(Овчинников О. А.) («Административное право и процесс», 2010, N 6)
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ НАУКИ
О. А. ОВЧИННИКОВ
Овчинников Олег Анатольевич, докторант Академии управления МВД России, кандидат юридических наук, доцент.
Статья посвящена проблемам современного отношения к науке как одному из видов деятельности человека. Подходы современного отношения науки анализируются через призму понимания ее Аристотелем и Бэконом, а также современных ученых. В заключение указываются выводы, основанные на выработанных подходах к указанной проблеме.
Ключевые слова: наука, исследование науки, науковедение, объект исследования.
Interpretation of science O. A. Ovchinnikov
The article is devoted to the problems of contemporary attitude to the science as one of the types of human activity. The approaches of contemporary attitude to the science are analyzed through the prism of understanding thereof by Aristotle, Bacon and contemporary scientists. The article makes conclusions based on the approaches worked out in relation to the said problem.
Key words: science, study of science, science of science, object of study.
Наука представляет собой весьма сложный и многогранный вид деятельности человека. Одновременно она является одной из форм общественного сознания, направленного на постоянное генерирование нового знания в результате особой специфической формы труда, и, соответственно, этот труд в целом определяется как научная деятельность. Понятие «наука» — это древнее понятие. Оно встречается еще в произведениях древнегреческих философов. И впервые, по-видимому, характеристика науки была дана Аристотелем. Представив в начале первой книги «Метафизики» предпосылки науки как знания истины (природное стремление всех людей к знанию; достижение знания общего через знание единичного, т. е. практический опыт; удовлетворение необходимых потребностей и наличие людей, располагающих досугом), Аристотель вторую книгу начинает анализом науки как исследования истины. Свое суждение о науке он излагает следующим образом: «Исследовать истину в одном отношении трудно, в другом легко. Это видно из того, что никто не в состоянии достичь ее надлежащим образом, но и не терпит полную неудачу, а каждый говорит что-то о природе, и поодиночке, правда, ничего или мало добавляет к истине, но когда все это складывается, получается заметная величина». И несколько дальше: «Справедливо быть признательным не только тем, чьи мнения мы можем разделить, но и тем, кто высказался более поверхностно: ведь и они в чем-то содействовали истине, упражняя до нас способность к познанию… То же можно сказать и о тех, кто говорит об истине, — от одних мы заимствовали некоторые мнения, а благодаря другим появились эти» <1>. ——————————— <1> Аристотель. Соч. Т. 1. М., 1975. С. 94.
К сожалению, следует сказать, что представления Аристотеля о социальных предпосылках науки, об исторически преемственной познавательной деятельности как источнике ее прогресса впоследствии были забыты, и не столько потому, что Аристотель не оставил развернутого их изложения, сколько в силу их полнейшей несозвучности всей схоластической науке — достойному отражению застоя в материальной и духовной жизни средневекового общества. Поэтому в течение многих веков — до конца эпохи феодализма — размышления о науке в основном ограничивались рассмотрением логического строя научного мышления независимо от общественных отношений. Уже в эпоху Возрождения в результате развития промышленности и торговли, успехов в естествознании были созданы новые объективные основы для зарождения социально ориентированного философского исследования науки, а необходимость и неизбежность борьбы со схоластикой стимулировали этот процесс. Родоначальником такого исследования явился Фрэнсис Бэкон. Используя социально-исторический подход к исследованию познания, Ф. Бэкон убедительно проиллюстрировал причины крайне неудовлетворительного, по его оценке, состояния современной науки. Рассматривая в «Новом Органоне» этот вопрос, Ф. Бэкон указывает на то, что из «двадцати пяти столетий, которые обнимают науку и память людей, едва ли можно выбрать и отделить шесть столетий, которые были бы плодотворны для науки или полезны для ее развития… По справедливости можно насчитать только три периода наук: один — у греков, другой — у римлян, третий — у нас, т. е. у западных народов Европы, и каждому из них можно уделить не более двух столетий… Итак, первая причина такого ничтожного преуспевания наук по своей справедливости должна быть отнесена к ограниченности времени, которое благоприятствовало им» <2>. ——————————— <2> Бэкон Ф. Соч. Т. 2. М., 1978. С. 11.
