Анархо-индивидуализм в США: парадоксы государственности в Новое время

(Белькович Р. Ю.) («Российский юридический журнал», 2010, N 4)

АНАРХО-ИНДИВИДУАЛИЗМ В США: ПАРАДОКСЫ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ В НОВОЕ ВРЕМЯ <*>, <1>

Р. Ю. БЕЛЬКОВИЧ

——————————— <*> Belkovich R. Yu. (Moscow) Anarchist individualism in the USA: the paradoxes of statehood in the modern era. <1> Индивидуальный исследовательский проект N 09-01-0105 ГУ — ВШЭ «Анархо-индивидуализм в политико-правовой мысли США XIX века» выполнен при поддержке Программы «Научный фонд ГУ — ВШЭ».

Белькович Родион Юрьевич — преподаватель кафедры теории права и сравнительного правоведения факультета права Государственного университета — Высшей школы экономики (Москва).

Раскрываются предпосылки возникновения доктрины анархо-индивидуализма в США. Рассматриваются взгляды ведущих теоретиков американского анархо-индивидуализма на трансформацию категорий естественного права и общественного договора в XIX в.

Ключевые слова: анархо-индивидуализм, США, естественное право, общественный договор, Просвещение.

The article focuses on the origins of anarchist individualism theory in the USA. It explores the reflections of the leading proponents of American anarchist individualism on the transformation of natural law and social contract concepts in the XIX c.

Key words: anarchist individualism, USA, natural law, social contract, Enlightenment.

Настоящая работа посвящена двум взаимосвязанным историческим процессам, происходившим в США в XVII — XIX вв.: во-первых, трансформации концепций естественного права и общественного договора, а во-вторых, возникновению в США такого течения мысли, как анархо-индивидуализм. Причиной подобного объединения объектов исследования служит их общая историческая логика. Изучение анархо-индивидуализма в США позволяет не только восполнить пробел, существующий в отечественной науке в области радикального антиэтатизма, но и выявить актуальную теоретическую ценность концепций, сформировавшихся в результате развития идей Просвещения. Нет необходимости доказывать, что современные демократические государства, обосновывая свою легитимность, оперируют именно концепциями общественного договора и естественного права. Поэтому в данной работе мы осветим те фундаментальные проблемы, которые были выявлены в этих концепциях в ходе развития их положений в теоретических работах и политической практике США XVII — XIX вв. Пример государственности США в этом смысле особенно нагляден, поскольку позволяет проследить процесс трансформации и лишения содержания ряда базовых посылок рассматриваемых концепций. Наглядность эта связана с тем, что США являлись, по сути, единственным государством, возникавшим на глазах у европейских современников именно на основе идей Просвещения. Собственно говоря, анализ этих противоречий был уже проделан в рассматриваемый период мыслителями США, принадлежавшими к течению, известному как анархо-индивидуализм. Поэтому задача нашей работы — рассмотрение исторической логики возникновения анархо-индивидуализма в США и значения, которое имеет это течение мысли для теории государства и права в целом. Интеллектуальный радикализм возник в Северной Америке, как и в Европе, в XVII в., прежде всего в форме религиозного нонконформизма, в рамках которого получила обоснование идея освобождения человека и его сознания от оков традиционных коллективистских догм. Однако борьба за право на самостоятельное постижение божественного измерения вне лона доминирующих религиозных институтов не могла долго оставаться в рамках духовной сферы <2>. Проповедники нового христианства говорили о том, что следовать пути, предписанному властью, не ведущему к Богу, не только необязательно, но и душегубительно <3>. Для сторонников нового понимания соотношения человека и общества любая легитимная власть в качестве источника могла иметь лишь добровольное согласие свободных индивидов, наделенных равным объемом естественных прав, поскольку радикалы отрицали священный характер мирской иерархии. Концепция естественных прав была воспринята мыслителями США не как отвлеченная теория, но как актуальная методологическая основа для объяснения необходимости освобождения от власти Англии. ——————————— <2> Lovejoy D. S. «Desperate Enthusiasm»: Early Signs of American Radicalism // The Origins of Anglo-American Radicalism. L., 1983. P. 236 — 237. <3> Bailyn B. The Ideological Origins of the American Revolution. Cambridge, 1971. P. 305.

