ВЛИЯНИЕ МЕСТНЫХ УСЛОВИЙ НА ИЗМЕНЕНИЕ УНИФОРМЫ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ ОТДЕЛЬНОГО КАВКАЗСКОГО КОРПУСА В ПЕРИОД КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
А. Е. САВЕЛЬЕВ
Савельев Александр Евгеньевич, кандидат исторических наук.
Униформа военнослужащих Российской Императорской армии середины XIX в. была выдержана в общеевропейской традиции. В рассматриваемый период времени обмундирование должно было выполнять достаточно специфическую функцию — выделения его носителя, демонстрации его принадлежности к военному сословию и ранга в нем. Утилитарные требования удобства и тем более маскировки на местности вообще не ставились. В результате войска имели вычурные и броские мундиры, они обычно были крайне неудобны в боевых условиях из-за покроя и большого количества элементов снаряжения, об удобстве размещения которого при разработке образцов даже не задумывались. Военная униформа служила одним из элементов существовавшей тогда примитивной системы управления войсками (цветные и разнообразные по покрою мундиры выполняли функцию системы «свой-чужой», облегчая командующему наблюдение за маневрами войск и позволяя самим солдатам и офицерам визуально отличать своих соратников от противников), а также должна была соответствовать требованиям эффектности вида войск на плац-парадах, которым в то время уделяли едва ли не большее внимание, чем собственно боевым операциям. Одновременно мундир служил и компонентом армейской дисциплины, одним из средств подавления индивидуальности. Впрочем, в стандартных условиях европейских кампаний неудобство униформы и снаряжения особого значения не имело. Воевать предпочитали летом и в хорошую погоду, впрочем, даже зимой умеренный климат Старого Света не причинял войскам особых неудобств, тем более что высокая плотность населения в Европе практически всегда позволяла устроиться на ночлег под вполне приличным кровом, обычно не опасаясь получить удар в спину. На бивуаках ночевали редко, в большинстве случаев лишь при наличии сведений о близости противника. Яркость мундиров, демаскирующая солдат, в условиях боя сомкнутым строем не могла считаться их принципиальным недостатком. В Российской империи к соблюдению формы одежды относились едва ли не более строго, чем в Европе. Карьеры нескольких заслуженных генералов закончились только потому, что царь замечал расстегнутый крючок на сюртуке. Надо сказать, что Александр I лично курировал в 1819 г. изготовление специальных образцовых мундиров, которые потом «тиражировались». Позднее изменения касались лишь разного рода мелочей: различных петлиц, шевронов, пуговиц, опушек, ремешков и т. д. На Кавказе подобное положение дел было абсолютно недопустимо. С одной стороны, существовавшая униформа просто не подходила к кавказскому климату и горным условиям. С другой стороны, разноцветные мундиры делали военнослужащих слишком заметными на фоне местности, а особый покрой и богатые украшения офицерской и генеральской формы делали эти категории военнослужащих приоритетными мишенями для горцев. Наконец, представители горских племен воспринимали военный мундир как один из обобщающих символов своего врага, не делая различия между родами войск, а тем более отдельными полками. Если они начинали считать каких-то военных своими «кровниками», то объектом их мести часто становились случайные солдаты и офицеры, которые считались врагами лишь по схожести «унифицированного» облика. Такая ситуация, впрочем, несколько смягчалась рядом обстоятельств. Офицеры и солдаты часто покупали на свои деньги предметы снаряжения и одежды, которые не соответствовали уставным нормам. Их носили на длительном постое или, напротив, в долгом походе, т. е. вдали от глаз высокого начальства. «По форме» военнослужащие были обычно одеты лишь для смотра или парада. Во время длительных переходов, а тем более боевых действий терялось очень много обмундирования, а интенданты всегда отличались замедленностью поставок всего необходимого в войска, поэтому даже по этой причине невозможно было сохранить требуемый по уставу вид. Прежде всего это касалось как раз кавказских