Деятельность учреждений юстиции по регистрации прав и судебная практика (Ульяновская область)

(Громова Т. Т.)

(«Адвокат», 2004, N 7)

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧРЕЖДЕНИЙ ЮСТИЦИИ

ПО РЕГИСТРАЦИИ ПРАВ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

(УЛЬЯНОВСКАЯ ОБЛАСТЬ)

Т. Т. ГРОМОВА

В нашей постоянной рубрике «В Министерстве юстиции» регулярно публикуется отчетная информация о деятельности Министерства и его подразделений. Вполне естественно, что в таких отчетах преобладает позитивная информация. Тем интереснее нашим читателям будет ознакомиться с материалом, в котором речь идет о судебных процессах с участием одного из учреждений юстиции. В первом квартале 2004 г. учреждение юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним (УЮГРП) на территории Ульяновской области привлекалось судами к участию в 288 делах. Из них 20 слушались в Арбитражном суде Ульяновской области, остальные — в судах общей юрисдикции.

Всего за данный период было подано 10 жалоб на действия учреждения юстиции, из них 4 — на отказ в государственной регистрации, 6 — на иные действия УЮГРП. 1 жалоба была удовлетворена, в 9 случаях в удовлетворении заявлений об оспаривании действий УЮГРП отказано.

Жалобы на действия учреждения юстиции представляют интерес с точки зрения обобщения судебной практики и выработки рекомендаций для принятия решений о государственной регистрации прав. Поэтому отдел судебной и правовой защиты УЮГРП Ульяновской области подготовил предлагаемый вашему вниманию материал о результатах рассмотрения этих жалоб.

1. Собственники имущества, внесенного в качестве вклада в уставный капитал, утрачивают право собственности на это имущество с момента внесения его в качестве вклада.

20 мая 2003 г. общее собрание участников ООО «Инфотекс» приняло решение о принятии в состав названного общества ЗАО «Авиастар-Альфа». Это обстоятельство повлекло за собой увеличение уставного капитала общества за счет внесения вклада ЗАО «Авиастар-Альфа», утверждение учредительного договора общества, изменений и дополнений в его устав.

29 мая 2003 г. в учреждение юстиции обратился представитель ООО «Инфотекс» с заявлением о государственной регистрации права общей долевой собственности на нежилое здание. В качестве оснований ее проведения он представил указанное решение общего собрания и акт передачи имущества в счет оплаты вклада в уставный капитал ООО «Инфотекс» от 20 мая 2003 г.

16 июля 2003 г. на основании абз. 4 п. 1 ст. 20 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» в государственной регистрации заявленных прав было отказано по следующим основаниям.

Одновременно с решением об увеличении уставного капитала (на основании заявления третьего лица о принятии его в общество и внесении вклада) в учредительные документы общества должны быть внесены изменения, связанные с определением номинальной стоимости и размера доли третьего лица, увеличением размера уставного капитала общества и изменением размеров долей участников (п. 2 ст. 19 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»).

Документы для государственной регистрации этих изменений в учредительных документах общества, а также документы, подтверждающие внесение дополнительных вкладов третьими лицами в полном размере, должны быть представлены органу, осуществляющему государственную регистрацию юридических лиц. Изменения в учредительных документах приобретают юридическую силу для участников и третьих лиц со дня их государственной регистрации органом, осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц.

Пункт 4 ст. 5 Федерального закона о государственной регистрации юридических лиц конкретизирует сроки представления документов для государственной регистрации изменений, вносимых в учредительные документы. Таким образом, для сообщения регистрирующему органу о внесении изменений в учредительные документы закон устанавливает определенные форму и процедуру.

Государственная регистрация изменений и дополнений в устав ООО «Инфотекс» не производилась. Доказательств обращения в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц, с заявлением о внесении таких изменений ООО «Инфотекс» не представлено.