На возникновение особого типа политического сознания в США повлияло и развитие торговли. В рамках свободных рыночных отношений, пришедших на смену средневековой практике торговых ограничений, все люди были равны независимо от происхождения. Отношения на рынке строились исходя из взаимной выгоды, из соотношения интересов сторон и заключения между ними соглашений. Именно эта схема взаимоотношений, исключающих принуждение и приводящих к желаемым результатам всех заинтересованных лиц, и стала наглядным примером реализации договорных принципов построения общества. Торговля <4> превратилась в образ любого человеческого взаимодействия. Принцип laissez-faire, доведенный до логического завершения, неизбежно порождал полное отрицание права государства вмешиваться в частные отношения контрагентов. ——————————— <4> Следует отметить, что анархо-индивидуалисты использовали термин «commerce» в широком смысле, обозначая им социальное взаимодействие как таковое. См., например: Warren J. Equitable Commerce. N. Y., 1967. P. 12.

Эти тенденции сформировали ко второй половине XVIII в. мощную интеллектуальную базу для войны США за независимость, в которой новая республика одержала победу. Однако, как писал в письме к Т. Джефферсону Дж. Адамс, война «не была частью революции; она была лишь ее эффектом и следствием. Революция свершилась в умах людей» <5>. Идеи свободы, равенства, естественных прав вышли за пределы интеллектуальных дискуссий и стали основой для нового типа общества, аксиомой которого являлось право на самоуправление. Как отмечают исследователи, принципиально новой для истории стала концепция независимости отдельно взятого человека, а не коллективного образования. Именно наличие права на самоуправление у каждого из представителей американского народа порождало это право для нации в целом <6>. Таким образом, в действительности Война за независимость США была войной за независимость индивида <7>. ——————————— <5> Adams J. To Thomas Jefferson, 24 August, 1815 // The Works of John Adams. Boston, 1856. Vol. X. P. 172. <6> См., например: Appleby J. The Radical Double-Entendre in the Right to Self-Government // The Origins of Anglo-American Radicalism. P. 275. <7> См., например: Jefferson T. Opinion on Residence Bill [July 15, 1790] // The Writings of Thomas Jefferson. N. Y., 1895. Vol. V. P. 205; Thomas Jefferson to Francis W. Gilmer, June 7, 1816 // Correspondence of Thomas Jefferson and Francis Walker Gilmer 1814 — 1826. South Carolina, 1946. P. 40.

Своим существованием новая республика была обязана готовности людей проливать кровь за собственную независимость. Отвоевав право на свободу мысли и самоуправление, американский народ отвоевал право на революцию <8>. Однако стабильное развитие государства постепенно снижало революционный потенциал нации <9>. Концепция права на восстание превращалась в риторику. Наиболее отчетливо этот поворотный момент в идеологии американского государства проявился в период Гражданской войны <10>. ——————————— <8> См., например: инаугурационное послание Линкольна: Lincoln A. First Inaugural Address. Delivered at Washington, D. C. March 4, 1861 // The Works of Abraham Lincoln. N. Y., 1908. Vol. III. P. 144. <9> О «сдвиге вправо» см., например: Matthews R. K. The Radical Politics of Thomas Jefferson. Lawrence, 1984. P. 117 — 120. <10> О принципиальном для политической философии характере этих событий см.: Spooner L. No Treason. N I, II, VI // The Lysander Spooner Reader. San Francisco, 1992.

