие населения, и народ во многих местах бунтовал. Центральное Правительство с разных сторон получало самые тревожные донесения. Так, из пограничных с Малороссией городов доносили, что ратные люди «с голоду помирают и полки медных денег брать не хотят, хотя бы их рубить велели, но всех не перерубить». «В черкасских городах медных денег не берут», и «ратные люди оскудели в конец и почали воровать беспрестанно: многих людей без животов сделали, жить с ними вместе нельзя» и т. д. в том же роде. Ввиду такого положения дела в 1667 году был прекращен выпуск медных денег и было повелено, начеканив серебряной монеты, собирать медную монету и обменивать ее на серебряную, по установившейся ходячей цене последней. Таким образом была совершена в отношении выпущенной медной монеты операция, соответствующая так называемой девальвации бумажных денег. Операции с медными деньгами, подобные той, какая была сделана при Алексее Михайловиче и с теми же последствиями, повторялись не раз и в последующие царствования, в XVIII столетии <1>. ——————————— <1> Отмеченный выпуск медных денег при Алексее Михайловиче и в последующее время, то есть выпуск в огромном количестве денежных знаков вместо настоящих полноценных денег, имеет по своему экономическому существу, а также по финансовым и экономическим последствиям много общего с бумажно-денежным обращением.

В настоящее время относительно чеканки полноценной монеты можно считать установившимся тот принцип, что государство не только не должно делать доходной статьи, обманным образом чеканя низкопробную монету, но вообще не должно стремиться к прибыли, а довольствоваться лишь таким доходом, который необходим на покрытие издержек чеканки. Это требование, естественно, не относится к чеканке так называемой разменной монеты, которая имеет характер денежных знаков, в небольшом количестве необходимых для потребностей мелкого товарного обращения, и которая обязательна к приему лишь в определенной небольшой сумме. Чеканка разменной монеты, естественно, составляет главный источник монетного дохода, но по своему существу он не может быть значителен. Во всех тех случаях, когда правительство пытается сделать из монетного дела крупный фискальный источник, оно подвергает опасности всю систему нормального денежного обращения. Не останавливаясь на различных вопросах, связанных с чеканкой монеты и с теорией монетной системы <1>, мы ограничимся здесь изложением сущности действующей у нас в настоящее время монетной системы, с приведением некоторых исторических справок, и укажем, из чего составляется «монетный доход» в России. ——————————— <1> См. об этом, между прочим, в моей книге «Политическая экономия в связи с финансами», 3 изд. 1900 г., стр. 142 — 175.

6. Монетные системы в России в XIX веке. Согласно Манифесту императора Александра I от 20 июня 1810 года, послужившему основанием действовавших до последнего времени постановлений о монетной системе, «главной неприменяемой и законной мерой», то есть монетной единицей, был принят серебряный рубль с содержанием в нем чистого серебра в 4 золотника 21 долю (весом в ста рублях пять фунтов и шесть золотников лигатурного серебра 83 1/3 пробы). Все прочие серебряные монеты прежних проб и веса, так же как и золотые монеты, были оставлены в свободном обращении по сравнительному их достоинству к серебряному рублю. Для чеканки золотой монеты и после Указа 1810 года удерживалось прежнее отношение ценности золота и серебра как 15 к 1, установленное еще в 1763 году (Указ от 30 марта 1763 года), так же как и прежняя проба 88 на фунтовый разновес, то есть 88 золотников чистого золота в фунте лигатурного сплава. Позднее, в 1839 году, вследствие несоответствия законного отношения золота и серебра с действительным, было повелено принимать золотую монету в казну и в кредитные установления с лажем в 3% против номинальной цены: империал по 10 р. 30 к., а полуимпериал в 5 р. 15 к.; иначе говоря, законное отношение серебра к золоту было принято как 1 к 15,45. По буквальному смыслу как Указа 1810 года, так и подтвердившего его Манифеста от 1 июля 1839 года «об устройстве денежной системы в России» был принят серебряный монометаллизм <1>; золотые же монеты оставлены «в свободном обращении», следовательно, необязательными к приему между частными лицами. Тем не менее фактическое значение золотой монеты как легальных денег вполне обеспечивалось свободной чеканкой золотой монеты из слитков, доставляемых частными лицами на монетный двор, и обязательством для казны и кредитных установлений принимать и выдавать золотую монету по строго определенной цене — по номинальной до 1839 года, а с этого времени с лажем в 3%, затем с 1885 года опять по номинальной. ——————————— <1> В мотивах департамента экономии государственного совета при разработке Закона 1810 года, между прочим, говорилось: «Поелику две монетные единицы в правильной монетной системе существовать не могут и поелику золото, по малому у нас онаго количеству, нельзя признать монетною единицею, то золотую монету оставить в настоящем ее относительном к серебру достоинстве и в свободном обращении, как предмет торговли, коего цена определяется количеством его и потребностию».

Монетным уставом 1885 года в чеканку нашей монеты внесены некоторые существенные перемены, изменившие пробу и количество чистого металла в золотой монете. Проба нашей золотой монеты прежде была тождественна с пробой, принятой в Англии, но, по приведении ее к десятичному разновесу, усвоенному большинством европейских государств и С.-А. Соединенными Штатами, она выражалась бесконечной дробью (для полуимпериала 916,666…, а для серебряного рубля 868,055…), что представляло значительное неудобство при приеме нашей монеты за границей, к невыгоде плательщика, то есть России, как в смысле округления дробей, так и стоимости перевода к другой пробе при переплавке в иностранную монету, что также падало на нас при расчетах. Чтобы устранить означенные и некоторые другие неудобства, с 1 августа 1886 года в чеканке нашей монеты были сделаны следующие изменения. Для золотой и серебряной банковой монеты принята однообразная 900-я проба, а для серебряной разменной, хотя и оставлена прежняя (48/96), но переименована в 500-ю. Содержание чистого металла золота в империале и полуимпериале несколько уменьшено (до 130,68 долей в полуимпериале), вследствие чего полуимпериал и по пробе, и по диаметру, и по количеству содержащегося в нем золота почти сравнялся с французским 20-франковиком (по ценности он, приблизительно, на 1/10 сантима выше 20-франковика). Такая перемена облегчила обращаемость нашей золотой монеты за границей <1>. ——————————— <1> С 17 октября 1887 года в официальные кассы во Франции допущен обязательный прием, — а между частными лицами добровольный, — русских империалов и полуимпериалов.

По Закону 1885 года золотая монета чеканилась у нас десяти и пятирублевого достоинства (империал и полуимпериал); серебряная банковая — в 1 рубль, 50 к. и 25 к.; серебряная разменная в 20, 15, 10 и 5 копеек. В Монетном уставе 1885 года впервые была введена терпимость (допущение отклонений от установленной нормы) в пробе и уменьшена терпимость в весе, установленная Законом 1 марта 1850 года <1>. Золотая монета, вес которой окажется менее предельного веса, принимается не иначе, как с указанной в Законе доплатой. ——————————— <1> Мотивом для установления терпимости в пробе служила главным образом совершенная невозможность приготовить сплавы золота и серебра с медью настолько однородные, чтобы они при опробовании дали во всех своих частях тождественные результаты. Эта терпимость была установлена для золотой монеты в 0,001 части выше и ниже пробы, для серебряной полноценной в 0,002 части выше и ниже пробы, для разменной серебряной монеты — 0,005 части выше и ниже пробы (500-й). Терпимость в весе определена: для империала 0,4 доли, для полуимпериала 0,3 доли, для рублевой 1,4, для пятидесятикопеечной — 1,2, для двадцатипятикопеечной 0,6, для двадцатикопеечной 3 доли, пятнадцатикопеечной 2,5, десятикопеечной — 2 доли и пятикопеечной — 1,5 доли. По новому Монетному уставу от 7 июня 1899 года полновесная золотая монета (в 15 руб., в 10 руб., в 7 руб. 50 коп. и в 5 руб.) обязательна к приему во всех платежах на неограниченную сумму, причем предельный вес, при котором валютная монета признается полновесной, есть следующий: для пятнадцатирублевой — не менее трех золотников одной доли, для десятирублевой — не менее двух золотников шести десятых доли, для семи с половиной рублевой — не менее одного золотника сорока восьми долей и для пятирублевой — не менее одного золотника. Золотая монета, вес коей менее указанного, принимается в правительственные кассы по нарицательной цене, кроме случаев, когда она испорчена и истерта. Испорченная же и истертая золотая монета принимается в казну лишь в назначаемых для сего Министром финансов кассах, по весу содержащегося в ней чистого золота, за вычетом расходов на перечеканку по одной копейке с каждых пяти рублей.

7. Переход к золотой валюте. В 1895 году в связи с вопросом об упорядочении нашего бумажно-денежного обращения началось коренное изменение нашей монетной системы. Высочайшим повелением 26 мая 1895 года было положено сделать надпись на империалах «10 рублей золотом» и на полуимпериалах «5 рублей золотом», вместо прежних «10 рублей» и «5 рублей». Этим переименованием как бы вводится уже новая единица — золотой рубль, рядом с серебряным рублем и независимо от него. Указом от 3 января 1897 года повелевается, оставив безо всякого изменения золотую монету в содержании чистого золота, пробе, весе и размерах, чеканить ее с означением на полуимпериалах «7 р. 50 к.» и на империалах «15 р.». Этим переименованием устанавливается совершенно новая золотая денежная единица, носящая старое наименование «рубль», но с пониженным содержанием чистого золота, то есть с пониженной действительной ценностью. Указом от 14 ноября 1897 года, кроме 15-рублевого империала, устанавливается чеканка совершенно новой золотой монеты в пять рублей, а Указом от 11 декабря 1898 года — еще золотая монета в 10 рублей. Одна пятнадцатая империальной монеты, или один рубль, как монетная единица, принята в 17,424 д. чистого золота. Указом 14 ноября 1897 года взамен существовавшего текста на государственных кредитных билетах оставлено только упоминание о золоте, а упоминание о серебре исключено. Наконец, Указом от 27 марта 1898 года все производившиеся исчисления и обозначения в актах на рубли серебром повелено производить на рубли, равные 1/15 империала; за серебряной же монетой сохраняется лишь ограниченный легальный курс в пределах до 25 рублей, обязательных к приему между частными лицами <1>. Таким образом в России введен золотой монометаллизм. ——————————— <1> Указом от 27 марта 1898 года было повелено: 1) при выпуске серебряной монеты наблюдать, чтобы совокупное количество этой монеты, как высокопробной, так и разменной, в обращении не превысило сумму, в три раза большей общего числа населения империи; 2) определить обязательный прием серебряной высокопробной монеты частными лицами до 25 рублей при каждом платеже, казначействам же и правительственным кассам принимать таковую монету на всякую сумму при всех платежах, кроме взноса таможенных и взимаемых наравне с ними пошлин, уплату которых серебряной монетой допускать на суммы менее пяти рублей (одной трети империала) при каждом платеже; 3) все производившиеся на рубли серебром исчисления сборов, поступлений, выдач, платежей и всяких сумм в денежных счетах, актах и всех вообще сделках производить на рубли, равные одной пятнадцатой империала.

Главным нормальным источником монетного дохода может считаться только чеканка разменной монеты. Она чеканится в России из меди и из серебра. С 1867 года из пуда меди чеканятся монеты на 50 рублей (в 5, 3, 2, 1, 1/2, 1/4 к.) <1>. Таким образом, медная монета и по номинальной, и по действительной стоимости является наиболее малоценной разменной монетой, служащей для облегчения мелких платежей. По своей маркости и относительной громоздкости наша медная монета значительно уступает никелевой, нашедшей широкое распространение в Западной Европе. Что касается серебряной разменной монеты (в 20, 15, 10 и 5 к.), то в настоящее время она без всякого неудобства могла бы быть заменена частью никелевой, частью так называемой банковой (900-й пробы — 25 к., 50 к. и 1 рубль). ——————————— <1> В начале прошлого века из пуда меди чеканили по 10 и даже по 8 рублей. Желание держать медную монету в соответствии с действительной стоимостью металла особенно ясно выражается в Указах от 18 июня 1725 года и от 4 февраля 1726 года, которыми было повелено делать на сибирских заводах из красной меди квадратные плитки в 1 р., 1/2 р., 1/4 р. и 10 копеек. Такую же монету чеканили в 5, 2 и 1 копейку.

С переходом с 1897 года к золотой валюте прежняя монета, именуемая банковой или банковым серебром (1 руб., 50 к. и 25 к.), должна рассматриваться также в качестве разменной монеты. От так называемой у нас разменной серебряной монеты она отличается большим содержанием чистого серебра, но, при несоответствии ее номинальной цены с действительной (приблизительно на 30%), она не может служить фактически монетой-деньгами, а лишь денежным монетным знаком. Нельзя, однако, не отметить, что тот высокий предел для обязательного приема банкового серебра частными лицами (до 25 рублей при каждом платеже), который установлен Указом от 27 марта 1898 года, и высокая предельная сумма выпуска (трижды взятая цифра населения, что для настоящего времени составляет около 400 млрд. рублей) высокопробной (банковой) разменной монеты находятся в противоречии с экономической сущностью нашего теперешнего банкового серебра, номинальная ценность которого в монете значительно выше действительной. Фискальная выгодность усиленного выпуска серебра в обращение представляет большой соблазн и опасность выпусков, не соответствующих действительной в нем потребности, а это может в случае денежных затруднений государства повести к сильному расстройству денежного обращения. Менее значительная норма, например в 10 р., для обязательного приема банковой серебряной монеты частными лицами и отнесение фиктивной стоимости этой монеты (разницы между номинальной и действительной ценой ее) на счет кредитных денежных знаков следует признать необходимым условием для обеспечения прочности нашей новой золотой монетной системы. Чеканка русской монеты составляет естественный государственный промысел и в качестве такового сосредоточивалась на монетных дворах — Петербургском, Московском и некоторых других. Из прежней истории монетного дела в России как исключение можно указать лишь на чеканку незначительного количества разменной монеты в царствование Александра II в Париже и Страсбурге (всего на сумму 9 120 294 р. 95 к.); с 1876 года по 1896 год вся наша монета чеканилась на С.-Петербургском монетном дворе. С этого времени картина меняется. Несмотря на видимый рост и развитие всех отраслей обрабатывающей промышленности и прогресс техники, монетное производство оказалось у нас неподготовленным к предпринятой денежной реформе, вследствие чего большую часть русской серебряной и медной монеты приходится изготовлять за границей (в Париже, Страсбурге, Бирмингеме). Таким образом, одной из видных статей привоза иностранных продуктов в Россию в настоящее время, как это ни странно, является привоз русской монеты. В 1896 году к нам привезено серебряной монеты на сумму около 7 млрд. рублей, а в 1897 году на 25 млрд. Такое обидное явление нельзя не отнести к числу недосмотров нашей денежной реформы. Скажем еще об отношении частных лиц к чеканке. Одним из главных признаков монеты-денег, как мы знаем, служит свободная чеканка или право частных лиц за представленные на монетный двор слитки благородного металла получать соответственное количество монеты за вычетом установленной пошлины. По Монетному уставу 1885 года всякий мог представлять на монетный двор золото и серебро; пошлина за чеканку, приведенная к процентному отношению, составляла несколько более одного процента с золота и 6 1/2% с серебра, не считая платы за разделение металлов <1>. При приеме золото рассчитывалось монетным двором по 3 руб. 67,337/1089 к. за золотник чистого золота, а серебро по 2319/27 к. за золотник чистого серебра. Установленное таким образом отношение ценности золота и серебра (15 1/2 : 1) до начала 70-х годов очень близко подходило к торговой ценности обоих металлов; но с этого времени, как известно, ценность серебра стала систематически понижаться, и если бы в это время у нас во внутреннем обращении находились одновременно золотая и серебряная монеты, то явилось бы неудержимое стремление к усиленной чеканке за счет частных лиц серебряной монеты и вытеснение ею из обращения всей золотой монеты; но за отсутствием внутри страны другой монеты, кроме разменной, кредитный рубль (который ценился еще дешевле, чем серебряный) ограждал фактически неприкосновенность статей Монетного устава, допускавших свободную чеканку банкового серебра. С постепенным падением торговой стоимости серебра в 1892 году цена серебра опускается, наконец, до курсовой стоимости бумажного рубля и затем падает еще ниже. При таких условиях становится прямым коммерческим расчетом для частных лиц скупать серебро по рыночной цене и реализовывать его потом в форме «полноценной» серебряной монеты. Так в действительности и было: к монетному двору стали предъявляться усиленные требования чеканки серебряной монеты. Для предупреждения неожиданного для Правительства и крайне убыточного для казны «восстановления» серебряного обращения, Правительство было вынуждено отменить свободную чеканку серебряной монеты, то есть фактически признать существовавшую законную серебряную валюту несостоятельной. Именно по докладу Министра финансов от 12 марта 1893 года последовало высочайшее повеление: прекратить прием от вольноприносителей серебра (как в слитках, так и в старой монете) для обмена и перечеканки его на новую монету с тем, чтобы Министру финансов было предоставлено разрешать такой обмен в случаях, заслуживающих особого уважения. По новому Монетному уставу от 7 июня 1899 г. золотая монета чеканится как из золота, принадлежащего казне, так и из золота, представляемого для этого частными лицами, причем приносителям золота не может быть отказано в приеме его для передела в монету, если количество представленного ими чистого металла не менее 1/4 фунта. Серебряная и медная монеты могут чеканиться только из металла, принадлежащего казне. Что касается порядка расчетов казны с горнопромышленниками, то за серебро, полученное от разделения металлов, а равно принадлежащее горнопромышленникам, им выдается серебро обратно в металл, за удержанием установленных расходов и платы по 15 руб. с пуда за изготовление слитков установленной формы. ——————————— <1> По Монетному уставу от 7 июня 1899 года за разделение металлов, поступающих на монетный двор, взимается: 1) со сплавов, содержащих на одну часть золота две с половиной и более частей серебра: по 30 р. с лигатурного пуда, по 7 р. — с пуда чистого серебра и по 30 р. с пуда чистого золота; 2) со сплавов, содержащих на одну часть золота менее двух с половиной частей серебра, по 210 р. с пуда чистого золота. Со сплавов, требующих не разделения, а перечистки, взимается натурой с пуда чистого серебра по 37 рублей и с пуда чистого золота по 210 рублей. Плата за производство проб и сплавов взимается, сверх того, по таксе, утвержденной Министерством финансов.

Монетный доход в России составляется из следующих отдельных источников: 1) чеканка разменной монеты; 2) плата за переделы металла в монету; 3) плата за разделение металлов, поступающих на монетный двор. Монетный доход у нас в среднем за десятилетие 1883 — 1892 годов давал 561 тыс. руб. в год; в 1898 году он дал от выделки медной монеты — 1420 тыс. р., от разменной серебряной — 655 тыс. р. и от чеканки банкового серебра — 11,700 тыс. р.; всего — 13,821 тыс. р.

Глава IV. ПОШЛИНЫ

1. Понятие о пошлинах и отличие их от налогов. В предшествующей главе мы рассматривали как источник дохода такую деятельность государства, которая не относится к необходимым атрибутам или функциям государственной власти, но которая может входить в сферу деятельности государства как определенного политического союза, а может и не входить. Но рядом с этим существует и другое проявление государственной власти, которое по своему внутреннему значению есть неотъемлемая принадлежность государства. Сюда относятся организация и поддержка юридических прав, суд и общая полиция, укрепление в правовых отношениях и т. п. — все это представляет деятельность исключительно государственно-правового характера. Отправление всех государственно-правовых обязанностей суть основные услуги государственной власти, оказываемые населению; но, имея значение для всего государства в его целом, то есть для всего населения, эти услуги в некоторых случаях приносят ближайшую непосредственную пользу определенным лицам. Основываясь на этом факте, государство в таких случаях обыкновенно взимает с лиц, обращающихся к правительственным органам за подобными услугами, определенный сбор, который и называется пошлиной. К пошлинам вообще следует относить сборы, которые государство берет с тех, кому приходится обращаться к органам власти или государственным учреждениям за определенными услугами, обыкновенно гражданско-правового характера, но, во всяком случае, вовсе не имеющими в себе промышленного элемента; при этом размер сбора или вознаграждения за услугу устанавливается государственной властью без участия заинтересованной стороны. Налоги, в отличие от пошлин, взимаются независимо от подобных частных услуг, оказываемых данным плательщикам. Сравним для примера взносы, к которым государство обязывает истца или ответчика в гражданском процессе, при переносе ими дела на апелляцию и т. п. с бандерольным сбором, уплачиваемым населением в цене табачных изделий. В первом случае тяжущемуся важно, чтобы судебное учреждение рассмотрело дело, т. к. через это он может добиться решения в свою пользу. Такое рассмотрение есть непосредственная услуга апеллятору, следовательно, означенный сбор есть пошлина. Во втором случае со взиманием бандерольного сбора не связано никакой особенной деятельности государства в пользу потребителя табака, и потому мы здесь имеем дело с налогом. С экономической точки зрения пошлины, представляя как бы вознаграждение за услуги государственных учреждений населению, имеют своей целью покрывать издержки по содержанию соответственных учреждений. Однако было бы вообще несправедливо относить содержание государственных учреждений всецело на лиц, пользующихся ими непосредственно, т. к. услуги, оплачиваемые пошлинами, имеют обыкновенно большое значение не только для тех, кто обращается к правительственным органам, но и для всего общества. Существование, например, судебно-полицейского института, по всей вероятности, предупреждает правонарушения еще чаще, чем приходится в действительности преследовать за них и карать. Опасение более или менее строгой кары за всякое правонарушение удерживает многих в границах закона и, следовательно, уменьшает число преступлений в стране, предохраняя население от разных потерь и неприятностей, которые были бы неизбежны при отсутствии органов правосудия. Таким образом, рассуждая теоретически, пошлинами по справедливости должна покрываться лишь часть расходов на содержание соответственных учреждений, так, чтобы другая часть приплачивалась из налогов, то есть раскладывалась бы на все население. Все те пошлины, которые отвечают отмеченным признакам, составляют группу чистых пошлин. Но в современном финансовом хозяйстве нередки случаи, когда государство пользуется обращением к нему за услугами, при которых обнаруживается известная имущественная состоятельность обращающихся лиц, чтобы взять с них тот или другой налог. В этих случаях сбор принимает сложный характер — часть его составляет пошлину, а часть — налог. Такие сборы можно назвать пошлинами с налоговым характером или сложными пошлинами. Рассмотрение этих пошлин входит в содержание следующей главы. 2. Простые пошлины. Самым типическим примером простых или чистых пошлин могут служить судебные пошлины. Судебные пошлины представляют один из самых древнейших денежных сборов с населения в пользу государства и встречаются уже в самые первые эпохи существования государств. В древней России виры и сборы в пользу князя, наместника, воеводы и других лиц, чинивших суд и расправу, служили важным источником дохода означенных лиц. Эти сборы, которые взимались под разными названиями, в древнюю эпоху истории России были вообще настолько высоки, что пострадавшие нередко избегали суда из одного опасения судебных издержек. С этой точки зрения и современные судебные пошлины встречают иногда осуждение. Однако полное отсутствие судебных пошлин, без сомнения, в сильной степени поощряло бы предъявление массы совершенно неосновательных исков и напрасно увеличивало бы тем расходы на правосудие; поэтому умеренные судебные пошлины, во всяком случае, надо признать вполне целесообразными. К простым пошлинам относится также плата, которую государство иногда берет за пользование обыкновенными дорогами (шоссейный сбор), с целью привлечь тех, кто непосредственно пользуется выгодами искусственных путей сообщения, к преимущественному участию в расходах на устройство и содержание дорожных сооружений; судоходные сборы — на улучшение водяных путей сообщения и т. п. Сюда же нужно отнести пошлины за патенты на изобретения, за образование, выражающиеся в плате за учение.

