Адвокат как субъект права на апелляционное обжалование

(Брянский В. Ю.)

(«Адвокатская практика», 2005, N 6)

АДВОКАТ КАК СУБЪЕКТ ПРАВА НА АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ОБЖАЛОВАНИЕ

В. Ю. БРЯНСКИЙ

Брянский В. Ю., помощник судьи Промышленного районного суда г. Ставрополя.

Часть 2 статьи 46 Конституции Российской Федерации закрепляет право каждого на обжалование в суд решений и действий (бездействия) органов государственной власти и должностных лиц, а отсюда и право на обжалование судебных решений. Благодаря праву на обжалование каждый участник уголовного процесса, интересы которого затронуты решением, имеет возможность отстаивать свои права либо права своего подзащитного в вышестоящем суде.

Апелляционное обжалование является одним из видов обжалования, предусмотренных действующим Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. В апелляционном порядке могут быть обжалованы только не вступившие в законную силу приговор и постановление мирового судьи (ч. 2 ст. 354 УПК РФ).

К числу субъектов права на апелляционное обжалование Закон относит: осужденного, оправданного, их защитников и законных представителей, государственного обвинителя или вышестоящего прокурора, потерпевшего и его представителя, а также гражданского истца и гражданского ответчика или их представителей (ч. 4 и ч. 5 ст. 354 УПК РФ).

Защитником осужденного на основании ч. 2 ст. 49 УПК РФ выступает адвокат. Адвокат, являясь представителем интересов осужденного, как профессионал должен использовать все предоставленные ему законом возможности для защиты прав и свобод своего подзащитного, в том числе путем реализации предоставляемого ст. 354 УПК РФ права на обжалование не вступившего в законную силу приговора мирового судьи.

Составить апелляционную жалобу и обжаловать приговор в апелляционном порядке может как адвокат, защищавший подсудимого при рассмотрении уголовного дела у мирового судьи, так и адвокат, принявший на себя защиту уже после вынесения приговора. Вместе с тем составление апелляционной жалобы должно быть по преимуществу обязанностью адвоката, который участвовал в качестве защитника в суде первой инстанции. К такому выводу мы приходим исходя из того, что срок для апелляционного обжалования ограничен 10 сутками (ч. 1 ст. 356 УПК РФ), а адвокату, участвовавшему при рассмотрении дела у мирового судьи, не требуется дополнительного времени для ознакомления с материалами дела.

Начальным этапом в процессе обжалования должно быть обсуждение с осужденным позиции по делу и необходимости подачи апелляционной жалобы. Это следует из того, что имеют место случаи, когда мнения адвоката и осужденного по вопросу о необходимости апелляционного обжалования расходятся. В связи с этим возникает вопрос: обладает ли адвокат правом в случае нежелания подзащитного подавать апелляционную жалобу самостоятельно обжаловать приговор?

Мы считаем, что в большинстве случаев следует ответить отрицательно, так как позиция адвоката не должна расходиться с позицией подзащитного. Однако, если адвокат убежден в необходимости обжалования приговора, он должен разъяснить подзащитному, что имеются достаточные основания для его обжалования и, кроме того, апелляционная жалоба не может ухудшить его положение.

Если осужденный все-таки не желает обжаловать приговор, то думается, что адвокату необходимо составить от своего имени апелляционную жалобу, ознакомить с ней осужденного и получить от него заявление о нежелании подать данную жалобу. Составленная апелляционная жалоба и заявление осужденного будут свидетельствовать о том, что адвокат до конца выполнил свой профессиональный долг.

Вместе с тем отказ осужденного от обжалования приговора не обязателен для адвоката, если этот отказ исходит от несовершеннолетнего осужденного либо от лица, которое в силу своих физических или психических недостатков не может самостоятельно осуществлять свое право на защиту. В этом случае, если адвокат считает, что жалоба принесет пользу подзащитному, он вправе подать ее и поддерживать в апелляционной инстанции.

Если адвокат не видит оснований для подачи жалобы, а осужденный считает обжалование необходимым, адвокат не может отказать подзащитному в такой юридической помощи, поскольку это будет незаконным отказом адвоката от защиты.