Рабовладение в США вызывало общественные дискуссии задолго до Гражданской войны. Ко второй четверти XIX в. возникло движение за отмену рабовладения — аболиционизм. Аболиционисты столкнулись с противоречием: современное им государство позиционировалось как продукт победы идей равенства и права на самоуправление, но именно в этом государстве естественные права нарушались наиболее варварски: использовался труд рабов. Ответом на подобные действия государства уже не могло быть восстание нации в целом, так как часть ее была непосредственно заинтересована в сохранении рабовладения. В связи с этим родилась идея личного гражданского неповиновения. Одним из первых ее апологетов стал У. Л. Гаррисон, который уже в 1835 г. на страницах издания «Liberator» заявил о том, что, если законы и власти потребуют от него содействия в поимке беглых рабов, он не станет подчиняться ни законам, ни властям. Аболиционисты говорили о необходимости личного выхода из «союза с рабовладельцами» <11>. Они считали позицию власти по отношению к рабовладению предательством революционных идеалов, ставивших справедливость превыше всего. С их точки зрения, государство, защищая владение человека человеком, лишается всякой власти над теми, кто отказывается примириться с таким положением дел. Аболиционисты еще не были анархистами в полном смысле этого слова <12>. Но вслед за Т. Пэйном они разграничивали социум как естественное состояние жизни человека и государство как одну из форм его организации, не всегда необходимую и уж точно не предполагающую безмолвного повиновения <13>. ——————————— <11> Phillips W. Can Abolitionists Vote or Take Office under the United States Constitution? N. Y., 1845. P. 3 — 7. <12> Об анархистских тенденциях в аболиционизме см., например: Perry L. Radical Abolitionism: Anarchy and the Government of God in Anti-Slavery Thought. Knoxville, 1993. <13> «Общество в любом случае есть благо, тогда как государство есть не более чем необходимое зло; в худшем же случае — зло нестерпимое…» (Paine T. Common Sense // Paine T. Collected Writings. N. Y., 1995. P. 6).

Итак, революционная традиция в США сохранялась в форме аболиционизма. Некоторые исследователи считают его кульминацией этой традиции <14>. Действительно, ликвидация рабовладения формально завершала процесс уравнивания в правах населения США. Однако Гражданская война, которая была призвана достичь этой цели, поставила перед интеллектуалами новые вопросы. Насильственное присоединение южных штатов обозначило возвращение США к типу государственности, характерному для стран Европы. Линкольн в инаугурационной речи достаточно ярко обозначил те позиции (оценивая их негативно), которые впоследствии заняли представители последнего этапа развития самобытной радикальной мысли США в XIX в. — анархо-индивидуалисты: «Очевидно, что идея сецессии с необходимостью приводит к анархии… отрицая принцип большинства, мы приходим либо к анархии, либо к той или иной форме деспотии» <15>. Именно отказ от концепции власти большинства, а также признание безусловного права любого субъекта на выход из той политической общности, к которой он не намерен принадлежать, и составили основную суть воззрений новых радикалов. ——————————— <14> Lynd S. Intellectual Origins of American Radicalism. L., 1969. P. 4. <15> Lincoln A. Op. cit. P. 142.

Анархизм в США возник практически вне связи с его европейской версией и изначально носил индивидуалистический, а не социалистический характер. Изучение деятельности первых его апологетов позволяет сделать вывод об отсутствии прямого идейного заимствования <16>. Если европейский анархизм исходил прежде всего из идеи нового общества, лишенного государства, но связанного тесными производственными, культурными и другими связями, то в анархизме США в качестве отправной точки выступал в первую очередь индивид, чья автономия и чей суверенитет <17> не могли быть принесены в жертву никаким абстрактным концепциям идеального общества <18>. ——————————— <16> См., например: Schuster E. M. Native American Anarchism: A Study of Left-Wing American Individualism // Smith College Studies in History. Vol. XVII. N 1 — 4 (October, 1931 — July, 1932). P. 92. <17> О понятии «суверенитет индивида» см., например: Bailie W. Josiah Warren. The First American Anarchist. Boston, 1906. P. 132. <18> О различиях между этими ветвями анархизма см.: Tucker B. R. Individual Liberty. N. Y., 1973. P. 32.