Глава V. ПОШЛИНЫ С НАЛОГОВЫМ ХАРАКТЕРОМ

1. Сущность пошлин с налоговым характером. Актовые и гербовые сборы. К пошлинам с налоговым характером относятся сборы, которые государство взимает при обращении к нему за определенными услугами правового характера, причем размер сбора определяется с таким расчетом, чтобы общая сумма сбора не только покрывала необходимые издержки производства оказываемых услуг, но и давала бы более или менее значительный избыток для покрытия общих потребностей государства. Короче, это суть такие сборы, в состав которых входят собственно пошлина и налог. Сюда на первом месте относятся так называемые актовые и гербовые сборы. Останавливаясь на актовых и гербовых сборах, как на одном из видов пошлин с налоговым характером, следует заметить, что наименование этой группы соответствует не их внутренней сущности, а форме взимания (сбор с утвержденного акта, наклейка гербовой марки). Но так как эта форма взимания применяется также и в сфере чистых пошлин, то часть валовой суммы гербового и т. п. сбора должна бы входить в счет пошлин, рассмотренных нами в предыдущей главе. К сожалению, в настоящее время не делается классификация поступлений гербового сбора по различию учреждений, которые его обусловливают своей деятельностью. Это обстоятельство в значительной степени затрудняет правильный анализ и оценку разных источников дохода. За отсутствием такой классификации, волей-неволей приходится относить всю сумму гербовых и актовых сборов к пошлинам с налоговым характером, хотя в действительности, по существу, мы имеем здесь далеко неоднородную группу. Форма гербового сбора применяется в действительности не только для взимания чистых пошлин, но ей пользуются также при пошлинах с налоговым характером и при настоящих налогах, прямых и косвенных; наконец, в некоторых случаях «гербовая пошлина» является самостоятельным налогом (штемпельный сбор с газет, марки на великих счетах, расписках и проч.). По сумме доставляемого в казну дохода гербовые и актовые или крепостные пошлины занимают первое место, что, впрочем, объясняется отчасти налоговым характером этих пошлин. Гербовые и актовые пошлины взимаются при удостоверении официальной властью разных документов, которые могут служить доказательством каких-либо прав данного лица, а также при подаче разного рода прошений в официальные учреждения, при выдаче копий и т. п. Размер сбора в отдельных случаях бывает неодинаков, смотря по важности удостоверяемого акта; кроме того, сумма его определяется обыкновенно или количеством листов, на которых написан акт, или ценностью имущества, если дело идет о каких-нибудь материальных, денежных сделках и т. д. Актовые пошлины по своему происхождению весьма древние, они практиковались еще у греков и римлян. В начале XVII столетия (1624 г.), сперва в Голландии, а отсюда и по другим государствам входит в употребление для сбора актовых пошлин особая бумага с государственным штемпелем, обозначающим цену каждого листа. С 1699 года штемпельная, или гербовая, бумага вводится также в России. 2. Гербовый сбор в России. По действующему законодательству гербовый сбор в России бывает трех родов: 1) простой, 2) по сумме акта, пропорциональный и 3) с процентных бумаг. Простой гербовый сбор, смотря по характеру документов или ценности сделки, связанной с документом, подлежащим оплате им, взимается в размере 80 к., 60 к., 15 к., 10 к. и 5 к. При этом каждый лист документа оплачивается отдельно. Пропорциональному гербовому сбору подлежат все акты и документы по всем вообще имущественным сделкам, как между частными лицами, так и с казной, по сумме не менее 50 рублей. Для написания таких документов существует 23 разбора актовой бумаги от 1 р. 25 к. до 1,031 р. за каждый лист акта. Для взимания пропорционального сбора с вексельных обязательств установлены 25 разборов вексельной бумаги от 10 к. (при векселях до 50 р.) — до 54 рублей. С выпускаемых процентных и дивидендных бумаг с каждого номера листа берется от 10 коп. (при цене листа ниже 50 р.) до 10 руб. (при цене листа свыше 5,000 руб.). Само взимание гербового сбора производится: 1) продажей гербовых марок; 2) продажей гербовой бумаги и 3) принятием гербового сбора, в известных случаях, наличными деньгами. Второй способ представляет большое неудобство для плательщиков, т. к. в случае порчи бумаги приходится вторично уплачивать следуемый по документам сбор. Размер гербового сбора за последние 20 — 25 лет подвергался неоднократному изменению в смысле его повышения и расширения сферы применения его. В настоящее время гербовые, судебные, канцелярские и др. пошлины доставляют в казну около 37 млрд. р. (по исполнении росписи в 1898 году). 3. Недостатки гербовых сборов. Гербовые пошлины в настоящее время представляют весьма большое распространение во всех государствах. Причина их широкого распространения лежит в удобстве этого источника и дешевизне взимания для финансового ведомства. При этом сборе главная обязанность по взиманию и ответственность за правильность взимания лежит не на финансовом ведомстве, а на тех учреждениях, от которых или через руки которых проходят документы, подлежащие оплате гербовым сбором. Если гербовый сбор относительно невелик и не содержит в себе вовсе налогового элемента или имеет этот элемент в незначительном размере для ценности сделки, то он может быть отнесен к числу наименее тяжелых для населения и более справедливых источников государственного дохода. В тех же случаях, когда гербовым сбором пользуются как крупным источником налогов, этот сбор отличается всеми несовершенствами косвенных налогов или налогов на потребление. Отдельным лицам и классам населения приходится нести его в обратном отношении с их платежной способностью. Как на яркий пример несообразностей, какие могут иногда иметь место при взимании гербового сбора, можно указать на обязанность наклейки 15 коп. марок на квитанциях, выдаваемых при страховке билетов по государственным лотерейным займам. При этом сделка на сумму в 75 — 85 коп. оплачивается налогом в 15 копеек. Такой же несообразностью является обложение у нас 80 коп. гербовой маркой всякой доверенности на получение, например, хотя бы жалованья из казны в размере 100 р. Еще более несправедливым представляется обложение гербовым налогом всякого рода прошений, подаваемых в присутственные места, и ответов на них, хотя бы ответ состоял в том, что прошение подано не туда, куда следует. Для выяснения относительной тягости чрезмерно развитого гербового сбора для населения, весьма существенный вопрос представляют средства, которые принимаются финансовым ведомством против уклонения от платежа сбора. Этими средствами служит признание недействительными документов, не оплаченных сбором, взыскание следуемого сбора, увеличенного в несколько раз, и такие же начеты на учреждения, принявшие документы, не оплаченные или не вполне оплаченные гербовым сбором. Признавая вообще систему штрафов одной из целесообразных мер за уклонение от платежа налога, следует заметить, что в деле гербового сбора неисполнение требований закона нередко представляет результат незнания или неправильного понимания закона, а не умысел, — и в этих случаях отодвигание на задний план всех других интересов, кроме фискального, является огромной несправедливостью и чрезмерным увеличением и без того тяжелого и нерационального налога. Практика русского гербового сбора в этом отношении особенно поучительна. У нас почти все прошения, подаваемые в правительственные учреждения, должны быть оплачены двумя 80 копеечными марками (одна собственно для прошения, другая для ответа), и, раз это не исполнено, прошение остается как бы не поданным, безо всякого движения. В результате, кроме тех денег, которые поступают в казну в виде гербового сбора, население терпит большие потери времени и денежные из-за проволочек, связанных с этим условием. Далее, т. к. контроль может сделать начет в 10-кратном размере следуемого сбора, если казенное и т. п. учреждение примет неоплаченный или неправильно оплаченный документ, то отсюда чувство самосохранения служащих заставляет всякий сомнительный случай толковать в смысле необходимости возможно полной оплаты гербовым налогом. Поэтому население во многих случаях наверное напрасно излишне тратится на покупку гербовых марок; это, однако, не избавляет от штрафов и начетов, т. к. всего не предусмотришь. В громадной сумме штрафных денег по гербовому сбору нельзя не видеть внешнего признака несовершенств и несообразностей этого сбора; тем более что штрафы взимаются безразлично, будет ли допущено нарушение устава о гербовом сборе по злонамеренности или по неведению. Приводим поразительный результат сравнения штрафа по гербовому сбору с аналогичными взысканиями по косвенным налогам:

В 1891 году поступило дохода Штрафы за наруш. уст. и конфискации

млн. руб. тыс. руб.

Питейного 247,0 475,0

Табачного 28,5 49,5

Сахарного 20,8 55,0

Нефтяного 10,0 1,1

Спичечного 4,7 1,8

Итого 311,0 582,4

Гербовый сбор 21,6 853,9

Отдел III. ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ДОХОДЫ

Б. Основанные на налоговом принципе

Глава VI. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ НАЛОГОВ

1. Понятие налогов. Налогами называются принудительные сборы постоянного характера, которые центральное правительство или органы местного самоуправления взимают на свои нужды с населения, независимо от каких-либо частных специальных услуг, оказываемых государственными или общественными учреждениями данным плательщикам. Налоги в настоящее время представляют важнейший источник или средство для удовлетворения общих потребностей государства. Право государства взимать налоги и обязанность населения их платить вытекают из необходимости существования правительства и его деятельности для общего блага. С экономической точки зрения существование налогов может быть объяснено и оправдано характером тех услуг, которые государство оказывает населению. Эти услуги, рассматриваемые как нематериальные ценности, бывают двоякого рода. Одни подлежат относительно легкой оценке в момент их проявления, по их, так сказать, меновой ценности. Стоимость производства таких услуг государство может покрывать частноправовыми источниками доходов, частнопошлинными доходами и пошлинами. Другие — непосредственно неоценимые. При таких услугах невозможно с ясностью уловить или доказать, кто собственно извлекает из них наибольшую пользу. Эти услуги суть ценности, создаваемые государством для всех, за них государство не может брать с подданных на началах обмена по частноправовому расчету. Налоги и представляют оплату населением расходов государства по производству таких ценностей. Главная цель налогов — доставить в казну средства для удовлетворения государственных потребностей, для которых не хватает доходов от других источников. Это финансовая цель (А. Вагнер); но рядом с этим налогами государство может преследовать также особые побочные цели, цели социально-политические, как их обозначает А. Вагнер, которому принадлежат главные заслуги разработки этой стороны налоговой системы. С этой точки зрения налоги могут являться одним из могущественных средств экономической политики государства. Представляя источник для покрытия общих расходов государства по его деятельности в интересах всего населения, налоги для народного хозяйства, в известной мере, являются средством коллективного принудительного сбережения во всех тех случаях, когда они идут на производительные затраты, увеличивающие народное культурное богатство страны (дороги, музеи, здания и т. п.). Налоги в первое время существования государства, обыкновенно, не представляют большого развития и являются второстепенным источником государственных доходов, хотя возникновение их относится к глубокой древности. В настоящее время во всех культурных государствах налоги составляют главную статью бюджета. Некоторые экономисты (Мак Куллох, например) думают даже, что налоги сами по себе служат сильной побудительной причиной увеличения энергии в производстве, что они заставляют плательщиков стремиться к тому, чтобы более усиленной хозяйственной деятельностью возместить то уменьшение в доходах, которое обусловливается налогом. Вследствие существования налогов усиливается, таким образом, производительность страны. Без сомнения, единичные факты такого влияния наблюдаются. Но, конечно, в этом нельзя видеть оправдания всякого нового налога, ибо это может быть, а может и не быть. Но самое главное, чего никогда не следует упускать из виду, — указанное уравновешивание никогда не бывает общераспространенным явлением для всех хозяйств, уплачивающих налоги, а потому многие хозяйства во всяком случае будут нести невозмещаемые непосредственно пожертвования. Заметим, что даже то соображение, что новый налог, если он дает средства для полезных производительных затрат государства, косвенно приносит народному хозяйству больше, чем берет, не должно слишком успокаивать финансовых реформаторов, предлагающих новые налоги. Дело в том, что распределение налога в населении и распределение благоприятных последствий от затрат налоговых сумм правительством никогда не совпадают между собой как по времени, так и по группам населения. При посредстве налогов государство большую или меньшую часть их берет, обыкновенно, с одних, а непосредственная польза от расхода собранных налогами сумм оказывается другим. При том каждый налог, как бы справедливость его и полезность целей, ради которых он собирается, ни сознавались плательщиком, все-таки для последнего он представляет лишение части покупных средств, которыми он мог бы распорядиться по собственному усмотрению. Конечно, если бы государство не взимало налогов и, следовательно, не выполняло всех своих функций в интересах всей страны, теперешнему плательщику жилось бы хуже; ему приходилось бы тратить более значительную часть своих средств на обеспечение тех потребностей, какие удовлетворяет государственная власть, войско, суд, полиция и т. п. Но даже понимание и сознание этого, доступное небольшой части населения, не может вызвать чувства необходимости платежа налога, подобное тому, какое испытывает каждый, тратя деньги на покупку хлеба, платья и т. п. Тем более, что наблюдение и сознание подсказывают каждому, что не все расходы, покрываемые налогами, существенно необходимы, то есть что часть налогов является как бы излишним и в этом смысле несправедливым бременем для населения. 2. Основные принципы правильной организации налоговой системы. Еще А. Смитом в его «Богатстве народов» (On the Wealth of Nations, B. V, p. II) были указаны четыре основных правила обложения, которые с тех пор под именем высших принципов обложения повторяются во всех учебниках финансовой науки. Это принципы: 1) равномерности, 2) определенности, 3) удобства взимания для плательщиков и 4) дешевизны взимания <1>. ——————————— <1> Вот правила А. Смита, как они изложены у него: 1. Подданный каждого государства должен участвовать (to contribute) в поддержке правительства, насколько только возможно, пропорционально своим относительным силам (abilities), то есть пропорционально доходу, которым он наслаждается (enjoy) под покровительством государства. 2. Налог, который каждый индивидуум обязан платить, должен быть известен и не произволен. Время платежа, способ платежа и его размер должны быть хорошо известны плательщику налога. 3. Всякий налог должен быть взимаем в наиболее удобное время для плательщика и наиболее удобным способом. 4. Каждый налог должен быть так устроен (contrived), чтобы вытягивать из карманов населения возможно менее сверх того, что налог приносит в казну.

В позднейших трактатах финансовой науки — одни из авторов стараются свести правила А. Смита к более общим принципам, как это делает, например, в недавно вышедшем прекрасном труде Фок, сводя их к одному принципу — требованиям этики (die Sittlichkeit); другие, как Шеффле, считают эти принципы сами собой вытекающими из того, что обложение представляет государственное и народнохозяйственное явление, а стало быть, в силу этого, должно подчиняться требованиям государственности и хозяйственности; третьи, как А. Вагнер, напротив, не без оснований расширяют эти принципы, пополняя их в соответствии с большим современным содержанием финансовой теории, чем это было в эпоху Адама Смита. Следуя в существе классификации А. Вагнера, основные принципы можно свести в следующие группы: I. Этические принципы обложения: 1. Всеобщность налогов. 2. Соразмерность обложения с платежной способностью. II. Принципы управления налогами: 3. Определенность обложения. 4. Удобства обложения и взимания для плательщиков. 5. Дешевизна взимания. III. Народнохозяйственные (финансово-политические) принципы: 6. Надлежащий выбор источников налогов в смысле возможно меньшего стеснения народного производства и в смысле лучшего осуществления социально-политических целей налогов. 7. Правильная комбинация совокупности налогов в такую систему, которая обеспечивала бы при возможном соблюдении этических принципов и принципов управления (I и II группы) достаточность поступления и эластичность на случай чрезвычайных государственных нужд. Принцип всеобщности налогов предполагает отсутствие привилегий для отдельных лиц или классов населения. В смысле изъятия их от платежа налогов в силу рождения, общественного положения и т. п. В прежнее время свобода от некоторых налогов везде составляла одно из преимуществ высших классов. Именно в платеже так называемых прямых налогов видели признак низкого происхождения, вместо того, чтобы смотреть на это как на внешнее выражение принадлежности к государству в связи с выгодами, которыми, вследствие этого, пользуются подданные. Но по мере культурного и политического развития воззрения в этом отношении совершенно изменились. С обязанностью подданных платить налоги стали соединять все большие и большие политические и гражданские права, а избавление по имущественной несостоятельности от определенных налогов стало вести за собой даже некоторое ограничение политических прав для лиц, изъятых от налога. В России различие податного и неподатного классов в прежнем значении сохранялось до недавнего времени в смысле платежа или неплатежа подушной подати, от которой были избавлены высшие классы. Однако в настоящее время с отменой подушной подати (1887 г.), по крайней мере в своей грубой форме, это различие должно исчезнуть. Как на остаток прежних податных привилегий можно смотреть на допускаемую нередко неравномерность обложения однородных источников дохода у разных классов общества. Связь платежа налогов с пользованием известными политическими правами в некоторой степени существует и в России. Именно право участия в земском и городском самоуправлении предоставлено вообще только тем лицам, которые владеют в определенном размере недвижимым имуществом или имеют промышленное заведение, что предполагает непосредственное обложение этих лиц в пользу данного земства или города. Второй этический принцип рациональной и справедливой финансовой политики состоит в соразмерности налогов с платежной способностью отдельных лиц или хозяйств. Защищая это положение, финансовые теоретики исходят из двух точек зрения на государство — так называемой атомистической и органической. Теоретики, придерживающиеся первой точки зрения, считают мерой обложения величину услуг, оказываемых государством, а последователи второй — платежную способность. Второе воззрение более соответствует сущности государства и в настоящее время — господствующее. Согласно первому воззрению, обложение, соразмерное имущественной состоятельности лиц, обыкновенно мотивируется тем, что польза, приносимая государственными учреждениями, находится в соотношении с величиной имущества и тем, что сам доход нередко обеспечивается и как бы вытекает из существования государства. Но, конечно, такое обоснование не всегда может выдержать критику и, во всяком случае, не поддается исчислению. Гораздо вернее, исходя из органического воззрения на государство, обосновывать размер обложения необходимостью для казны определенной суммы средств и целесообразностью собирать ее преимущественно с более состоятельных. В этом отношении можно провести аналогию с воинской повинностью. Признавая принцип всеобщей воинской повинности, государство забирает на службу не всякого, на кого упадет жребий, а более способных нести военную службу. Тем же соображением оно должно руководствоваться и при взимании налогов. Признавая за всеми обязанность участвовать в податных тягостях, государство будет вполне право брать преимущественно с тех, кто сильнее в податном смысле. Как при воинской повинности — аналогичным путем более верно достигается цель охраны внешней безопасности страны, так и здесь, опираясь на более сильных, государство вернее может выполнять свои высокие задачи, не подрывая экономического благосостояния страны. Стремясь достигнуть соответствия обложения с платежной способностью граждан, государство не может, однако, довольствоваться простой пропорциональностью налогов доходам. Справедливость требует, чтобы с увеличением доходов отдельных лиц возрастала не только общая сумма налога, но и процентное отношение этой суммы к доходу плательщика, то есть налоги в своей общей сумме должны быть прогрессивны, а не просто соразмерны с доходами. Принцип прогрессивности, развиваемый обыкновенно в области прямого обложения, обложения подоходного в тесном смысле, может применяться и применяется отчасти даже при налогах на потребление (косвенных). Здесь это начало проявляется в форме более высокого процента обложения дорогих предметов потребления сравнительно с дешевыми, другими словами, предметов, потребляемых преимущественно богатыми классами населения сравнительно с теми, которые служат для удовлетворения нужд бедного населения. Необходимо заметить, что термин «прогрессивность» в налогах напоминает нам вполне точное математическое понятие прогрессии, но финансовое значение термина не тождественно с математическим. Математическая прогрессия, все равно арифметическая или геометрическая, в применении к налогам, при достижении доходом известной высоты, неизбежно должна поглотить весь доход. В виду этого, в финансовой теории и практике под прогрессивным обложением понимают все те случаи, когда вообще процент обложения возрастает, а не остается одним и тем же с увеличением суммы облагаемых доходов. При этом обложение, дойдя до более или менее высокой нормы доходов, становится, обыкновенно, для дальнейших доходов просто пропорциональным. Того же самого можно достигнуть, если, установив высшую норму пропорционального обложения для крупных доходов, начать с определенной суммы и затем постепенно уменьшать процент обложения по мере уменьшения дохода. Этот метод проведения начала прогрессивности известен под именем дегрессивного обложения. Идея прогрессивного налога основывается главным образом: 1) на том, что податная сила капитала растет гораздо быстрее, чем его размер, т. к. с увеличением дохода все большая и большая часть его может оставаться на удовлетворение потребностей не первой необходимости и роскоши; 2) на том несомненном обстоятельстве, что пропорциональный налог субъективно более тяжел для лиц небогатых, чем для богатых, и 3) прогрессивное обложение справедливо и потому, что многие государственные органы и учреждения непосредственно доставляют богатым более значительные выгоды, чем бедным. Значение определенности обложения в смысле заблаговременного точного знания плательщиком своих податных обязанностей понятно само собой. Только при этом условии плательщик может заранее приготовиться к уплате следуемых казне денег и быть избавленным от неприятных сюрпризов и столкновений с фискальной властью. Под удобством обложения и взимания разумеется возможное устранение неприятных сторон при выяснении платежеспособности, а равно и выборе удобного времени и способа взимания. Главные условия, которые необходимо соблюдать в этом отношении, состоят в том, чтобы сроки платежей, по возможности, совпадали со временем получения плательщиками главных своих доходов и чтобы самая уплата не вызывала больших хлопот и потерь времени; другими словами, лица или учреждения, кому или куда плательщик обязан вносить следуемый с него налог, должны находиться, так сказать, под руками у населения. Дешевизна взимания приводит к облегчению податной тягости для населения; слишком же большие издержки при взимании могут иногда лишить целесообразности сам налог. Вот почему удешевление порядка взимания всякого рода налогов представляет одну из важных задач финансовой администрации или управления. Как ни важно соблюдение означенных принципов для каждого налога в отдельности, все же этим еще не обеспечивается наименьшая тягота налогового бремени. Различные налоги могут сталкиваться на одних и тех же объектах обложения и, в совокупности, падать очень неравномерно на различные классы населения. Отсюда является необходимость в установлении целесообразной системы налогов или в осуществлении народнохозяйственных принципов обложения. С первого взгляда может казаться, что осуществить все требования правильного обложения для государства было бы удобнее всего, если бы оно установило один общий налог с дохода каждого лица, сообразуясь с размерами и свойствами дохода. Идея единого налога, вследствие своей кажущейся простоты и целесообразности, не раз останавливала на себе внимание лиц, чувствовавших и видевших различные несовершенства современной системы многочисленных налогов. Однако осуществление этой идеи в действительности далеко не так просто; во всяком случае, оно невозможно помимо выяснения общего хозяйственного дохода путем сложения отдельных составных частей дохода, определенных по разным признакам, то есть помимо тех же приемов, какими в настоящее время определяются различные источники обложения. Вот почему единому налогу нельзя отдать предпочтение перед системой многих налогов, дополняющих один другого, особенно, если встать на практическую точку зрения. Выбор источников обложения важен как с точки зрения относительной продуктивности налогов для государственного хозяйства, так и в смысле большего или меньшего привлечения отдельных групп населения к несению податной тягости и в смысле равномерного или неравномерного покровительства различным отраслям народного труда и деятельности. Ввиду того, что отдельные налоги неизбежно отклоняются от того или иного из основных принципов обложения, лишь при посредстве строго выдержанной системы налогов можно достигнуть осуществления главнейшего принципа обложения — налоговой справедливости. 3. Основные элементы налогов. При всяком налоге необходимо различать субъект налога, объект налога, облагаемую единицу и единицу обложения. Субъект налога можно понимать или в активном смысле лица, устанавливающего налог, или в пассивном смысле плательщика. В первом значении субъектом может быть или центральное правительство, или частные финансовые единицы, органы самоуправления при местном обложении. Пассивный субъект налога, в свою очередь, в финансовой теории и практике понимается в двояком значении: в значении первоначального плательщика налога и плательщика окончательного. Эта двойственная роль налогового субъекта может иногда соединяться в одном лице, иногда же функции первоначального плательщика и действительного носителя налогового бремени распределяются на разных лиц. Субъектами налога могут быть прежде всего подданные государства, проживающие в нем; подданные, проживающие за границей; иностранцы, постоянно живущие в стране, и, наконец, иностранцы, не проживающие в стране, но владеющие каким-либо источником дохода, связанным с данной страной. Субъектами налога могут быть как лица физические, так и юридические. Само государство как юридическое лицо в некоторых случаях является пассивным субъектом обложения, именно в отношении местных налогов. Местные общественные союзы, являясь обязательными плательщиками государственных сборов со своих промысловых имуществ или предприятий, в то же время имеют право облагать доходные государственные имущества на удовлетворение местных нужд. В Саксонии, например, местные союзы должны даже уплачивать подоходный налог со своих доходов промыслового характера. Впрочем, в отношении подоходного налога — это принято не везде. В Австрии доходы местных союзов освобождены от подоходного обложения. И эта взаимная податная обязанность государства в целом и его отдельных самоуправляющихся единиц имеет за собой и теоретические, и практические соображения. Объектом налога называется тот предмет, на который распространяется обложение, причем здесь также можно различать первоначальный и конечный объекты обложения. При обложении, например, материалов они будут первоначальными объектами обложения; конечными же объектами окажутся изделия или даже те хозяйства, для которых эти изделия служат потребительными ценностями. Практически объектами налога могут служить: сам человек (подушная подать), потребительное и доходное имущество (капиталы), предприятия и доходы. Рассуждая теоретически, конечным объектом налога по господствующим воззрениям в финансовой науке должен быть доход, и притом не валовой, а чистый доход хозяйства. В действительности, однако, этого можно достигнуть лишь при некоторых формах обложения (например, при общем подоходном налоге); но зато в иных случаях обложение имущества, даже очевидно бездоходного (например, марки, места увеселительной охоты и т. п.), допускается теорией и практикой по социально-политическим соображениям. Облагаемая единица — это единица меры, по которой определяется объект обложения, как-то: единица поверхности (десятина, гектар), веса, ценности. Единицей обложения называется единица, которая определяет относительную величину обложения, например, сколько копеек с одной десятины, какой процент с дохода и т. п. 4. Переложение и амортизация налогов. Говоря о субъекте и объекте налогов в предыдущем параграфе, мы указывали на двойственность этих понятий, вытекающую из того факта, что в действительности, в конечном результате податная тягость не всегда распределяется на те субъекты и объекты обложения, с которыми фискальная власть непосредственно имеет дело. Причина этого лежит в явлении, известном под именем переложения налогов — прямого или обратного. При прямом переложении налог переносится от субъекта или объекта, стоящего впереди в хозяйственном процессе, на тех, которые стоят на втором месте (переложение налога, уплачиваемого производителем, на потребителя, — домохозяином на квартиранта); при обратном — вторые переносят на первых: возвышение заработной платы при обложении личного труда и т. п. Некоторые экономисты приписывают процессу переложения большую роль в смысле уравнения тягости неравномерных налогов и полагают, что, благодаря переложению, самая дурная система налогов с течением времени становится сносной. На этом основании некоторые утверждают категорически, что всякий старый налог уже потому лучше нового, что экономическая жизнь к нему приспособилась и распределила его тягость, путем переложения, более или менее справедливо и равномерно среди населения. Такое мнение грешит, однако, сильным преувеличением. Суть в том, что уплата налога с точки зрения частного хозяйства составляет отрицательную сторону последнего; налог всегда несколько сокращает средства, которые частное лицо могло бы истратить на свои непосредственные нужды, если бы не приходилось большую или меньшую часть уплачивать в казну. Отсюда в огромном большинстве случаев плательщики стараются переложить всякий налог на других лиц, связанных с ними какими-либо экономическими отношениями. Производитель стремится перенести стоимость налога на цену продукта, землевладелец — на арендную плату, домовладелец — на квартирные цены и т. д. Но не всякой группе плательщиков одинаково легко при переложении достигнуть желательного результата. Чем хуже вообще экономические условия, в которых находится плательщик, тем, обыкновенно, ему бывает труднее переложить взятый с него налог на других. Так, даже один и тот же налог, например промысловый, предпринимателю легче переложить на потребителя при бойком ходе торговых дел, чем при застое промышленности. Этим объясняется также и тот факт, что бедным классам населения вообще лишь в исключительных случаях удается переложить взятый с них налог путем, например, соответственного повышения заработной платы и т. п. По своему экономическому значению близкую связь с переложением налогов имеет так называемая амортизация налога. Под ней понимают понижение ценности обложенного имущества на сумму, соответствующую капитализации налога. Вследствие такого процесса тягость налога при переходе имущества в новые руки становится для нового владельца нечувствительной: за него как бы расплачивается продавец обложенного имущества. Заметим еще, что с переложением налогов не следует смешивать возмещение налогов путем усиления производительности и сложение их. Сложением налога называется исключительное освобождение по каким-либо соображениям временного характера тех или иных плательщиков или объектов от взимания с них установленного налога. Совершенно аналогичное значение имеет возврат уплаченного уже налога. 5. Классификация налогов. Переходя к классификации налогов, прежде всего необходимо заметить, что в финансовой науке, а тем более в финансовой практике, до сих пор не установилось общепризнанной системы. Причина этого лежит в том, что признаки, по которым можно классифицировать налоги, весьма разнообразны, и что какие бы общие признаки мы ни приняли за основание для составления отдельных групп, мы непременно натолкнемся на затруднение в том, что одни и те же признаки встречаются в налогах, которые по другим отличиям настолько разнородны, что составить из них одну группу никак невозможно. В основу классификации налогов можно класть, во-первых, главные элементы налогов — субъект налога и объект налога, во-вторых, отношение фискальной власти к этим элементам. Смотря по активным субъектам налога или носителям финансовой власти — налоги разделяют на общегосударственные, или просто государственные, и местные (городские, земские и проч.). Но затем те и другие по своему характеру распределяются на более или менее крупные группы. В роли объекта налога может явиться сам человек в смысле трудовой силы, обеспечивающей некоторый заработок или доход; имущество как возможный фактор дохода; затем действительный доход, далее некоторые действия, с которыми обыкновенно связывается получение дохода или обогащение, и, наконец, потребляемое имущество или расход, по которому можно предполагать большую или меньшую налогоспособность податных субъектов. Сообразно означенным элементам, налоги можно разделить на: I личные; II имущественно-подоходные; III лично-подоходные; IV имущественные: а) налоги на действия и обогащение; б) налоги на предметы потребления или расход. Обращаясь к отношению фискальной власти к объектам и субъектам налога, мы замечаем здесь следующее. В одних случаях государство непосредственно (прямо) оценивает податную силу данного налогового источника, например выясняет тем или другим способом ценность имущества, определяет величину дохода; плательщик налога и сумма следуемого с него платежа известны заранее. В других случаях государство старается достигнуть того же косвенным путем, по внешним проявлениям платежной силы, по известным действиям или по расходам <1>. ——————————— <1> Этот признак лег в основание определения прямых и косвенных налогов по французскому законодательству. По Code des contributions directes 1811 года прямыми сборами называются те, которые взимаются по окладным спискам (par des roles), в которых плательщикам поименно указаны их оклады; косвенные — суть те, «которые взимаются по тарифам без обозначения лиц». Французская точка зрения принята и в русской финансовой практике, с ее различием налогов на «окладные» и «неокладные».