Приступая к составлению жалобы, адвокат должен при необходимости получить дополнительные доказательства, подкрепляющие позицию по делу, внимательно изучить нормы материального и процессуального права, а также судебную практику.

Апелляционная жалоба должна строго соответствовать требованиям, изложенным в ст. 363 УПК РФ, поскольку в случае нарушения этих требований она может быть возвращена для пересоставления. Сама по себе форма изложения материала в апелляционной жалобе может быть разной. У каждого адвоката своя манера изложения, свой стиль, но все в конечном счете определяется опытом адвоката, его профессионализмом. Однако формальный подход к составлению жалобы недопустим. Составленная адвокатом апелляционная жалоба должна быть юридически грамотной, аргументированной и убедительной.

Необходимо помнить, что апелляционный суд проверяет законность, обоснованность и справедливость приговора мирового судьи лишь в той части, в которой оно обжаловано (ч. 2 ст. 360 УПК РФ). Из этого следует, что если в апелляционной жалобе указаны не все обстоятельства, влекущие отмену или изменение приговора, то суд апелляционной инстанции, обнаружив ошибку, не имеет возможности ее устранить. Поэтому при подготовке апелляционной жалобы адвокату необходимо внимательно и со всей ответственностью подойти к ее составлению и привести все имеющиеся, на взгляд адвоката, обстоятельства и доводы для отмены или изменения обжалуемого приговора.

——————————————————————

Интервью: Главное и единственное — это законные интересы доверителя (интервью с представителем Московской городской Думы в квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы, кандидатом юридических наук, доцентом, заместителем управляющего партнера адвокатского бюро «Резник, Гагарин, Абушахмин и Партнеры» А. С. Тарасовым)

(«Адвокат», 2005, N 11)

«ГЛАВНОЕ И ЕДИНСТВЕННОЕ — ЭТО ЗАКОННЫЕ ИНТЕРЕСЫ ДОВЕРИТЕЛЯ»

Ю. ИВАНОВА

Заместитель главного редактора Юлия Иванова беседует об адвокатской этике с представителем Московской городской Думы в квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы, кандидатом юридических наук, доцентом, заместителем управляющего партнера адвокатского бюро «Резник, Гагарин, Абушахмин и Партнеры» А. С. Тарасовым.

Адвокатская этика — вечная тема. Она остается злободневной на всем протяжении существования института адвокатуры. Можно ли сказать, что у современных российских адвокатов те же проблемы, что и у их славных предшественников в присяжной адвокатуре, или все же можно выделить вопросы, актуальные именно сейчас?

Вы правы. Этика вообще и адвокатская в частности — проблемы вечные. В переводе с греческого «этика» — это одна из форм общественного сознания, определяющая нормы поведения людей. Адвокаты — «призванные», независимые советники, оказывающие квалифицированную юридическую помощь, исполняя свои публично-правовые обязанности, как никто другой должны соблюдать этические нормы. Более того, адвокаты в соответствии со ст. 1 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» обеспечивают доступ к правосудию и именно поэтому вопросы адвокатской этики всегда актуальны.

Как Вам известно, я одновременно являюсь адвокатом и представителем законодательной власти субъекта Федерации — Московской городской Думы в квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы. Полагаю, что не случайно председатель комиссии по законодательству Московской городской Думы депутат А. Г. Семенников предложил мою кандидатуру — адвоката с четвертьвековым стажем — для избрания в квалификационную комиссию. Думаю, мотивом этого решения было именно сознание принципиальной важности того, чтобы законодательный орган в квалификационной комиссии адвокатской палаты представлял не просто юрист, а член той корпорации, профессиональные и этические вопросы деятельности которой рассматриваются на заседаниях комиссии.