Ключевым для настоящего исследования является вывод, который извлекли анархо-индивидуалисты из истории США: идея естественного права не может быть реализована в рамках государства. Для анархистов победа Севера и последующее присоединение южных штатов означали торжество принципа, в соответствии с которым людей можно принуждать находиться под властью, даже если они этого не желают <19>. Вопросы рабства, на их взгляд, не имели никакого отношения к Гражданской войне <20>. Свобода чернокожего населения не могла ставиться в зависимость от принуждения сторонников независимости южных штатов. ——————————— <19> Поддержка аболиционистами действий Севера подвергалась резкой критике анархо-индивидуалистов (Greene W. B. The Sovereignty of the People // Greene W. B. Socialistic, Communistic Mutualistic, and Financial Fragments. Boston, 1875. P. 169 — 174 и др.). <20> См.: Spooner L. Op. cit. N I.

Для анархистов идеи личной автономии, развивавшиеся аболиционистами, приобрели новое значение. На первый план вышла уже не оценка тех или иных действий государства с точки зрения их соответствия требованиям религии, морали, разума, а сам факт неизбежного вмешательства государства в жизнь индивида. Если аболиционисты ставили под вопрос те или иные положения Конституции, то анархисты оспаривали саму принципиальную легитимность этого документа. Очевидным для них стало противоречие между декларируемыми принципами и политической действительностью. Анархисты указали на то, что сама возможность существования подобного противоречия связана с наличием ряда мифов о современном им государстве, которые культивируются в обществе. Можно выделить два ключевых мифа.

1. Идея защиты государством неотъемлемых прав человека

Действительное признание существования неотъемлемых прав ведет к признанию за каждым права на автономию, в том числе от государства. Если правом на автономию обладают несколько миллионов человек, то точно таким же правом обладает и один человек. Однако государство, во-первых, распространяет власть по территориальному принципу, включая в сферу своей юрисдикции любого субъекта, независимо от его отношения к государству, а во-вторых, присваивает себе полномочия по определению того, какие именно права и свободы им признаются и защищаются. Категория естественных прав тем более лишается смысла, поскольку государство допускает возможность ограничения неотъемлемых прав в интересах народа в целом. С точки же зрения анархистов, личность не может исчезнуть в абстрактных категориях «нация», «народ» и пр. В действительности существуют только конкретные люди, обладающие различными идеалами, интересами, влечениями, оценками <21>. Ограничивая права одного, государство тем самым ставит в привилегированное положение другого, так как интересов нации нет. Кроме того, по мнению анархистов, ни один субъект не может ограничить неотъемлемые права другого. Если он посягает на них, он вторгается в сферу автономии индивида <22>. ——————————— <21> См., например: Andrews S. P. The Science of Society No. 1. The True Constitution of Government. Boston, 1888. P. 28. <22> К 1886 г. в среде анархо-индивидуалистов возникает направление «философского эгоизма», которое отрицает уже саму идею естественного права как используемую исключительно в целях легитимации государственного принуждения. Об этом течении см., например: Brooks F. H. Egoist Theory and America’s Individualist Anarchists: A Dilemma of Praxis // History of Political Thought. Vol. XV. N 3 (Autumn 1994). P. 403 — 422.

2. Идея договорной природы государства

Анархисты указывали на то, что любой договор предполагает открытое и недвусмысленное выражение согласия сторон на его заключение. Очевидно, что единственный документ, свидетельствующий о наличии договора о создании североамериканского государства, — Конституция США, которую подписывал очень узкий круг людей. Признавая этот договор действительным в отношении всех остальных субъектов, мы тем самым признаем право заключать договоры, порождающие обязательства для третьих лиц. Эта ситуация становится тем более абсурдной, если лица, заключавшие этот договор, уже мертвы <23>. Анархисты отвергали и идею о молчаливом согласии граждан на существование государства, так как, во-первых, любой серьезный договор предполагает точное и недвусмысленное выражение согласия сторон; во-вторых, отсутствие их личного согласия на осуществление в отношении их власти свидетельствует о принудительном ее характере; в-третьих, договор о создании государства является ничтожным с момента его создания, поскольку у лиц, его заключавших, не было права связывать все остальное население США (а тем более последующие поколения); в-четвертых, если концепция естественного права принимается всерьез, то ни один договор не может отнять у лица его неотъемлемое право на автономию, даже если бы лицо на это согласилось, ведь право есть не вид имущества, с которым можно расстаться, но одно из проявлений человеческого сознания. ——————————— <23> Анархисты цитировали Джефферсона: «Ни одно общество не может создать вечную конституцию или вечный закон. Земля всегда принадлежит живущему на ней поколению» (Thomas Jefferson to James Madison, September 6, 1789 // The Writings of Thomas Jefferson. Vol. V. P. 121).