Таким образом, в первом случае государство обращается с требованием уплаты налогов непосредственно к тем лицам, которых желает привлечь к обложению, а во втором — взыскивает налоги с фабрикантов, заводчиков, посредников (первоначальных плательщиков) с расчетом на то, что они уплаченную в казну сумму переложат на потребителей, являющихся, следовательно, конечными действительными носителями налоговой тягости. С точки зрения указанного двоякого отношения фискальной власти к объектам и субъектам обложения налоги распадаются на две обширные группы — налогов прямых и косвенных. Это деление в налоговых классификациях самое распространенное; его более чем какое-либо другое можно считать общепринятым как в финансовой литературе, так и в финансовой практике. Однако при всей на первый взгляд простоте и ясности признаков, по которым можно каждый налог отнести в группу прямых или косвенных, при детальной группировке приходится наталкиваться на затруднения. Дело в том, что некоторые налоги по одним признакам подходят к прямым, по другим к косвенным; иногда же один и тот же налог является в отношении разных плательщиков то прямым, то косвенным (например, таможенные сборы). Отсюда вполне естественно отсутствие полного совпадения в группировке прямых и косвенных налогов у различных авторов. В заключение приведем группировку налогов, которой мы будем придерживаться в дальнейшем изложении. Среди многочисленных налогов, существующих или существовавших прежде, в исторической преемственности на первом месте можно поставить особняком поголовное обложение, которое устанавливалось без соображения с разницей имущественной состоятельности лиц. Это будет личный налог в тесном смысле. За ним можно поставить две группы подоходных налогов, именно налоги имущественно-подоходные и лично-подоходные. В эти три группы входит большинство тех налогов, которые обыкновенно называются прямыми налогами. Четвертую группу я обозначаю наименованием имущественных налогов. Сюда я отношу все налоги, к которым привлекается имущество, как доходное, так и потребительное, по сумме обнаруживающегося имущества. В этой группе самый крупный источник составляют налоги на предметы потребления или так называемые косвенные налоги. Таким образом получается следующая система налогов.

А. Прямые налоги I. Лично-поголовные налоги (подушная подать, паспортный сбор).

II. Имущественно-подоходные налоги (поземельный, подомовый и др. рентно-имущественные).

III. Лично-подоходные налоги.

VI. Имущественные налоги:

Б. Косвенные а) налоги на обогащение: налоги 1) налог с наследств (безвозмездно переходящие имущества);

2) налоги на квитанции, векселя и т. п.

б) налоги на расход:

1) квартирный налог;

2) налоги на предметы потребления (косвенные налоги в тесном смысле);

3) налог на страхование;

4) налог на железнодорожный провоз.

/»Публично-правовые исследования» (электронный журнал), 2013, N 4/

Глава VII. ПРЯМЫЕ И КОСВЕННЫЕ НАЛОГИ

1. Положительные и отрицательные стороны прямых и косвенных налогов. Выше уже было упомянуто, что внешнее различие между прямыми и косвенными налогами заключается в непосредственном или посредственном (косвенном) отношении фискальной власти к объектам и субъектам обложения. С целью согласования податного бремени с налогоспособностью для взимания прямых налогов в большинстве случаев (исключение составляют только так называемые поголовные налоги) государство прибегает к кадастру, то есть к оценке имущества или дохода плательщика. Отсюда прямые налоги называются также оценочными, а косвенные — тарификационными (Шеффле). Субъектами прямых налогов могут быть как те, кто получает доход от своего личного труда, так и собственники капиталов или доходного имущества. По способу определения общей суммы поступлений от того или другого прямого налога различают две системы: раскладочную и окладную. Первая состоит в том, что государство заранее устанавливает всю сумму, какая должна поступить в форме данного налога, и затем уже эту сумму распределяет между плательщиками. При окладной системе предварительно определяются оклады для каждого плательщика или объекта обложения, так что валовая сумма сбора выясняется уже как результат суммирования этих окладов. Раскладочная система проще в техническом отношении, но при ней гораздо труднее соблюсти справедливость, а потому окладная система имеет за собой несомненное преимущество, как скоро финансовое управление в стране настолько развито, что допускает ее применение. С точки зрения удобства для населения прямые налоги хороши тем, что плательщик заранее знает как размер платежа, так и срок его, следовательно, может заблаговременно приготовиться к уплате. Кроме того, прямые налоги заставляют подданных сильнее чувствовать связь с государством и зависимость их интересов от более или менее удовлетворительного ведения государственного хозяйства. Для государственной казны прямые налоги представляют главным образом то удобство, что при определенности личности плательщика или размера доходного имущества, которым он располагает, легче сообразоваться с платежными силами отдельных лиц и провести в систему обложения начало справедливости. Косвенные налоги преимущественно являются обложением различных предметов потребления. Они уплачиваются обыкновенно производителями, торговцами и т. п., которые, возвышая затем цену товара, перекладывают налоги на всю массу потребителей обложенного продукта. Иногда государство взимает косвенный налог посредством монополии. В таких случаях казна берет все производство или продажу определенных продуктов исключительно в свои руки и сбывает их населению по монопольной цене, в состав которой, между прочим, входят и налоги. Главное удобство косвенных налогов для населения состоит в том, что они уплачиваются незначительными долями, по мере потребления и в такое время, когда плательщики имеют средства, чтобы купить обложенный налогом предмет. Другая выгодная сторона косвенных налогов для населения состоит в том, что при взимании их финансовая власть не заглядывает в частное хозяйство, не надоедает плательщикам-потребителям. Как на выгодную сторону косвенных налогов указывают еще на то, что в некоторых случаях плательщик, если захочет, может избежать налога или части его, отказавшись совсем или сократив потребление обложенного продукта. Необходимо, однако, заметить, что такого рода совершенно правомерное уклонение от налога едва ли кем-либо делается из принципа; вынужденное же сокращение потребления предметов первой необходимости или слабое распространение их (например, керосина, сахара и т. п.), вследствие высокого обложения, должно быть относимо к числу отрицательных сторон косвенных налогов. Для государства косвенные налоги представляют незаменимое средство по своей продуктивности. Делая косвенными участниками по сбору налога всех торговцев обложенными предметами, производя взимание с населения при их посредстве непрерывно и по мелочам, правительство, путем косвенного обложения, привлекает к налогу все население — от богатого до последнего нищего <1> и получает косвенными налогами такие суммы, которые было бы немыслимо собрать прямым обложением, не возбуждая негодования и громкого ропота. Другое выгодное свойство косвенных налогов состоит в большем, сравнительно с прямыми налогами, естественном увеличении поступлений от этого источника по мере увеличения численности и богатства населения, хотя бы размер обложения оставался прежним. Наконец, для фискальной власти удобства косвенных налогов заключаются еще и в том, что непосредственно приходится иметь дело с относительно небольшим числом плательщиков. ——————————— <1> В этом отношении косвенные налоги по своему существу приближаются к поголовным.

В числе общепризнанных недостатков косвенных налогов на первое место следует поставить их неравномерность. Косвенные налоги, в особенности те из них, которые могут доставлять в государственную казну особенно значительные суммы, то есть в уплате которых участвует главным образом масса населения, по существу своему неравномерны. Во всех тех случаях, когда ими обложены предметы первой необходимости, эти налоги падают относительно сильнее на бедных, чем на богатых, для многосемейных обременительнее, сравнительно с малосемейными. Возьмем для примера налог на соль. Бедный потребляет соли во всяком случае не менее богатого, т. к. есть физиологические основания предполагать у первого даже большую потребность в этом продукте, вследствие малопитательной пищи. Следовательно, в налоге на соль бедный уплатит в казну не только больший процент своего дохода, чем богатый, но, по всему вероятию, даже более значительную валовую сумму. То же самое можно сказать вообще про всякий косвенный налог, который доставляет в государственную казну очень крупные суммы. Все такие налоги берут с плательщиков тем большую часть дохода, чем плательщик беднее. К числу вредных для народного хозяйства и населения сторон косвенных налогов следует отнести и то, что эти налоги, в особенности при высокой норме обложения, вызывают множество всевозможных обманов, мошенничества, контрабанды. Высокое обложение предметов необходимости создает огромный соблазн для фальсификации, причем население оплачивает налогом подмеси наравне с настоящим продуктом. Всякая же борьба фискальной власти с этими явлениями вызывает усиленные издержки взимания; вообще, по дороговизне взимания, косвенные налоги стоят значительно впереди прямых <1>. ——————————— <1> В России, например, в 1892 году поступление прямых сборов и косвенных налогов и отношение к ним издержек взимания выражаются следующими числами:

Доход, Издержки взимания, %, отношение тыс. руб. тыс. руб. изд. вз. к дох.

Прямые налоги и 234.974 Содержание Деп. 1.437 5.117 2,18 сборы, О. Сб. подведомственные Казенная палата 3.159 Д. О. Сб. По Д. Т. и М. 521

Косвенные налоги 510.312 23.485 4,60

в том числе:

а) питейные, 379.760 Сод. Деп. Неокладных табачн., сах., Сб. нефтян. и проч.

б) таможенный 130.552 Таможенного Д. 11.422 8,75

Та выгодная сторона косвенных налогов, что с увеличением благосостояния и ростом потребления общая сумма поступлений от косвенных налогов возрастает сама собой, без увеличения окладов, имеет и свою оборотную сторону в сильном колебании поступлений, в зависимости от большего или меньшего благополучия в стране по годам. Между тем при недостаточном внимании фискальной власти к этим колебаниям хорошие годы располагают к усиленным расходам, сокращение которых затем в плохие годы не так-то легко. Кроме того, возвышение оклада не всегда оправдывает ожидания финансового ведомства и, во всяком случае, не ведет за собой немедленного соответственного повышения доходов как потому, что сокращает несколько потребление, так и вследствие значительных спекулятивных запасов на основаниях прежнего обложения. Поскольку косвенные налоги уплачиваются преимущественно массой населения, представителями труда, а не капитала, то на эти налоги, наравне с личными, можно смотреть как на обложение труда, в отличие от большинства прямых налогов, которые представляют собой обложение земли и капитала. Для того, чтобы косвенные налоги могли доставлять в казну значительные суммы чистого (за вычетом издержек взимания) дохода, необходимо для обложения ими выбирать предметы наибольшего потребления, нужные всем. С этой точки зрения хлеб, соль, мясо, то есть продукты безусловной необходимости для самого существования человека, можно поставить на первое место. Однако государство, для которого доход представляет лишь средство для осуществления своих задач и обязанностей перед населением, а вовсе не конечную цель, старается в настоящее время, по возможности, менее затрагивать налогами подобные предметы первой необходимости. Вполне целесообразным и справедливым представляется высокое обложение предметов роскоши богатых классов; к сожалению, большого практического значения для государственной казны налог на предметы роскоши, во всяком случае, иметь не может, т. к. этот источник косвенных налогов всегда будет ничтожным, сравнительно с тем, что может дать даже весьма умеренное обложение предметов общего потребления. Для примирения интересов казны с высшими государственными интересами приходится поэтому избирать другой путь, делая объектом косвенных налогов предметы не первой необходимости, а еще того лучше — излишние, употребление которых тем не менее сильно распространено, таковы, например, крепкие напитки и табак <1>. ——————————— <1> Заметим, однако, что и здесь вопрос о том, принадлежит ли данный предмет к предметам первой необходимости или нет, совсем не так прост, как может казаться с первого взгляда. Когда мы думаем о водке, на которой множество лиц пропивают благосостояние своих семей, утрачивая при этом свой нравственный человеческий облик, то едва ли может у кого-либо явиться сомнение, что дело идет о предмете не только не необходимом, но излишнем, вредном. Но стоит только бросить взгляд на страну, где спирт не обложен акцизом или акциз невелик, и мы увидим другую часть картины. Пояснительным примером могут служить С.-А. Соединенные Штаты, где до междоусобной войны производство спирта было свободно от акциза. При этом производство спирта доходило до 90 млн. галлонов (410 млн. литров). Спирт потреблялся в огромном количестве в виде «горючей жидкости» не только на освещение, но даже на отопление. Потребление спирта в производстве лака, парфюмерных и аптекарских товаров и множества других было несоразмерно велико, сравнительно с последующим временем 70-х годов (Cobden Club essays, 1871 — 72 гг., статья Dwells’а см. Leroy-Beaulieu с. 263).