Следующий фактор, который Ф. Бэкон характеризует как причину величайшего значения, состоит в том, что «на протяжении тех самых времен, когда человеческий разум и научные занятия процветали в наиболее высокой степени или хотя бы посредственно, естественной философии уделялась малая доля человеческих трудов». Не ограничиваясь констатацией этого принципиального факта, Ф. Бэкон дает ему рациональное историческое объяснение, связывающее интеллектуальные интересы людей с господствующими формами общественного сознания их эпохи: в эпоху господства религии и церкви «преобладающая часть лучших умов посвящала себя теологии. Этому были отданы высшие награды; этому были в изобилии предоставлены средства вспоможествования всякого рода». Подобным же образом у римлян и греков «лучшие мысли и усилия философов» были отданы моральной философии и политике <3>. ——————————— <3> См.: Там же. С. 41, 42.
Еще у Аристотеля мы находим указание на то, что само возникновение наук связано с появлением людей, располагающих досугом для научных занятий <4>. Это условие вполне очевидно и для Ф. Бэкона. ——————————— <4> См.: Аристотель. Соч. Т. 1. Указ. соч. С. 67.
Основываясь на проведенном исследовании, Ф. Бэкон представляет науку, под которой он понимает приобретенное знание как исторический продукт человеческой деятельности, и первый важнейший фактор ее развития — общественно-исторические условия, определяющие меру человеческого труда, направляемого на познание природы. Но чтобы мера продукта соответствовала вложенному труду, необходимо еще два условия, которые, как утверждает Ф. Бэкон, отсутствуют в прежней истории науки: верно определенная цель наук (не отвлеченная истина словесных построений, но «наделение человеческой жизни новыми открытиями и благами», ибо «знание и могущество человека совпадают») и правильный метод познания, разработку которого он считает своей главной задачей и главным достижением. При этом он придает важное значение также нравам и обычаям специфических институтов науки — «школ, академий, коллегий и тому подобных собраний, которые предназначены для пребывания в них ученых людей и для служения учености» и в которых в его время «все оказывается противным движению наук вперед» <5>. ——————————— <5> См.: Бэкон Ф. Соч. Т. 2. М., 1978. С. 53.
Констатируя факты истории, отмечаем, что именно указанные принципиальные положения идейного наследия Ф. Бэкона на протяжении следующих трех столетий, по существу, игнорировались. К тому же на момент подготовки своих трудов Ф. Бэконом на Руси в тот период времени (конец XVI — начало XVII в.), как это ни прискорбно осознавать, только создавались предпосылки для зарождения системы науки и образования. В России, начиная с реформ Петра I, был заложен фундамент наукам и образованию. А уже в XIX в. начавшаяся научная революция в индустриально развитых странах, усиление взаимосвязи естествознания, техники и производства, потребности формировавшейся государственно-монополистической экономики стимулировали рост образовательных учреждений высшего профессионального образования в Российской империи, создав тем самым условия для развития науки. В проводимом исследовании А. А. Курепин <6> следующим образом охарактеризовал в этот период положение науки в обществе: «Развитие науки в России в конце XIX — начале XX в. происходило в своеобразных условиях капиталистической промышленной модернизации, при господстве самодержавно-бюрократического управления страной. Сохранявшееся значительное отставание России, располагавшей огромными людскими, природными и немалыми интеллектуальными ресурсами, проявлялось в противоречивом характере развития отечественной науки. В стране росло количество научно-исследовательских учреждений, вузов, появилось множество новых, специализированных научных обществ, профессиональных объединений, расширялась деятельность Академии наук, при которой создавались отраслевые научные комитеты, комиссии, постоянные совещания. Теоретические исследования многих русских ученых пользовались мировым признанием, в ряде фундаментальных наук Россия занимала передовые позиции». На фоне общемировой тенденции в развитии науки российские ученые даже составляли конкуренцию. В некоторой степени проявлялся интерес и к самому понятию «наука», что положило начало новому предмету исследования — науковедению. Отдельные современные ученые-науковеды <7> считают основателем этого направления английского исследователя Дж. Бернала, который опубликовал в 1939 г. книгу «Социальная функция науки» <8>. Он выделил науку как особый объект исследований — социальный институт, требующий отдельной науки для своего изучения. Функционирование таких дисциплин, как история науки, философия науки и т. п., признавалось уже недостаточным. ——————————— <6> Курепин А. А. Власть и наука. 1917 — 1937 гг. (на материалах Петрограда — Ленинграда): дис. … д-ра ист. наук. СПб., 2004. С. 54. <7> См.: Грановский Ю. В. Из истории науковедения // Науковедение. 2000. N 1. С. 166. <8> См.: Bernal J. D. The Social Function of Science. London: Routledge & Kegan Paul, 1939. 482 p.
