Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 1 сентября 2011 года
А. М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ
Эрделевский А. М., профессор МГЮА, доктор юридических наук.
Ряд вопросов, связанных с применением института исковой давности, уже рассматривался автором (например, Эрделевский А. М. Сделки. Исковая давность. М., 2002). В настоящей статье вопрос о действии исковой давности исследуется с учетом норм Конституции РФ, то есть закона, имеющего на территории Российской Федерации высшую юридическую силу, а также некоторых норм общих положений ГК РФ об обязательствах.
Согласно ст. 195 Кодекса исковой давностью признается срок для защиты нарушенного субъективного гражданского права посредством предъявления иска лицом, чье право было нарушено. Единственным прямо указанным в Кодексе последствием истечения срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является вынесение судом решения об отказе в удовлетворении требования о защите нарушенного права (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Дискуссионным в науке гражданского права по-прежнему остается вопрос о судьбе самого нарушенного права: прекращается оно в момент истечения срока исковой давности либо в момент заявления соответствующей стороны о ее применении или продолжает существовать, хотя бы и в несколько ином (ослабленном вследствие утраты возможности его судебной защиты) виде.
Полагаю, нарушенное субъективное вещное право продолжает существовать, несмотря на истечение срока исковой давности по требованию о его защите или заявлению о ее применении (если к такому требованию исковая давность вообще применима). Рассмотрим, каким образом истечение срока исковой давности влияет на судьбу нарушенного субъективного обязательственного права с учетом конституционных норм и позиции Конституционного Суда РФ по вопросам исковой давности.
Согласно ст. 2 Конституции РФ человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства. Часть 3 ст. 35 Конституции РФ устанавливает, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.
В соответствии с ч. 1 ст. 46 Конституции РФ каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. При этом согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо, в частности в целях защиты прав и законных интересов других лиц. Одним из прав человека, которые подлежат ограничению в указанных целях, является право на судебную защиту. Установление института исковой давности представляет собой один из допустимых способов ограничения права лица на судебную защиту.
Как отмечал Конституционный Суд РФ (далее — КС РФ) (например, в Определении от 9 ноября 2010 года N 1469-О-О), закрепленное ст. 46 Конституции РФ право на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод. КС РФ, основываясь на правовых позициях, сформулированных в Постановлениях от 16 июня 1998 года N 19-П и от 20 июля 1999 года N 12-П, указал, что регулирование сроков для обращения в суд, включая их изменение и отмену, относится к компетенции законодателя; установление этих сроков обусловлено необходимостью обеспечить стабильность гражданского оборота и не может рассматриваться как нарушение права на судебную защиту (Определения от 14 декабря 1999 года N 220-О, от 3 октября 2006 года N 439-О, от 15 июля 2008 года N 563-О-О, от 24 июня 2008 года N 364-О-О, от 5 марта 2009 года N 253-О-О, от 19 мая 2009 года N 596-О-О).
Этот вывод, как отметил КС РФ в Определении от 8 апреля 2010 года N 456-О-О, в полной мере распространяется и на гражданско-правовой институт исковой давности. Законодатель в пределах своих дискреционных полномочий вправе не только устанавливать, изменять и отменять сроки исковой давности в зависимости от целей правового регулирования и производить их дифференциацию при наличии к тому объективных и разумных оснований, но и определять порядок их течения во времени, момент начала и окончания. Цель этих действий законодателя, по мнению КС РФ, состоит в обеспечении реальной возможности исковой защиты права, стабильности, определенности и предсказуемости статуса субъектов гражданских правоотношений.
В Определении от 19 мая 2009 года N 596-О-О КС РФ со ссылкой на ранее вынесенные Постановление от 23 июня 1992 года N 8-П и Определение от 27 сентября 1995 года N 58-О отметил, что сроки исковой давности не являются пресекательными, в связи с чем их истечение не влечет за собой прекращения материально-правовых отношений сторон и не служит препятствием для обращения в суд за защитой нарушенного права.
В Определении КС РФ от 21 декабря 2006 года N 576-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы на противоречие Конституции РФ ст. 153 и п. 1 ст. 200 ГК РФ, а также ч. 6 ст. 152 ГПК РФ КС РФ отметил, в частности, что установление в законе общего срока исковой давности, то есть срока для защиты права по иску лица, право которого нарушено, обусловлено необходимостью обеспечить стабильные и определенные отношения, сложившиеся между участниками гражданского оборота. Истечение срока исковой давности, о применении которого заявлено стороной в споре, само по себе является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК РФ). В этом случае принудительная (судебная) защита прав гражданина независимо от того, состоялось ли в действительности нарушение его прав, невозможна. Вместе с тем несоблюдение установленного законом срока исковой давности — не основание для отказа в принятии искового заявления (ст. 134 ГПК РФ).