В числе достоинств косвенных налогов по сравнению с прямыми указывают еще на то, что по косвенным налогам не может быть недоимок. Но государственному казначейству от этого не легче, потому что хотя по косвенным налогам не может быть недоимок, но зато весьма возможен недобор как против обычного поступления, так и против бюджетных ожиданий и границы этого недобора весьма эластичны. Недоборы по косвенным налогам бывают тем выше, чем значительнее нормы обложения и чем большая доля государственного доходного бюджета приходится на косвенные налоги. 2. Влияние косвенных налогов на промышленность. Это влияние заслуживает особенного внимания. Хотя при установлении косвенных налогов государство преследует на первом плане фискальные цели, тем не менее размером обложения и формами взимания оно оказывает огромное влияние на развитие и направление промышленности, находящейся в непосредственной связи с данным видом косвенного обложения. В общем, результаты косвенного налога стесняют производство, в особенности мелкое и среднее, способствуя монополизации или сосредоточению подакцизных производств в руках крупных капиталистов. Косвенные налоги обыкновенно составляют очень значительную часть издержек производства обложенного товара, превышая нередко все прочие издержки. Поэтому при определенной цене, установившейся на товар, подлежащий косвенному налогу, изменение размера обложения может легко сделать производство данного товара выгодным там, где оно было невыгодно, и невыгодным в тех местностях, где прежде оно было прибыльным. То же самое можно сказать и про условия взимания и контроля, которые могут иногда убить множество мелких предприятий, если выполнение их посильно лишь для крупного производства. В экономической литературе высказывалось мнение (английский экономист Мак Куллох), что косвенные налоги, возбуждая энергию производителей, содействуют прогрессу техники производства обложенного продукта. Это мнение подтверждается любопытным, но исключительным примером из истории развития техники производства спирта в Англии в конце XVIII столетия, под влиянием перемены в системе обложения. Но такие примеры исключительны, и найти большое число противоположных им было бы весьма нетрудно. Вообще косвенные налоги стесняют развитие промышленности и нередко дают ей искусственное направление как в смысле географического распределения (сосредоточение промышленности, подлежащей акцизу, в крупных административных центрах), так и по размерам (обычное преобладание крупной промышленности). Таким образом, если косвенные налоги могут казаться менее беспокойными для конечных плательщиков, для потребителей обложенного предмета, в смысле избавления их от стеснений со стороны финансового управления, зато производители могут сильно страдать и разоряться вследствие введения нового косвенного налога, увеличения его оклада или изменения формы взимания. Устоявшие предприятия возместят, конечно, свои потери с избытком на счет потребителей, но гибель многих предприятий окажется все-таки ничем не возмещенной для народного хозяйства. Косвенный налог, в особенности при его введении или изменении, всегда вызывает сильную спекуляцию, вносит азарт в соответствующую область производства и не может обойтись без потрясений в народном хозяйстве. Обложение косвенным налогом какого-либо нового предмета или увеличение оклада налога всегда вызывает повышение цены предмета в большей степени, чем само обложение. Иначе говоря, потребители, население, при косвенных налогах переплачивают на обложенных предметах больше, чем поступает в казну. Этот факт ставится обыкновенно в связь с тем, что косвенные налоги, уплачиваемые заводчиками, фабрикантами и т. д., прежде чем произведенный ими товар перейдет в руки потребителей, вызывают необходимость в большем оборотном капитале, что увеличивает издержки производства и повышает цену продукта. Но, кроме этого, есть еще причины несоразмерного с налогом вздорожания обложенных предметов, которые играют в этом явлении более значительную роль, притом лежат глубже и потому нередко ускользают от внимания. Прежде всего при введении нового косвенного налога или при каком-либо существенном изменении в его системе вносится крайне неопределенный элемент риска. Дело в том, что всякое предприятие рассчитывает на условия, более или менее известные для предпринимателя; между тем налог неожиданно вносит крупное изменение в условия ведения промысла и притом такое, которое правильно оценить сразу очень трудно. Потребители, зная, как велик налог, приписывают внезапное несоответственное повышение цен стремлению фабрикантов, торговцев и т. п. пользоваться всяким поводом для наживы. И отчасти это верно: многие наживаются таким путем. Не следует, однако, забывать, что введение налога, вызывая в финансовом управлении новые расходы по взиманию, вынуждает и в частных хозяйствах, связанных с производством обложенного предмета, кроме увеличения оборотного капитала для уплаты налога, еще много добавочных расходов на увеличение постоянных капиталов, на приспособление предприятий к новым условиям. Эти расходы частью являются временными, чрезвычайными, а частью становятся неизбежными, постоянными. 3. Общее заключение. Итак, резюмируя сказанное о косвенных налогах, мы приходим к выводу, что они весьма неравномерны, несправедливы, стеснительны для промышленности, вызывают множество обманов, дороги по своему взиманию, в плохие годы легко обманывают расчеты фиска в количестве поступления их. Одним словом, косвенные налоги не могут быть отнесены к числу таких форм, которые, господствуя в финансовой системе, обеспечивали бы основные требования рациональных налогов. Неудивительно поэтому, что в экономической литературе можно насчитать немало противников косвенных налогов. Некоторые считают не только желательным, но необходимым и даже возможным совершенное уничтожение их с перенесением всей тяжести бюджета на одни прямые налоги <1>. Но при современных громадных бюджетах подобные идеи практически совершенно неосуществимы. По сумме доставляемого в казну дохода косвенные налоги в настоящее время во всех государствах составляют важнейший источник государственных доходов, что объясняется главным образом двумя существенными свойствами этих налогов, указанными уже выше. Во-первых, косвенными налогами государство может взять с подданных весьма много, почти не давая им этого заметить, т. к. население, привычное к постоянному вздорожанию всех предметов потребления, в редких случаях дает себе отчет в причинах возвышения цены обложенных налогом продуктов. Во-вторых, при нормальном развитии народного и государственного хозяйства косвенные налоги при том же окладе дают, можно сказать, с каждым годом все большую и большую общую сумму, по мере возрастания народного богатства и увеличения потребления обложенных предметов. Весьма понятно поэтому, что перенесение всей тяжести бюджета на прямые налоги было бы слишком обременительно для населения: уплачивать налог незначительными долями, как при косвенных налогах, и вносить то же самое крупными суммами в виде прямых податей — не одно и то же. Притом с точки зрения обязанности всех граждан участвовать в расходах на государственные потребности с освобождением при прямых налогах малых доходов от обложения косвенные налоги представляют наиболее удобную форму для проведения начала всеобщности в налоговой системе, конечно, если только они не обременительны <2>. ——————————— <1> В своей книге «Очерк теории и политики налогов», Ярославль, 1887 г., профессор Исаев в предисловии говорит: «Устранение всех налогов на потребление, довольно высокие нормы доходов, свободных от податей, далеко проведенное начало прогрессивности — все это, хотя явилось не со вчерашнего дня, и до сих пор нередко вызывает резкий протест в научной литературе. Сделать ударение на этих пунктах как необходимой принадлежности справедливого и экономически выгодного строя налогов — значит заставить многих назвать это порождением фантазии, значит вызвать упрек за предложения, которые будто бы неосуществимы или выполнимы разве в очень отдаленном будущем. В течение многих лет, останавливаясь мыслью на этих вопросах, я получил, — говорит г. Исаев, — горячее убеждение, что эти свойства налогов не только близки к совершенству в отвлечении независимо от времени и места, но и осуществимы». К сожалению, сколько-нибудь убедительного доказательства в осуществимости проектируемого уничтожения косвенных налогов в названной книге нельзя найти. Весьма вероятно, что, если бы какое-либо государство, по совету А. А. Исаева (с. 155 — 156), ввело у себя поимущественные налоги с приобретаемых безмездными способами имуществ в пределах до 50% и подоходные налоги в пределах от 1/2% до 3% при доходе в 500 руб., с возрастанием процента обложения до 40%, то такое государство этим двухклассным налогом могло бы собрать столько, сколько оно собирает теперь всеми налогами, прямыми и косвенными. Но можно ли серьезно говорить, чтобы это было осуществимо? Увлекающийся своей фантазией автор говорит, однако, в предисловии, что он сам верит в возможность этого и желал бы убедить в том других. В тексте книги он утверждает даже, что «наше отечество предоставляет особенно благоприятные условия (сравнительно с западноевропейскими государствами) для коренного преобразования податной системы» (с. 150) и что достаточно 25 лет для полного упразднения податей на потребление и для торжества двухклассного строя налогов у нас (с. 151). У всякого серьезного читателя все эти заявления невольно вызовут улыбку. В самом деле, если даже допустить на секунду, что система налогов, проектируемая автором, осуществима, то почему же в России для нее условия благоприятнее, чем на западе? Ведь тремя страницами ранее (с. 147) сам А. А. Исаев говорит: «Для того, чтобы мог быть осуществлен двухклассный строй налогов, необходимы следующие условия: 1) должны быть выполнены с возможной тщательностью кадастры поземельный, подомовый, промысловый; 2) нужно полное устройство финансового управления, чтобы его органы обладали средствами для проверки доходов плательщиков и возможно меньшего нарушения интересов отдельных хозяйств; 3) население страны должно получить привычки, облегчающие коренное преобразование финансов». Но если все это необходимо, то всего этого в России меньше, чем в западноевропейских государствах. Ведь, если на Западе осуществление фантастических проектов всегда встречает непреодолимое препятствие в исторически сложившихся условиях жизни, то и Россия не tabula rasa, на которой можно писать, что заблагорассудится, не считаясь с установившимся строем жизни. Кто хочет действительных улучшений, тот, конечно, должен исходить из существующего, и едва ли прав А. А. Исаев, нападая в этом отношении (с. 113) на Ад. Вагнера и других финансовых теоретиков. Не думаю, чтобы кто-нибудь из авторитетных экономистов и финансистов, прочтя книгу А. А. Исаева, обратился в его единомышленника в этом отношении. <2> По мнению Шеффле (Die Steuern, Allg. Theil 1895, с. 66), «косвенные налоги представляют собою не только так называемые дополняющие налоги (Eganzungsteuern), но в качественном отношении точно такие же полноправные основные налоги (Hauptsteuern), как прямые налоги в количественном отношении».

Есть еще одна сторона косвенных налогов, вследствие которой едва ли целесообразно совершенно изгонять косвенные налоги из системы обложения. В ней-то именно, как мне кажется, лежит главная причина, почему государство может собрать с населения косвенными налогами такие громадные суммы, которые были бы решительно непосильны для страны в форме прямых налогов. Дело в том, что значительная часть косвенных налогов уплачивается расточителями, пьяницами, кутилами и т. п. или при таких случаях, когда плательщик смотрит на большие расходы как на приятную необходимость, если можно так выразиться, например, при свадьбах, крестинах и т. п. праздниках. Отсюда можно думать, что значительный контингент плательщиков косвенных налогов при прямом обложении был бы самым ненадежным. Недоимщики по прямым сборам пускаются на все, чтобы внести акциз, оплачивая, например, водку. В этих случаях, благодаря косвенным налогам, государство берет на свои нужды даже с тех, от кого прямыми налогами, быть может, не получило бы ничего. В дополнение к отмеченным уже свойствам косвенных налогов укажем еще на переложимость их. При некоторых условиях большинство прямых налогов могут быть переложены плательщиками на других лиц, находящихся с ними в экономической связи; с другой стороны, можно себе представить также случаи, когда предприниматель, уплативший уже косвенный налог, не в состоянии выручить сделанной затраты и несет на себе всю тяжесть косвенного налога. Но существенная разница между этими двумя группами налогов с точки зрения переложимости состоит в том, что прямые налоги, теоретически рассуждая, вовсе не должны быть переложимы и в действительности они обыкновенно труднее переложимы, чем косвенные; фактическая переложимость прямых налогов указывает на несовершенство системы их, между тем как полная переложимость косвенных налогов составляет их достоинство. На основании всего сказанного о косвенных и прямых налогах необходимо признать, что финансовая система, построенная на одних косвенных налогах, была бы крайне неравномерна и несправедлива; система прямых налогов в этом отношении заслуживает несомненного предпочтения; тем не менее, и по практическим, и по теоретическим соображениям, правильным сочетанием прямых и косвенных налогов легче всего может быть создана хорошая система обложения, то есть такая, которая, удовлетворяя средним требованиям справедливости, в то же время давала бы государству достаточные средства для покрытия его нужд, не подрывала бы благосостояния массы населения и не препятствовала бы нормальному развитию народного хозяйства. В этих целях, кроме хорошей организации прямых налогов, необходимо, чтобы косвенные налоги не составляли главной основы финансовой системы страны, чтобы нормы обложения ими были не высоки и чтобы они не затрагивали предметов насущного потребления или предметов первой необходимости.

Глава VIII. ОТДЕЛЬНЫЕ ВИДЫ ПРЯМЫХ НАЛОГОВ. ЛИЧНЫЙ НАЛОГ

1. Понятие лично-поголовного налога. К прямым налогам относятся следующие четыре вида налогов: 1) лично-поголовные, 2) имущественно-подоходные налоги, 3) лично-подоходные и 4) имущественные налоги. Лично-поголовные налоги представляют едва ли не самую древнюю форму податей, что объясняется крайней простотой этой формы, не требующей никакого кадастра, кроме самого примитивного счета населения, подлежащего обложению. Поголовные налоги принадлежат к самым нерациональным. При них не принимается во внимание ни различие в трудоспособности, ни различие в имущественной состоятельности. И богатый, и нищий, сильный здоровый работник и дряхлый старик, а то и грудной ребенок — все подводятся под одно по платежной обязанности перед государством. Рядом с этим при поголовных налогах обыкновенно делается исключение для высших классов, то есть нарушается принцип всеобщности. Не останавливаясь на рассмотрении поголовных налогов, существовавших в былое время во всех европейских государствах, ограничимся, для примера, русской подушной податью, сохранившейся до наших дней. 2. Подушная подать в России. О поголовных сборах, существовавших в России в древнее время, встречаются нередко указания в летописях при упоминании о данях, которые взимали князья с побежденных; затем во время монгольского ига эта форма сборов в пользу татар была обычной. Позднее чисто поголовный налог заменяется сборами, имевшими до некоторой степени имущественный характер, такова посошная подать, ради которой производятся земельный и промысловый кадастр, хотя и в очень грубой форме <1>. Посошная подать в XVI — XVII столетиях заменяется подворною, а затем при Петре I взамен этой формы восстанавливается поголовный налог в виде подушной подати. ——————————— <1> Под сохою разумелось не определенное количество земли, как можно было бы думать, судя по названию, а известная единица обложения. Так, в городах сохе приравнивалось различное число дворов торговых людей, смотря по зажиточности: 40, 80, 160, 320 и 960.

С этой целью был издан первый Указ (26 ноября 1718 года) о производстве переписи, чтобы затем сумму, потребную на содержание армии, разделить на подданных, подлежавших платежу податей, по числу душ. Ревизия производилась с 1719 по 1722 год под наблюдением воевод и губернаторов. Сословия, платящие подати, обязаны были подавать поименные сказки о числе душ, находившихся у каждого хозяина, «от старика до последнего младенца». Для проверки поданных сказок были отправлены в губернии особо назначенные генералы и полковники, которым вместе с тем было поручено распределение полков, относительно их содержания, по губерниям и провинциям. Проверка ревизии и расписание полков продолжались с 1722 по 1726 год, но еще до окончания их, именно в 1724 год, начались уже сборы подушной подати. При введении подушной подати все сословия государства были разделены на две категории — лиц, обложенных подушной податью и не подлежащих ей. Таким образом, установление подушной подати Петром I создало в русской жизни резкое разграничение податных и неподатных сословий и ввело понятие ревизской души, как обозначались лица мужского пола, внесенные в ревизские сказки и служившие объектами обложения. Первоначально, оклад подушной подати был принят однообразный для всех податных сословий. Впоследствии, по присоединении к России польских провинций и разных иноверческих поселений в западных и юго-восточных пределах государства, некоторые отдельные группы населения, причисленные также к податным, были обложены подушными налогами на других началах, более или менее отличавшихся от обложения главной массы плательщиков коренного русского населения. Что касается первоначального размера подушной подати, то он был определен на следующем основании. Был сделан расчет содержания пеших и конных солдат и их числа, причем выяснилась общая сумма сбора, которая и была разделена на 5 000 000 душ, исчисленных по первоначальным ревизским сказкам. Таким образом, оклад был определен в восемь гривен с души. Так как по проверке ревизских сказок число ревизских душ возросло до 5 409 960 душ, то оклад подати для 1725 года был понижен до 74 коп. с души. Из этого видно, что вначале наша подушная подать имела характер раскладочного сбора. В истории подушной подати в первую эпоху ее существования бросается в глаза любопытный факт понижения ее окладов, отчасти находившийся в связи с увеличением численности населения, частью же вытекавший из других соображений. Так, Екатерина I в начале 1725 года, при вступлении на престол, понизила оклад в 74 коп. на 4 коп. «для поминовения своего супруга и для своего многолетнего здравия». Семидесятикопеечный оклад оставался без изменения до Елизаветы Петровны. При ней на 1742 — 1745 годы оклад был уменьшен еще на 10 коп.; но в 1746 году велено было опять увеличить до 70 коп. Затем, в 1757 году, по случаю возвышения цены на соль прибыль казны как по этой статье, так и от переливки медных денег была зачтена в подушную подать сельских обывателей, и на этом основании были сделаны сбавки: в 1751 году — 3 коп. с души, в 1752 году — 3,25 коп., в 1753 году — 5 коп., в 1754 году — 5 коп., в 1755 году — 6 коп., в 1756 году — 5 коп., в 1757 — 1758 годах — 8 коп. с души. Но затем оклад подушной подати в размере 70 коп. оставался вплоть до 1794 года, когда Указом от 23 июня подушную подать велено было возвысить, причем увеличение в разных губерниях было сделано не в одинаковом размере, а именно было принято три оклада: в 1 руб., в 85 коп. и 70 коп. (последний оклад был оставлен только для двух губерний — Черниговской и Екатеринославской). Как на причины, вызвавшие повышение оклада подушной подати, правительство указывало: с одной стороны, «возвышение цен на все предметы от умножения денежного обращения и происходящее от того приращение крестьянских доходов», а с другой — «необходимое увеличение издержек, вследствие увеличения численности армии, соответственно обширности и достоинству Империи, для обеспечения покоя и благоденствия подданных». С этих пор и до конца существования подушной подати она подвергается неоднократным и значительным повышениям и теряет свой прежний характер простоты и однообразия в окладах. В среднем перед ее отменой она составляла 2 руб. 65 коп. с души. Доходы от подушной подати составляли весьма крупный источник для нашего казначейства. Начавшись с 4 — 4,5 млн. руб., в последние годы он доставлял свыше 50 млн. рублей. Весьма естественно, что чем более повышались оклады подати, чем крупнее была сумма дохода от нее, тем сильнее страдало население от несовершенства, неравномерности и несправедливости этого налога. По закону о подушной подати все «души», положенные в определенный оклад, должны были платить одинаково, невзирая на различную степень трудоспособности и экономической состоятельности и даже на то, что не все «ревизские души» существовали в действительности. Правда, неравномерность и несправедливость подушной подати отчасти смягчались, благодаря общинному строю и общинному духу главной массы плательщиков. Именно сбор подушной подати с крестьян производился таким образом, что душевой оклад помножался на число ревизских душ, числившихся в каждом сельском обществе, и этим, чисто арифметическим путем, определялся оклад, который писался в окладном листе на сельское общество. Сельское общество «миром» раскладывало все вообще платежи по дворам, принимая до известной степени в соображение большую или меньшую силу отдельных дворов. Но, как бы ни была справедлива внутренняя раскладка самих обществ, она не могла уничтожить неравномерности подушной подати. Последняя исчислялась на общество не по наличному населению, а по числу ревизских душ, то есть по числу лиц мужского пола, оказавшихся по последней ревизии. Но затем от ревизии до ревизии проходили десять, двадцать и более лет, и наличный состав сельских обществ изменялся весьма различно. В одних обществах население сильно увеличивалось, в других оставалось почти прежнее, в третьих, наконец, уменьшалось. Вследствие этого равномерность подушной подати, сообразованной с числом ревизских душ, должна была неизбежно нарушаться, если даже вначале сбор был определен весьма равномерно. Но в действительности и этого не могло быть уже по одному несовершенству и неточности ревизий; кроме того, при ревизиях ставились в счет все старики и все младенцы, а следовательно, подушная подать всегда должна была тяжелее ложиться на те общества, где процент нерабочего населения был относительно выше. С уничтожением крепостного права в России и с естественным ослаблением элемента сословности в нашем обществе правительство, наряду с соответственными реформами в разных областях государственной и общественной жизни, в самом начале 60-х годов обратило внимание на необходимость отмены подушной подати и вообще на уничтожение подушного принципа в нашей финансовой системе; но боязнь лишиться крупного источника финансовых средств более 20 лет удерживала финансовое ведомство от этого шага. Только с вступлением в управление министерством финансов профессора Н. К. Бунге был, наконец, порешен вопрос о подушной подати. Первоначально было установлено начиная с 1883 года постепенно освобождать от подушной подати различные разряды плательщиков, с таким расчетом, чтобы с 1891 года окончательно прекратить взимание этого налога. Но затем, не остановившись на этом, министерство финансов сделало еще более решительный шаг на пути уничтожения этого нерационального сословного налога. В результате Законом от 28 мая 1885 года подушная подать с 1 января 1887 года была, наконец, отменена для всех разрядов плательщиков в Европейской России. 3. Круговая порука и паспортный сбор. С введением в России подушной подати в системе различных прямых сборов с низшего населения укрепилось начало так называемой круговой поруки по взносу податей. Подушный принцип и начало круговой поруки настолько тесно срослись с нашей финансовой системой, что они были распространены и на разные платежи крестьян в казну, явившиеся результатом освобождения, как-то: выкупные, оброчную подать и т. п. Сущность круговой поруки состоит в том, что за своевременный и бездоимочный взнос казенных платежей крестьянами отвечают не отдельные плательщики или домохозяева, а все члены данного сельского общества. Круговая порука, представляя большое удобство для фискальной власти, является весьма стеснительной и несправедливой по отношению к наиболее хозяйственным и добросовестным плательщикам. Будучи сами исправными, они должны нести ответственность за неисправных и нерадивых. Как результат круговой поруки, естественно, могла иногда возникать вражда между различными группами плательщиков сельского общества и нередко несправедливость «мира», мирволение одним и прижимание других. Вредное влияние круговой поруки на крестьянское хозяйство сознается давно, но опять-таки боязнь недоимок и разных усложнений в финансовом управлении, вследствие перехода от круговой поруки к началу личной ответственности по платежам, до сих пор удерживает наше финансовое ведомство от необходимого и желательного шага в этом направлении. Как наследство прежней подушной подати и в тесной связи с круговой порукой стояли у нас паспортная система и особый налог, паспортный сбор. Паспортный сбор по нашим росписям государственных доходов, совершенно несоответственно его сущности, относился к пошлинам. В нем вовсе нет пошлинного элемента. Паспортный сбор по существу составлял дополнительный налог к подушной подати и, подобно ей, был крайне стеснительным, неравномерным и несправедливым. Паспортный сбор, как государственный налог, отменен Законом в 1895 году. Паспортная система, так же как и подушная подать, явилась у нас в тесной связи с рекрутской повинностью. Тяжелая рекрутская повинность, введенная в России Петром Великим, создала, между прочим, тогда же множество беглых — солдат, матросов, рекрут, что, в свою очередь, увеличило грабежи и разбои. Приходилось принимать строгие меры. Для поимки беглых были посланы целые отряды войска и, чтобы облегчить самую поимку, повелено было, чтобы «никто без проезжих или прохожих писем из города в город и из села в село не ездил и не ходил». Таким образом, первоначальная цель паспортов, введенных в конце царствования Петра I, была чисто полицейская — поимка беглых и уменьшение разбоев. С введением, по плакату от 26 мая 1724 году, подушной подати, уплачиваемой по месту записи при ревизии, податные общества, обязанные круговой порукой, стали пользоваться паспортами, как средством следить за местопребыванием отсутствующих членов и побуждать их к исправному взносу податей и отправлению повинностей. До 1763 года при выдаче паспортов с них взималась пошлина в размере стоимости их отпечатания. Манифестом от 15 декабря 1763 года сбор с паспортов возвышен до 10 коп. с годовых до 50 коп. с двухгодовых и до 1 руб. с трехгодовых. Установление этого сбора, как и некоторых других, введенных тем же манифестом, было сделано с целью получения средств для увеличения жалованья чиновникам, в видах привлечения к занятию судебных должностей людей достойных и честных. С тех пор этот налог неоднократно возвышался, преимущественно при установлении сборов, мотивированных желанием уменьшить государственные долги. Таким образом, паспорта, возникнув с чисто полицейской целью, очень скоро становятся вспомогательным средством для взимания подушных налогов, а с 1763 года паспортный сбор, кроме того, становится самостоятельным налогом. Отношение к паспортам, еще к большей невыгоде населения, усложняется тем, что правительство требует соблюдения паспортных правил, между прочим с той целью, чтобы государственное казначейство не лишилось паспортного сбора. В этих видах предписывалось, например, чтобы купцы и мещане, служащие по выборам, не отлучались с паспортами, выданными из присутственных мест, где они служат, а брали бы плакатные паспорта. Но поскольку виды на отлучки из мест служения выдавались на гербовой бумаге в 90 коп., то, чтобы не утратился и этот сбор, устав о пошлинах (ст. 95) предписывал брать им два паспорта — от места служения и плакатный. После освобождения крестьян, уже в начале 60-х годов, паспортная комиссия, как одна из составных частей комиссии по пересмотру податей и сборов, не могла не признать крайних неудобств и стеснений, проистекавших из нашей паспортной системы. Чтобы сделать в ней коренные преобразования и устроить ее на правильных основаниях, комиссия признала необходимым: 1) отнять от паспортов значение орудия побуждения лиц, отлучающихся из общества, к уплате податей и отправлению повинностей, и 2) не связывать с паспортами особого налога в пользу казны. Однако по первому пункту паспортная комиссия, при существовании подушной подати, основанной на круговой поруке членов сельского общества, не нашла возможным отказаться от паспортной системы и высказалась лишь за облегчение населению передвижения. С этою целью комиссия полагала предоставить каждому лицу возможность: а) получать паспорта на возможно более продолжительные сроки и б) исполнять все повинности, обеспеченные круговым ручательством, не только в том месте, где кто записан по ревизии, но и где проживает. Что касается паспортного сбора как источника дохода казны, то освобождение от него паспортов комиссия признала крайне необходимым. Доклад паспортной комиссии не был принят общей комиссией по пересмотру податей и сборов, главным образом по фискальным соображениям. Ввиду тогдашнего положения государственной казны, по мнению общей комиссии, не только не дозволявшего отмены довольно значительной статьи дохода, но и требовавшего, напротив, немаловажного приращения для покрытия дефицита, комиссия не находила возможным исключить этот значительный источник из государственного бюджета. По расчетам комиссии, доходы казначейства от паспортного сбора в 1859 году составляли около 3 млн. руб.: 1 943 000 руб. дохода за печатные паспорта и около 950 000 руб. гербового сбора, поступающего за письменные виды, выдаваемые на 30, 60 и 90 коп. достоинств бумаги для недальних и кратковременных отлучек лицам податных сословий, а также для отлучек лиц, состоящих на государственной службе, неслужащих дворян и их семейств и почетных граждан. Лишь в самое недавнее время правительство, наконец, решилось отказаться от паспортного сбора (Закон 1895 года) и преобразовать паспортную систему на более льготных условиях для свободы передвижения. Однако сделать в последнем отношении решительный шаг мешает все продолжающаяся система финансовой круговой поруки <1>. ——————————— <1> Среди соображений земских учреждений, рассматривавших в 70-х годах проекты податной комиссии, также встречаются отзывы некоторых земств относительно круговой поруки и паспортной системы. Отзывы эти, как и следовало ожидать, отрицательного характера. «Упразднение круговой поруки, — читаем мы в докладе комиссии московского губернского собрания, — конечно, немыслимо до тех пор, пока подати исчисляются по ревизским душам; но, с другой стороны, несомненно и то, что, пока на членах общества будет тяготеть обязательная друг за друга ответственность перед правительством в уплате податей, внутренняя их раскладка, по закону или вопреки закону, на самом деле будет оставаться в руках общества и потому очень легко может случиться, что перемена в системе обложения, перевод податей с души на другие предметы, замрет в бумажном мире и не перейдет в живое дело». В подтверждение этого комиссия указала на пример подольского уездного земства, которое ввело у себя обложение домов в селах, причем оклад исчислялся порознь на каждый двор; но, по укоренившимся привычкам, большая часть сельских обществ сливает все оклады в одну общую сумму и разлагает ее по душам. Высказываясь против круговой поруки, комиссия предложила, однако, отменить ее условно, в той надежде, что правительство обойдется без нее во всех вообще сборах и взносах, поступающих в казну или в земство. В противном случае «при некотором знакомстве с крестьянской средой, по мнению земской комиссии, трудно даже себе представить, чтобы мог установиться в сельских обществах двоякий порядок разверстки взимания и взыскания для разных видов платежей в казну и чтобы новый порядок, принятый для сравнительно ничтожного налога в каких-нибудь полтора рубля, мог укорениться, пока сборы, доходящие до 9 и более руб., будут подчинены старому. Это бы сбило с толку сельскую администрацию, породило бы путаницу в расчетах и вызвало бы множество споров, жалоб и пререканий». Во всяком случае, для отмены круговой поруки комиссия не находила непреодолимых к тому препятствий. В том же смысле высказалась бронницкая управа Московской губернии. По мнению управы, «облегчая крестьянское сословие перенесением значительной части лежащего на нем налога или бремени на прочие сословия государства, уравнивая его гражданские права по отношению к фиску, необходимо освободить от тяжелого для народа кругового ручательства обществ за подати и недоимки». Начало личной ответственности должно быть применено не только в отношении государственных податей и сборов, но и в отношении выкупных платежей и оброков помещикам, значительно превосходящих по своим размерам оклады государственных податей. Круговая порука обществ, не обеспечивая государственному казначейству и помещикам исправной уплаты следуемых им платежей, имеет последствием объединение и даже совершенную несостоятельность крестьянских обществ, задерживает развитие сельской промышленности, вынуждая лиц, обязанных оною, избегать всякого стремления к усилению производительности почвою, покупкою скота или улучшению земледельческого инвентаря, из опасения потерять то и другое по неисправности в платежах своих односельцев. Только одновременным привитием законодательных мер, уравнивающих все сословия по отношению к обязанности нести тяготы государственных налогов и возлагающих ответственность в уплате непосредственно на лицо и имущество каждого плательщика в отдельности, можно достигнуть благополучия и довольства народа, экономическим состоянием которого будет определяться экономическое положение всей России, и неразрывно и тесно связанного с ним благополучия государственных финансов народного образования и народной нравственности.