условий. Многие военнослужащие Отдельного Кавказского корпуса не имели другого выхода, как носить униформу, элементы которой были повреждены от трудностей бивуачной жизни и боевых действий или заменены более удобными местными компонентами. Все это буквально шокировало приезжавших из Петербурга гвардейцев, но создавало неповторимый «имидж» кавказца, а часто помогало ему буквально выжить в суровых условиях Кавказской войны. Следует отметить, в те времена не существовало четкого осознания того факта, что войска, поставленные в сложные условия службы или ведущие боевые действия, требуют особых норм снабжения. «Стандарты», по которым производились поставки в подразделения, были совершенно одинаковы для всех, а потому условны. Добиться же от интендантов получения чего-либо, что не полагалось «по штатам», практически не представлялось возможным. Для этого требовалось прямое распоряжение если не императора, то военного министра. По этой причине в ведомостях о людских и материальных потерях, которые составлялись после каждой экспедиции, утрата предметов снаряжения часто значительно завышалась. Вообще, как признался А. М. Дондуков-Корсаков, долгое время служивший на Кавказе, «…надуть казну, а особенно интендантское и провиантское управление, так постоянно надувающих войска, считалось делом обыкновенным, когда особенно это делалось в пользу солдата» <1>. ——————————— <1> Дондуков-Корсаков А. М. Мои воспоминания. 1840 — 1844 // Старина и новизна. Выпуск 6. СПб., 1903. С. 55.
Надо сказать, что даже в начале XIX в. многие командующие Отдельного Кавказского корпуса понимали полное несоответствие штатного обмундирования и снаряжения местным условиям. Так, еще в 1810 г. генерал-лейтенант Ф. О. Паулуччи разрешил надевать тяжелые и неудобные кивера лишь во время смотров, а в остальное время пользоваться фуражками <1>. И. Ф. Паскевич предложил узаконить те изменения униформы, которые уже «де факто» стали нормой для кавказских войск: полностью заменить кивер шапкой специального покроя, ввести башлыки, вместо мундира носить летом белые камзолы <2>. А. П. Ермолов решился на более серьезный шаг. Сначала он, в соответствии с правилами, обратился по инстанциям, отправив соответствующие письма военному министру, а потом и самому императору. Ответа он не получил. В соответствии с негласными бюрократическими нормами того времени, это означало, что высшее начальство вообще не желало обсуждать столь «возмутительную» инициативу. Тогда главнокомандующий собственной властью разрешил носить папахи, полушубки и длинные сапоги, а вместо тяжелых и неудобных ранцев использовать сухарные мешки <3>. ——————————— <1> Командиры Кавказской армии в их приказах // Русская старина. 1886. Т. 50. С. 373. <2> Письмо И. Ф. Паскевича генерал-интенданту П. А. Толстому от 11 марта 1827 г. // Щербатов А. С. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. Т. 2. СПб., 1890. Приложения. С. 172 — 173, 192 — 193. <3> АКАК. Т. 6. С. 663 — 664.
Неудивительно, что внешний вид кавказских солдат разительно отличался от того, к которому привыкли гвардейские офицеры, что вызывало у последних недоумение и изрядное раздражение, высказываемое ими на столичных приемах или в кабинетах высокого начальства. Например, полковник Ф. Ф. Бартоломей, отправленный по поручению Николая I в инспекционную поездку на Кавказ, написал в своем рапорте в графе «Порядок службы»: «Вовсе не существует», уточнив далее, что он имеет в виду под этими словами: «…Люди не выправлены, не обучены, и только мундиры, изредка надеваемые (ходят здесь большей частью в разорванных шинелях, бурках, архалуках, в черкесских шапках и проч.), заставляют иногда догадываться, что это должны быть солдаты» <1>. Как видно, здесь не содержится никакого анализа специфики службы на Кавказе, которая приводила к указанной ситуации, лишь собственно ее отрицательная оценка. ——————————— <1> Секретная инструкция, данная императором Николаем I полковнику Бартоломею перед отправлением в Персию с резолюцией императора Николая I относительно Грибоедова, и донесение полковника Бартоломея // Русская старина. 1910. Т. 142.
