Наталья Филипченко, старший прокурор отдела по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами прокуратуры Амурской области, обвиняет во всех преступлениях равнодушие и жадность. Именно они порождают безответственность, пренебрежение нормами общества, считает она.
По словам Натальи Григорьевны, она была очень послушным ребенком. Слово матери в их семье не обсуждалось, а та сказала: «Наталья, из тебя выйдет хороший юрист».
Ее дорога в настоящую жизнь началась утром 1 августа 1977 г.: молоденькую выпускницу Дальневосточного госуниверситета представили коллективу прокуратуры Ленинского района г. Благовещенска, а в 10 часов она уже была в суде.
Карьера развивалась стремительно: после службы в районной прокуратуре Филипченко назначили старшим помощником городского прокурора, затем она стала заместителем начальника отдела по надзору за законностью судебных постановлений по уголовным делам уже в областной прокуратуре…
Свое первое дело Филипченко называет банальным: судили двух несовершеннолетних хулиганов. Сколько подобных преступлений было в ее практике? Ничтожно мало. Не за это три прокурора области подписали в свое время 18 приказов о поощрении Натальи Григорьевны, которую коллеги считают самым опытным государственным обвинителем в Амурской области.
— Я не занималась гражданскими делами, общенадзорными и хозяйственными вопросами,- говорит она. — Мои главные по жизни книги — это Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Я трижды настаивала на вынесении самого сурового наказания — смертной казни и считаю, что ее надо вернуть. Потому что мера наказания должна быть соразмерна жестокому преступлению. Элементарный физиологический страх за содеянное у убийцы должен быть всегда. За все эти годы суд ни разу не вынес оправдательного приговора по делам, где я поддерживала обвинение. Разница в предлагаемом мною варианте исхода дела и фактическом решении всегда была минимальной.
От одного месяца до полугода и больше занимает участие гособвинителя Филипченко в суде по каждому делу. Все зависит от количества участников, сложности преступления и от того, насколько профессионально проведено предварительное следствие. Самое громкое ее дело — о разбойных нападениях банды Барышникова:
— Банда поражала своей жестокостью, размахом, мобильностью, неуловимостью. У нее даже свой особый почерк был на манер «черной кошки»: преступники связывали ноги и руки жертв скотчем в виде ласточки. Сначала судили членов банды, через несколько лет взяли и главаря. Помню, когда их первый раз привели в зал судебных заседаний, я даже испугалась. Десять человек в клетке плюс десять адвокатов, а я одна. Боялась не запомнить, кто есть кто. Суд шел пять месяцев. Примерно через пару недель я узнавала каждого и даже знала, как зовут их близких. Барышников получил 17 с половиной лет, а его подручные — от 10 до 15 лет лишения свободы… По этому делу следователи милиции были поощрены по моему рапорту. Одного из них мы потом переманили в прокуратуру — парень с золотой головой, он и у нас уже проявил себя на «отлично». Но случается, приходится возвращать дело на доследование. Хочу подчеркнуть: прокуратура не карающий меч. Мы с милицией делаем одну и ту же работу — доказываем виновность подсудимого.
Наталья Григорьевна признается, что иногда испытывает профессиональный страх, когда дело идет не по тому сценарию, который планировала:
— Но это страх рабочий, который вызывает внутреннюю активность, собранность. Думаешь, что этот свидетель мне помощник, а он становится противником. Приходится «разруливать» ситуацию. Я публичный специалист, меня не смутит присутствие в зале и 50-ти человек, все равно найду выход. Я своим молодым коллегам часто говорю: «Ну-ка вспомните, за чем Штирлиц приходил?» Важно твое последнее слово. Я пользуюсь этим приемом и другим советую. Один раз мне довелось работать с присяжными — врагу не пожелаешь такого. Я как побитая приходила с процесса и говорила своим: вот оно, отсутствие профессионализма! Присяжные никак не хотели верить, что две молоденькие девушки (красивые, тоненькие, пушистые такие) пытались жестоко и хладнокровно убить маникюрными ножницами здоровенного водителя частного такси…
Она любит работать с молодежью — студентами, начинающими следователями, гособвинителями. Радуется, что они отвечают взаимностью. Любит друзей, театр, цветы, пишет стихи. Ненавидит жадность — в чувствах, эмоциях, доброте, считая, что корень зла именно тут таится.
О семье рассказывает так:
— Мои дети росли, когда вокруг них были только одни юристы: я, мой супруг, моя сестра. Кто-то из нас дежурил, что-то постоянно доделывалось, допечатывалось дома. Звонил телефон — срочный вызов на место преступления. Все разговоры — об одном и том же. Дети нередко ложились спать в одной кровати, а вставали в другой — мы их относили к соседям: когда выезжаешь на большое происшествие, то не знаешь, когда вернешься домой. Кто только не забирал их из детсада! «Нам было по году, сейчас к 30 приближаемся, — как-то сказал старший, — а мы по-прежнему тебя редко видим. Вечно у вас из огня да в полымя». Они «наелись досыта» нашей работой. Потому один стал технарем, другой учится на экономиста.
…Советник юстиции Наталья Филипченко считает, что государственный обвинитель — это публично говорящий судья.