Глава IX. ИМУЩЕСТВЕННО-ПОДОХОДНЫЕ НАЛОГИ. ПОЗЕМЕЛЬНЫЙ НАЛОГ

1. Понятие имущественно-подоходных налогов. Поземельный налог. Группу имущественно-подоходных налогов составляет обложение имуществ, как-то: земли, строений, движимых капиталов как источников дохода, причем единица обложения их, или оклад, ставятся в связь с различием в величине и характере доходов, извлекаемых из имуществ, иначе говоря, в основу обложения кладется более или менее тщательный кадастр ценности и доходности. Имущественно-подоходными налогами эти налоги могут быть названы как по указанному основанию, так и потому, что условия обложения не сообразуются с тем, какую роль играет доход от этих имуществ в составе всего личного дохода владельца. На первое место в этой группе можно поставить поземельный налог. По господствующим воззрениям в финансовом законодательстве и в теории поземельный налог есть обложение главным образом сельской недвижимости, или земли, которая по своим качествам и общим экономическим условиям приносит или может приносить доход. Так, по прусскому закону поземельный налог взимается «с участков земли, способных приносить доход». По французским законам поземельным налогом «облагаются все поземельные собственности, сообразно их чистому доходу». У нас подлежащие обложению земли составляют группу так называемых удобных земель. В теории поземельного налога в немецкой литературе прежнего времени основание этого налога видели в принадлежности всей земли государству, от которого частные собственники получали землю как бы на правах пользования, за что должны были отдавать государству часть дохода от нее. На этой точке зрения в теории поземельного налога в Новейшее время стоят отчасти П. Леруа Болье, Гоффман и Гельд (см. Vocke, Der Grundzuge der Finanzwissenschaft, с. 285 и след.). Однако в настоящее время подобная точка зрения совершенно не соответствует ни воззрениям на государство, ни понятию налогов. Если принять подобного рода посылку, то поземельный налог пришлось бы выключить из системы налогов и отнести в разряд частноправовых или промысловых доходов государства, каким характером отличалась наша прежняя оброчная подать, неправильно причисляемая некоторыми, например проф. Янжулом, к налогам. Фокке смотрит на поземельный налог как на обложение дохода поземельного собственника, обусловливаемого не только экономическими качествами земли, но и личным умением владельца, вообще как на обложение сельскохозяйственного дохода. И если в настоящее время в фактических системах этого налога такое положение не проводится последовательно, то это недостаток, который должен быть, по мнению Фокке, устранен будущими реформами. Облагаемою единицей при поземельном налоге служит определенное количество земли: десятина, гектар и т. п. При современном устройстве поземельного налога к нему обыкновенно привлекаются не только все обрабатываемые земли и все сельскохозяйственные угодья, как-то: пашни, луговые земли, леса и проч., но и такая поземельная собственность, которая, служа для удовольствия богатых людей, дохода не приносит, хотя по своим свойствам в других руках могла бы служить источником дохода. К этого рода поземельной собственности относятся частные парки, закрытые для общего пользования, места увеселительной охоты и т. п. С другой стороны, земли, которые не только не приносят, но и не могут приносить ренты, исключаются из поземельного налога. Есть, однако, теоретики, считающие такое отношение к поземельному налогу неправильным. Так, например, Фокке (die G. Der F., с. 304) решительным образом отрицает обложение там, где нет объективного или субъективного дохода, а есть только возможность приносить такие доходы. С теоретической точки зрения поземельный налог, по существу, должен быть обложением поземельной ренты. Однако на практике бывает весьма трудно, а нередко даже совсем невозможно, отделить поземельную ренту в тесном смысле от тех частей дохода, которые обусловливаются земельными улучшениями, различными постройками и т. п. постоянными капиталами, неразрывно связанными с землей. Поэтому фактическим объектом поземельного налога является рента в широком смысле. С другой стороны, при обложении доходных зданий (подомовый налог) происходит обратное: поземельная рента в тесном смысле сливается с доходом от строений и несет обыкновенно налог в составе подомового налога. На практике встречается иногда при поземельном обложении смешение с поземельной рентой даже той части дохода, которая, в сущности, обусловливается трудом собственника. Как пример такого смешения можно указать на нередкий у нас факт, что земства при обложении земель ставят крестьянские земли по доходности и обложению в высший разряд, сравнительно с частновладельческими. Но подобное смешение относится к числу прямых неправильностей обложения, которых вовсе не трудно избегнуть, исходя из того положения, что объектом поземельного налога должна быть поземельная рента. Субъектом поземельного налога является как общее правило поземельный собственник, но первоначальным плательщиком может быть и арендатор. В настоящее время при большом развитии поземельного кредита может являться вопрос, насколько справедливо и целесообразно делать субъектом поземельного налога собственника заложенного имения и не было ли бы правильнее плательщиком налога в таких случаях делать кредитора, который есть как бы фактический собственник поземельной ренты заложенного имения? Ответ на этот вопрос может быть отрицательный по соображениям троякого рода. Народнохозяйственная цель поземельного кредита — доставлять постоянный и оборотный капитал для помещения его в имение. Такая затрата ведет к увеличению общей доходности имения и сама должна служить источником платежей по сделанному займу. Рента при этом не должна затрагиваться и остается в распоряжении поземельного собственника. Второе соображение состоит в том, что перенесение налога с поземельного собственника на кредитора могло бы оправдываться лишь при том условии, если бы поступление в хозяйство занятого капитала рассматривалось при обложении как доход хозяйства, чего обыкновенно не делают. В-третьих, от формального перенесения обязанности платить поземельный налог на кредиторов, из них действительно заплатят только те, кто при введении такого порядка будет захвачен врасплох, при последующих же кредитных сделках кредиторы без особенного труда переложат налог на поземельных же собственников; а между тем формальное перенесение части земельного обложения на кредитора даст ему лишний довод в пользу понижения обложения доходов от ссудных капиталов. Говоря о поземельном налоге, нельзя не отметить одного принципиального возражения, которое относится к вопросу о том, на кого в конце концов падает тяжесть поземельного налога. Основываясь на своей теории поземельной ренты, еще Д. Рикардо высказывал мнение, что поземельный налог в сущности не может затронуть поземельной ренты, а падает на потребителя, вызывая вздорожание жизненных припасов. Такой взгляд при практическом обсуждении вопроса о поземельном налоге, конечно, весьма благоприятен для землевладельцев, давая им по внешности бескорыстный и благовидный довод против обложения земли. Однако этот взгляд вовсе не оправдывается действительностью. Более веское соображение в том же духе выставил против поземельного налога французский экономист Ипполит Пасси. Он старался доказать, что поземельный налог, если он давно установлен, не несут ни потребители, ни современные собственники. Тягость его падала на тех лиц, которые владели обложенной землей в момент установления налога; они потеряли часть капитальной стоимости земли, которую взяло себе без всякого возмещения государство, а затем, при всех последующих переходах земли из рук в руки, эта утраченная часть уже не принимается во внимание (амортизация налога). С этой точки зрения всякое установление поземельного налога или изменение существующего уже есть неизбежно несправедливость, как бы конфискация части имущества у известной группы граждан. Теория Пасси исходит из верного положения, что мобилизационная ценность земли определяется по капитализации ренты. Но делая отсюда заключение, что если часть этой ренты в виде налога возьмет государство, то непременно соответственно понизится и капитализационная сумма, Пасси смотрит на дело односторонне. Он забывает, что рядом с обложением земли существует обложение и других доходных имуществ: домов, ссудного капитала и промыслового, и что при хорошей системе имущественно-подоходных налогов относительная доходность земли и капиталов может оставаться, за вычетом налогов, приблизительно одинаковой. Таким образом, обложение земли или увеличение существующего поземельного налога вовсе не неизбежно должно вести за собой соответственное понижение мобилизационной ценности поземельной собственности. Это будет лишь в том случае, когда правительство, привлекая поземельную ренту к налогу, в то же время будет щадить капитальную ренту. Только перенесение всей налоговой тягости на землю, или единый поземельный налог, как пропагандировал его известный американский публицист Генри Джорж, действительно был бы равносильно конфискации имущества одного класса в пользу другого. 2. Поземельный кадастр. Сколько-нибудь правильная организация поземельного налога требует предварительного определения доходности земель или их ценности, которая косвенно может указывать на доходность. Слишком приблизительное, валовое определение доходности ведет при обложении к сильной неравномерности. Современное требование от организации поземельного налога состоит в том, чтобы обложению предшествовало точное измерение земель по владениям и угодьям (пахотная земля, лес, луг, выгон и т. д.), снятие их на план и определение их доходности. Такое приведение в известность земель как объекта обложения называется земельным кадастром. Земельный кадастр бывает двух родов: валовой, когда земля в общей массе разделяется по роду угодий, с определением для каждого разряда угодий средней доходности, и участковый, или специальный, когда определяются отдельные участки не только по характеру угодий, к которым они относятся, но и по разным другим различиям их в культуре и проч. В Западной Европе первая попытка участкового кадастра относится к началу XVIII-го столетия (Миланский кадастр в Австрии). В настоящее же время во многих государствах основанием поземельного налога служит именно этот кадастр. Специальный кадастр — операция весьма сложная, стоящая больших денег и требующая много времени, в особенности если кадастру впервые подвергается площадь обширного государства <1>. ——————————— <1> Земельный кадастр во Франции, например, начавшись в 1807 году, окончился в 1850 году, следовательно, продолжался 43 года и обошелся для государства в 150 — 200 млн. франков.

Само собою разумеется, что в случае большой длительности земельного кадастра данными его необходимо пользоваться при обложении с большими поправками и осторожностью, т. к. действительные условия доходности земель, окадастрированных в начале работ, к концу их успевают существенно измениться. В настоящее время в западноевропейских государствах дело земельного кадастра для финансовых целей в значительной степени облегчается тем, что определение количества земель в составе имений, с разделением их на угодья и культуры, имеет большое значение не для одного только финансового ведомства, но и в интересах самих владельцев как основание ипотечной системы, столь важной для упорядочения и укрепления прав собственности и для организации сельскохозяйственного кредита. Благодаря существованию ипотечной системы, финансовый земельный кадастр имеет уже много необходимых данных в ипотечных книгах, чем, естественно, сильно упрощаются задачи финансового управления при организации поземельного налога и удешевляются издержки на это. При участковом кадастре, по окончании всех предварительных работ по количественному и качественному определению участков, следует определение доходности их. При этом задача разрешалась бы идеально в том случае, если бы можно было определить действительную доходность каждого индивидуального участка. На практике эта задача неосуществима, а потому довольствуются выяснением средней доходности единицы площади по каждой однородной группе участков. Доходность эту можно определять или непосредственно, или косвенно, на основании ценности, по продажным ценам разного сорта земель. Определение доходности земель по их ценности основывается на несомненной связи между этими двумя элементами. Однако этот способ крайне ненадежен. Продажные цены хотя и находятся в зависимости от доходности, но обусловливаются не одной ею, а потому между этими элементами и нет близкой пропорциональности, при которой только и можно было бы брать меновую ценность за основание для определения доходности. Колебание продажных цен иногда совсем не соответствует колебанию доходности земли. К этому надо прибавить, что номинальные продажные цены, которыми только и может располагать финансовая администрация, не всегда совпадают с действительными, что объясняется желанием сторон уклониться от части специальных налогов, связанных с переходом имуществ. Наконец, если мы захотим иметь большое количество данных о продажных ценах, то они будут, наверное, относиться к разным местностям и к разному времени, то есть слишком неоднородны, чтобы на них можно было основывать правильное обложение. Таким образом, для достижения последней цели необходимо непосредственное определение средней доходности различных групп участков, которые определялись бы путем кадастра, то есть нужна оценка при помощи классификации и бонитации земель. В общих чертах процесс оценочных работ сводится к следующему. Страна разделяется по возможности на однородные естественные области, то есть такие части, в которых господствуют сходные сельскохозяйственные условия по культуре и проч. В каждой такой оценочной области устанавливаются классы (при однородности областей число таковых может быть невелико, в Пруссии не более восьми) для разнесения по ним всех участков, а для каждого класса выбирается один или несколько типических участков, то есть ближе всего приходящих к среднему уровню, доходность которых и выясняется с возможной тщательностью (бонитация). После определения таким образом оценочной единицы для каждого класса доходность всех участков определяется уже простым помножением этой единицы на число единиц площади каждого из участков, отнесенных к данному классу. Конечно, в действительности все участки различаются между собою по своей средней доходности, тем не менее если классификация сделана хорошо и типические участки выбраны удачно, то результаты получаются более удовлетворительные, чем при всяком ином способе поземельного кадастра. Когда кадастр кончен, дальнейшая работа по установлению окладов для каждого собственника затруднения уже не представляет. К сожалению, при всех стараниях хорошо сделать кадастр он не может дать сколько-нибудь совершенных результатов. При бонитации участков, при разнесении их по классам и т. д. финансовой власти невозможно обходиться без участия сведущих лиц из среды тех же местных землевладельцев, которые должны платить налоги. Отсюда во всех этих работах большую роль играют эгоистические стремления, путем преувеличенных показаний об издержках и уменьшенных о выручке, ослабить последующую тягость обложения. К недостаткам поземельного налога следует отнести также необходимость постоянных поправок в кадастре и невозможность кадастру поспеть за теми быстрыми и постоянными переменами, какие происходят в доходности не только индивидуальных участков, но и целых классов. 3. Поземельный налог в иностранных государствах: Франция, Пруссия, Австро-Венгрия, Великобритания. Во Франции основание современной системы поземельного налога положено в конце XVIII столетия (Законы 1790 года и 1798 года). Сущность этой системы состоит в том, что налог этот по своему характеру раскладочный. Общая сумма налога, устанавливаемая ежегодно законодательным собранием и т. п., распределяется им между департаментами, а внутри департаментов, между округами — общинными и окружными советами. Дальнейшее распределение между общинами проводится особым «советом раскладчиков» (conseil des repartiteurs) на основании данных поземельного кадастра и др., пропорционально чистому доходу (revenu net), извлекаемому из застроенной и незастроенной собственности. При этом под чистым доходом от земли разумеется то, что остается собственнику за вычетом из валового дохода издержек по культуре, посеву, жатве, управлению. Чистым доходом от собственности застроенной считается то, что остается собственнику за вычетом из валового дохода по местным ценам суммы, соответствующей обветшанию строений и издержкам на управление и ремонт. В тех случаях, когда речь идет об обложении участков, осушенных от болот, или необрабатывавшихся земель, обращенных затем под виноградники, сады и т. п., закон допускает освобождение или охраняет от повышения налога на определенный более или менее продолжительный срок, доходящий до 30 лет. Французский кадастр — кадастр участковый. Как выше уже было упомянуто, производство кадастра длилось во Франции весьма долго (с 1807 по 1850 год, а на Корсике кадастр закончился даже только в 1858 году). Вследствие этого распределение налога между департаментами на основании одних кадастровых данных сделалось невозможным тотчас же за окончанием кадастра, так что в действительности кадастровые данные при распределении поземельного налога во Франции являются вспомогательным источником, а не главным. Новейшее исчисление поземельных доходов было предпринято на основании Закона 1875 года и выполнено в период с конца 1879 года по конец 1884 года; в 1889 году подобное же исчисление было произведено для собственности застроенной. Чтобы облегчить и ускорить дело производства нового кадастра, Законом 1898 года установлено, что государство принимает на себя 40% издержек по производству кадастровых работ, предпринимаемых отдельными общинами; не менее этого должен взять на себя департамент, а остальное покрывается средствами коммун или заинтересованных частных лиц и учреждений. По исчислению кадастровой субкомиссии (доклад Cheysson’а), новое производство кадастра потребует колоссальной цифры до 600 млн. франков. Поземельный налог во Франции находится в связи с обложением недвижимости вообще, притом в его общей сумме нужно различать основной налог и добавочные сантимы. Вот интересные общие данные о результатах исчислений чистого дохода и суммы главного налога, сделанных в разное время во Франции:

Годы Сумма чистого дохода, Контингент основного Отношение налога к млн. фр. налога, млн. фр. чистому доходу в %

1791 1440,0 240,0 16,66

1821 1580,6 154,7 9,79

1851 2540,0 155,1 6,06

1862 3096,1 159,5 5,15

1874 3959,2 168,0 4,24

1879 2645,5 118,9 4,49

1884 2581,6 118,6 4,60

По бюджету 1890 года было определено: С собственности незастроенной 118 548 тыс. фр. » » застроенной 63 450 » «

Доход, подлежащий обложению, и чистый доход исчисляются на определенное число лет в неизменном размере. Финансовым законом ежегодно определяется общая сумма основного поземельного налога. Тем же законом устанавливают максимальный размер департаментских добавочных сантимов. Общая сумма добавочных сантимов в настоящее время превышает сумму основного налога (в 1890 году на 182 млн. главного налога на незастроенную и застроенную собственность добавочных сантимов взималось 210 млн.). Чтобы иметь общее представление о составных частях обложения недвижимости во Франции, приводим данные об этом, относящиеся к бюджету 1890 года.

Сумма налога в млн. франков

С собствен. С собствен. Всего незастроен. застроен.