Вместе с тем американский историк науки Д. Прайс, которого трудно заподозрить в особом пристрастии к социализму, в 1956 г. отмечал: «Ряд критических исследований науки датируется давними временами, но первый значительный толчок к широким исследованиям относится к концу двадцатых и началу тридцатых годов. Своим происхождением стимул в значительной степени обязан росту политического самосознания ученых в связи с возникновением и развитием Советского Союза… вспыхнули знаменитые дискуссии о планировании науки и не менее знаменитые контрдискуссии о свободе науки. И хотя спорящие резко делились политически на «левых» и «правых», лидерам обеих партий в науке, чтобы обеспечить боеприпасами орудия главного калибра, приходилось глубоко копать в истории науки, а также в ее социологии, психологии и экономике. В этих условиях и появился в обращении термин «наука о науке» <9>. Действительно, термин «науковедение» впервые был применен советским исследователем И. А. Боричевским в 1926 г. Однако широкое употребление он получил после статьи С. Р. Микулинского и Н. И. Родного <10>, где независимо от И. А. Боричевского был предложен этот термин и была дана развернутая трактовка предмета науковедения. ——————————— <9> Цит. по кн.: Социология науки. Ростов н/Д, 1968. С. 17. <10> См.: Микулинский С. Р., Родный Н. И. Наука как предмет специального исследования // Вопросы философии. 1966. N 5.
Обстоятельства, в которых зародилось современное науковедение, достаточно подробно обсуждались уже в ряде работ <11>, поэтому нет необходимости в их повторении. Следует только сказать, что через 25 лет после появления своей книги по науковедению Дж. Бернал утверждал: «Наука о науке, или, как я ее называю в других местах, самосознание науки, является величайшим начинанием второй половины XX века» <12>. ——————————— <11> См., напр.: Добров Г. М. Наука о науке. Введение в общее науковедение. Киев, 1970; Лейман И. И. Наука как социальный институт. Л., 1971; Науковедение и новые тенденции в развитии российской науки / Под ред. А. Г. Аллахвердяна, Н. Н. Семеновой, А. В. Юревича. М.: Логос, 2005. <12> Бернал Дж. Двадцать лет спустя // Наука о науке / Под ред. В. Н. Столетова. М.: Прогресс, 1966. С. 255 — 280.
Несмотря на достаточно солидный возраст интереса к науке как науке, даже если отсчет вести с начала XX в., остается больше вопросов, чем ответов. С того времени человечество достигло больших результатов в своей научной деятельности. Однако все еще нет однозначного ответа на вопрос: что такое наука? Рассматривая в исследованиях развитие науки и имея своей целью построение общей теории науки, нельзя идти по пути синтезирования накопленных знаний об отдельных аспектах науки, поскольку синтез, по мнению С. Р. Микулинского <13>, высказавшего замечание еще в 70-х годах прошлого столетия, продолжающее оставаться актуальным сегодня, требует как минимум наличия общего понятийного аппарата, равно пригодного для описания моделей этих частных аспектов. Вот явный тому пример. Советский философ М. М. Карпов приводит двенадцать аспектов понятия «наука»: ——————————— <13> См.: Микулинский С. Р. Науковедение: Проблемы и исследования 70-х годов // Вопросы философии. 1975. N 7. С. 42.
— результат деятельности ученых; — интеллектуальный потенциал производства; — всеобщий духовный продукт общественного развития; — элемент духовной культуры; — специфический вид познания; — система постоянно пополняющихся знаний о природе и обществе; — форма общественного сознания, отражающая мир в законах, принципах, теориях, понятиях и гипотезах; — диалектическое единство методов познания и системы понятий, категорий, законов; — средство, фактор преобразования природы; — обобщенный концентрированный опыт человечества; — орудие революционного преобразования общества; — фактор развития и интенсификации производства <14>. ——————————— <14> См.: Мончев Н. М. Разработки и нововведения. М.: Прогресс, 1978. С. 11 — 14.
Представленный спектр рассматриваемого понятия достаточно широк, и вместе с тем его можно дополнить. Например, организационными, управленческими, качественными или количественными аспектами, которые предлагал еще Ф. Бэкон. Однако простое перечисление различных аспектов не может раскрыть сущность науки и ее содержание. Современное отношение использует сущность деятельностного подхода применительно к исследованию науки, который состоит в рассмотрении ее в качестве разновидности и сферы социальной деятельности, в качестве деятельностного образования. При всей кажущейся простоте реализации данное видение науки оказалось весьма непростым. Традиционное представление о науке, многократно зафиксированное в словарях, учебниках и научных трудах, сводится к тому, что наука — это одна из форм общественного сознания, представленная системой знаний, которые отличаются от других знаний рядом признаков («объективно истинное», «математизированное» и т. д.). Однако показательно, что еще в середине XX в. ученые, свободные от всесилия догмы, воспринимали науку более современно, чем многие наши авторы. Так, например, В. О. Ключевский писал: «Науку часто смешивают со знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, то есть умение пользоваться знанием как следует» <15>. ——————————— <15> Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризм и мысли об истории. М., 1968. С. 303.