Говоря о проблемах современных российских адвокатов и наших славных предшественников, я хочу подчеркнуть следующее. Преамбула Кодекса профессиональной этики адвоката гласит, что адвокаты Российской Федерации развивают традиции русской присяжной адвокатуры. Мы действительно не хотели бы считать себя Иванами, не помнящими родства. В русской присяжной адвокатуре с 1866 г. по 1917 г. не было правил поведения, заключенных в единый корпоративный акт, но необходимость этого неоднократно обсуждалась. Так, в «Заметках о русской адвокатуре» 1875 г. выдающийся присяжный поверенный К. К. Арсеньев указывал, что, подводя итог почти десятилетнему существованию адвокатуры России, следует признать важность решений Советов присяжных поверенных по дисциплинарным вопросам. Возможно, в то время это было единственным способом разрешения этических вопросов адвокатского сословия, поскольку история его в России была совсем недолгой. Автор высказывал мысль о необходимости в будущем иметь единые правила поведения присяжных поверенных, которые были бы известны всем поверенным независимо от того, к какому Совету присяжных они относятся. В 1913 г. член Московского Совета присяжных поверенных А. Н. Марков собрал и систематизировал достаточно большое число решений Советов присяжных поверенных ряда судебных округов и назвал свой труд «Правила адвокатской профессии». В период с 1917 г. по 2002 г., т. е. до принятия нынешнего Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», нормы поведения защитников были предметом рассмотрения либо органов управления юстиции (до 1939 г.), либо президиумов коллегий адвокатов.

Конечно, есть единые проблемы адвокатской этики во все времена и во всех точках земного шара. Это прежде всего фидуциарность, т. е. доверие обратившегося за помощью к поверенному, и вытекающая отсюда проблема сохранения адвокатской тайны. Думаю, что именно сейчас и именно у нас в России это стало особенно злободневным вопросом. Известны попытки правоохранительных органов допросить адвокатов в качестве свидетелей в отношении тех сведений, которые стали им известны при оказании правовой помощи, случаи производства обысков в адвокатских помещениях, а также попытки лишения статуса адвокатов путем вмешательства в осуществление ими защиты интересов доверителей. И это несмотря на то, что Закон об адвокатской деятельности прямо запрещает кому бы то ни было вмешательство в адвокатскую деятельность.

Из обзоров дисциплинарной практики, которые регулярно публикует Адвокатская палата г. Москвы, видно, что Кодекс профессиональной этики адвоката реально работает. Как Вы оцениваете его эффективность? Поясню свой вопрос: нормы адвокатской этики существовали всегда, а Кодекс принят совсем недавно. Улучшился ли этический климат в адвокатской среде?

Актуальность единых правил следует из высказывания Конфуция, обратившегося к своему ученику: «Если ты не будешь учить Правила, у тебя не будет ничего, на чем утвердиться». Публикацию дисциплинарной практики Адвокатской палаты г. Москвы лично я рассматриваю как развитие традиций российской присяжной адвокатуры. Эта практика основана на нормах Кодекса профессиональной этики адвоката, что свидетельствует и о том, что Кодекс реально действует, и о том, что претворились в жизнь чаяния русских присяжных поверенных К. К. Арсеньева и А. Н. Маркова.

Не следует также забывать, что на сегодняшний день по количеству адвокатов (более семи тысяч) и объему оказываемой ими профессиональной юридической помощи Адвокатская палата г. Москвы находится на первом месте в России. Поэтому публикация ее дисциплинарной практики, основанной на Кодексе профессиональной этики адвоката, является своего рода комментарием этого Кодекса и способствует единообразному его пониманию и применению всеми российскими адвокатскими образованиями.

Что же касается улучшения этического климата в адвокатской среде, то это вопрос весьма сложный. Во-первых, Кодекс принят меньше трех лет назад — 31 января 2003 г. Поэтому еще рано говорить о кардинальном изменении этического климата в адвокатской среде, несмотря на определенные подвижки к лучшему.

Во-вторых, Кодекс профессиональной этики адвоката при всей его значимости — не панацея. Новая российская адвокатура весьма молода и, несмотря на большое количество адвокатов-звезд (Ария, Семеняко, Падва и многие другие), на счету нашей адвокатуры всего лишь три «звездочки» — три года жизни по новому Закону. В результате слияния в единые адвокатские палаты адвокатов традиционных коллегий и адвокатов из образований, появившихся после 1992 г., произошло определенное размывание адвокатского сословия.