136,0 Основного 118,5 63,5 182,0

Добавочных общих сантимов на 9,5 5,1 14,6 расходы по низшему образованию

Департаментские сантимы 64,1 32,7 96,8

Общинные сантимы 56,3 32,7 89,0

Сантимы на благотворит. и пр. 6,1 3,6 9,7

254,5 137,5 392,0

Пруссия. Пруссия, сложившаяся постепенно в одно целое из разных, прежде самостоятельных, политических единиц, в начале XIX столетия представляла большую пестроту в системе поземельного обложения, практиковавшейся в разных ее частях. Другая особенность ее поземельного обложения состояла в признании свободы от обложения разных дворянских имений. С самого начала реформационного движения в Пруссии, уже в эдикте 1810 года, правительство выразило намерение с целью уравнения объединить поземельное обложение и уничтожить рыцарские привилегии по изъятию от обложения. Однако, несмотря на неоднократные попытки в этом направлении (1820, 1848, 1849 годы), только с Закона 1861 года Пруссия вступила решительно на этот путь. Закон 1861 года с последующими его дополнениями (в 1867 и 1870 годах) составляет и по настоящее время одно из главных оснований системы поземельного обложения в Пруссии. В силу этого закона: 1) отменены прежние податные привилегии с вознаграждением владельцев привилегированных имений за потерю их привилегий; 2) сделано строгое разделение между поземельным налогом и налогом на строения; 3) заранее определяется общая сумма налога (контингентируется) и 4) в основание распределения этой суммы кладется определение чистого дохода от отдельных участков при посредстве участкового кадастра. По своему характеру прусский поземельный налог является контингентированным окладным налогом, а не раскладочным в тесном смысле. Вследствие контингентирования налога сумма его отличается постоянством. В 1861 году налоговый контингент был определен в 10 млн. тал.; для вновь приобретенных провинций была установлена сумма в 3,2 млн. тал. Кадастр в Пруссии был совершен весьма быстро, так что уже в 1865 году можно было воспользоваться его результатами для обложения. Австро-Венгрия. Среди европейских государств Австрии принадлежит честь первой попытки организации поземельного налога на рациональных основаниях. На основании императорского патента 7 сентября 1718 года организован был так называемый Миланский кадастр (Censimento-Milanese) для Ломбардии. Это был первый участковый оценочный кадастр в Европе. При Марии Терезии и Иосифе II была сделана попытка распространить Миланский кадастр на все государство, причем на основании терезианского регулирования (Steurrectifi-kation) были отменены привилегии дворянских и церковных имений по свободе от податей. Однако при Леопольде II установленный при его предшественнике порядок распределения поземельного налога на основании участкового кадастра был отменен и правительство вернулось к старой системе. Затем только в начале XIX столетия, по Закону 1817 года, вновь было предположено произвести участковый кадастр, постепенно во всем государстве, с тем чтобы по мере окончания работ в той или другой провинции вводить в них на основании данных кадастра новую систему обложения. Кадастровые работы, предпринятые в силу Закона 1817 года, тянулись весьма долго. К концу 1847 года успели ввести новую систему обложения лишь в альпийских провинциях, и то за исключением Тироля и Форальберга; в 50-х годах — в Богемии и Далмации. В Тироле, Форальберге и Буковине этот кадастр так и не был окончен, когда был предпринят новый общий кадастр для всего государства. Результаты кадастра по Закону 1817 года были весьма неудовлетворительны, между прочим, и потому, что этим Законом была установлена весьма высокая норма обложения — 16% чистого дохода (впоследствии эта норма была еще повышена и дошла до 26%), что вынуждало поземельных собственников прибегать ко всевозможным средствам, чтобы при кадастре чистый доход определился как можно меньше. О равномерности и справедливости при этом не могло быть и речи. Новый кадастр был предпринят на основании Закона от 24 мая 1869 года. Работы по этому кадастру пошли вначале также весьма медленно, и лишь с конца 70-х годов они были ускорены, в особенности когда по Закону 1881 года взимание налога стало производиться по новым кадастровым данным, причем, однако, лишь с 1892 года весь контингент налога, назначенного по Закону 1881 года — 35 700 тыс. гульденов (до 1881 года он составлял 36 800 тыс. г.), был разложен на новых основаниях. Однако и в настоящее время распределение поземельного налога в Австрии вызывает немало нареканий на неравномерность распределения его между провинциями и высокий процент обложения (22,7% чистого дохода). Годовой контингент налога — 36 млн. гульденов — составляет 6,16% общей суммы государственных доходов. Пересмотр кадастра на будущее время должен происходить через каждые 15 лет, считая с начала обложения по Закону 1869 года. В Венгрии по Закону 1850 года и последующим изменениям, в главных чертах однородных с общеавстрийскою системой, поземельный налог был введен Законом 1850 года и последующими его дополнениями (в 1868, 1870, 1876 годах). Таким образом, хотя Австрия и дала первый пример рационального поземельного кадастра уже в начале XVIII-го столетия, тем не менее ей и до сих пор не удалось выработать хорошей системы поземельного обложения. По Закону 1896 года общая сумма поземельного налога в Австрии понижена на 2 млн. гульденов. В Великобритании поземельного налога почти не существует. Доход от поземельной собственности обложен только по подоходному налогу (Sch. A. и Sch. B.). Правда, в бюджете стоит небольшая сумма (в 1891/2 году — 1060 тыс. ф. ст.) поземельного налога (Land Tax), но он имеет лишь историческое значение. Это остаток Land Tax’а, который был введен в Англии в 1692 году и оставался с тех пор неизмененным по своей величине, в 1798 году был объявлен подлежащим выкупу, причем утратил всякую тень налога, получив характер повинности, лежащей на земле. Налог есть сбор, ни в каком случае не подлежащий выкупу, а раз его признают излишним, его отменяют. Для выкупа Land Tax’а в Англии первоначально нужно было внести в казну сумму в 3% государственных бумагах, равную годовому окладу, помноженному на 40, а при взносе наличными деньгами оклад помножился на 30. Впоследствии условия выкупа были значительно облегчены, тем не менее по ничтожности Land Tax’а сравнительно с ценностью и доходностью земель выкуп его весьма мало интересует поземельных собственников, так что и до сих пор с 1789 года выкуплено не более половины его первоначальной суммы. 4. Поземельный налог в России. В России упоминание о поземельной подати встречается уже в древнее время. Опись земель для положения их в окладе составляет предмет так называемых писцовых книг, книг посошного письма (в 1555 году издается особый писцовый наказ для упорядочения этого дела). Посошная подать допетровской эпохи была, однако, не исключительно поземельным налогом, а обнимала собой вообще имущественно-подоходные налоги, т. к. под сохою разумелось определенное количество земли; но, рядом с этим, в городах сохе приравнивалось различное число дворов торговых людей: 40, 80, 160, 320 и 960, смотря по зажиточности. Судя по наименованию налога посошной податью (от слова «соха»), можно думать, что вначале это было исключительно обложение земли, но с распространением налога на городскую недвижимость словом «соха» стали обозначать единицу обложения, или, лучше сказать, единицу приблизительно одинакового по доходности имущества. На этом основании и при обложении земли под сохою разумелось разное количество земли, смотря по ее качеству. Вот почему в древних памятниках русской письменности при употреблении слова «соха» обыкновенно отмечают, какая соха: московская, новгородская, боярская, монастырская, вотчинная и т. п. В вотчинную московскую соху, например, клалось 800 четвертей (400 дес.) земли доброй, 1000 — средней и 1200 худой. Как уже выше было упомянуто, посошная подать в XVI — XVII столетиях заменяется подворною, а затем при Петре I взамен этого для общих государственных податей вводится поголовный налог в форме подушной подати. С этих пор поземельный налог исчезает из нашей системы общегосударственных налогов. Однако земельные владения по-прежнему несут разные повинности, так называемые местные, хотя некоторые из них по существу имеют общий характер. Часть этих повинностей, именно те, которые называются по уставу о земских повинностях государственными (содержание и устройство шоссе, содержание почтовых станций, полиции и некоторые другие повинности) и которые взимались с ревизских душ и частью с купеческих и промысловых свидетельств, с 1875 года были переложены в размере одной четвертой части этого сбора на земли под именем государственного поземельного налога. Первоначальная сумма этого налога, в 7,5 млн., была разложена на земли по губерниям, в пределах от 0,01 коп. до 72,75 коп. с десятины. В 1884 году этот налог был увеличен до 11,3 млн. руб., причем средние оклады по губерниям установлены в пределах от 1/4 до 17 коп. на десятину удобной земли и леса. По Закону от 17 января 1884 года сумма государственного налога, назначенная на каждую губернию, распределяется земскими учреждениями на основаниях, установленных уездными земскими собраниями для раскладки местных сборов. Именно губернское земское собрание распределяет общую сумму между уездами, сообразуясь с количеством, ценностью и доходностью земель в разных уездах, а в уезде между плательщиками распределяет уездная земская управа. В виде льготы землевладельцам в 1896 году государственный поземельный налог был понижен по губерниям на 50% и более, причем признан неизменным на десятилетний срок. В настоящее время государственный поземельный налог дает 8680 тыс. руб. (по исполнению росписи на 1898 год). Говоря о цифре государственного поземельного налога в России, необходимо заметить, что гораздо более, чем на государственные нужды, земля обложена у нас на местные нужды в системе земских налогов. Но если принять во внимание и это обложение, все-таки поземельный налог у нас значительно меньше того, что дает незастроенная сельская собственность во Франции или что дает поземельный налог в Пруссии или Австро-Венгрии. При том значении, какое вообще имеет поземельная собственность в России, поземельный налог мог бы давать много больше как на государственные нужды, так и на местные. Но для этого прежде всего было бы необходимо положить у нас прочное основание для поземельного кадастра, в связи с развитием ипотечной системы и более равномерным участием торговли и промыслов в несении местных налогов. Только при этом условии возможно сколько-нибудь удовлетворительное регулирование современного обложения земли, об уравнительности и справедливости которого теперь не может быть и речи. В настоящее время основания земских раскладок не представляют никакой общей системы, вовсе не согласованы между собой и допускают поэтому значительный произвол в обложении как в смысле отношения различных земель к тому или другому классу, так и в размере обложения. Вследствие этого в разных губерниях обложение земли составляет весьма различный процент относительно ценности, а равно и доходности, причем разница в среднем обложении земли по губерниям весьма мало соответствует действительному различию средних поземельных рент.

Глава X. ПОДОМОВЫЙ НАЛОГ, ИЛИ НАЛОГ НА СТРОЕНИЯ

1. Подомовый налог. Подомовый налог, или налог на строения, по экономическому различию последних представляет большие затруднения как для теории его, так и для практического осуществления. Жилища и другие строения в настоящее время в одних случаях являются неразрывной составной частью того или другого предприятия, в других — самостоятельной затратой капитала ради получения дохода посредством отдачи помещений внаем, в-третьих — служат жильем только для хозяина и являются как бы потребительным имуществом, наконец, нередки и такие случаи, когда дом служит одновременно всем перечисленным целям. Чтобы разобраться в этом сложном экономическом характере строений в целях обложения, необходимо принять за исходное положение, что объектом обложения, как общее правило, должен служить дом как доходное имущество. А потому рассматриваемому налогу должны подлежать такие здания, самостоятельный доход от которых очевиден и может поддаваться более или менее доступному прямому или косвенному исчислению. На этом основании жилища самих собственников и строения, необходимые для какого-либо производства, правильно привлекать к обложению лишь в том случае, когда по сложившимся условиям жизни в данном пункте (городе, местности) подобные строения нередко отдаются в чужое пользование и могут давать, таким образом, самостоятельный доход. В этих случаях доход от дома, занимаемого самим хозяином, может оцениваться для обложения по соображению с обычной стоимостью помещения данного рода. При правильной организации подомового налога конечным объектом должен быть чистый доход с имущества, а потому из валового дохода с этой целью делаются некоторые определенные вычеты на погашение затраченного капитала, ремонт и т. п. Эти вычеты нередко устанавливаются в определенном процентном соотношении к арендному доходу (во Франции принимают 25 — 33%, в Австрии — 15%). Подомовый налог, или налог на строения, на практике не всегда соответствует приведенным выше теоретическим требованиям. Финансовая власть, прибегнув к подомовому налогу, старается привлечь к нему возможно большее число строений. При этом, естественно, нельзя уже брать за основание для обложения действительную доходность зданий по наемным ценам; приходится устанавливать классы или разряды строений по тем или иным признакам: по целям, для каких служат постройки, по качеству построек, по размерам их или по занимаемой ими площади, по месту, где они находятся (города с разным числом жителей, села и деревни), и т. п. Субъектом подомового налога является владелец обложенного имущества. В действительности, однако, в некоторых случаях налог может падать при отдаче помещений внаем на нанимателя или квартиранта. Это одно из существенных возражений, которое делают обыкновенно против подомового налога. Однако, как уже было сказано (см. о переложении налогов, с. 91), переложение подомового налога может быть сделано далеко не всегда, и даже при благоприятных для этого общих условиях, в смысле роста городского населения, им никогда не могут воспользоваться все домохозяева. Таким образом, о подомовом налоге можно сказать, что он падает или всецело на квартирантов, или частью на квартирантов, частью на домовладельцев, или, наконец, в некоторых случаях всецело на домовладельцев, уменьшая их доход от недвижимой собственности. 2. Подомовый налог в Западной Европе. Во Франции этот налог существует в форме налога на двери и окна, введенного Законом 1796 года (an VII), в подражание английскому налогу на окна (window-tax введен в 1696 году, отменен с 1851 года), как дополнение к обложению движимых капиталов этим налогом обложены все наружные двери и окна как домов, так и фабрик. Основанием для определения оклада были приняты, кроме числа и рода дверей и окон, еще класс местности, в зависимости от численности населения, где находится дом. Именно населенные пункты разделены на 6 классов (менее 5 тыс. жителей, от 5 до 10 тыс., 10 — 25 тыс., 25 — 50 тыс., 50 — 100 тыс. и свыше 100 тыс. жителей). В каждом из этих классов различаются по окладам дома с 1, 2, 3, 4 и 5 отверстиями (в первом классе местностей обложение колеблется от 0,30 фр. до 2,50 фр., в шестом — от 1 до 8,50 фр.); для домов, имеющих более шести дверей и окон, расчеты усложняются тем, что для дверей магазинов и т. п., для обыкновенных дверей и окон двух первых этажей и для окон остальных этажей приняты особые оклады для каждого из таких отверстий. Для Парижа и некоторых других больших городов на основании Закона 1852 года введен особый тариф, причем оклады принимаются двоякие: постоянные — с отверстиями и добавочные, пропорциональные — в один сантим с франка чистого дохода, подлежащего обложению. Общая сумма платежа с дома определяется по суммированию полученных при этом отдельных элементов обложения. Обложению подлежат дома, отданные внаем, или те, которые могут быть отданы, но владельцы не желают сдавать. Налогу подлежат дома только в тех населенных пунктах, на которые распространяется право взимания ввозных сборов (octroi); остальные считаются сельской застроенной собственностью и не подлежат налогу с окон и дверей. Двери и окна служебных построек при доме не входят в счет при обложении, так же как не подлежат налогу окна и двери зданий присутственных мест, школ, госпиталей. Налог на окна и двери во Франции имеет в виду привлечь к обложению нанимателей, так что он скорее квартирный, чем подомовый. Налог уплачивается домохозяином, но он имеет право соответственные доли требовать от нанимателей. Главный недостаток французского налога на окна и двери состоит в грубом и чисто внешнем признаке, принимаемом для определения нормы обложения. При самом поверхностном наблюдении не трудно убедиться, что одинаковое число окон и дверей в действительности приходится на дома и помещения крайне различной стоимости, причем они служат жильем для лиц, обладающих весьма разными состояниями и доходами. К этой неравномерности обложения присоединяется еще тот недостаток, что рассматриваемый налог вызывает, во-первых, разные ухищрения при истолковании, к какому разряду относится то или другое отверстие, а во-вторых, при постройке зданий население принимает во внимание условия взимания налога, а потому старается, иногда в ущерб гигиене и удобству, выгадывать на количестве дверей и окон. В Пруссии, по Закону 1861 года о поземельном налоге, налог на строения был выделен из прежней смешанной системы обложения недвижимой собственности. По этому Закону подомовому налогу подлежат строения и принадлежащие к ним дворы и сады. Здания, служащие общественным целям, от налога освобождаются. Основанием для определения размера обложения служит наемная плата, которая выручается или может быть выручена. Налог определяется для жилых зданий в размере 4% наемной платы; для зданий, где помещаются фабрики, заводы и т. п., — 2%. В городах, где большая часть домов служит для сдачи внаем, наемная плата определяется по средней за последние десять лет; там же, где, как в сельских округах, этого сделать нельзя, для определения дохода от пользования зданием прибегают к внешним признакам, принимая во внимание род постройки и характер строения, площадь земли под двором, садами и т. п. В тех случаях, когда здания частью служат для помещения предприятия, а частью для жилья, это обстоятельство также принимается во внимание при определении нормы обложения. Новые здания привлекаются к обложению лишь по прошествии двух лет от начала пользования ими. Сумма подомового налога в 1889 году в Пруссии составляла 30,8 млн. марок. С 1895 года подомовый налог в Пруссии, так же как и поземельный, отнесен всецело в пользу местных финансов. В Англии до 1851 года существовал налог на окна, но вследствие непопулярности этого налога он был отменен, и вместо него был введен налог на жилые дома по их годовой доходности (inhabited houses tax). При отдаче дома внаем налог уплачивает наниматель. От налога освобождаются все дома, дающие менее 20 ф. ст. (200 руб.) дохода. В силу такого правила в 1882 — 83 годах от обложения было освобождено, например, 4 457 618 домов, так что под обложение подошли лишь 1 158 808 домов. Для домов, служащих для промышленных целей, оклад понижается на 1/3: вместо 9 пенс. 6 пенсов с фунта стерлингов. Законом 1890 года принята система градации в обложении: дома с доходом 20 — 40 фунтов платят по 4 пенса с фунта; при доходе 40 — 60 ф. — по 6 пенсов и т. д. В начале 90-х годов подомовый налог давал около 1,5 млн. ф. стерлингов. На Ирландию подомовый налог не распространяется. 3. Налог, соответствующий подомовому в России. В России подомовому налогу соответствует, до некоторой степени, налог на недвижимую собственность в городах, посадах и местечках, установленный со второй половины 1863 года, взамен подушной подати и равнозначных ей сборов с мещан. Сумма, которую доставляла в казну подушная подать с мещан, была разложена на всех владельцев недвижимой собственности в городах. Таким образом, этому налогу подлежат не только дома, но вся недвижимая собственность, приносящая доход и находящаяся на городской земле, как в черте города, так и в пригородах, а именно: жилые дома, фабрики, заводы, бани, складочные места, огороды, сады и проч. По своему характеру это налог раскладочный. Законодательная власть ежегодно определяет сумму, причитающуюся на каждую губернию, в пределах которой назначенная по окладу сумма распределяется губ. земским собранием по городам и местечкам, сообразно общей ценности их имуществ; затем в городах и местечках причитающаяся на каждого из них часть раскладывается на отдельные имущества местными органами самоуправления. Заметим, что русский налог на городскую недвижимость отличается многими несовершенствами и неравномерностью, главным образом по причине вообще неудовлетворительности городских оценок, и нуждается в коренном преобразовании. В казну он доставляет не особенно большую сумму, так, в 1897 году дал 7734 тыс. руб. Кроме главных налогов с недвижимых имуществ в коренной России — государственного поземельного (8680 тыс. руб.) и налога с недвижимых имуществ в городах, посадах и местечках (около 8 млн. руб.), в России существуют еще поземельные и другие сборы разных наименований по губерниям Царства Польского и в некоторых других местностях. Весь доход от сборов поземельных и с недвижимых имуществ по департаменту окладных сборов в 1897 году определился в 36 млн. рублей.