Следует отметить, что сторонники анархо-индивидуализма считали себя непосредственными интеллектуальными наследниками идей Джефферсона и, более того, единственными носителями американской политической традиции <24>. Анархисты не отрицали достижения предыдущих этапов политической борьбы в США, но полагали необходимым дальнейшее разворачивание освободительного проекта. Американская революция, по их мнению, уже содержала все необходимые предпосылки для ликвидации любой принудительной власти, а современное им государство являлось результатом искажения истинного смысла войны за независимость. ——————————— <24> См., например: Anarchism and American Traditions // Selected Works of Voltairine de Cleyre. N. Y., 1914. P. 118 — 136.

Действительно, сутью Войны за независимость было утверждение права на самоуправление, т. е. безусловной автономии субъекта, и именно анархисты во второй половине XIX в. продолжали ту же самую войну против самого радикального антагониста автономии государства как такового. Для анархистов этот этап войны закончился поражением. Работы анархо-индивидуалистов были слишком философскими для рабочего населения, а либеральной интеллигенции выводы анархо-индивидуализма казались слишком радикальными. Точку на анархизме в тот период поставили события, связанные с разворачиванием в США борьбы против «красной угрозы». Часть политических активистов были арестованы, часть — депортированы в Европу <25>. ——————————— <25> О росте корпоративизма и антииндивидуализма в США см.: Rothbard M. Left and Right. San Francisco, 1979.

Анархо-индивидуализм как движение в США утратил политическое влияние в начале XX в. и стал вновь приобретать его только после Второй мировой войны. Но основная проблематика анархизма не теряла актуальности. Более того, события XX в. лишь подчеркнули остроту антиэтатистской критики: процесс деградации идеи естественного права в США повторился в Европе. Национальные государства, провозгласившие идею народного суверенитета, были обязаны своим существованием завоеваниям буржуазных революций XVIII в. и потому не могли отказаться от того категориального аппарата, который и сделал возможным эти революции. Однако последовательное разворачивание концепций, сформулированных теоретиками естественного права, неизбежно приводило к невозможности существования суверенного государства, т. е. государства, принудительно распространяющего власть по территориальному принципу. Для того чтобы снять это противоречие, требовалось лишить понятие естественного права его реального содержания, что и произошло. Государство существует, парадоксальным образом основываясь на идее, делающей его существование невозможным. Именно это глубокое и тщательно маскируемое противоречие между декларируемыми принципами и невозможностью их реализации в рамках государства и вызвало к жизни анархо-индивидуализм в США. Наследники американской революции были вынуждены сделать вывод о том, что история любого государства есть история деградации свободы.

——————————————————————

Интервью: О душе юриста («ЭЖ-Юрист», 2010, N 25)

О ДУШЕ ЮРИСТА

Г. Б. МИРЗОЕВ

В связи с проведением Первого молодежного юридического форума наши корреспонденты задали несколько вопросов президенту Гильдии российских адвокатов, ректору Российской академии адвокатуры и нотариата Гасану Борисовичу Мирзоеву. Беседа касалась проблем юридического образования и трудоустройства молодых юристов.

Гасан Борисович, не замечаете ли Вы снижения числа абитуриентов на юридические факультеты? — Честно говоря, я не отслеживаю точное количество абитуриентов, но, судя по тому набору, который ежегодно проходит в нашей академии, желающих поступить становится только больше. Отмечу, что наша академия — это единственный в России профильный вуз по специализации «адвокатура и нотариат». Более того, внутри самой академии специализация распределилась следующим образом: кафедры уголовно-правовых и гражданско-правовых наук, международного права и иностранных языков, а также кафедры адвокатуры и нотариата. Еще у нас есть высшие курсы повышения квалификации адвокатов, нотариусов — это для тех, кто уже имеет статус адвоката и нотариуса. Кроме того, в Академии есть возможность получить дополнительное высшее образование по специальности «иностранный переводчик в сфере массовых коммуникаций, юриспруденции, адвокатуре и нотариате».