Офицер-кавказец Д. В. Ракович позже писал о типичном снаряжении военнослужащих экспедиционных отрядов в 30-е гг. XIX в.: «Обувь состояла из обыкновенных высоких сапог, но так как казенный отпуск был очень недостаточен, то солдаты сапоги большей частью таскали на плечах, сберегая их для торжественных случаев, а ноги обували в пасталы, горские кожаные лапти и шерстяные портянки, перевязанные до колен ремнями; это была наиболее целесообразная обувь по своей простоте, дешевизне, легкости и способности быстро высушиваться; конечно, в очень сырую погоду, в большую грязь сапоги были лучше, но во всякое другое время и особенно при движении по горам пасталы были незаменимы. Регулярные войска носили их негласно, казаки же, пластуны, черноморские пешие батальоны, милиция другой обуви не имели. Офицеры также носили установленную форму лишь в официальных случаях, а, готовясь в поход, приобретали себе непременно азиатскую шашку, так как форменная совершенно не годилась ни для рубки, ни для колки, затем бурку, канаусовую рубаху, бешмет, чикчиры — очень широкие брюки, стягивавшиеся шнуром, и ноговицы; длинношерстная папаха и длиннополый сюртук, иногда на меху, без погон, с одними контрпогончиками, довершали походный костюм. Все офицеры были верхами, имущество свое возили во вьюках в походных сундуках, из которых потом составлялась на рамах кровать… Таким образом, и кавказские офицеры, и солдаты были одеты крайне своеобразно. Всякого свежего человека, в первый раз встречавшего кавказские войска, поражало это полное отсутствие воинского вида, и именно в то время, когда высшие сферы признавали форму за сущность и малейшее отступление от образцов готовы были считать падением доблести… В общем, неказисты были с внешней стороны кавказцы, не любили они также парадов, смотры их были обыкновенно неудачны, но это не мешало им оказывать чудеса храбрости и выносливости» <1>. ——————————— <1> Ракович Д. В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819 — 1846 гг. Тифлис, 1900. С. 128 — 129.
Именно в это время окончательно упразднили кивера, а барашковые папахи и фуражки, которые до этого допускались для ношения лишь при выполнении хозяйственных работ (не случайно их название произошло от слова «фураж»), стали уставными головными уборами. В нарушение всех правил на шинели и двубортные мундиры стали нашивать суконные разноцветные газыри на 10 — 12 патронов. В 1842 г. наконец было принято решение узнать мнение самих кавказцев о необходимых изменениях в их снаряжении. Для этого командирам отдельных частей было предложено представить соответствующие доклады. Вот мнение командира Тенгинского пехотного полка генерал-майора С. А. Хлюпина: «…Настоящее обмундирование, т. е. мундир с панталонами и шинель, самые удобные и полезные для солдата; нужно только, чтобы одежда была сшита полно и свободно, без обтяжки… Так как экспедиции на Кавказе начинаются ранней весной и продолжаются до глубокой осени, часто же бывают и зимой, так что солдаты большую часть времени проводят на бивуаках, часто под дождем, не имея времени перемыться, обсушиться; при постройке укреплений летом, по случаю жары, в одной рубашке носят на плечах землю, строительный лес, провиант, дрова и пр.; а в горных экспедициях на одном переходе раз по шести или семи переходят вброд речки и нередко, ради поспешности, под огнем неприятеля переходят прямо в сапогах, поэтому я нахожу необходимым: выдавать солдатам короткие полушубки, которые можно одевать под шинель; отпускать им третью рубашку натурой, так как на 78 копеек, выдаваемых солдатам, невозможно иметь три рубашки, и, наконец, прибавить к двум парам казенных сапог еще третью, с длинными голенищами, которые могли бы застегиваться ремешком выше колена. Великая необходимость этих предметов видна из того, что все нижние чины приобретают их на собственные деньги… Положенный ныне овчинный папах ничем лучшим не заменим для войск Кавказского корпуса. Шапка эта, хорошо выстеганная, никогда не ломается, может быть удобно свернута и положена куда угодно. Никакая суконная фуражка, по мнению моему, не превзойдет удобств и тех выгод, какие доставляет папах, потому что фуражка скоро промокает, рыжеет, теряет вид, суживается и не находит на голову, а мокрая не сохраняет и тепла. Говоря о боевой амуниции, я нахожу, что портупея и тесак — вещи, совершенно лишние для кавказских солдат, в походе никогда не употребляемые, даже штыковые ножны можно бы не иметь, потому что здесь солдат, находясь всегда в военном положении, готовый для нападения на неприятеля или для отражения его, не должен отмыкать штыка, не исключая и пребывания на квартирах… Опытом показано, что самое лучшее оружие для пехотного солдата — ружье со штыком, в особенности если он хорошо умеет им владеть, и потому всякое другое оружие было бы лишнее… По роду здешней войны полезно было бы белую лосиную амуницию заменить черной, по образцу егерей» <1>. ——————————— <1> Ракович Д. В. Указ. соч. С. 128 — 129.