Вспомним историю. В 1792 г. в Учредительном собрании Французской республики возник вопрос о расширении адвокатского сословия за счет принятия в него множества новых юристов-республиканцев. «Старые» адвокаты предостерегали, что в результате такого механического увеличения появится большое количество адвокатов, не имеющих представления о традициях адвокатуры, и это приведет к умалению чести и достоинства, присущего сословию. В связи с этим предлагалось даже упразднить само наименование «адвокат».

На мой взгляд, нечто подобное произошло и в новой российской адвокатуре. Не секрет, что адвокатов-«традиционников» примерно в три раза меньше, чем адвокатов новой волны. Несмотря на то что среди «новых» адвокатов есть такие блестящие имена, как Ю. А. Костанов, В. Н. Буробин, А. И. Минаков и многие другие, большинство все же составляют люди, плохо представляющие себе правила и традиции адвокатуры. Об этом свидетельствует статистика дисциплинарных производств Адвокатской палаты г. Москвы: примерно 80% дисциплинарных дел приходится на адвокатов из нетрадиционных образований. Замечу, что и на заседаниях квалификационной комиссии адвокаты из традиционных коллегий, как правило, лучше подготовлены к дисциплинарному производству.

Поделюсь еще одним соображением. Совсем недавно я увидел в телевизионной передаче одного человека, которого знал как следователя по особо важным делам (по понятным причинам не называю его фамилию). В телепередаче он был представлен как адвокат. А я помню, как в 1987 г. в кабинете начальника следственного управления Прокуратуры СССР этот человек признал, что неверно трактует ст. 51 УПК РСФСР, не предоставляя адвокату свидание наедине с его подзащитным. Полагаю, что, несмотря на формальные признаки (наличие высшего юридического образования и практический стаж работы по специальности), такой человек просто «генетически» не может быть адвокатом. Хотя допускаю, что его представили как адвоката просто по ошибке: у наших телевизионщиков это не редкость. Во всяком случае, в реестрах адвокатов г. Москвы и Московской области такой адвокат не значится. Для объективности, раз уж я затронул тему «из следователей — в адвокаты», можно привести и другие примеры. Мой однофамилец Борис Тарасов в прошлом следователь, а ныне достойный адвокат и даже ведущий одной из правовых телевизионных программ.

Я думаю, что для улучшения этического климата в адвокатской среде наша основная задача состоит прежде всего в обучении правилам и обычаям адвокатской деятельности, в том числе путем систематических публикаций материалов дисциплинарных производств. Это является практическим претворением в жизнь норм Кодекса профессиональной этики адвоката.

Андрей Семенович, а как Вы оцениваете изменения, внесенные в Кодекс профессиональной этики адвоката?

8 апреля 2005 г. II Всероссийский съезд адвокатов утвердил изменения и дополнения в Кодекс профессиональной этики адвоката. Поправки носят преимущественно редакционный характер. Уточнены формулировки некоторых норм Кодекса, что исключает их двойное толкование. Например, ранее в ст. 14 Кодекса указывалось, что при невозможности по уважительным причинам прибыть в назначенное время для участия в судебном заседании или следственном действии адвокат по возможности должен заблаговременно известить об этом суд или следователя. Вот это «по возможности» и позволяло по-разному оценивать неявку адвоката в судебное заседание или на следственное действие. Ныне в Кодексе императивно указано, что о невозможности своего участия «адвокат должен заблаговременно уведомить суд или следователя». При современном развитии почтовой, телефонной и других видов связи, обеспечивающей быструю коммуникацию, данная формулировка исключает двойное толкование и дисциплинирует представителей адвокатского корпуса, что в конечном итоге служит интересам доверителей в целях доступа к правосудию.