Переводчиков с каких языков готовит академия? Сейчас в моде восточные языки. — Английский, французский, немецкий — вот три основных языка. Суды на восточных языках нигде не ведутся — ни у нас, ни в Европейском сообществе.

Каково Ваше отношение к коммерческому юридическому образованию в непрофильных вузах? — Словосочетание «коммерческое образование» я, честно говоря, не понимаю, в Законе о высшем образовании такого словосочетания нет. Есть вузы государственные и негосударственные. У нас люди думают: если вуз платный, значит, коммерческий. Ничего подобного! Во всем мире образование платное, и хорошее образование не воспринимается как бесплатное. Наоборот, чем дороже обучение, тем престижнее считается вуз. Говорить, что лучше — государственные или негосударственные вузы, я бы не стал, потому что знаю государственные вузы, в которых выпускники обладают худшими знаниями по сравнению со знаниями выпускников негосударственных учебных заведений. Вот у нас негосударственное образовательное учреждение. В свое время я пытался оформить его как государственное, но тогдашний министр В. М. Филиппов мне сказал: «Гасан Борисович, зачем Вам государственный вуз создавать, когда все государственные вузы сейчас хотят быть негосударственными — статус-то у них один, если негосударственный вуз аккредитован и он выдает диплом государственного образца, то для государства разницы никакой нет».

А как Вы относитесь к юридическому образованию, например, в каком-нибудь институте пищевой промышленности, который организовал у себя юридический факультет? — В этом вопросе я абсолютно категоричен: непрофильное юридическое образование — это какая-то ошибка времени, потому что «профильность» вуза определяется и названием вуза, и степенью подготовки профессорско-преподавательского состава, и их ориентацией на ту профессию, которая является основной в данном вузе. Если этот вуз готовит железнодорожников, при чем тут юриспруденция? Одно время говорили: пусть это будут юристы в сфере строительства железных дорог. Ну а для чего тогда существуют другие общеюридические вузы? Например, МГЮА готовит юристов общей квалификации (и гражданско-правовой, и уголовно-правовой). Другое дело — юридический факультет Университета дружбы народов или МГУ. Это уже сложившиеся системы, это имя, это профессура. Поэтому однозначно считаю позицию Президента по вопросу юридического образования верной — оно должно длиться 5 лет, и программа должна включать общие и специальные дисциплины. Крайне важно, чтобы сам вуз, который претендует на предоставление специального юридического образования, соответствовал требованиям: он должен иметь свое здание, столовую, медицинский пункт, спортзал. Обратите внимание, у нас везде ковры, и нужны они не столько для красоты, сколько для того, чтобы будущие юристы сознавали — они будут работать в государственных учреждениях, органах исполнительной власти, судах, прокуратурах, юстиции, милиции и т. д. Обстановка должна заставлять их соблюдать дисциплину, следить за внешним обликом, понимать, что академия — это храм юридической науки. Например, в театральных училищах должна быть другая атмосфера, отражающая особенности профессии актеров.

Скажите, какие абитуриенты поступают в академию? Кто идет на юридические специальности в вузы, как Вы оцениваете их потенциал? — У нас, как в любом учебном заведении, абитуриент проходит профессиональное собеседование и тестирование, по результатам которых мы можем определить, что поступающий собой представляет. Оценивается все — начиная от его внешнего облика и кончая уровнем его подготовки, эрудицией и т. д. В ходе беседы абитуриенту задают различные вопросы, чтобы понять, наш ли это человек и действительно ли он пришел стать адвокатом, нотариусом, судьей, прокурором или следователем. Если мы понимаем, что таковым он быть не может, то под различными предлогами мы не принимаем у него документы.