В 1844 г. командование решило нормативно отказаться от использования нижними чинами Отдельного Кавказского корпуса тяжелого и крайне неудобного в горных походах ранца. Фактически эти предметы снаряжения уже примерно десятилетие находились на хранении в штаб-квартирах, но формально еще входили в состав обязательной экипировки. Теперь же кавказским полковникам предложили предоставить образцы для его замены. Тенгинцы представили «…кожаный мешок с плечевыми ремнями, выделанными по черкесскому способу. В мешке помещались все необходимые для солдата в походе вещи и на четыре дня сухари… Шинель, скатанная довольно плотно, длиною в 2 аршина, связывалась концами вместе плащевыми ремнями и надевалась через левое плечо, для чего левый плечевой ремень, поддерживающий мешок, проходя через плечо, мог прибавляться и убавляться, по мере надобности, посредством пряжек. Такой способ пригонки ранцевого мешка давал солдату возможность во время марша, в сильную жару, освободив ремни, расстегнуть воротник и несколько пуговиц мундира или шинели, а также надевать и снимать мешок удобно, скоро и без посторонней помощи» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 303 — 304.
В 1848 г. произошло долгожданное событие — утверждение особой формы для войск Отдельного Кавказского корпуса. Вместо стандартного мундира вводился полукафтан, длина которого соответствовала обычной горской одежде. Летние шаровары шились из полотна, зимние — из зеленого сукна. На голове солдаты теперь носили шапки, аналогичные тем, что были введены для терских казаков, летом их разрешалось заменять на фуражки с длинным козырьком. Это обмундирование дополнялось черными юфтевыми сапогами. Ремни снаряжения были также черного цвета <1>. В 1854 г. офицерам разрешили носить солдатские шинели. Суть этого нововведения заключалась в том, что отныне командиры перестали быть легкоидентифицируемой мишенью для врага. В дальнейшем ряд нормативных актов официально закрепили несколько давно устоявшихся обычаев. Так, в 1859 г. князь А. И. Барятинский предписал «…со времени наступления летних жаров и до прекращения таковых» вместо папах носить фуражки с белым чехлом, перед начальством их не снимать, караулам быть без галстуков, с расстегнутыми воротниками и нижними пуговицами у полукафтанов <2>. Известный знаток Кавказа генерал Р. А. Фадеев даже считал, что без изменения обмундирования русская армия вообще не смогла бы покорить этот регион. ——————————— <1> Военная одежда русской армии. М., 1994. С. 189 — 191. <2> Приказы по Кавказской армии // Военный сборник. 1859. N 5. С. 19.
В целом для российской армии именно военные действия на Кавказе стали тем фактором, который впервые заставил штабных специалистов и интендантов задуматься над вопросом функциональности и удобства военного мундира, а также необходимостью соотносить его дизайн и комплектацию с особенностями конкретного места службы. Собственно на Кавказе это выразилось в заимствовании элементов традиционного горского костюма, который наиболее подходил к местным условиям. Сначала эти заимствования носили инициативный характер со стороны войск и фактически являлись грубым нарушением уставных норм, но позже они закреплялись законодательными актами, становясь официальными компонентами российского военного мундира.