Г. Н. Волков, автор статьи о науке, как бы подтверждая позицию деятельностного подхода к пониманию науки, дает расширенное понятие и определяет ее как сферу исследовательской деятельности, направленную на производство новых знаний о природе, обществе и мышлении и включающую в себя все условия и моменты этого производства: ученых с их знаниями и способностями, квалификацией и опытом, с разделением и кооперацией научного труда; научные учреждения, экспериментальное и лабораторное оборудование; методы научно-исследовательской работы, понятийный и категориальный аппарат, систему научной информации, а также всю сумму научных знаний, выступающих в качестве либо предпосылки, либо средства, либо результата научного исследования <16>. ——————————— <16> См.: Волков Г. Н. У колыбели науки. М., 1971. С. 200.
Отдельные представители науковедения представляют современную науку в виде общественного явления <17>. Существует и иное мнение ученых, которые не считают ее социальным, политическим и каким-либо другим явлением, а рассматривают науку как специфическую форму экономической деятельности <18>. ——————————— <17> См.: Основы науковедения / Под ред. Н. Стефанова, Н. Яхиела (НРБ), Я. Фаркаша (ВНР), Г. Кребера (ГДР), И. Малецкого (ПНР), С. Микульского. М.: Наука, 1985. С. 3. <18> См.: Dosi G., Lierena P., Labini M. S. (2006) The relationship between science, technologies and their industrial exploitation: An illustration through the myths and realities of the so-called «European Paradox» // Research Policy Vol. 35. P. 1450 — 1464.
И все же, являясь одной из форм общественного сознания, наука выступает в единстве как система знаний и особая сфера общественного производства — познания. Мы видим три главные формы, в которых наука выступает, что весьма существенно для ее всестороннего изучения. Это: 1) наука представляет собой сложную сферу общественной деятельности; 2) результатом которой является система развивающегося знания; 3) выступающего как всеобщий духовный продукт общественного развития. Научное знание, деятельность познающих субъектов, отношения, возникающие в процессе производства и использования нового знания, и система организации научной деятельности в своем единстве образуют социальный институт науки. А изучение функционирования и развития этого социального института в его взаимодействии с обществом составляет предмет появившейся отрасли науковедения как комплексного направления исследования науки. Исходя из сказанного, вполне логично следует, что наука может рассматриваться в триединстве — как система знаний, как форма общественного сознания и как особая форма деятельности. Такой подход к пониманию науки позволяет концептуально обосновать ее место и роль в развитии общества.
Литература
1. Аристотель. Соч. Т. 1. М., 1975. 2. Бэкон Ф. Соч. Т. 2. М., 1978. 3. Бернал Дж. Двадцать лет спустя // Наука о науке / Под ред. В. Н. Столетова. М.: Прогресс, 1966. 4. Волков Г. Н. У колыбели науки. М., 1971. 5. Грановский Ю. В. Из истории науковедения // Науковедение. 2000. N 1. 6. Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризм и мысли об истории. М., 1968. 7. Курепин А. А. Власть и наука. 1917 — 1937 гг. (на материалах Петрограда — Ленинграда): Дис. … д-ра ист. наук. СПб., 2004. 8. Микулинский С. Р. Науковедение: Проблемы и исследования 70-х годов // Вопросы философии. 1975. N 7. 9. Микулинский С. Р., Родный Н. И. Наука как предмет специального исследования // Вопросы философии. 1966. N 5. 10. Мончев Н. М. Разработки и нововведения. М.: Прогресс, 1978. 11. Основы науковедения / Под ред. Н. Стефанова, Н. Яхиела (НРБ), Я. Фаркаша (ВНР), Г. Кребера (ГДР), И. Малецкого (ПНР), С. Микульского. М.: Наука, 1985. 12. Bernal J. D. The Social Function of Science. London: Routledge & Kegan Paul, 1939. 13. Dosi G., Lierena P., Labini M. S. (2006). The relationship between science, technologies and their industrial exploitation: An illustration through the myths and realities of the so-called «European Paradox» // Research Policy Vol. 35.