Вопрос о причинах пропуска срока исковой давности решается судом после возбуждения дела при его рассмотрении в предварительном судебном заседании или в судебном заседании. Заинтересованные лица, как указал КС РФ, вправе ходатайствовать о восстановлении пропущенного срока, и такого рода ходатайства подлежат удовлетворению, если суд признает, что пропуск срока обусловлен уважительными причинами. Здесь следует, однако, заметить, что, если заинтересованным лицом является юридическое лицо, к нему правила о восстановлении пропущенного срока исковой давности вообще неприменимы, а если таковым выступает физическое лицо, то восстановление срока исковой давности возможно лишь в исключительных случаях, когда суд признает уважительной причину пропуска срока исковой давности по обстоятельствам, связанным с личностью истца, таким, как тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т. п. (ст. 205 ГК РФ).
Цели установления в гражданском праве института исковой давности нашли наиболее полное отражение в Определении КС РФ от 3 ноября 2006 года N 445-О, где указано, что этот институт направлен на упорядочение гражданского оборота, создание определенности и устойчивости правовых связей, дисциплинирование их участников, соблюдение хозяйственных договоров, обеспечение своевременной защиты прав и интересов субъектов гражданских правоотношений, поскольку отсутствие разумных временных ограничений для принудительной защиты нарушенных гражданских прав приводило бы к ущемлению охраняемых законом прав и интересов ответчиков и третьих лиц, которые не всегда могли бы заранее учесть необходимость собирания и сохранения значимых для рассмотрения дела сведений и фактов. Применение судом по заявлению стороны в споре исковой давности защищает участников гражданского оборота от необоснованных притязаний и одновременно побуждает их своевременно заботиться об осуществлении и защите их прав.
При этом, как отметил КС РФ, Гражданский кодекс РФ, закрепляющий в ст. 196 общий трехлетний срок исковой давности, позволяет защитить нарушенное право и вне рамок сроков исковой давности, поскольку в ст. 208 ГК РФ перечислены требования, на которые исковая давность не распространяется, в том числе требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина (предметом жалобы была неконституционность ст. 208 ГК РФ именно в части таких требований). Федеральный законодатель предусмотрел тем самым специальное нормативное обеспечение правовых гарантий защиты прав граждан на возмещение вреда, причиненного их жизни или здоровью. Одной из его составляющих является положение о том, что соответствующие требования, предъявленные даже по истечении сколь угодно длительного периода времени с момента возникновения права на возмещение вреда, подлежат удовлетворению не только на будущее время, но и за прошлое время, однако не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска. Такое ограничение взыскания на прошлый период выступает в качестве защитной меры, позволяющей оградить должника от недобросовестности кредитора, поскольку предъявление им требований за продолжительный период фактически было бы злоупотреблением правом.
Такого рода суждение КС РФ представляется весьма сомнительным. Что касается целей установления в гражданском законодательстве института исковой давности, то в этой части позиция КС РФ не вызывает возражений. В конечном итоге можно сказать, что цель допустимого с точки зрения ч. 3 ст. 55 Конституции РФ ограничения права лица на судебную защиту сроком исковой давности состоит в защите законных интересов обязанных лиц, в стабильности и определенности тех гражданских правоотношений, участниками которых они являются.
Перейду к последствиям истечения исковой давности. Как отмечалось, в Определении от 19 мая 2009 года N 596-О-О КС РФ высказал мнение о том, что истечение срока исковой давности (в отличие от истечения пресекательного срока) не влечет за собой прекращения материально-правовых отношений сторон. Иными словами, обязательственное правоотношение, существовавшее между сторонами до истечения срока исковой давности, с истечением срока исковой давности не прекращается. Эта позиция КС РФ находится в полном соответствии с правилом п. 1 ст. 407 ГК РФ, согласно которому обязательство прекращается полностью или частично по основаниям, установленным Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором.