/»Публично-правовые исследования» (электронный журнал), 2014, N 1/

Глава XI. ОБЛОЖЕНИЕ ДОХОДОВ С ДВИЖИМЫХ КАПИТАЛОВ

1. Налог на доходы с ссудных капиталов. Обложение движимых капиталов сводится к обложению капиталов двоякого экономического характера. В этом отношении следует различать обложение денежных капиталов, отдаваемых в чужое пользование, в ссуду, и обложение капитала, слитого с предприятием и обеспечивающего промысловый доход или предпринимательскую прибыль. Доход с ссудного капитала может сделаться самостоятельным объектом обложения только на высокой ступени развития народного хозяйства, когда кредитный оборот имеет уже большое значение и когда доход с капитала нередко является вполне раздельно от прочих категорий дохода, в виде процентов на ссудный капитал. В настоящее время в любом государстве существует немало лиц, которые живут на проценты, получаемые ими с разного рода бумажных ценностей, как-то: облигаций, закладных листов, государственных фондов и проч. Нельзя признать справедливым исключение таких, весьма спокойных для получателей и нередко очень значительных, доходов от особенного обложения в пользу государственной казны. Но, затрагивая на первом месте интересы влиятельного класса капиталистов, налог на ссудный капитал, естественно, не может не встречать сильных нападок как из среды заинтересованных людей практики, так и со стороны некоторых теоретиков. Прежде всего указывают на то, что налог на доход от ссудного капитала не достигает своей цели, т. к. им нельзя привлечь к действительному обложению владельцев ссудного капитала, которые всегда имеют возможность переложить налог на заемщиков, возвысив ссудный процент. При этом, естественно, казна также будет терять, как скоро государству приходится прибегать к займам. Под влиянием обложения капиталы могут будто бы уходить из страны туда, где нет соответственного обложения. Далее, становясь на точку зрения строгого выполнения обязательств, которые государство принимает на себя, противники налога на ссудные капиталы утверждают, что обложение процентов, платимых по государственным фондам, равносильно уменьшению процента, другими словами, — произвольному нарушению государством своих обязательств. Подобные действия, не говоря уже об их несправедливости, по мнению противников налога, не согласны с достоинством государства и колеблют его кредит. Эти возражения против специального обложения ссудного капитала, однако, вовсе не выдерживают критики. Дело в том, что средний размер ссудного процента — величина непроизвольная: он определяется в зависимости от многих причин, в числе которых налог на ссудный процент может играть лишь самую ничтожную роль. Поэтому владельцы ссудных капиталов далеко не всегда могут переложить налог на своих должников. Само собой разумеется, более или менее удачный способ взимания в этом отношении играет большую роль. Весьма важно, чтобы правительство принимало всевозможные меры против того, чтобы кредиторы не могли перекладывать налог на должников. Как отрицательный пример можно указать на австрийскую практику, где само министерство предписывает опекунским управлениям, при отдаче в займы сиротских денег, настаивать на том, чтобы налог принимали на себя даже опеки (см. Vocke, стр. 335). Возможный будто бы уход капиталов под влиянием налога в другие страны вовсе не подтверждается фактическими наблюдениями не только в Англии, но и в Италии, где введение налога не вызвало даже понижения курса государственных фондов. Что касается казны, то она выигрывает и при полном переложении, т. к., теряя при заключении новых займов, она с избытком покроет эту потерю, взимая налог с процентов по выпущенным ранее фондам и по всем частным займам. Столь же несостоятельна ссылка на нарушение государством святости договора. В самом деле, заключая заем по определенному проценту, государство обыкновенно вовсе не берет, да и не должно брать на себя обязанности избавлять своих кредиторов от каких бы то ни было сборов в государственную казну, к которым привлекаются в аналогичных случаях все прочие подданные государства. Ставить кредиторов казны в привилегированное положение — нет ни малейшего основания. За обложение процентов государство заслуживало бы нарекания только в том случае, если бы налог на доход с процентных бумаг устанавливался с целью уменьшения или облегчения обязательств казны. Но в настоящее время многие истины финансовой науки настолько уже вошли в жизнь, что подобная мысль едва ли может явиться у лиц, стоящих во главе государственного управления. Объектом налога на доход от движимых капиталов, рассуждая теоретически, должен служить тот элемент процента ссудных капиталов, который соответствует в тесном смысле вознаграждению за пользование капиталом; следовательно, из валового процента надо откинуть то, что соответствует премии за риск. На практике такое выделение можно сделать по соображению обычного в стране процента по ссудным капиталам, помещаемым с наименьшим риском; сюда относятся проценты по государственным фондам. Применение рассматриваемого обложения к процентным бумагам, выпускаемым государством, общественными союзами и коллективными частными предприятиями, не представляет затруднения. Но рядом с ссудным капиталом, помещаемым в ссуды этими учреждениями, во всякой стране существует не мало ссудных капиталов, отдаваемых по личным долговым обязательствам — заемным письмам, векселям и т. д. Справедливость требует привлечения к обложению процентов также и с этих капиталов, но в практическом отношении дело здесь несравненно сложнее, вследствие трудности уследить за этими оборотами. Некоторые смотрят на обороты частных лиц с отдачей капиталов по индивидуальным обязательствам как на промысел и на процент с них — как на промысловый доход. В иных случаях это действительно так, но не всегда. Следует заметить, что, привлекая ссудные капиталы по частным ссудам к обложению, этим обложением должно затрагивать доход от ссудных процентов, применяясь к размерам обычных процентов по государственным фондам, и оставлять необложенной часть прибыли ростовщиков, дисконтеров и проч. на долю промыслового и подоходного налогов. Из западноевропейских государств в Англии налог на доход с денежных капиталов входит в состав подоходного налога; то же самое мы видим в Пруссии. В Италии проценты по государственным облигациям и частным долгам подлежат специальному налогу. Во Франции налог на бумажные ценности входил прежде в обложение доходов с движимых имуществ (impot sur le revenu des valeures mobilieres). В 70-х годах (Законы: 1872, 1874, 1875, 1880 гг.) проценты и дивиденды от акций и промышленных паев, от облигаций департаментов и коммун, а также общественных учреждений обложены прямым 3% сбором. (Государственная рента, так же как и иностранные фонды, налогу не подлежит). Плательщиками налога являются сами учреждения, которые делают затем соответственный вычет из дивиденда и платежей по купонам. Доход от этого налога в 1885 году составлял 47 млн. фр. Сумма дохода, подлежавшая обложению в 1886 году, составляла: от французских акций 581,5 млн. фр., французских облигаций и займов — 716,8 млн. фр., с паев коммандитных обществ — 110,3 млн. фр., итого с французских ценностей 1458,7 млн. фр., да с иностранных ценностей 115,7 млн. фр.; всего — без государственных фондов, которые освобождены от обложения, — 1574,5 млн. франков. В России до недавнего времени проценты с ссудных капиталов не несли никакого специального обложения. В половине 80-х годов Министерство финансов, руководимое, с одной стороны, необходимостью приискивать средства для уравновешивания доходов с расходами, а с другой — желанием соблюсти при этом требования налоговой справедливости, обратилось к мысли привлечь к обложению доходы с ссудных капиталов, на том основании, что эти капиталы, обеспечивая наиболее спокойный доход, тем не менее не привлекались к обложению, которое приходилось нести капиталам, затраченным в торговые предприятия. По первоначальному проекту Министра финансов предположено было обложить 5% налогом: а) доходы с государственных бумаг, за исключением тех, по условиям которых оговорено изъятие от платежа налогов (в 1885 году сумма долга по этим бумагам составляла 1957 тыс. рублей, а проценты по ним — 90 621 тыс. р.), доходы с общественных и частных процентных бумаг всех наименований, премии и выигрыши по лотерейным займам; б) доходы, доставляемые вкладами на текущий счет и другими вкладами из-за приращения процентов, делаемыми в банки государственные, общественные и частные, а также в частные банкирские конторы. Однако при окончательном обсуждении проектированного сбора обложение доходов по частным вкладам в банки и банкирские конторы было признано неудобным, до выработки более определенных правил о порядке приема банкирскими конторами частных вкладов. Вместе с тем было указано на возможность и целесообразность распространения означенного обложения как на доходы с капиталов, отдаваемых частными лицами в ссуду под залог недвижимых имуществ, так и на доходы от железнодорожных акций, ввиду того, что на железнодорожные предприятия не распространялся закон об обложении 3% сбором доходов акционерных компаний. На основании правил об изъятиях от обложения из всей суммы государственных долгов (во время издания Закона свыше 4250 млн. р. кр.) освобождению от налога подлежало около двух млн. рублей. К налогу были привлечены также все процентные бумаги, принадлежащие правительственным и другим учреждениям (благотворительным, ученым, церквям, министерствам и т. д.); но этим учреждениям было предоставлено ходатайствовать об ассигновании постоянных пособий из государственного казначейства в возмещение тех средств, которых они должны лишиться, вследствие обложения налогом доходов от денежных капиталов (Закон от 20 мая 1885 года). Высочайше утвержденным 12 января 1887 года мнением Госуд. сов. положение от 20 мая 1885 года о сборе с доходов от денежных капиталов было распространено на доходы, приносимые акциями железнодорожных обществ; при этом с гарантированного Правительством дохода сбор был установлен в размере 5%, а с дохода негарантированного — 3%. От налога были освобождены только дороги, которые, на основании уставов и др. договоров с ними, не могут быть облагаемы никакими платежами в пользу казны, за исключением лишь общих сборов с недвижимой собственности. Доход казны от обложения доходов от денежных капиталов в 1885 года определился в 3756 т. р., в 1886 году — в 10 081 т. р., в 1890 году — в 11 916 т. р. и в 1898 году — в 14 624 т. р. 2. Промысловый налог. Теоретические основания промыслового налога. Его организация. Объектом промыслового налога должен служить чистый доход от предприятия. Но источником дохода здесь является капитал, неразрывно связанный с трудом как фактором производства и со специальной деятельностью предпринимателя как ответственного в экономическом смысле представителя всего предприятия; поэтому в промысловом налоге объект обложения слит из двух элементов: дохода от промыслового капитала и от промысловой деятельности. В широком смысле под промыслом можно разуметь всякое хозяйственное предприятие, как под промышленностью — совокупность предприятий известной хозяйственной области (земледельческая промышленность, фабричная и т. д.). Но с точки зрения финансового права понятие промысла обыкновенно ограничивается и притом довольно разнообразно в различных государствах. Как общее правило к промыслам относят все предприятия, имеющие целью переработку сырья в фабрикаты, продажу продуктов из вторых рук, торговлю бумажными и денежными ценностями и т. п. Таким образом, под понятие промысла как предмета промыслового обложения подойдут: фабричная и заводская деятельность, торговля, транспортное дело, кредитные учреждения; но не подойдет земледелие, скотоводство, лесоводство и т. п. Кроме того, иные законодательства (напр., австрийское) к промысловым доходам относят доходы от профессий; другие же этого не делают (Пруссия). Включение сельскохозяйственных промыслов имеет, однако, в финансовой литературе некоторых выдающихся сторонников, в особенности, насколько это касается крупных арендаторов, не несущих поземельного налога. В числе упомянутых сторонников на первом месте следует поставить Фокке; с некоторыми оговорками сюда же примыкает А. Вагнер. Во всяком случае, ввиду особенностей сельскохозяйственного промысла, последний едва ли возможно при современных условиях ставить на одну доску с фабрично-торговыми промыслами в области обложения. Создать такую организацию промыслового налога, чтобы он удовлетворял в достаточной степени требованиям равномерности и справедливости и точно соответствовал величине чистого дохода, — чрезвычайно трудно, если не невозможно. При обложении промысловым налогом обыкновенно пользуются двумя системами. Облагают предприятие или по действительно выяснившемуся чистому доходу, или по внешним признакам, косвенно указывающим на величину дохода. Первый способ, однако, применим лишь к некоторым видам предприятий, а именно к казенным и тем из частных коллективных предприятий, которые по своим уставам обязаны публичной отчетностью, как, например, акционерные общества. В других случаях при промысловом налоге приходится довольствоваться внешними признаками. К ним относятся: приблизительный размер капитала, помещенного в предприятие; относительная величина в нем постоянного и оборотного капиталов, характер отдельных частей капитала, расход на рабочих и наем помещений, количество перерабатываемого материала, численность и качественно-технический состав персонала служащих и т. п.; далее, во внимание принимают количество вырабатываемых товаров, размер сбыта и т. д. При этом по некоторым относящимся сюда частным вопросам требуются сведения и от самих представителей предприятий. Все означенные признаки, несомненно, имеют отношение к чистому доходу предприятий, но, во-первых, отношение это в разных предприятиях различно, а потому при самой обстоятельной технике промыслового обложения неизбежна большая неравномерность обложения разных предприятий, и притом наиболее обремененными обыкновенно оказываются мелкие предприятия. Какие из указанных признаков и как применяются в тех или иных случаях — определяется в законах о промысловом налоге, а затем на основании этих признаков все предприятия, подлежащие обложению, распределяются по классам или группам, с определенными видами и размерами обложения (налоговый тариф). При этом обыкновенно: а) различают промыслы местного характера, рассчитанные на местные нужды, от тех, которые имеют в виду более обширные рынки; б) для местных промыслов устанавливаются классы в зависимости от числа жителей данного населенного пункта и общего характера последнего (крупные и мелкие города, сельские поселения и т. д.); в) устанавливаются классы по видам промыслов (торговые предприятия, банковые, фабрики, ремесленные заведения и т. д.); г) далее, в пределах указанных выше классов делаются уже подразделения на разряды по индивидуальным признакам предприятия: величине капитала, машинам, употребляемым в производстве, числу рабочих и пр. 3. Промысловый налог в иностранных государствах. Французская система промыслового обложения имела большое влияние на организацию промыслового налога во многих государствах. Она выражается главным образом в форме патентных сборов (contributions des patentes). Патентные сборы были введены во Франции в конце XVIII века (Закон от 2 — 17 марта 1791 года) взамен различных цеховых сборов (так наз. maitrises et jurandes). Первоначально налог был основан исключительно на наемной ценности жилищ, лавок и мастерских, занятых владельцами патентов в размере от 10 до 25% наемной ценности, смотря по стоимости помещений, но независимо от рода промыслов. Нерациональность оснований нового налога заставила очень скоро (Закон от 21 марта 1793 года) его отменить, однако в 1795 году он был восстановлен, но уже на других основаниях — на принципе определенных окладов (taxe fixe), установленных для отдельных видов промышленности по их относительному значению, в связи с цифрой населения тех мест, где находились предприятия. В следующем году с целью достигнуть большей равномерности и справедливости обложения сумма, взимаемая с каждого патента, была разделена на две части: постоянную (droit fixe) и пропорциональную (droit proportionnel); первая была одинакова для каждого лица, занимающегося определенной профессией в данной общине, а вторая устанавливалась пропорционально наемной ценности помещений. Таким образом, Закон 1796 года соединил в системе патентного налога оба принципа — Закона 1791 года и Закона 1795 года, — а затем, после некоторых дополнений, в 1798 году был издан органический Закон 22 октября, составляющий и поныне главное основание французского промыслового налога. По этому Закону постоянный сбор был определен по особенному тарифу для небольшого числа промыслов (банкиры, маклеры, содержатели общественных карет и пр.); для всех остальных профессий был принят общий тариф, причем промыслы были разбиты на 7 классов по их относительному значению, а в каждом классе на 7 степеней по населенности тех местностей, где находилось предприятие. Пропорциональный сбор был определен в 1/10 наемной ценности помещений, причем от пропорционального патентного сбора были освобождены последние два класса и те, которые вошли в группу «внеклассных», с постоянным сбором, не достигающим 40 франков. Последующие изменения патентных сборов имеют в виду более полное приспособление размера налога к действительной доходности предприятий. С этой целью Законами 1817 и 1818 годов для более значительных промысловых предприятий вводится изменяющаяся часть (la taxe variable) в дополнение к постоянной. Размер ее регулируется тремя различными способами: 1) ткацкие фабрики (les fabriques a metiers) по числу и размерам станков; 2) прядильни по числу веретен; 3) прочие промышленные заведения по оценке местными властями, которые распределяют их в шесть разных классов, из которых в первом обложение в 300 фр., а в последнем в 25 фр. Закон 1844 года распределяет плательщиков патентного налога в три таблицы A, B и C, из которых таблица С представляет нововведение, так как ею распространяется система классификации и тарификации по определенным внешним признакам, применявшаяся раньше только к ткацким фабрикам и прядильням, и на прочие промышленные заведения. Законы 1850, 1858, 1862 и 1868 годов устанавливают льготы и освобождение от патентных сборов ремесленников-одиночек и т. п. Общему пересмотру Закон о патентном налоге подвергается вновь в 1880 году в целях приведения налога в большее соответствие с доходностью различных промыслов. Как характерную особенность этого Закона следует отметить понижение пропорционального сбора (в особенности по табл. A), который с 1844 года сильно возрос вследствие вздорожания помещений, без соответственного повышения доходности предприятий. Два последних класса (7-й и 8-й) из этой таблицы были совсем изъяты от пропорционального сбора. Для другой категории плательщиков (табл. B), именно для лиц так называемых либеральных профессий, оставлен, наоборот, один пропорциональный налог. По платежу постоянного сбора промыслы, отнесенные в табл. A, разделены на 8 классов, с 8 категориями по числу жителей населенных пунктов и с выделением Парижа для первых трех категорий в девятую категорию. Таблица A заключала в себе наибольшее число плательщиков патентного налога. Таблица B заключает в себе банкиров, биржевых агентов и т. п. представителей высшей коммерции; для них применяется специальный тариф постоянного сбора, изменяющегося по числу жителей и добавляемого изменяющимся сбором по числу служащих в предприятии. К табл. С отнесены главным образом фабрики и заводы. Для них фактор населения не имеет значения, и для каждого рода промысла здесь установлен специальный тариф, причем для одних применен только постоянный сбор; для других — переменные таксы по элементам производства (рабочие станки, машины и проч.); для третьих — одновременно и постоянный, и изменяющийся сборы. По числу предприятий в 1890 г. приходилось:

На таблицу A 1411,396 «…» B 17,182 «…» C 193,017

В главных чертах французское промысловое обложение в настоящее время основывается на патентном налоге, который состоит из двух элементов: определенной или постоянной части (droit fixe) по роду и классу предприятий и пропорционального сбора (droit proportionnel) по размерам оборота, оцениваемых по разным внешним признакам. Патентному налогу подлежат четыре группы плательщиков или предприятий. A. Обыкновенные купцы и ремесленники. Это самая многочисленная группа (четыре пятых всего числа плательщиков налога) разделяется на более мелкие группы с соблюдением еще при этом отличий по 8 классам местностей. Постоянный патентный сбор распадается на 64 оклада (от 2 до 300 фр.); пропорциональный сбор колеблется от 1/40 до 1/15. B. Крупные транспортные предприятия, банкирские и т. п. разделяются на 5 поместных классов и платят постоянный сбор в размере 1/15 наемной платы за помещение. C. Все более крупные торговые и промышленные предприятия, если они не отнесены к первому классу, как-то: заводы, фабрики, акционерные и т. п. общества и проч. С предприятий, подлежащих платежу налога по этому классу, постоянный сбор различается не по местностям, а по внешним признакам самих предприятий — числу рабочих, машинам, величине складочного капитала и т. п. Пропорциональный сбор колеблется в пределах 1/15 — 1/50. D. Сюда входят либеральные профессии, за исключением чиновников, учителей, обыкновенных разносчиков. Эта категория плательщиков обязана уплатой только пропорционального сбора в размере 1/15 из наемной платы за помещение. Общий промысловый кадастр должен производиться каждые пять лет, и, кроме того, ежегодно производятся специальные ревизии. На местные надобности к основному налогу добавляется 8%. Кроме общего промыслового налога, промышленность, само собой разумеется, затрагивается еще многими другими налогами. В Англии промысловый доход, как и поземельный, главным образом подлежит обложению в системе подоходного налога (Sch. D). Специальным промысловым налогом здесь могут считаться так называемые лицензии (licenses). Этот сбор древнего происхождения отличается крайней бессистемностью и представляет сбор за право ведения известного промысла. Ему подлежат адвокаты, нотариусы, аптекари, кучера, питейные дома, винокуренные заводы и мн. др. Пруссия. По своим стремлениям провести возможно полно начало равномерности и справедливости, современное прусское законодательство о прямых налогах заслуживает особенного внимания. Как результат этого стремления, вместе с реформой подоходного налога, Законом от 24 июня 1891 года, в Пруссии произведена коренная реформа промыслового налога. В 1890 — 1891 годах промысловый налог дал в Пруссии 18 1/2 млн. марок с 865 940 промышленных предприятий; новый Закон, который вошел в действие с 1893 — 1894 годов, вовсе не имеет в виду повышения промыслового налога, а лишь его более справедливое распределение. Сущность нового Закона сводится к следующему. От налога освобождаются все производства, годовой доход которых не превышает 1500 марок или основной и оборотный капиталы не более 3000 м. Таких мелких предприятий с введением в действие нового Закона освобождалось от налога около 30 000. Прежние классы по роду промыслов и по местностям уничтожаются, а взамен того предприятия или промыслы разделяются на 4 класса по размерам годового дохода или основного и оборотного капитала, а именно: к I классу относятся предприятия с годовым доходом свыше 50 000 мар. или с основным и оборотным капиталом свыше 1 млн. мар.; ко II классу — предприятия с доходом 20 — 50 тыс. мар. или капитал 150 тыс. — 1 млн. мар.; III кл. — доход 4 — 20 тыс. или с капиталом в 30 — 150 тыс. мар.; в IV кл. отнесены предприятия с доходом 1 1/2 — 4 тыс. мар. или с капиталом в 3 — 30 тыс. марок. Размер обложения для первого класса определяется индивидуально для каждого предприятия приблизительно в 1% с дохода. Для остальных трех классов Закон устанавливает средние суммы в 300 марок, 80 марок и 16 марок для расчета контингента налога, приходящегося по II-му классу на каждый правительственный округ (Regierungsbezirke), по III-му и IV-му классам на каждый округ (Kreise), по числу имеющихся в них предприятий данного класса. Все предприятия каждого класса в каждом налоговом округе составляют налоговую общину, представители которой раскладывают налог между отдельными плательщиками. Однако для этой раскладки для каждого класса Закон устанавливает высший и низший пределы обложения, а именно: во II-м классе от 156 — 480 м.; в III-м 32 — 192 м. и в IV-м 4 — 36 марок. В этих пределах опять-таки обязательна определенная постепенность в окладах: до 40 марок оклады идут возвышаясь постепенно по 4 марки, от 40 до 96 — по 8 марок, от 96 до 192 — по 12 марок и от 192 до 480 — по 30 марок. В 1-м классе низшая степень обложения 4800 марок и затем идут повышения по 48 марок. Сумма дохода за 1893 — 1894 годы, предполагая на этот год увеличение на 2,28%, была вычислена в 19 369,729 м. При этом было установлено, что если действительный доход превысит эту сумму более чем на 5%, то на всю разницу должно быть сделано понижение окладов, за исключением низших степеней IV-го класса, в обратном случае делается аналогичное возвышение. Оклады определяются на год. Уплата должна производиться по четвертям года. При выяснении дохода предприятий делаются вычеты издержек производства, за исключением процентов на основной и оборотный капитал, так же как и процентов по займам, сделанным на увеличение этих капиталов и для расширения дела. Оценка дохода производится особыми комиссиями, две трети членов которых местные выборные, а одна треть и председатель — по назначению министра финансов. Не устанавливая общей обязанности заявлений, Закон предоставляет председателям комиссий выслушивать такие заявления относительно величины дохода, признаков производства и т. п. и через чиновников делать осмотры промышленных предприятий, их устройств, запасов и т. п. Все государственные и коммерческие учреждения обязаны давать сведения и допускать к осмотру товаров; сведущие люди могут быть допрашиваемы под присягой. Что касается просмотра книг предпринимателя, то это допускается лишь с согласия его самого. Акционерные и тому подобные предприятия обязаны представлять свои годовые отчеты, балансы и постановления общих собраний. Председателю налоговых комиссий предоставлено право жаловаться на решение комиссии окружному управлению; а комиссия, в свою очередь, может жаловаться на решение окружного управления министру финансов. Оклады обложения, установленные комиссией, доводятся ее председателем до сведения плательщиков, которые затем в течение четырех недель могут представлять свои возражения в комиссию, а на решение последней, опять-таки в 4-недельный срок, можно апеллировать в окружное управление.

