О месте конституционного права в иерархическом соотношении отраслей права и законодательства

(Азми Д. М.) («Законодательство и экономика», 2010, N 5)

О МЕСТЕ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА В ИЕРАРХИЧЕСКОМ СООТНОШЕНИИ ОТРАСЛЕЙ ПРАВА И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Д. М. АЗМИ

Азми Д. М., кандидат юридических наук, советник отдела законопроектных работ правительства Москвы, ученый секретарь Научно-экспертного совета правительства Москвы, доцент Московского института права.

В настоящее время в юриспруденции наблюдается активизация интереса к вопросу об отраслевых компонентах систем права и законодательства. Значительное внимание уделяется установлению внутреннего соотношения отраслей (как права, так и законодательства). Исследование данной проблематики требует обязательного обращения к вопросу о значении и системном ранге конституционно-правовых положений, соотношении данной области с иными отраслевыми составляющими правового и законодательного толка. Обозначенная обязательность обусловлена примитивностью конституционно-правовых предписаний, их определяющим, направляющим и универсальным характером, отображающем положения не только публично-, но и частноправовой направленности. Рассуждая о сочетании отраслей права и законодательства, необходимо обращать внимание не только на вопросы их предметного, методологического, функционального и субъектного действия, но и на их иерархическое, субординационное, соподчиненное соотношение. По поводу иерархии отраслей права в юридической науке существуют две базовые научные платформы. Согласно первой из них совокупность отраслей права рассматривается с позиций «горизонтали». Соподчинения в таковых, соответственно, не выявляется. Вторая платформа представлена мнением о том, что отрасли правовых норм могут находиться не только в одноплоскостном, но и в иерархическом, субординационном взаимодействии. Так, по замечанию В. М. Левченко, «ведущий срез — функциональный — по отраслям законодательства, соответствующим отраслям права, было бы неточным именовать «горизонтальным». Здесь отражаются и связи субординации (иерархии) между самими отраслями права» <1>. ——————————— <1> Левченко В. М. Система советского права и перспективы его развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 7. С. 114.

Наиболее подробно позиция об иерархическом сочетании отраслей права проработана у С. С. Алексеева. По его мнению, «систему… права в целом можно охарактеризовать как базирующийся на одной основе и исходящий из нескольких автономных центров ряд ветвей, частично перекрещивающихся пирамид, образующих единый правовой организм… Любая группировка отраслей… права должна выражать те реальные связи, которые характерны для его структуры. Та классификация отраслей, которая отражает существование его разновидностей (профилирующие, процессуальные, специальные, комплексные), и представляет собой общую и главную их группировку» <2>. Для надлежащего отображения воззрений ученого отметим, что чуть позже С. С. Алексеев стал причислять к профилирующим и процессуальные правовые отрасли <3>. ——————————— <2> Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 216, 217. <3> Алексеев С. С. Отрасли советского права: проблемы, исходные положения // Советское государство и право. 1979. N 9.