Утверждение истца о том, что момент фактического увеличения уставного капитала ООО «Инфотекс», возникновения доли нового участника в уставном капитале ООО «Инфотекс» и права собственности ООО «Инфотекс» есть момент государственной регистрации права собственности на недвижимое имущество, по мнению УЮГРП, не соответствует законодательству. Согласно п. 2 ст. 223 ГК РФ в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом.

Согласно ст. 213 ГК РФ коммерческие и некоммерческие организации являются собственниками имущества, переданного в качестве вкладов их учредителями (участниками, членами), а также имущества, приобретенного этими юридическими лицами по иным основаниям. В соответствии с п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав» с момента внесения имущества в уставный (складочный) капитал и государственной регистрации соответствующих юридических лиц учредители (участники) названных юридических лиц утрачивают право собственности на имущество.

Таким образом, государственная регистрация перехода права собственности и права собственности на недвижимое имущество, переданное в качестве вклада в уставный капитал, носит правоподтверждающий характер. Момент возникновения права собственности на такое имущество не связан с актом государственной регистрации и является тем установленным законом случаем, когда право собственности на имущество у приобретателя недвижимости возникает не с момента внесения записи в ЕГРП. С момента государственной регистрации право приобретателя будет юридически признано и подтверждено государством. Однако возникает оно до совершения этого акта.

Решением Арбитражного суда Ульяновской области от 15 сентября 2003 г. изложенная позиция учреждения юстиции признана правомерной. Постановлением апелляционной инстанции Арбитражного суда Ульяновской области от 14 ноября 2003 г. и постановлением арбитражного суда кассационной инстанции Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 26 февраля 2004 г. решение оставлено без изменения. Суд указал, что момент перехода имущества, вносимого в уставный капитал хозяйственного общества его участником, в собственность этого общества — момент его государственной регистрации в установленном порядке. В рассматриваемом случае, по мнению суда, это момент государственной регистрации изменений в учредительных документах (в части включения передаваемого имущества в уставный капитал и изменения состава участников). Данная правовая позиция вытекает из п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8.

Таким образом, с момента государственной регистрации названных изменений в учредительных документах общества, в уставный капитал которого передано имущество, возникает право на переход имущества в собственность и на государственную регистрацию данного права. Как следует из материалов дела, ООО «Инфотекс» для проведения государственной регистрации права общей долевой собственности на спорный объект наряду с другими документами представило устав без учета увеличения уставного капитала за счет переданного имущества и изменения состава участников. Следовательно, учредительные документы не могут иметь юридической силы для третьих лиц, в том числе при регистрации права собственности на переданное в уставный капитал имущество, в силу их несоответствия действующему законодательству.

Доводы заявителя о невозможности правомерной регистрации изменений в его учредительные документы до государственной регистрации права общей долевой собственности на переданное в уставный капитал имущество не могут быть приняты во внимание, так как противоречат смыслу п. 3 ст. 213 ГК РФ и п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 февраля 1998 г. N 8.

2. Решение о приостановлении государственной регистрации договора аренды, из которого невозможно установить, является ли он срочным или заключен на неопределенный срок, признано судом правомерным.

ОАО «Темп» обратилось в УЮГРП с заявлением о государственной регистрации договора аренды муниципального имущества. Срок действия договора был установлен с 1 февраля по 31 декабря 1995 г. На государственную регистрацию был представлен ряд дополнительных соглашений к указанному договору. При этом ни одно из них не содержало условий о пролонгации договора аренды на неопределенный срок. Из содержания дополнительных соглашений нельзя было сделать вывод о наличии какого-либо другого договора аренды вышеуказанного здания, заключенного на неопределенный срок либо без указания срока его заключения.

В процессе проведения правовой экспертизы у регистратора прав возникли сомнения по поводу срока договора аренды, т. е. в наличии оснований для государственной регистрации прав. Для устранения сомнений на основании п. 1 ст. 19 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество было вынесено уведомление о приостановлении государственной регистрации сделки с недвижимым имуществом. Для принятия решения регистратор прав просил представить документы, определяющие срок договора аренды либо подтверждающие, что он заключен на неопределенный срок. ОАО «Темп» представило дополнительное соглашение о пролонгации договора аренды, и только после этого государственная регистрация последнего, а также дополнительного соглашения к нему была проведена.