В Кодекс внесен и ряд принципиально новых положений. Его преамбула дополнена частью второй, где указано, что существование и деятельность адвокатского сообщества невозможны без соблюдения корпоративной дисциплины и профессиональной этики, заботы адвокатов о своих чести и достоинстве, а также об авторитете адвокатуры. В развитие этих принципов ст. 1 Кодекса дополнена частью второй о том, что адвокаты вправе в своей деятельности руководствоваться нормами и правилами Общего кодекса правил для адвокатов стран Европейского Сообщества постольку, поскольку они не противоречат законодательству об адвокатской деятельности и адвокатуре и положениям Кодекса профессиональной этики адвоката.

Очень важно уточнение и дополнение ст. 6 Кодекса. Я уже говорил, что основа адвокатской деятельности — доверие обратившихся за оказанием профессиональной юридической помощи. Именно поэтому в ст. 6 Кодекса теперь указано, что доверия к адвокату не может быть без уверенности в сохранении именно профессиональной тайны, т. е. сведений ставших известными адвокату при оказании доверителю профессиональной юридической помощи, как того требует Закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре». В этой же статье теперь появилось и очень важное примечание, четко определившее понятие «доверитель». Это дает возможность адвокату и сотрудникам адвокатских образований твердо и аргументированно отстаивать свое право на сохранение профессиональной тайны. Тем самым укреплены гарантии независимости адвокатуры, ее иммунитет.

Таковы, с моей точки зрения, кардинальные новеллы Кодекса. Подводя итог, можно заключить, что изменения и дополнения, внесенные в Кодекс, в целом весьма положительны и служат укреплению чести и достоинства адвокатуры. Конечно, учитывая актуальность темы, можно еще многое сказать по этому поводу, однако будем, как теперь говорят, придерживаться формата нашей беседы. Надеюсь, что мне еще представится возможность выступить на страницах журнала «Адвокат» по этому вопросу.

Публике имена адвокатов становятся известны в связи с делами, имеющими широкий общественный резонанс. Очевидно, что адвокат заинтересован в привлечении к своей работе внимания средств массовой информации, ведь известность весьма значима для его карьеры. Но главным при этом должны быть интересы доверителя. Получается, что привлекать или не привлекать внимание СМИ к делу своего клиента — это вопрос стратегии и тактики ведения защиты и одновременно вопрос собственного престижа адвоката, а выбор мотива — его моральный выбор?

Не могу согласиться с Вашей исходной посылкой. Абсолютно не очевидно, что адвокат заинтересован в привлечении к своей работе внимания средств массовой информации, а уж тем более не очевидна «значимость для его карьеры», как Вы выразились, известность широкой публике. Главное и единственное — это законные интересы доверителя. С моей точки зрения, важна известность не широкой публике, а узкому кругу профессионалов: судьям, коллегам-адвокатам, процессуальным противникам — следователям, прокурорам. Этого невозможно достичь с помощью печати и телевидения, этого достигают единственно путем честного, разумного и добросовестного ведения дел.

Кстати, вот и маленькая иллюстрация. Года два назад на одной из презентаций я наблюдал такую картину. Уважаемому адвокату, не мелькающему по поводу и без повода на экране телевизоров, журналистка взахлеб рассказывала, как она брала интервью у адвоката, которого в последние годы очень часто можно видеть на экране. В конце беседы журналистка спросила моего коллегу, может ли он проконсультировать ее по юридическому вопросу. Он ответил согласием, оговорившись, что, несмотря на степень кандидата юридических наук, не считает себя специалистом во всех областях права. В свою очередь он спросил журналистку, почему она не обратилась за помощью к известному адвокату, у которого только что брала интервью. В ответ было сказано: «Но я же обращаюсь к Вам за квалифицированной юридической помощью». Как говорится, без комментариев.

Привлечение средств массовой информации, если того требуют интересы доверителя, — это действительно вопросы стратегии и тактики защиты по конкретному делу, а вот престиж адвоката здесь совершенно ни при чем. Итак, мотив один — законные интересы доверителя, а если адвокат хоть на секунду задумается, как он сам будет выглядеть, то, я думаю, это уже не моральный выбор, а аморальный позыв адвоката.