Присоединяясь к идее о неодинаковом иерархическом «ранге» отраслей правовых норм, позволим себе отметить: при рассмотрении вопроса сугубо с позиций юридической систематики и применительно к составу позитивного права субординация интересующих нас правообразований, как представляется, должна быть представлена своеобразной пирамидой, в основании которой находится конституционное право. Из последнего проистекают «оси» образований административного, гражданского и уголовного толка. Все остальные возможные к выделению отраслевые подразделения располагаются между тремя названными «осями», представляя собой либо разнообразные переплетения таковых, либо выступая по отношению к ним в качестве производных («обслуживающих»). Возможно и смешение двух представленных вариантов. При этом в первом варианте речь идет о таких, например, образованиях, как семейное, предпринимательское, трудовое, страховое, торговое (и иные) отрасли права. Во втором варианте — так называемые процессуальные правовые отрасли. Смешение двух вариантов представлено возможными «проникновениями» процессуальных данных (нормативно-юридического, учебного и (или) научного характера) в подразделения материального толка, и, соответственно, наоборот. Рассматривая представленную «пирамидальную» конструкцию, стоит более подробно остановиться на ее базовых компонентах, в первую очередь на конституционном праве. На основополагающее значение конституционного (либо государственного) права для систем национального порядка в юридической литературе указывалось неоднократно. Так, по мнению Э. А. Пушмина, «венчает систему права, обеспечивая взаимодействие всех его отраслей, государственное право, нормы которого имеют принципиальное определяющее значение в структуре регулирования всего комплекса отношений в обществе» <4>. М. Ф. Орзих считал государственное право «единственной фундаментальной» правовой отраслью <5>. По замечанию О. О. Миронова, «система права не есть цепь отраслей без главного звена. Таким звеном выступает… государственное право… В последнее время среди государствоведов появились сторонники выделения двух отраслей права: конституционного и государственного. Однако думается, что для разделения единой отрасли государственного (конституционного) права нет веских оснований. В предмете одной отрасли государственного права выделяются различные группы отношений — наиболее всеобъемлющие, регулирование которых осуществляется на более высоком конституционном уровне, и более конкретные, которые регулируются иными нормами государственного права, либо их детализация в соответствии с конституционными положениями осуществляется в других отраслях права» <6>. Здесь четко отражена идея о примате конституционного права как отрасли права над иными правообразованиями такого же «ранга», причем независимо от того, идет речь о конституционно-правовых данных, выраженных непосредственно в самом Основном Законе государства, либо же в иных правовых формах. В. П. Мозолин и вовсе указывает: «Конституционное право занимает господствующее положение в системе… права. Оно составляет фундамент права, имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется во всех сферах жизнедеятельности общества и государства. С научной точки зрения конституционное право нельзя причислять к ветвям права… Понятие ветви права — это понятие части права с соответствующим выходом на один из видов общественных отношений, подпадающих в сферу действия права. Конституционное же право имеет дело, по существу, с основами общественных отношений, независимо от их разновидностей и сфер применения. Его структурное положение и назначение в системе… права качественно иное. Конституционное право является генерирующим источником права, для всех правовых образований, входящих в систему права» <7>. ——————————— <4> Пушмин Э. А. Система советского права и перспективы ее развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 6. С. 105, 106. <5> Орзих М. Ф. Система советского права и перспективы его развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 7. С. 112. <6> Миронов О. О. Система советского права и перспективы ее развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 8. С. 32, 33. <7> Мозолин В. П. Система российского права (доклад на Всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. N 1. С. 107, 108, 110, 111.

Представляется, что «вершинно-соединяющее» значение конституционно-правовых положений на уровне отраслевого ряда позитивного права действительно обнаруживается. Именно это направление задает (в качестве должного) содержание и приоритеты правового воздействия в рамках всей соответствующей социальной общности, с одной стороны, и отображает принципиальные положения, раскрывающиеся в иных направлениях юридической регуляции, — с другой. При этом нельзя забывать и о том, что «конституционное регулирование носит обобщающий характер. Его задачи — во-первых, раскрыть и закрепить самое главное в общественных отношениях; во-вторых, использовать минимум норм для этого; в-третьих, в отобранных нормах ясно и четко отразить суть общественных отношений, чтобы эти нормы давали направление и определяли принципиальное содержание их последующей регламентации в актах текущего законодательства» <8>. ——————————— <8> Авакьян С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 1997. С. 27.

В отношении же проистекающих из конституционного права «осевых» подразделений отметим, что уголовные нормы направлены на тот или иной вариант юридического блокирования аномалий социального поведения. Нормы административно-правового характера рассчитаны на властно-управленческое типично-ситуативное воздействие. В свою очередь, восстановление и компенсация частных интересов субъектов наиболее полно реализуется именно в цивильно-правовых формах (за счет гибкости и высокой адаптивности последних). Таким образом, логика отраслевой дифференциации нормативного юридического материала в целом подтверждает положение о соответствии качественной правовой регламентации социальной жизнедеятельности общественным потребностям. Это можно подтвердить целым рядом примеров, но мы ограничимся лишь некоторыми из них. Например, государство заинтересовано в активной явке электората на избирательные участки. Если этот интерес и форма его правового воплощения не будут координироваться с потребностями самого избирательного корпуса, желаемого результата названное нами публично-правовое образование не достигнет. Интерес государства будет надлежащим образом реализован только в случае, когда он солидаризирован с заинтересованностью корреспондирующих лиц («контрагентов»). Для этого необходимо не только соответствие самой идеи социальным возможностям и потребностям, но и адекватное качество ее правовой формы. Возьмем другой пример. Предположим, государство заинтересовано в развитии лизинговых отношений. И опять: если содержание и форма этого интереса не будут адекватны потребностям хозяйствующих субъектов (к числу которых относится и само государство), он останется нереализованным и суверенная организация политической власти необходимой цели не достигнет. Надлежащее воплощение интереса возможно только в случае, когда таковой как минимум сочетаем — по своему внутреннему (содержательному) и внешнему (юридико-формальному) состоянию — с потребностями иных хозяйствующих субъектов. Конкретизация материальной и формальной составляющих государственных и частных интересов, их стыковка и координация в последнем из обозначенных примеров будут отображаться в отраслевом (специальном) юридическом материале. Но первоосновой такой юридизации станет часть 1 ст. 34 Конституции РФ <9>, согласно которой участники правового общения вправе свободно реализовывать свои способности и имущество для осуществления легально допустимой экономической деятельности. Это управомочивающее предписание далее находит лишь свою конкретизацию в юридических нормах частного толка. ——————————— <9> СЗ РФ. 2009. N 4. Ст. 445.