Ни ГК РФ, ни иные нормативные акты не предусматривают истечение исковой давности в качестве основания полного или частичного прекращения обязательства. Поэтому предположение о прекращении обязательства (и, следовательно, входящих в состав его содержания субъективных прав) противоречило бы упоминавшемуся правилу ч. 3 ст. 35 Конституции РФ. Между тем суд, применяя исковую давность, отказывает в иске, то есть в защите нарушенного права, но не признает его прекращенным.
Но продолжает ли обязательственное правоотношение по истечении исковой давности существовать в прежнем виде или в нем происходят какие-либо изменения? Этого вопроса КС РФ в своих решениях пока не касался. До попытки найти на него ответ целесообразно сделать некоторое отступление от рассмотрения вопросов действия исковой давности и проанализировать содержание обязательственного правоотношения на основе норм общих положений ГК РФ об обязательствах.
* * *
Согласно п. 1 ст. 307 Кодекса в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п. (активная обязанность), либо воздержаться от определенного действия (пассивная обязанность), а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Отсюда следует, что в содержание обязательственного правоотношения входит обязанность должника совершить в пользу кредитора определенное действие (произвести исполнение) и право кредитора требовать от должника исполнения этого действия либо обязанность должника воздерживаться от определенного действия и право должника требовать от кредитора такого воздержания. Однако, как показывает анализ норм Кодекса, содержание обязательства не всегда исчерпывается названными в п. 1 ст. 307 ГК РФ правами и обязанностями кредитора и должника.
Наряду с названными обязанностями в состав обязательства с активной обязанностью должника входит обязанность кредитора совершить действия, без которых исполнение должником его обязанности невозможно, и (или) принять от должника надлежащее исполнение такой обязанности и право должника требовать от кредитора исполнения этой обязанности.
Например, основное содержание обязательственного отношения, возникающего в связи с заключением договора займа, составляют обязанность заемщика возвратить сумму займа (с процентами или без) и право заимодавца требовать возврата суммы займа. Помимо этого в состав того же обязательственного отношения входят обязанность заимодавца принять возвращаемую сумму займа и право заемщика требовать такого принятия.
Из этого следует, что обязательственное правоотношение с активной обязанностью должника по общему правилу имеет основное и дополнительное содержание. Данный вывод подтверждается, в частности, правилами ст. 406 ГК РФ о просрочке кредитора, согласно п. 1 которой кредитор считается просрочившим, если он отказался принять предложенное должником надлежащее исполнение или не совершил действий, предусмотренных законом, иными правовыми актами или договором либо вытекающих из обычаев делового оборота или из существа обязательства, до совершения которых должник не мог исполнить своего обязательства. На обязанность кредитора принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, указано в п. 1 ст. 313 ГК РФ. Понятно, что у кредитора существует обязанность принять исполнение и в том случае, если его предлагает сам должник.
Вместе с тем в отдельных видах сложных договорных обязательств обязанность совершить действие, которое, по существу, представляет собой принятие исполнения, может составлять содержание отдельного обязательства. Примером такого отдельного обязательства является обязательственное правоотношение между продавцом и покупателем в договоре купли-продажи, содержание которого образуют обязанность покупателя принять товар и право продавца требовать его принятия (ст. 484 ГК РФ). В случае неправомерного непринятия покупателем товара или отказа от его принятия правила ст. 406 ГК РФ о последствиях просрочки кредитора не применяются, а действует п. 3 ст. 484 ГК РФ, предоставляющий продавцу право потребовать от покупателя принять товар (то есть потребовать от покупателя исполнения обязанности в натуре) или отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков.
Просрочка кредитора дает должнику право на возмещение причиненных просрочкой убытков, если кредитор не докажет, что просрочка произошла по обстоятельствам, за которые ни он сам, ни те лица, на которых в силу закона, иных правовых актов или поручения кредитора было возложено принятие исполнения, не отвечают (п. 2 ст. 406 ГК РФ). Отсюда можно сделать вывод о том, что просрочка кредитора является неправомерным действием, влекущим наступление гражданско-правовой ответственности кредитора в виде обязанности возместить должнику убытки, причиненные просрочкой.
Статья 406 ГК РФ входит в подраздел 1 «Общие положения об обязательствах» раздела III. По общему правилу нормы этого подраздела должны быть применимы к любым обязательствам независимо от оснований их возникновения, то есть как к договорным, так и к внедоговорным обязательствам. В некоторых случаях из содержания отдельных норм подраздела 1 явно следует, что они касаются лишь договорных обязательств (например, ст. 328 «Встречное исполнение обязательств», ст. 397 «Исполнение обязательства за счет должника»).