Глава XII. ОБЛОЖЕНИЕ ПРОМЫСЛОВ В РОССИИ

1. Промысловое обложение в России в допетровский период. В древней России торговля и промыслы хотя и служили предметом налогового обложения, но в допетровской России было бы напрасным трудом искать самостоятельной системы промысловых сборов: промысловый налог проявлялся в форме внутренних таможенных сборов (мыт) и разных сборов при продаже товаров (померное, весчее), причем мыт соразмерялся не с качеством или ценностью товара, а с родом и величиной экипажа или судна, нагруженного товаром. Таким образом, мыт брали по величине возов, саней, лодок, суден и проч. Очень рано, кроме того, в России водворяется имущественно-промысловый налог, так называемая посошная подать, которой облагаются торговцы и промышленники наравне с земледельцами. При Иоанне III уже делается попытка промыслового кадастра с целью более уравнительной раскладки посошной подати. В царствование этого государя все земли, входящие в состав Московского государства, и все податные предметы в городах и посадах расписываются по сохам. Для сошного мытного письма назначались особые люди, писцы; книги этого письма назывались писцовыми, а дополнительные к ним — приправочными. Для упорядочения самого письма как основы обложения уже в 1555 году издается особый писцовый наказ. Сохи, однако, служили только исходной окладной единицей для определения общей суммы налога, падавшей на городские, посадские или сельские общины; но затем Правительство предоставляло уже самим общественным группам сперва «разводить» или распределять эту сумму на части, приходившиеся на каждую из этих групп, а затем «разрубать» внутри каждой из них между отдельными плательщиками. Таким образом, налог имел характер раскладочного сбора, а не окладного. С развитием торговли и промышленности города и посады начинают все более и более обособляться от сельских поселений; вместе с этим возникают и некоторые специальные сборы с горожан, известные под именем пятой деньги, восьмой, десятой, пятнадцатой, двадцатой, смотря по размеру. Нередко эти процентные и запросные (на военные надобности) деньги устанавливались в неопределенном размере по усмотрению государя: «Сколько государь укажет», или по добровольной складчине: «Сколько кому доведется дати». С XVI столетия, кроме того, в посадах вводится промысловый налог в форме лавочного сбора, взимавшегося с лавок и других промышленных заведений, кому бы они ни принадлежали. Лавочный сбор также был раскладочным; Правительство предоставляло торговым людям «в лавочных оброках верстатись меж собою самим». В царствование Алексея Михайловича промысловые сборы подвергаются существенным переменам. В основу промыслового кадастра легли подворные переписи тяглых поселян 1646 года и сложившееся к тому времени торговое сословие, с подразделением его по значению и роду занятий, начало чего было положено еще в Древней Руси образованием сословия «гостей» и их подразделения. В половине XVII столетия сословие торговых людей составляли: гости, гостинная, суконная и черная сотни в Москве; посадские и слободские люди — в прочих городах и посадах. Каждая сотня разделялась на лучших, средних и молодчих людей, причем основанием для такого деления принималась зажиточность лиц и обширность их торговых оборотов или капитал. Опираясь на данные переписи тяглых людей 1646 — 1648 годов, Уложение Алексея Михайловича 1649 года подробно определяет права лиц торгового сословия и их податные обязанности, но вместе с тем законом повелевается «лавок и погребов и варниц, опричь государевых тяглых людей, никому не держать». Именным Указом от 25 октября 1653 года, вместо проезжих и рыночных торговых сборов, введена единая, так называемая рублевая пошлина, взимавшаяся по 10 к. с рубля с продаваемых товаров. В 1667 году издается Новоторговый устав. По этому Уставу относительно русских торговых людей был установлен сбор со всех товаров в продаже «с прямой продажной цены»: с весчих товаров — по 10 денег с рубля, а с невесчих и со всяких товаров, продаваемых в Архангельске, — по 8 денег; с товаров, продающихся в городах по мелочам, — также по 10 денег с рубля; с денег, привозимых для докупки товаров, — по 5 денег с рубля, а когда на эти деньги будут куплены товары, то с них также по 5 денег с рубля; со всех прочих покупаемых торговцами и отвозимых товаров пошлины не взимать; с местных купцов, продающих товары, пошлин также не взимать, — а только с купцов иногородных; за необъявление товара, тайную и беспошлинную торговлю, а равно и за объявление с утайкой, без записи в книгу, товары конфискуются «на великого государя». Всякий занимающийся торговлей и ремеслом был обязан записаться в соответствующий «чин» и дать «от себя на год поручную запись»; кроме того, запрещалось всем торговать помимо «извычайных рядов лавок, в порожних местах», дабы те «ряды не оскудели и лавочные люди в убожестве не были б». Иностранцам под угрозой конфискации товаров дозволялось в России торговать только оптом, но не в розницу, и притом продавать товары только местным людям, русским торговцам, а никак не приезжим иноземцам. Пошлины с «заморских товаров», продаваемых и выплачиваемых в Архангельске, взимались: с весчих товаров по 10 денег, а с невесчих — по 8 денег с рубля; с тех же товаров, привозимых в Москву и другие города, взимались двойные «проезжие пошлины» — по гривне с рубля. Кроме того, при самой продаже заморских товаров в Москве и других городах Новоторговый устав требовал взимания прежней перекупной пошлины по 2 алтына с рубля, а с иностранцев предписывал брать пошлину даже за те товары, которые они привезли из-за границы и уже оплатили пошлиной, но которые, не будучи продажными, увозятся снова за границу. Не вдаваясь в другие подробности финансового законодательства царствования Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, заметим, «что центр податной тягости в московский период нашей истории, еще не знавшей специального промыслового налога, лежал в косвенном обложении торговли и промыслов, подобно тому, как и в Древней Руси, но с той разницей, что теперь это обложение с фискальной целью получило своеобразную форму оклада, взимавшегося за круговой ответственностью торговых и промысловых людей». 2. Период с Петра Великого до крестьянской реформы. В царствование Петра Великого возникает мысль о правильном промысловом кадастре, хотя и остается без осуществления. В области торгового и промышленного обложения дело ограничивается частными изменениями и расширением круга плательщиков; но вместе с тем в видах объединения купечества в общественном и податном отношениях предпринимается коренная реформа — разделение горожан на особые классы или гильдии. Именно Указом от 13 февраля 1720 года Правительствующим Сенатом был учрежден в С.-Петербурге Главный магистрат, чтобы «ведать всех купецких людей» и «рассыпанную сию храмину собрать», а Регламентом Главного магистрата 1721 года регулярные граждане, то есть действительные городские обыватели, разделены на два главных разряда или гильдии. В третий разряд, который в Регламенте не назван гильдией, включены чернорабочие и наемники, «которые хотя и почитаются гражданами но нигде между знатными и регулярными гражданами, не счисляются». Крупным фактом в истории торгового обложения в России было уничтожение внутренних заставных и таможенных сборов в царствование Елизаветы Петровны. По предложению графа Шувалова, высочайше утвержденному 20 декабря 1753 года, казна получала по средней пятилетней сложности разных внутренних сборов 903 537 р. в год; с отменой этих сборов, по мысли Шувалова, эта сумма должна была быть переложена на внешний привозный и отвозный товар (8911,981 р.), для чего приходилось увеличить сбор с него по 10 к. с рубля, а в расчете на возможный недобор — по 13 копеек. Таким образом, с 1 апреля 1754 года внутренние таможенные сборы в России были отменены, а вместе с тем были уничтожены: из торговых пошлин — рублевая и перекупная, а из проезжих — мостовщинная и перевозы. Затем крупным фактом в нашем торговом законодательстве было издание Таможенного устава 1775 года, который во многом касался также прав и податных обязанностей купечества, в особенности иностранного. В этом Уставе была ясно проведена зависимость торговых прав от сословия, к которому принадлежал торгующий. Эта зависимость вошла в основу нашего торгового законодательства и сохранилась до самого последнего времени, до отмены в 1887 году подушной подати. Купечество было освобождено от подушной подати Манифестом 1775 года императрицы Екатерины П. Тогда же, взамен подушной подати, был установлен гильдейский сбор по 1% с объявленного по совести капитала, причем купечество было разделено на три гильдии по размеру объявленного капитала (1-я гильдия — свыше 10 тыс., 2-я от 1 тыс. до 10 тыс. и 3-я от 500 руб. до 1000). По Городовому положению 1785 года градация капиталов была изменена так: для 1-й гильдии от 10 — 50 тыс., для 2-й от 5 — 10 тыс. и для 3-й от 1 тыс. до 5 тыс. руб. Оклад налога оставлен был прежний в 1%. Впоследствии обложение менялось неоднократно (в 1812 году дошло до 4 3/4%), но суть и характер гильдейского сбора оставался тот же. Вообще, до 1824 года не только купцы, но и крестьяне за право торговли и промыслов платили по суммам объявленного ими капитала; только одни мещане и посадские за предоставленное им право мелочного торга не платили промыслового налога, а были обязаны уплачивать одну подушную подать, присвоенную их званию. По вступлении в управление Министерством графа Канкрина было обращено внимание на обнаружившиеся к тому времени недостатки действовавшей системы торговых и промысловых сборов; таковы: уплата гильдейского сбора вперед до начатия дела, стеснительное для торговцев право сборщиков просматривать купеческие книги для проверки правильности объявления капитала и, как следствие этого, уклонение многих от платежа гильдейских пошлин посредством перехода в мещанство, которое при недостаточной определенности их прав могло вести также обширные обороты. Чтобы устранить эти недостатки и предохранить казну от потерь, 14 ноября 1824 года было издано дополнительное постановление об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний. Этим законом в наше торгово-промышленное обложение вводится новый элемент — патентная система, заимствованная из Франции. Теперь гильдейский сбор принял однообразный оклад для каждой гильдии, независимо от суммы объявленного капитала; но вместе с тем был введен билетный сбор с излишних против установленного нормального числа лавок. Для мещан и приказчиков, прежде свободных от промыслового обложения, были введены особые, оплачиваемые определенным сбором, свидетельства. По Положению 1824 года были также подробнее определены и приведены в систему торговые права купечества и других торгующих лиц. Торгующие мещане обязаны были брать особое свидетельство на розничный торг. Сущность Положения 1824 года, равно как и последующее Положение 1839 года, несмотря на разные попытки к достижению некоторой равномерности обложения (билетный сбор), сводилась к соразмерению величины обложения не столько с размерами оборотов, сколько с сословными правами торгующих лиц. Отсюда являлась неизбежная обременительность и несоразмерность обложения низших групп плательщиков. Интересно привести финансовые результаты нашего дореформенного промыслового обложения. Гильдейский сбор с объявленных капиталов в 1813 году достигал 4312 тыс. р., а в последний год своего существования, в 1823 году, дал казне 2726 тыс. руб. Патентная система, введенная в 1824 году, сначала повела к понижению сборов с торговли и промыслов и только уже под конец существования, с 60-х годов, стала давать заметное повышение. В течение своего 38-летнего существования патентная система дала прирост дохода в 2526 тыс. руб., или на 93%, что составляет по 2,4% в год. 3. Положение о пошлинах за право торговли и промыслов 1865 года. В 1865 году издается новое Положение о пошлинах за право торговли и промыслов, которое становится общим основанием действующей системы промыслового налога в России до 1884 года, а что касается гильдейского и билетного сборов, то вплоть до 1899 года. По Закону 1865 года прежнее разделение торгующих на гильдии было удержано, но отменено объявление капиталов и оставлены только две гильдии. Положение 1865 года (Св. зак. Т. V, по прод. 1876 года) для определения размера окладов платежей принимало во внимание: 1) виды торговли и промыслов; 2) классы местностей (5 классов); 3) размер торговых и промышленных оборотов, выражающийся в числе заведений, а иногда в сумме основного капитала (банков. учрежд.). Устанавливая эти элементы для определения окладов, законодатель, конечно, желал достигнуть некоторой равномерности в обложении более мелких и крупных предприятий. Но все эти признаки внешние и слишком грубые, чтобы, руководствуясь ими, можно было установить сколько-нибудь удовлетворительное соотношение между доходностью предприятий и нормами обложения. Приведем наиболее существенные основания действовавшего до 1884 года порядка нашего промыслового обложения. По Положению 1865 года (Св. зак. Т. V, по прод. 1876 года) торговля разделялась на оптовую, розничную и мелочную. Под оптовой торговлей разумелась продажа товаров целыми партиями, а под розничной — раздробительная продажа их из лавок, магазинов и других торговых заведений. К мелочной торговле Положение относило: 1) раздробительную продажу товаров, поименованных в особых росписях, из определенных помещений и 2) розничный и развозный торг мануфактурными и колониальными товарами. Кроме торговли в тесном смысле, промысловому налогу подлежали также многие другие предприятия, как-то: постройка, содержание и наем купеческих судов всякого рода; комиссионные, экспедиционные и маклерские операции и банковые предприятия; содержание различных контор, кладовых, погребов и т. п.; вступление в обязательства с казной, земскими учреждениями, городскими и сельскими общественными управлениями, а также заключение между частными лицами договоров о поставке товаров и о подрядах; исполнение обязанностей торговых приказчиков и тому подобное. Некоторые из промышленных действий были, однако, изъяты от обложения, именно: одни — по своей важности для всей страны: так освобождена от пошлин торговля хлебом, льном, пенькой, скотом, птицей и т. п., если только продажа этих товаров производится не из складов, амбаров и лавок, для которых обязательно взятие билетов и свидетельств. Другие — ввиду незначительности их и необходимости для небогатых классов населения: сюда относится освобождение от промыслового сбора розничной продажи съестных припасов, фруктов, некоторых крестьянских изделий, обыкновенный извозный промысел и т. п. Третьи — потому, что не представляют самостоятельных предприятий, являясь неизбежным условием производства сырых продуктов. На этом основании не подлежали налогу маслобойни, лесопильни, кирпичные заводы и другие тому подобные, если они находятся вне городской черты, служат для переработки материалов собственного или местного сельского хозяйства, имеют не более шестнадцати рабочих и не употребляют машин и снарядов, приводимых в движение паром или водой. Промысловое обложение выражалось во взятии: 1) гильдейских свидетельств и промысловых на право производства торговли и промыслов и 2) билетов на торговые и промышленные заведения. Гильдейские свидетельства, сообразно принятым с 1865 года двум гильдиям (вместо трех), бывают 1-й и 2-й гильдий. Взятие их связано с припиской к купеческому сословию и пользованием правами этого сословия. Промысловые же свидетельства имеют исключительно фискальное значение, взятие их нужно лишь в видах сопряженного с ними обязательного сбора. Аналогичное же значение имеют и билеты. Сборы, как за свидетельства, так и за билеты, установлены в несколько окладов, смотря по роду торговли или промыслов и по месту производства их. За купеческие свидетельства первой гильдии для оптового торга взималось повсеместно 565 р., а свидетельства второй гильдии для розничной торговли разделялись по местностям на 5 классов, с оплатой их от 40 до 120 р. Промысловые свидетельства по размеру сборов точно так же разделялись на несколько разрядов. За билеты на отдельные торговые и промышленные заведения, смотря по классу, к которому отнесена местность, и по роду свидетельств, сбор колебался от 2 до 55 р. Каждый, берущий купеческое свидетельство, обязан был вместе с тем взять по крайней мере один билет на торговое или промышленное заведение; число билетов должно, вообще, соответствовать числу содержимых данным лицом заведений и количеству гильдейских свидетельств, а именно по одному свидетельству первой гильдии нельзя получить более 10 билетов, по свидетельству второй гильдии — более 5 и по свидетельству на мелочной торг — более 1 листа. Кроме того, на основании специальных уставов с винокуренных, пивоваренных, медоваренных, водочных и сахарных заводов и табачных фабрик взыскивались еще особые патентные сборы. Ремесленные заведения и фабрики и всякие предприятия в роде подрядов, имеющие менее 16-ти рабочих, вместо взятия гильдейских свидетельств и билетов были обязаны брать свидетельства на мелочной торг и билет, с уплатой за это сборов, смотря по разряду заведения и местности. Свидетельства и билеты, кроме пошлин в пользу государственной казны, обложены еще дополнительным сбором на местные нужды, в пользу земских и городских касс. В других городах добавочный сбор в пользу города определен в точной цифре, различной, смотря по роду свидетельств и местности. Главный недостаток нашего обложения промыслов состоял в его неравномерности, незначительности для крупных предприятий и недостаточной эластичности. Пять классов местностей, по которым устанавливались нормы окладов, были слишком грубым признаком для различения всего разнообразия местных условий, какое представляет Россия при ее обширности. В результате торговые и промышленные заведения с миллионными оборотами нередко платили по гильдейским и билетным сборам не более того, что и предприятия с тысячными оборотами. Вообще, крупные предприятия были обложены несоответственно низко и обратно пропорционально своим размерам <1>; естественным последствием этого являлась незначительная сумма сбора, всего (в пользу казны и местных союзов) около 15 млн. руб. Несостоятельность наших пошлин за право торговли и промыслов обнаруживалась весьма ясно в несоответственно слабом увеличении валовой суммы, поступавшей от этого источника в государственное казначейство, несмотря на сильный рост промышленности и торговли. Так, если не считать дополнительных сборов в пользу земств и городов, означенные сборы с 8,4 млн. руб. в 1865 году дошли в 1880 году до 12,8 млн. рублей, то есть возросли только в полтора раза, тогда как один оборот нашей внешней торговли увеличился в три-четыре раза. Однородный сильный рост замечался за это время точно так же и во всех прочих крупных областях внутренней торговли и промышленности. ——————————— <1> Так, напр., купец первой гильдии при одном заведении платил по первому классу местностей: 565 руб. за свидетельство и 55 руб. за билет, итого 620 руб., а при десяти заведениях, которые он мог иметь, выбирая на каждое лишь билеты, — он платил те же 565 руб. за свидетельство и 550 руб. за 10 билетов, итого 1115 руб., то есть на одно заведение всего лишь по 111 руб. 50 коп., или в шесть раз меньше. То же самое и с купцами второй гильдии. Купец этой гильдии, в местности первого класса, уплачивал за свидетельство 120 руб. и за билет 35 руб., итого при одной лавке 155 руб. Имея две лавки, он по тому же расчету платил 190 руб., то есть уже по 95 руб. за лавку; при пяти лавках обложение каждой выразится всего 59 рублями. Словом, кто из купцов имел больше заведений, тот за каждое из них платил меньше, и наоборот.

4. Перемены в промысловом обложении в период 1884 — 1893 годов. Недостатки нашей системы «пошлин за право производства торговли и промыслов» в 80-х годах обратили на себя серьезное внимание Министерства финансов, которое решилось ослабить эту неравномерность, а вместе с тем и увеличить доход казны введением дополнительного сбора с значительных торговых и промышленных предприятий, в размере определенного процента с их чистого дохода. С этой целью были изданы два Закона, имевшие связь между собой — Закон от 5 июня 1884 года и Закон от 15 января 1885 года. По Закону от 5 июня 1884 года в видах достижения большей равномерности и справедливости в действовавший устав о пошлинах за право торговли и промыслов были внесены некоторые перемены с целью облегчения менее значительных торговых и промысловых заведений <1>. ——————————— <1> С этой целью производство ремесел мещанами и цеховыми, работающими в качестве хозяев без наемных рабочих, с помощью одних только членов своего семейства было совсем освобождено от промыслового сбора (прежде повсеместно равнялось 2 р. 75 к. в год); точно так же были освобождены от обложения ремесленные заведения с одним рабочим (раньше они платили по местностям от 4 р. 40 к. до 11 рублей в год) и уменьшены сборы с фабричных, заводских и ремесленных заведений, имеющих менее 16 человек рабочих. Смягчение обложения можно видеть по следующим сравнительным данным:

Прежний оклад: По Закону 1884 г.: Заведения с 10 — 16 рабочими 11 р. — к. — 33 р. 10 — 30 р. » — 5 — 9 8 » 80 » — 22 » 7 — 20 » » — 2 — 4 4 » 40 » — 11 » 3 — 10 » » — одним рабочим 4 » 40 » — 11 » 0 » » без наем. рабочих 4 » 40 » — 11 » 0 «

Вместе с понижением промыслового налога для мелких ремесленных и др. заведений в прежнем Уставе были сделаны некоторые перемены в целях возвышения гильдейских сборов с более крупных предприятий и привлечения некоторых из тех, которые прежде были освобождены от этих сборов (лица, содержащие рабочих каменщиков, плотников, полотеров, извозчичьи заведения и т. п.). По новому Закону к платежу торговых сборов по 2-й гильдии были между прочим привлечены поземельные банки и основанные на круговой поруке общественные банки и общества взаимного кредита, капиталы которых не превышают 10 тыс. руб. Прежде эти учреждения с таким капиталом освобождались от платежа пошлин. В то же время предел суммы капитала, при которой следовало брать свидетельства 1-й гильдии, повышен с 30 тыс. до 50 тыс. Существенные перемены в интересах менее значительных предпринимателей были сделаны новым Законом также относительно подрядов. По действовавшему до 1884 года Уставу цена торговых и промысловых свидетельств и билетов слагалась из нескольких составных частей: а) из основного оклада, установленного в 1865 году; б) дополнительного сбора на квартирную повинность, введенного по Закону от 8 июня 1874 года; в) добавочного сбора на государственные земские повинности, установленного Законом от 8-го июня 1874 года; и г) дополнительных пошлин, взыскиваемых по Закону от 16 декабря 1880 года. По Закону от 1884 года все эти четыре оклада были слиты в один; при этом, т. к. с торговых и промысловых свидетельств дополнительные сборы в пользу земств и городских касс взимались по гильдейским свидетельствам в размере 25% только с основного оклада, а по прочим документам в размере 10%, то теперь процент местного сбора был уменьшен по гильдейским свидетельствам до 15%, для прочих же документов оставлены прежние 10%. По приблизительному расчету сделанные перемены в промысловом налоге должны были дать приращение государственного дохода на сумму около 500 тыс. рублей. Перемены, внесенные Законом 1884 года в наше промысловое обложение, доставили некоторое облегчение для группы мелких плательщиков, тем не менее, сохранив прежнюю грубую классификацию торговли и промыслов на виды и на те же только 5 классов местностей, новый Закон, хотя и ослабил немного недостатки нашего промыслового обложения, однако не устранил их. Необходимо заметить, что само Министерство финансов в проекте изменений в «пошлинах за право торговли и промыслов» не задавалось целью коренным образом реформировать эти сборы. Министр финансов предполагал достигнуть желательного уравнения платежных обязанностей более значительных предприятий установлением совершенно нового по существу налога, основанного на прямом подоходном начале, то есть на основании определения чистого дохода для акционерных и т. п. обществ — по их отчетам, а для прочих предприятий — по заявлениям их владельцев, тщательно проверяемых организованными с этой целью учреждениями из представителей земств, городов и купеческих обществ. Мысль о таком обложении была встречена горячими возражениями со стороны огромного большинства биржевых комитетов, которые были запрошены по этому поводу Министерством финансов. Сущность возражений сводилась к указанию на несправедливость обложения торговли и промышленности подоходным сбором в то время, когда другие виды дохода не будут подлежать этому сбору, и к опасению, что способы взимания будут весьма обременительны и неудобны, если предпринимателю придется обращаться к торговым книгам для сложения с себя излишней тягости. В этом же смысле были высказаны возражения относительно неудобства обложения подоходным процентным сбором только доходов от торговли и промыслов и при дальнейшем обсуждении первоначального проекта Министерства в высших инстанциях. В конце концов Министерство финансов выработало новый проект, который лег в основу Закона от 15 января 1885 года (высочайше утвержд. Правила об обложении торговых и промышленных предприятий дополнительным сбором), которым установлены дополнительные сборы в двух видах: процентного и раскладочного налогов. Сущность Закона 1885 года состоит в следующем: процентному налогу подлежат акционерные компании, товарищества на паях и другие виды товариществ по участкам; раскладочному налогу — все прочие торговые и промышленные предприятия, облагаемые выборкой гильдейских свидетельств и билетов, за исключением временно принадлежащих частным лицам фабрик и заводов, уплачивающих акционерные сборы. Процентный сбор с акционерных обществ и т. п. предприятий определен был в 3% с чистой прибыли, полученной за истекший отчетный год. Дополнительный раскладочный сбор исчислялся по сумме производства фабрик и заводов и по цене уплачиваемых пошлин за гильдейские свидетельства и билеты. Общее количество этого налога определяется на каждую губернию законодательным путем на три года. Назначенная на губернию сумма ежегодно разверстывается губернским податным присутствием по уездам, а причитающаяся на уезд сумма раскладывается между плательщиками уездным податным присутствием; при этом предприятия, имеющие незначительные обороты, могут быть освобождены от сбора, но с тем, чтобы вся причитающаяся сумма на уезд или город (для более значительных городов назначается при раскладке особая от уезда сумма) была внесена в казну сполна. К сказанному добавим еще о последующих переменах в дополнительных сборах. Законом от 18 января 1889 г. к этим сборам были привлечены и негильдейские предприятия в тех видах, чтобы возвышением раскладочного сбора на трехлетие 1888 — 1890 годов не нарушилось равновесие между обложением торговых и промышленных предприятий, уплачивающих гильдейские пошлины, и теми предприятиями, которые ведут дело по свидетельствам мелочного торга и промысловым и не подлежат дополнительному сбору. Именно дополнительный раскладочный сбор был распространен на предприятия, содержимые по свидетельствам мелочного торга и промысловым I и II разрядов, а также по промысловым свидетельствам III разряда, если, независимо от промысловых, предприятие обязано еще снабжаться билетами мелочного торга. Наконец, в исходе 1892 года для устранения дефицита по росписи 1893 года в связи с увеличением некоторых других налогов было признано возможным повысить сборы, взимаемые с торговли и промышленности. В результате (Закон от 21 декабря 1892 года) процентный сбор с акционерных предприятий был повышен с 3% до 5%, а раскладочный — увеличен на 25%, причем к участию в платеже раскладочного сбора были привлечены также неакционерные фабрики и заводы, подлежащие платежу акцизных сборов, кроме садовладельческих фруктово-виноградоводочных заводов. Говоря о дополнительных сборах, установленных Законом от 15 января 1885 года, нельзя не заметить, что они, как и обложение доходов с денежных ссудных капиталов и налог на имущество, переходящее безмездными способами — налоги, также введенные в 80-х годах, — выражали, хотя и в весьма нерешительной форме, справедливое желание тогдашнего нашего Министра финансов привлечь к более соответственному обложению те группы населения, которые, обладая большими капиталами и получая очень значительные доходы, тем не менее платят относительно весьма мало на покрытие государственных и общественных нужд. Эти новые в русской финансовой системе имущественно-подоходные налоги, по-видимому, должны были бы, по мысли Н. Х. Бунге, составлять переходную ступень или подготавливать почву для введения лично-подоходного налога, признаваемого финансовой теорией и практикой западноевропейских государств наиболее совершенной формой прямого обложения. В начале 90-х годов вопрос о реорганизации промыслового обложения был опять поставлен на очередь. С высочайшего соизволения (20 ноября 1892 года) для общего пересмотра узаконений, относящихся к обложению торговли и промышленности, 20 ноября 1892 года была образована особая комиссия под председательством директора торговли и мануфактур. Окончательным результатом ее работ был проект новой системы промыслового обложения, который лег в основание Положения (8 июня 1898 года) о государственном промысловом налоге.

——————————————————————