Касательно представленной нами отраслевой пирамиды можно заметить: если конституционному, гражданскому и уголовному праву условно коррелируют такие составляющие, как общеправовые принципы, а также частное и публичное право (выделяемые нами в качестве структурных правовых элементов), то для административного права «парного» элемента не находится. Таким образом, систематико-отраслевая и принципиальная структурная правовые вариации стыкуются не в полной мере. В связи с этим возникают весьма существенные вопросы: как такая нестыковка допустима, чем она обусловлена и почему имеет место? Чтобы ответить на них, необходимо в первую очередь разобраться с основаниями (причинами) выделения «оси» административного права. В правовом аспекте административная (т. е. управленческая) деятельность наиболее концентрированно проецируется в подразделении административного права. Проистекая из конституционных, т. е. базовых национальных, установлений, это направление отражает и развивает непосредственную, реализационную сторону управленческой деятельности органов публичной власти. Последняя же весьма широко развита именно при государственной форме организации социума. Таким образом, выделение административного права во многом обусловлено существенным содержательным и объемным значением регламентарной властной деятельности. Иными словами, административное правообразование выступает своеобразным юридическим оформлением публично-управленческой деятельности. Ни гражданское, ни уголовное право такого предназначения не имеют. Конституционное же право, хотя и отображает базовые, концептуальные данные о форме государства и организации органов публичной власти, все же имеет принципиально иное предназначение. Оно призвано отображать наиболее значимые сведения о юридико-регламентируемых (и не только) сферах общественной жизни, политику юридического воздействия различной (в том числе касательно отраслевого среза) направленности. Таким образом, «вычленение» административного права обусловлено наличием публично-политической управленческой деятельности. В свою очередь, в структурном строении права, представленного правом принципов права, а также частным и публичном правом, административное право не нами выделено (и не обозначено каким-либо иным образом), ибо внутреннее закономерное строение права (как такового) не включает публично-управленческую составляющую в качестве обязательного, неотъемлемого элемента, может существовать без него. В условиях же превалирующей формы социальной организации позитивное право, по нашему мнению, такой социальный феномен, как управленческая деятельность, должно непременно отображать. Итак, структура права и деление отраслей его объективированного пласта имеют ряд схожих черт: наличие составных частей, возможность рассмотрения с иерархических позиций, определяющая значимость принципов права, нацеленность на согласование поведенческих актов адресатов правовых положений, упорядочение их общения, содержательная многогранность и взаимосвязанность с внешней правовой формой. Вместе с тем структурное строение права и его отраслевая градация все же не совпадают и совпадать не могут ввиду своей сущностной, содержательной разницы. Структура права (в непосредственном значении данного термина) — это его внутреннее строение, характеризирующееся обязательным наличием неотъемлемых, константных, закономерно присутствующих и увязанных между собою элементов. Деление же позитивного права на отрасли — всего лишь систематика данных, происходящих из положительного права, их своеобразная классификация. В отношении всех остальных отраслей права (например, семейного, жилищного, страхового, трудового, хозяйственного и (или) предпринимательского и даже финансового) никакой иерархической градации мы усмотреть не можем (да и не считаем это необходимым). Взаимодействие данных правовых сфер, актуальных и (или) привычных для восприятия в качестве относительно обособленных («самостоятельных»), осуществляется посредством всевозможных переплетений, пересечений, взаимосогласований. Исчерпывающий перечень таких отраслей мы отобразить также не можем, так как их численный набор в своей исходно-обособляющей составляющей все же весьма зависит от субъективных факторов, достаточно динамичен (по меньшей мере в современных условиях). Кроме того, он формируется исходя из актуальных (с позиций юридического нормирования, изучения и исследования) познавательно-деятельностных (или деятельностно-познавательных) областей. По сути, вопрос о количестве существующих отраслей права нам не представляется существенным. Все возрастающее дробление отраслевых правообразований на самом деле вызывает у нас неприятие. Здесь вспоминается высказывание Г. Л. Галесника о том, что, следуя такому пути, «можно дойти и до трамвайно-троллейбусного, банно-прачечного, бакалейно-гастрономического права и т. д.», притом что каждое из них также по-своему «комплексно» <10>. Вместе с тем надо признать, что разделяемое нами отторжение обусловлено правовым восприятием, видением, менталитетом, а не категорическими опровержениями, объясняемыми объективными (в собственном смысле слова), безусловными данными, предопределяющими категорическую невозможность осуществления вычленения отрасли. ——————————— <10> Галесник Л. С. О проблемах системы советского права // Советское государство и право. 1957. N 2. С. 112.