Что касается ст. 406 ГК РФ, то в ее содержании не усматривается явного указания на ее применимость лишь к договорным обязательствам. Можно ли считать эту норму распространяющейся на деликтные и кондикционные обязательства?
В случае положительного ответа на этот вопрос обязательство из причинения вреда будет иметь основное и дополнительное содержание. Основное содержание составляют обязанность причинителя вреда (должника) возместить причиненный потерпевшему (кредитору) вред способами, установленными в ст. 1082 ГК РФ, и право потерпевшего требовать от причинителя вреда такого возмещения. Кроме того, в состав того же обязательственного отношения в случае положительного ответа на поставленный вопрос будут входить обязанность потерпевшего принять предоставляемое возмещение и право причинителя вреда требовать такого принятия. Аналогичное содержание будет иметь и обязательство из неосновательного обогащения, где сторонами являются приобретатель (должник) и потерпевший (кредитор), а предметом — неосновательное обогащение.
Заметим, что нормы глав 59 и 60 ГК РФ не предусматривают ожидания причинителем вреда или приобретателем предъявления к ним требования о возмещении вреда или возврате неосновательного обогащения со стороны потерпевшего. Более того, просрочка в возврате неосновательного обогащения или в возмещении причиненного вреда способна повлечь для приобретателя или потерпевшего отрицательные имущественные последствия (ст. 395, п. 2 ст. 1107, п. 4 ст. 1103). Естественно, должники в таких обязательствах могут по своей инициативе предложить потерпевшему исполнение и потребовать его принятия, при этом просрочка со стороны потерпевшего в принятии исполнения должна будет повлечь неблагоприятные для него последствия, предусмотренные ст. 406 ГК РФ.
Хотя в подавляющем большинстве случаев вопрос о наличии у потерпевшего обязанности принять предложенное причинителем вреда или приобретателем исполнение вряд ли будет иметь большое практическое значение, поскольку обычно восстановление имущественной сферы потерпевшего вполне согласуется с его экономическими интересами, все же в теоретическом аспекте такая ситуация вызывает определенные сомнения. Если права и обязанности, составляющие содержание договорного обязательства, являются естественным результатом волеизъявления сторон соответствующего договора, то предположение о возможности возникновения во внедоговорном обязательстве у потерпевшего независимо от его воли какой бы то ни было обязанности (в данном случае — обязанности принять предложенное исполнение) вызывает серьезные сомнения.
Следует отметить, что в период действия ГК РСФСР 1922 года такой вопрос вообще не мог возникнуть. Статья 122 ГК РСФСР 1922 года (одна из норм общих положений обязательственного права) устанавливала, что «просрочка со стороны кредитора в принятии причитающегося по договору дает право должнику на возмещение причиненных просрочкой убытков и освобождает его от ответственности за последующую невозможность исполнения, кроме случаев умысла или грубой неосторожности». С позиций ГК РСФСР 1922 года норма о просрочке кредитора была применима лишь к договорным обязательствам.
Вернемся к ст. 406 ГК РФ. Хотя, как отмечалось, в содержании самой этой нормы не усматривается явного указания на ее применимость лишь к договорным обязательствам, но привлечение в процесс анализа других норм Кодекса позволяет, как представляется, склониться именно к такому выводу. Для этого обратим внимание, что в п. 1 ст. 406 ГК РФ речь идет о просрочке кредитора в принятии надлежащего исполнения. Понятие надлежащего исполнения раскрывается в ст. 309 ГК РФ — это исполнение обязательства в соответствии его условиями и требованиями закона, иных правовых актов, а при отсутствии таких условий и требований — в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно предъявляемыми требованиями. С учетом дважды употребленного соединительного союза «и» такая формулировка предполагает, что необходимым признаком надлежащего исполнения является его соответствие, в частности, условиям обязательства (или заменяющим такие условия в случае их отсутствия обычаям делового оборота или обычно предъявляемым требованиям).
Между тем понятие «условия обязательства» применимо лишь к договорным обязательствам. Условия — это атрибут сделки (договора), во внедоговорном обязательстве не может быть условий, оно подчинено лишь требованиям закона. Поэтому, например, надлежащее исполнение определялось в п. 2 ст. 57 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 года следующим образом: «Обязательства должны исполняться надлежащим образом и в установленный срок в соответствии с условиями договора и требованиями законодательства, а при отсутствии таких условий и требований — в соответствии с обычно предъявляемыми требованиями».