Комитет по управлению имуществом г. Ульяновска (арендодатель по указанному договору) обратился в Арбитражный суд Ульяновской области с заявлением о признании незаконным уведомления УЮГРП о приостановлении государственной регистрации. Он указал, что в силу ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора, понуждение к заключению договора не допускается, срок аренды не является существенным условием договора аренды зданий (помещений). Поэтому решение о приостановлении государственной регистрации по причине отсутствия в нем срока является незаконным. Кроме того, уведомляя о приостановлении государственной регистрации прав, учреждение юстиции тем самым принуждает стороны договора аренды определить конкретный срок договора, т. е. незаконно возлагает на стороны обязанность по установлению срока аренды, хотя данный договор был пролонгирован на неопределенный срок.

В обоснование своей позиции УЮГРП представил следующие доводы. Если срок аренды в договоре не определен, он считается заключенным на неопределенный срок (п. 2 ст. 610 ГК РФ). При аренде недвижимого имущества каждая из сторон вправе в любое время отказаться от договора, предупредив об этом другую сторону за три месяца.

Поскольку срок в договоре аренды муниципального имущества, представленного на государственную регистрацию, определен, к данному договору неприменимы положения п. 2 ст. 610 ГК РФ.

В соответствии с п. 2 ст. 650 ГК РФ договор аренды здания или сооружения, заключенный на срок не менее года, подлежит государственной регистрации и считается заключенным с момента такой регистрации.

В пункте 11 письма ВАС РФ от 16 февраля 2001 г. N 59 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» разъяснено, что договор аренды, заключенный на неопределенный срок, в государственной регистрации не нуждается.

Пункт 5 того же письма ВАС РФ уточняет, что государственная регистрация сделок с недвижимым имуществом согласно требованиям ст. ст. 164, 131 ГК РФ осуществляется только в случаях, установленных законом. Статья 4 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество устанавливает, что регистрация является обязательной во всех случаях, когда закон предусматривает государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Договор аренды нежилых помещений, заключенный на срок менее одного года, государственной регистрации не подлежит и считается заключенным с момента, определяемого в соответствии с п. 1 ст. 433 ГК РФ (Информационное письмо ВАС РФ «О государственной регистрации договоров аренды нежилых помещений» от 1 июня 2000 г. N 53).

Согласно п. 1 ст. 19 ФЗ N 122 регистратор приостанавливает процесс государственной регистрации прав при возникновении у него сомнений в наличии оснований для государственной регистрации прав, а также если он не уверен в подлинности представленных документов или в достоверности указанных в них сведений. Регистратор обязан принять необходимые меры по получению дополнительных сведений и (или) подтверждению подлинности документов или достоверности указанных в них сведений. Законодательством не предусмотрено ограничений полномочий регистратора по приостановлению государственной регистрации прав.

В процессе судебного разбирательства суд пришел к следующему выводу. Исходя из смысла п. 2 ст. 651 ГК РФ следует, что в договоре аренды, подлежащем государственной регистрации, должен быть указан срок аренды, поскольку в противном случае не представляется возможным выполнить требование данной нормы — провести государственную регистрацию договоров, заключенных на срок не менее года.

Если исходить из позиции заявителя, то государственной регистрации может подлежать любой договор аренды. Данная позиция противоречит требованиям п. 2 ст. 651 ГК РФ.

В удовлетворении заявления Комитета по управлению имуществом города Ульяновска было отказано.

3. Определение суда о приостановлении производства по делу по иску о государственной регистрации перехода права собственности не является основанием для приостановления государственной регистрации.