Для профессионального престижа значительно весомее, когда адвоката узнают не потому, что он часто появляется на экране или на страницах газет, а потому, что о нем слышали в суде или в каком-либо учреждении; когда к нему приходят, потому что его рекомендовал другой профессионал-юрист (не важно, коллега-адвокат, прокурор или судья) исходя из его умения профессионально, на основании закона (я подчеркиваю это), разрешать возникающие правовые проблемы. Словом, к адвокату вполне применима актерская заповедь: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве».

Продолжая тему особенностей работы адвоката по резонансным делам, хотелось бы остановиться на таком аспекте. Интерес газет и телевидения может и помочь, и сильно навредить подзащитному. Мне кажется, это хорошо видно на примере дела Александры Иванниковой. Большинство СМИ однозначно встали на позицию защиты этой молодой женщины, обвиняемой в превышении пределов необходимой обороны, повлекшем смерть насильника. Складывается впечатление, что на нынешнем этапе дела общественная поддержка скорее вредит, чем помогает обвиняемой. Во всяком случае, сторона обвинения в некоторых телевизионных интервью ясно дала понять, что родственники погибшего занимают столь жесткую позицию именно потому, что общественное мнение явно на стороне Иванниковой. В связи с этим возникает вопрос: должен ли адвокат просчитывать подобные осложнения и каковы в таких случаях возможности его влияния на ситуацию?

Соблюдая традиции и обычаи, сложившиеся в адвокатуре, я не вправе давать оценку действий адвоката по этому делу. Я не изучал самого дела, а только слышал, что сообщалось средствами массовой информации, и поэтому высказаться было бы как минимум непрофессионально. Давайте обсудим вопрос, должен ли адвокат просчитывать «осложнения по делу», возникающие вследствие общественного резонанса.

Отвечаю: должен, поскольку ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и ст. 8 Кодекса обязывают адвоката честно, разумно, добросовестно, квалифицированно осуществлять защиту интересов своего доверителя. Относительно возможностей влияния на ситуацию по уже названным причинам я не могу давать каких-либо рекомендаций, т. е. фактически вмешиваться в защиту г-жи Иванниковой, поскольку она меня об этом не просила. Это неэтично и по отношению к моему коллеге, осуществляющему ее защиту. А безотносительно к конкретному делу снова скажу: ответы — в ст. 7 Закона и ст. 8 Кодекса. Полагаю, что защитник Иванниковой должен сам решить, каким законным способом он может повлиять на сложившуюся ситуацию, согласовав это со своей доверительницей. Возможно, есть смысл выступить в средствах массовой информации и разъяснить, что ни журналисты, ни граждане не вправе не доверять суду, а уж тем более пытаться оказывать на него давление. Что он как адвокат, т. е. лицо, обеспечивающее доступ к правосудию в соответствии с действующим законодательством, считает необходимым приводить свои доводы, защищая интересы доверительницы, только суду, а не средствам массовой информации.

Кстати, из упомянутых мной «Правил адвокатской профессии» А. Н. Маркова известно, что в многочисленных решениях Советов присяжных поверенных осуждалось необоснованное выступление в печати по незаконченным делам. Видимо, русские присяжные адвокаты больше доверяли суду. В США присяжным во время рассмотрения ими дела вообще запрещено читать публикации по делу во избежание какого бы то ни было влияния на них до вынесения вердикта.

Кроме того, не следует забывать, что Кодекс профессиональной этики адвоката предусматривает: если адвокат не уверен в том, как действовать в сложной этической ситуации, он вправе обратиться за разъяснениями в Совет своей Адвокатской палаты, который не может отказать адвокату в таком разъяснении. Кстати, в этом и проявляется один из основных принципов адвокатуры — принцип корпоративности, предполагающий взаимопонимание и взаимопомощь.

Конечно, обращение в Совет — это самый крайний случай. Адвокат обязан сам принимать решения, согласуя их с законными интересами доверителя. Хочу выделить здесь слово «законные». В соответствии с ч. 1 ст. 10 Кодекса закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные на несоблюдение закона или нарушение правил, предусмотренных Кодексом профессиональной этики, не могут быть исполнены адвокатом.