Изложенное дает основания предположить, что само понятие надлежащего исполнения в ст. 309 ГК РФ сформулировано применительно к договорным обязательствам и, следовательно, именно на них рассчитаны правила ст. 406 ГК РФ о просрочке кредитора и ее последствиях. При таком подходе право должника требовать от кредитора принятия исполнения и обязанность кредитора принять предложенное исполнение в состав внедоговорного обязательства не входят.
На основе предложенного подхода следует решать, в частности, неоднократно поднимавшийся в юридической литературе, в том числе и мной, вопрос о принципах разграничения прощения долга как способа прекращения обязательства и договора дарения.
Под прощением долга согласно ст. 415 ГК РФ понимается освобождение кредитором должника от лежащих на нем обязанностей. Как показал проведенный анализ, договорное обязательство с активной обязанностью должника всегда имеет основное и дополнительное содержание. Прекращение такого обязательства означает прекращение всех входящих в его состав прав и обязанностей. Следовательно, соглашение о прекращении подобного обязательства путем прощения долга нельзя квалифицировать в качестве договора дарения ввиду наличия в таком соглашении признака возмездности: не только кредитор освобождает должника от обязанности предоставить исполнение, но и должник освобождает кредитора от обязанности принять надлежащее исполнение. Напротив, прощение долга в договорных обязательствах с пассивной обязанностью должника, а также во внедоговорных обязательствах может быть квалифицировано как дарение.
* * *
Вернемся к вопросам исковой давности. Как воздействует истечение срока исковой давности на содержание обязательства? Ответ на этот вопрос может быть получен путем анализа ст. 206 ГК РФ. Если исходить из названия этой нормы — «Исполнение обязанности по истечении срока исковой давности», то его буквальный смысл указывает на продолжение существования обязанности после истечения срока исковой давности. Может быть, непосредственно из содержания ст. 206 ГК РФ вытекает некий иной смысл? Статья предусматривает, что должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении срока давности. В тексте этой нормы вновь упоминается об исполнении обязанности по истечении срока исковой давности. Сравним содержание ст. 206 ГК РФ с содержанием аналогичных норм в предшествующих Гражданских кодексах.
Не имевшая специального названия ст. 47 ГК РСФСР 1922 года устанавливала: «В случае исполнения обязательства должником по истечении давности он не вправе требовать обратно уплаченного, хотя бы в момент уплаты он и не знал об истечении давности».
Статья 89 ГК РСФСР 1964 года, название которой почти дословно повторяло название ст. 206 ГК РФ («Исполнение обязанности должником по истечении срока исковой давности»), предусматривала следующее:
«В случае исполнения обязанности должником по истечении срока исковой давности он не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения он и не знал об истечении давности.
Исполнение обязанности после истечения срока исковой давности между социалистическими организациями допускается лишь в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР».
Между ст. 206 ГК РФ и аналогичными нормами предшествующих Гражданских кодексов существенных различий в отношении исполнения обязанности должником по истечении срока исковой давности не наблюдается (за исключением установленного в ст. 89 ГК РСФСР 1964 года общего правила о запрете исполнения должником обязанности после истечения срока исковой давности в отношениях между социалистическими организациями, что в этом специальном случае тождественно прекращению обязательственных отношений между должником и кредитором).
Представляется, что смысл ст. 206 ГК РФ и аналогичных норм предшествующих Кодексов состоит в следующем. По истечении срока исковой давности обязательство продолжает существовать, но в измененном («поврежденном») виде. Кредитор по-прежнему вправе требовать от должника исполнения его обязанности, но утрачивает возможность судебной защиты этого права, а должник вправе предоставить кредитору предусмотренное обязательством исполнение (в этом случае кредитор, если это соответствует характеру обязательства, о чем уже говорилось, обязан принять исполнение) или отказаться от исполнения в связи с истечением срока исковой давности. Обеспеченной судебным принуждением юридической обязанности должника произвести исполнение в таком обязательстве уже не существует. Обязательства со сходным содержанием известны действующему ГК РФ — это договоры об организации игр и пари или участии в них. Такие договоры порождают обязательства, содержанием которых являются, как следует из п. 1 ст. 1062 ГК РФ, требования, не подлежащие судебной защите.