Помимо этого, в связи с определением статуса конституционного права позволим себе обратить внимание на образование муниципального права. Если все остальные отрасли так или иначе выделяются по специфике (действительной или мнимой, но в любом случае зависящей от субъективного восприятия) своего содержательного (предметного) действия, то муниципальная область вычленяется по иным, причем выраженным весьма ярко, показателям. Она «обособляется» по территориальному уровню (плоскости) своего воздействия. Этот уровень достаточно локализован и по этой причине признается многими фактически константно актуальным для специфического нормирования, а значит, и для изучения и исследования. Вместе с тем собирательный характер данного образования наглядно демонстрирует его системно-компонентную фиктивность (характерную, впрочем, и для всех иных комплексных «отраслей»). Кстати, противоположный уровень территориального распространения свойствен уже для конституционно-правового воздействия. Но это направление выделяется не ввиду своего пространственного распространения, а благодаря исходной, сущностной содержательной значимости. Обращаясь к совокупности уже законодательных отраслей, отметим: иерархическое сочетание, идентичное представленному по отношению к отраслям права, в данном срезе нами уже не усматривается. Кстати, последствия абсолютизации категории «отрасль права» и отсутствия ее последовательного отграничения от категории «отрасль законодательства» были емко и точно обозначены еще Л. И. Дембо. Ученый указывал: «Для установления понятия отрасли права четкий ответ на вопрос о соотношении отрасли права, правоотношения и науки имеет решающее значение. Это видно хотя бы из того, что, став на точку зрения отграничения отрасли права только кругом специфических правоотношений, необходимо прийти к монопольному закреплению определенных правовых норм и правовых институтов за соответствующими отраслями права, как бы разложить все нормы и институты по отдельным ящикам и полностью отграничить все отрасли права друг от друга. Наоборот, став на иную точку зрения и признав, что отрасль права шире совокупности только специфических правоотношений, следует сделать вывод, что одни и те же нормы в различном сочетании и одни и те же правовые институты могут входить в различные отрасли права и что отдельные отрасли права не только сосуществуют и граничат, но и перекрещиваются между собой» <11>. ——————————— <11> Дембо Л. И. О принципах построения системы права // Советское государство и право. 1956. N 8. С. 93.