ООО «Промавтогазсервис-1» обратилось с заявлением о признании незаконным решения об отказе в государственной регистрации права собственности на объекты недвижимого имущества. В качестве основания проведения регистрации был представлен договор об отступном, заключенный с ООО «Ульяновскгазсервис».

Решение об отказе в государственной регистрации прав принято по следующим основаниям.

На государственную регистрацию не представлены следующие документы:

— решение компетентного органа ООО «Ульяновскгазсервис» об отчуждении объектов недвижимого имущества, являющихся предметом договора об отступном;

— документы, подтверждающие государственную регистрацию ООО «Ульяновскгазсервис» в качестве юридического лица;

— документы (протокол об избрании), подтверждающие полномочия генерального директора ООО «Ульяновскгазсервис» действовать от имени данного юридического лица.

Дело по иску ООО «Ульяновскгазсервис» к ООО «Промавтогазсервис-1» о применении последствий недействительности ничтожной сделки постановлением Федерального арбитражного суда Поволжского округа передано на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Постановлением о производстве выемки в УЮГРП была произведена выемка технических паспортов на объекты недвижимого имущества, являвшиеся предметом сделки, т. е. из учреждения по регистрации прав изъяты документы, являющиеся обязательным приложением к документам, необходимым для государственной регистрации прав (п. 1 ст. 17 ФЗ N 122).

Вместе с тем в УЮГРП не было представлено заявление ООО «Ульяновскгазсервис» о государственной регистрации перехода права собственности на объекты недвижимого имущества, являющиеся предметом договора. Это послужило основанием для обращения ООО «Промавтогазсервис-1» в суд с требованием вынести решение о государственной регистрации перехода права собственности, поскольку ООО «Ульяновскгазсервис» от такой регистрации уклонялось (п. 3 ст. 551 ГК РФ).

До истечения сроков приостановления государственной регистрации решение суда по иску ООО «Промавтогазсервис-1» о государственной регистрации перехода права собственности не было принято, производство по делу приостановлено. В процессе рассмотрения дела ООО «Промавтогазсервис-1» было заявлено ходатайство, которое обязало УЮГРП приостановить государственную регистрацию права собственности ООО «Промавтогазсервис-1» на газопроводы в соответствии со ст. ст. 90, 91 АПК РФ в качестве обеспечительных мер по иску, в удовлетворении которого Арбитражный суд Ульяновской области отказал.

Основной довод ООО «Промавтогазсервис-1» по заявлению о признании незаконным решения об отказе в государственной регистрации права собственности сводился к тому, что УЮГРП обязано приостановить государственную регистрацию на основании определения суда. Суд приостановил производство по делу о государственной регистрации перехода права собственности.

Согласно п. 4 ст. 19 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним государственная регистрация прав может быть приостановлена на основании определения или решения суда. При этом судебный акт о приостановлении регистрации должен быть адресован учреждению юстиции. Акты судебных и правоохранительных органов о наложении арестов и запрещений, адресованные правообладателям, являются основанием для регистрации ограничений их прав.

Суд признал отказ в государственной регистрации законным и обоснованным, указав, что считает несостоятельным довод заявителя о том, что, поскольку было приостановлено производство по иску ООО «Промавтогазсервис-1» к ООО «Ульяновскгазсервис», а третье лицо — УЮГРП, учреждение юстиции обязано было приостановить все действия по государственной регистрации перехода права собственности, а не отказывать в государственной регистрации прав.

4. Включение объекта в реестр муниципальной собственности произведено при отсутствии на то оснований.

Мэр г. Ульяновска постановлением от 15 апреля 1996 г. N 402 в реестр муниципальной собственности включил здание котельной по ул. Маяковского, 57, как находившееся на балансе МП «Ульяновскгражданреконструкция». 27 февраля 2003 г. в указанное постановление были внесены изменения в части площади и адреса котельной (г. Ульяновск, ул. Маяковского, 55).

ОАО «УПАТО-1» обратилось в Арбитражный суд Ульяновской области с заявлением о признании недействительными указанных ненормативных правовых актов.