Сложно ли выпускнику юридического вуза устроиться работать по специальности, если он не имеет каких-то связей? — Связи, конечно, очень помогают. Но, например, выпускников нашего вуза мы можем без всяких связей взять в стажеры или в помощники адвоката. Когда к нам приходит выпускник другого вуза, мы, естественно, не знаем, что собой представляет этот человек, как он учился, какой он специалист. Поэтому отдел кадров выясняет, как он себя показал в вузе. Нам нужны только проверенные люди, ведь у нас ведутся дела крупных доверителей на десятки миллионов долларов или евро. В принципе трудно устроиться на хорошее место по юридической специальности без связей, но по крайней мере у нас, в Гильдии российских адвокатов, это возможно.

А вообще на трудовом рынке сейчас юристы востребованы? — Почему-то считают, что юристов сейчас много, а я думаю, что хороших юристов не хватает! Выпускают-то юристов немало, но сколько среди них профессионалов? Поэтому я за то, чтобы юристов готовили, не сокращали их количество, при этом должно повышаться качество подготовки.

Какими же качествами, по Вашему мнению, должен обладать молодой специалист, чтобы быть «качественным» юристом и быть конкурентоспособным на современном рынке? — Правильно говорить не «качественный» юрист, а «высокопрофессиональный». Им может считаться только тот человек, который, во-первых, получил классическое юридическое образование (учился 5 лет, стал магистром или специалистом высшей квалификации, имел стаж работы не менее 2 лет или стажировки не менее года, сдал квалификационный экзамен и принес присягу). Если человека приняли в адвокатскую палату, он должен отвечать элементарным нравственным требованиям, т. е. его облик и одежда должны соответствовать его званию. Ему нельзя ходить на работу в спортивном костюме, ему нужно быть опрятным — нестриженые волосы и ногти просто неприемлемы. У нас даже для водителей введен дресс-код.

Как в современном мире молодому юристу сохранить честность, порядочность и профессионализм? Что Вы думаете по вопросам этики в современном юридическом сообществе? — С адвокатами, нотариусами, судьями все проще — после получения статуса на них сразу распространяется Кодекс профессиональной этики. Если они нарушают его, то по отношению к ним корпорация принимает дисциплинарные меры — вплоть до лишения статуса. А в Кодексе четко написано, каким должен быть нотариус, адвокат. Предполагается, что адвокат никогда не будет невежлив с доверителем или станет нетактично вести себя в суде. Адвокат должен по всем параметрам быть образцом этики поведения. Вообще говоря, сохранить можно только то, что у человека есть изначально. Допустим, верующий или просто порядочный человек, конечно же, соблюдает заповеди и законы. А если уж человек — «демон» по своей натуре, то чего же хорошего от него можно ждать? Тем более сегодня, когда весь мир объявил борьбу с коррупцией, которая, по словам Президента, разъедает общество и душу человека. Профессионализм за одну лекцию не получишь. Чтобы стать профессионалом, надо много лет упорно трудиться. Если человек работает в определенном направлении, он должен в этом направлении себя постоянно совершенствовать, работать над собой, изучать законы, литературу, практику и т. д.

Что бы Вы пожелали молодым людям, посвятившим себя служению Фемиде? — Молодым я хочу пожелать следующее: как каждый верующий человек должен своими помыслами и поступками стремиться заслужить милость Всевышнего, так и каждый юрист должен посвятить себя служению Фемиде и людям! С тем, чтобы люди не теряли свободу, а то и жизнь из-за его халатности. Потому что неподготовленный юрист — это все равно что неграмотный хирург, которому дали в руки скальпель и велели проводить операцию, а он даже не знает, с какой стороны расположены почки, печень и другие внутренние органы. Юрист должен не 7, а 10 раз отмерить, прежде чем отрезать, поэтому, давая человеку судьбоносный ответ, он за него в ответе. Оружие адвоката очень острое, и оно должно работать на благо людям, защищать людей и их интересы.

Интервью провели Екатерина Малахова, Наталия Калядина, газета «ЭЖ-Юрист»

——————————————————————