Мы же по поводу блокового деления нормативного правового материала позволим себе утверждать, что субординационные сочетания между теми или иными массивами зависят в данном срезе главным образом от превалирующего уровня (силы) юридического действия аккумулирующих соответствующие поведенческие правила форм (источников). Например, иерархия отраслей законодательства может определяться тем, статуты какого ранга представляют каждую из них. В обобщенном плане в рамках внутригосударственных правовых систем мы усматриваем лишь примитивное действие положений опять-таки конституционного толка. Причем даже несмотря на то, что, например, в британской правовой системе градация статутов по юридической силе не производится (и в этом смысле правовые акты, отображающие положения конституционного права, никакого приоритета перед иными нормативными юридическими документами не имеют), совокупные данные о правовых формах, включающих в себя установления интересующего нас толка, все же свидетельствуют о превалирующей значимости именно конституционно-правовых положений. Таким образом, иерархия отраслей внутреннего законодательства в целом может быть отображена посредством двух уровней, первый из которых представлен конституционной, а второй — всеми остальными (подчиненными первой) законодательными областями. Но при этом надо учитывать, что на национальной законодательной модели сказывается и наличие норм международного права. Схематично последние можно было бы обозначить в качестве стоящих над обоими указанными уровнями. Но по отношению к самой модели отраслей национального законодательства действие международных норм специального (внутрисхемного) обозначения все же не получает, ибо надгосударственное право трактуется нами в качестве самостоятельной правовой системы. В свою очередь, универсальный и исчерпывающий перечень отраслей законодательства (равно как и права), по нашему мнению, представить также нельзя. Вместе с тем по отношению к системе отечественного законодательства современного периода актуальным представляется последовательное оформление социального блока, его систематизация (в виде кодификации — на общегосударственном и консолидации — на региональном уровнях) <12>. Главная причина заключается во множественности законодательных и подзаконных нормативных правовых актов социальной направленности, их противоречивости, содержательной неустойчивости. Так, только в столице России сегодня действуют более сорока законов социального толка. Причем больше половины из них носит нормоизменяющий характер <13>. ——————————— <12> Закон Белгородской области от 28 декабря 2004 г. N 165 «Социальный кодекс Белгородской области» (в ред. от 4 июня 2009 г.) // Белгородские известия. 2004. N 226 — 227; Закон Омской области от 4 июля 2008 г. N 1061-ОЗ «Кодекс Омской области о социальной защите отдельных категорий граждан» (в ред. от 29 декабря 2009 г.) // Омский вестник. 2008. N 73; Закон Ярославской области от 19 декабря 2008 г. N 65-З «Социальный кодекс Ярославской области» (в ред. от 16 декабря 2009 г.) // Губернские вести. 2008. N 116. <13> Законы г. Москвы от 3 ноября 2004 г. N 70 «О мерах социальной поддержки отдельных категорий жителей города Москвы» (в ред. от 17 июня 2009 г.) // Тверская, 13. 2004. N 146; от 23 ноября 2005 г. N 60 «О социальной поддержке семей с детьми в городе Москве» (в ред. от 5 ноября 2008 г.) // Тверская, 13. 2005. N 150; от 3 ноября 2004 г. N 67 «О ежемесячном пособии на ребенка» (в ред. от 5 ноября 2008 г.) // Тверская, 13. 2004. N 144; от 30 ноября 2005 г. N 61 «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в городе Москве» (в ред. от 25 июня 2008 г.) // Тверская, 13. 2005. N 154; от 15 декабря 2004 г. N 87 «О порядке и размере выплаты денежных средств на содержание детей, находящихся под опекой (попечительством)» (в ред. от 13 сентября 2006 г.) // Тверская, 13. 2004. N 156.

В завершение позволим себе вновь акцентировать внимание на следующем: отражая фундаментальные положения государственной политики в области юридической регуляции, объединяя публичную и частную составляющие, конституционное право является точкой отсчета, с которой на национальном уровне начинается отраслевое деление и в рамках системы права, и в рамках системы законодательства. Таким образом, внутреннее соотношение отраслей права и законодательства носит не только горизонтальный, но и вертикальный характер. При этом отраслевая соподчиненность основана на примате конституционных положений над данными всех иных областей позитивного правового толка.

Библиография

1. Авакьян С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 1997. С. 114. 2. Алексеев С. С. Отрасли советского права: проблемы, исходные положения // Советское государство и право. 1979. N 9. 3. Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. 4. Галесник Л. С. О проблемах системы советского права // Советское государство и право. 1957. N 2. 5. Дембо Л. И. О принципах построения системы права // Советское государство и право. 1956. N 8. 6. Мозолин В. П. Система российского права (доклад на Всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. N 1. 7. Пушмин Э. А. Система советского права и перспективы ее развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 6. 8. Система советского права и перспективы его развития. «Круглый стол» журнала «Советское государство и право» // Советское государство и право. 1982. N 7, 8.

——————————————————————