Заявление ОАО «УПАТО-1» было удовлетворено. Суд установил, что каких-либо правоустанавливающих документов, подтверждающих принадлежность котельной МП «Ульяновскгражданреконструкция», не представлено. Имеющиеся в деле доказательства подтверждают, что здание котельной по адресу г. Ульяновск, ул. Маяковского, 55 (ранее ул. Маяковского, 57, ранее ул. Глинки, 96), не входило и не входит в состав имущества МП «Ульяновскгражданреконструкция» и не располагалось на его земельном участке.

Суд указал, что из представленных документов (технического паспорта от 1992 г., планов экспликации земельного участка и здания котельной, инвентарной описи основных средств УПАТО-1 по состоянию на 1 ноября 1998 г., сведений учета основных средств и начисления амортизации по УПАТО-1) усматривается, что спорный объект числится за УПАТО-1. В процессе приватизации государственного арендного предприятия УПАТО-1 спорный объект был включен в план приватизации, утвержденный в 1992 г. Комитетом по управлению государственным имуществом Ульяновской области. В порядке приватизации после утверждения плана приватизации государственное предприятие УПАТО-1 было реорганизовано в ОАО «УПАТО-1». Таким образом, здание котельной перешло в состав имущества последнего в порядке ст. 217 ГК РФ. Установлено, что в 2003 г. спорный объект находился на балансе заявителя.

Суд принял довод заявителя о том, что адрес производственной базы УПАТО-1 и здания котельной: ул. Маяковского, 41, включен в план приватизации ошибочно. По данному адресу находится частное домовладение, и УПАТО-1 не имеет к нему отношения. В то же время материалами дела подтверждено, что котельная по ул. Глинки, 96 (адрес на момент приватизации), включенная в план приватизации УПАТО-1 с адресом: ул. Маяковского, 41, и котельная, включенная в реестр муниципальной собственности по адресу: ул. Маяковского, 55 (ранее ул. Маяковского, 57), являются одним и тем же объектом недвижимости. Включение указанного имущества в реестр муниципальной собственности является необоснованным и нарушает права собственника, гарантированные Конституцией РФ и ст. 209 ГК РФ.

При данных обстоятельствах суд посчитал, что постановления мэра г. Ульяновска от 15 апреля 1996 г. N 402 и от 27 февраля 2003 г. N 402 приняты с нарушением действующего законодательства, нарушают права и законные интересы заявителя и должны быть признаны недействительными в силу ст. 201 АПК РФ.

5. При рассмотрении заявления об оспаривании действий УЮГРП, выразившихся в отказе в приеме документов, суд установил, что это спор о праве.

Гражданка К. обратилась с заявлением о государственной регистрации права собственности на квартиру. В качестве основания ее проведения она представила договор приватизации, заключенный с Комитетом по управлению имуществом г. Ульяновска, действовавшим на основании договора поручения с ОАО «Ульяновское промышленно-торговое, кожевенно-обувное объединение». В приеме документов заявительнице было отказано, поскольку в ЕГРП записи о праве государственной собственности на предмет договора отсутствовали, заявление о государственной регистрации ранее возникшего права не было представлено. С учетом положений ст. 18 Закона РСФСР «О приватизации…» (при переходе государственных или муниципальных предприятий, учреждений в иную форму собственности жилищный фонд, находящийся в хозяйственном ведении предприятий или оперативном управлении учреждений, должен быть передан в ведение правопреемников этих предприятий, учреждений) возникли сомнения относительно правомочий ОАО на заключение с Комитетом по управлению имуществом г. Ульяновска договора поручения, согласно которому последний принял на себя обязательства на заключение от имени доверителя договоров передачи жилых помещений в собственность граждан.