Это предположение вполне объясняет правило ст. 206 ГК РФ, согласно которому должник не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения он не знал об истечении давности. В отсутствие такого правила он был бы вправе требовать признания исполнения недействительным на основании ст. 178 ГК РФ как оспоримой сделки, совершенной под влиянием заблуждения относительно ее природы (должник полагает, что исполняет полноценную юридическую обязанность предоставить исполнение кредитору, а в действительности он осуществляет свое право на такое исполнение). Правило ст. 206 подкрепляется (правда, без особой необходимости) нормой ст. 1109 ГК РФ о том, что имущество, переданное во исполнение обязательства по истечении срока исковой давности, не подлежит возврату в качестве неосновательного обогащения (то есть не представляет собой неосновательного обогащения).
В заключение остановлюсь на одном существенном изменении в подходе современного российского законодательства по сравнению с ГК РСФСР 1964 года к влиянию истечения срока исковой давности на обязательственное отношение между должником и кредитором.
Согласно ст. 230 ГК РСФСР 1964 года не допускался зачет требований, по которым истек срок исковой давности. Иными словами, истечение срока исковой давности хотя бы по одному из встречных требований служило препятствием к их зачету. В действующем ГК РФ это препятствие сформулировано несколько по-иному. Статья 411 ГК РФ не разрешает зачет требований, если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. Буквальное толкование этой нормы приводит к выводу, что само по себе истечение срока исковой давности не является препятствием к совершению зачета, для этого необходимо еще и заявление другой стороны о применении исковой давности. Между тем согласно ст. 199 ГК РФ исковая давность применяется судом, которому сторона в споре адресует такое заявление. Пока такое заявление не сделано, зачет должен быть признан допустимым.
Представляется, что в ст. 411 ГК РФ применительно к исковой давности допущен просчет (едва ли было намерение установить возможность зачета требований с истекшим сроком исковой давности). Попытку исправить этот просчет, причем весьма спорную, предпринял ВАС РФ в Обзоре практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 29 декабря 2001 года N 65).
В п. 10 Обзора содержится пример правильного, по мнению Президиума ВАС РФ, подхода к применению правила ст. 411 ГК РФ о том, что не допускается зачет требований, если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. Такой подход нашел отражение при рассмотрении дела по иску о взыскании задолженности по арендной плате. Ответчик иск не признал, указывая на прекращение его обязательства по уплате взыскиваемой задолженности зачетом встречного однородного требования, возникшего у него по другому договору с истцом. Истец же заявлял о ничтожности зачета, ссылаясь на то, что право встречного требования возникло у ответчика в 1995 году, однако о зачете им было заявлено лишь в 2000 году, то есть по истечении трехгодичного срока.
Суд первой инстанции в применении исковой давности отказал, обосновав свое решение тем, что истец не заявил ответчику о пропуске срока исковой давности после получения от последнего заявления о зачете, как этого, по мнению суда первой инстанции, требует ст. 411 ГК РФ. Однако мотивировочная часть решения суда первой инстанции не соответствует буквальному смыслу нормы. Заявление о пропуске срока исковой давности может препятствовать совершению зачета, лишь если оно сделано до, а не после заявления о зачете, поскольку, пока заявление не сделано, заявление о зачете не противоречит ст. 411 ГК РФ, является правомерным и прекращает обязательство.
Суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменил и удовлетворил иск, указав, что срок исковой давности в отношении требования ответчика, на основании которого сделано заявление о зачете, истек, а гражданское законодательство, включая ст. 411 ГК РФ, не содержит требования о направлении заявления о пропуске срока исковой давности другой стороне, поскольку согласно п. 2 ст. 199 ГК РФ исковая давность применяется только судом по заявлению, сделанному при рассмотрении спора.
В позиции суда апелляционной инстанции также есть серьезные изъяны. Заявление ответчика о зачете было сделано им до предъявления иска и, естественно, до заявления истца в суде о применении исковой давности к зачтенному ответчиком требованию. Поэтому заявление о зачете не противоречило ст. 411 ГК РФ и повлекло за собой прекращение встречного и основного обязательств. Следовательно, к моменту обращения истца в суд его право требовать исполнения обязательства уже прекратилось, вследствие чего предъявленный иск с точки зрения буквального смысла ст. 411 ГК РФ удовлетворению не подлежал.
Таким образом, в целом проведенный анализ позволяет прийти к выводу о том, что истечение исковой давности по требованию кредитора в обязательстве не прек ращает соответствующее обязательственное правоотношение, но вносит качественные изменения в его содержание.