Андрей Семенович, раз уж мы вплотную подошли к работе адвоката в процессе, хотелось бы услышать Ваше мнение вот по какому вопросу. Один из материалов этого номера журнала посвящен дискредитации свидетеля противоположной стороны в американских судах. В российском правосознании термин «дискредитация» прочно связан с негативными этическими характеристиками. В отечественном процессуальном законодательстве такого понятия и соответствующих процедур нет. Тем не менее адвокат вправе и обязан поставить под сомнение показания свидетеля противоположной стороны, т. е., по американской терминологии, дискредитировать его. Можно ли выделить какие-то специфические этические проблемы, которые приходится решать адвокату при использовании этого приема защиты?

Действительно, в нашем процессуальном законодательстве нет такого термина. Не стал бы говорить и о прочной связи понятия «дискредитация» и негативных этических характеристик в российском правосознании. К слову сказать, российское правосознание, с моей точки зрения, на сегодняшний день весьма и весьма аморфно, расплывчато.

Адвокат действительно вправе и обязан поставить под сомнение показания свидетеля противной стороны, если они противоречат интересам его доверителя, но ни в коем случае не путем дискредитации самой личности свидетеля. Это крайне слабый прием не только для адвоката, но и для любого профессионального юриста. Для этого совсем не надо обладать знаниями права, логики и другими навыками. Проще всего сказать суду: «Не верьте этому свидетелю, он пьяница» или что-нибудь подобное, т. е. поступить по принципу «сам дурак».

Наоборот, истинное искусство адвоката в том, чтобы, проанализировав показания свидетеля противной стороны, даже если последний явно не вполне достойная личность, найти в его показаниях то, что может способствовать отстаиванию интересов своего доверителя. В этом главная этическая проблема. Кстати, Кодекс профессиональной этики требует от адвокатов при всех обстоятельствах сохранять честь и достоинство, присущие их профессии (п. 1 ст. 4), уважать права, честь и достоинство других лиц (п. 2 ст. 8). Кроме того, п. 7 ч. 1 ст. 9 Кодекса гласит, что адвокат не вправе допускать в процессе разбирательства дела высказывания, умаляющие честь и достоинство других участников разбирательства, даже в случае их нетактичного поведения. Вы видите, я повторяюсь, но действительно почти все ответы на любой вопрос адвокатской деятельности есть в Кодексе профессиональной этики. Мой учитель в профессии — известный адвокат Б. Ф. Абушахмин — любит повторять: прежде чем что-либо делать, заглянем в святцы (т. е. в законодательство). А уж в таком специфическом и часто деликатном вопросе, как оценка показаний свидетеля противоположной стороны, заглядывать в святцы следует непременно.

Опорочить невыгодные для доверителя показания свидетеля противоположной стороны путем дискредитации личности самого свидетеля — прием, на мой взгляд, недопустимый для адвоката. Цель должна достигаться путем добросовестного, тщательного анализа, оценки и сопоставления показаний свидетеля противной стороны с другими доказательствами. Поверьте, это дает достаточные возможности. Адвокат должен представлять интересы своего доверителя надлежащим образом и не имеет права вести себя, как кумушка на лавочке.

Андрей Семенович, зная, что Вы более пяти лет являлись адвокатом первого Президента России, имеете большой опыт и высокую квалификацию, подтвержденные не только годами адвокатской практики, но и высшими профессиональными наградами — орденом «За верность адвокатскому долгу» и Золотой медалью им. Плевако, — просто грех не спросить о самом памятном деле в Вашей практике, связанном с решением комплекса проблем и юридического, и этического характера.

Дел, конечно, было немало. Но ведь Вы просите рассказать о тех, при работе над которыми приходилось решать не только юридические, но и этические проблемы. Безусловно, такие дела надолго остаются в памяти — по ним не просто работаешь, ими болеешь. К некоторым из них, давно и успешно завершенным, я снова и снова мысленно возвращаюсь, мучаясь над этим самым комплексом юридических и этических проблем. Эмоционально это самые трудные дела. Рассказывать не буду — адвокатская тайна, как известно, бессрочна и соблюдаться должна безоговорочно.

——————————————————————