К. обратилась с заявлением о признании незаконным отказа УЮГРП в приеме документов. В процессе судебного разбирательства было установлено, что жилой дом, в котором расположена спорная квартира, вошел в план приватизации ОАО. Производство по делу было прекращено на основании ст. 248 ГПК РФ. Суд установил, что это спор о праве. Требования заявительницы о признании права собственности на квартиру были удовлетворены. При этом судом даже не рассматривался вопрос о том, что приватизации подлежат лишь жилые помещения в домах, находящихся на балансе правопреемников государственных, муниципальных предприятий, учреждений и принадлежавших государственным, муниципальным предприятиям, учреждениям до перехода их в иную форму собственности. Жилые помещения, являющиеся собственностью ОАО, приватизации не подлежат.

Нужно отметить, что УЮГРП стоило большого труда сформировать практику разрешения подобных споров и реализацию прав граждан на приватизацию жилья путем обращения в суд с исками о признании права собственности, а не обжалования действий УЮГРП. В настоящее время федеральные суды Барышского, Вешкаймского, Ульяновского районов Ульяновской области подобные иски рассматривают в больших количествах. Во многих случаях договоры приватизации не заключаются вовсе и граждане обращаются непосредственно в суд для защиты своих прав.

6. Запись о прекращении права муниципальной собственности на часть объекта недвижимости не может быть внесена в Единый государственный реестр.

С конца 2003 г. и до настоящего времени поступают многочисленные иски государственного учреждения — Управления Федеральной почтовой связи Ульяновской области о признании недействительными постановлений мэра г. Ульяновска. В частности, таких постановлений, которые включают в «Перечень жилых и нежилых помещений, передаваемых в муниципальную собственность» помещения, занимаемые отделениями почтовой связи, и возлагают на мэрию г. Ульяновска обязанность исключить из реестра муниципальной собственности такие помещения, признают недействительной государственную регистрацию права муниципальной собственности на эти помещения (либо признают недействительным зарегистрированное право муниципальной собственности, в зависимости от состава суда, рассматривающего дело).

Все рассмотренные иски были удовлетворены. При этом суд исходил из того, что в соответствии с Постановлением Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 г. N 3020-1 «О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, собственность республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность» все объекты государственной собственности до их передачи в собственность соответствующих субъектов (приложение N 1 к постановлению) независимо от того, на чьем балансе они находятся, и от ведомственной подчиненности предприятий относятся исключительно к федеральной собственности. В п. 2 приложения N 1 к постановлению имущество учреждений, финансирование которых осуществляется из федерального бюджета, относится исключительно к федеральной собственности.

Согласно утвержденному Положению об УФПС и Федеральному закону «О почтовой связи» УФПС непосредственно подчиняется Министерству РФ по связи и информатизации и является государственным учреждением, находящимся в федеральной собственности. Имущество закреплено за ним на праве оперативного управления, а финансирование его осуществляется из федерального бюджета.

Указанные обстоятельства позволили суду сделать вывод, что спорные помещения как имущество федерального учреждения относятся исключительно к федеральной собственности и не могли быть переданы в муниципальную. Включение данного имущества в реестр муниципальной собственности осуществлено неправомерно, а значит, названное имущество подлежит исключению из него. Государственная регистрация права на такие помещения не соответствует закону и нарушает права и охраняемые законом интересы РФ как собственника имущества, поэтому согласно ст. 13 ГК РФ является недействительной.

Исполнение подобных решений в части признания недействительной государственной регистрации права муниципальной собственности на спорные помещения (либо признании недействительным зарегистрированного права муниципальной собственности) в случаях, когда спорные помещения выделены в качестве самостоятельных объектов недвижимости, не вызывает затруднений.

Однако в настоящее время в двух случаях спорные помещения в качестве самостоятельных объектов недвижимости не выделены. Поэтому Учреждением юстиции была внесена запись о прекращении права муниципальной собственности в целом на объект недвижимости, в котором расположены спорные помещения.

Комитет по управлению имуществом г. Ульяновска обратился в Арбитражный суд Ульяновской области с заявлением о признании недействительной записи о прекращении права собственности. В настоящее время дело находится на стадии рассмотрения судом первой инстанции.

7. Государственная регистрация производится на основании документов, представленных для ее проведения.

На основании абз. 4, абз. 10 п. 1 ст. 20 Закона о государственной регистрации прав гражданину Ш. отказали в государственной регистрации договора купли-продажи квартиры, который он заключил с гражданкой К. Он не смог зарегистрировать также и право общей долевой собственности на эту квартиру, поскольку на государственную регистрацию не было представлено заявление гражданки К. о государственной регистрации договора и перехода права собственности, а также подлинный экземпляр правоустанавливающего документа продавца. Кроме того, в квартире, являвшейся предметом договора, были зарегистрированы несовершеннолетние. В соответствии со ст. 28, 37 ГК РФ разрешение органа опеки и попечительства должно быть получено перед совершением сделки для соблюдения законных имущественных прав несовершеннолетних, в связи с чем именно реальное соблюдение этих прав — критерий оценки законности сделки.

В процессе рассмотрения заявления о признании незаконным решения УЮГРП об отказе в государственной регистрации заявители от жалобы отказались.

Впоследствии они обратились в суд с требованием о государственной регистрации перехода права собственности, которое было удовлетворено, поскольку судом были выяснены следующие обстоятельства. Постановление главы Ленинского района г. Ульяновска было отменено вступившим в законную силу судебным актом. Договор купли-продажи, в государственной регистрации которого было отказано, признан действительным (причем все эти обстоятельства имели место еще до момента обращения с заявлениями о государственной регистрации, однако УЮГРП о них не было известно).

Редакция благодарит

Центр общественных связей

Минюста России

и лично Т. Т. Громову

за содействие в подготовке материала

——————————————————————

«Обзор судебной практики о судебных решениях и некоторых определениях Военной коллегии Верховного Суда РФ, вынесенных в феврале 2004 года»

(Редакционный материал)

(«Право в Вооруженных Силах», 2004, N 7)

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

О СУДЕБНЫХ РЕШЕНИЯХ И НЕКОТОРЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЯХ

ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ,

ВЫНЕСЕННЫХ В ФЕВРАЛЕ 2004 Г.

Пункты 1 — 8 статьи 221 Инструкции о порядке проведения военно-врачебной экспертизы в Вооруженных Силах Российской Федерации признаны не подлежащими применению в части временных ограничений.

Решение Верховного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2004 г. N ВКПИ04-8 по заявлению Д.

Д. обратился в Верховный Суд Российской Федерации с заявлением, в котором просил признать незаконными некоторые положения ч. 3 ст. 221 Инструкции о порядке проведения военно-врачебной экспертизы в Вооруженных Силах Российской Федерации, утвержденной Приказом Министра обороны Российской Федерации от 20 августа 2003 г. N 200.

По мнению Д., ч. 3 ст. 221 Инструкции в части слов «…возникновение или обретение которых может быть связано с воздействием комплекса неблагоприятных факторов» противоречит п. «в» ст. 41 Постановления Правительства РФ от 25 февраля 2003 г. N 123 «Об утверждении Положения о военно-врачебной экспертизе», поскольку в Постановлении Правительства РФ такие обстоятельства не содержатся.

Применив в ч. 3 ст. 22 1 Инструкции формулировку «комплекс неблагоприятных факторов» Министр обороны Российской Федерации необоснованно расширил причинную связь «радиационного фактора» или «радиационного фактора с иными вредными последствиями», указанных в ст. 24 Закона РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС».

В п. п. 1 — 8 ч. 3 ст. 221 Инструкции необоснованно введено временное ограничение наступления заболеваний 2 и 5 годами. Это противоречит положениям ч. 6 п. 8 ст. 24 Закона РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» от 15 мая 1991 г. N 1244-1.

——————————————————————

КонсультантПлюс: примечание.

В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка: имеется в виду ч. 6 ст. 24 Закона РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» от 15 мая 1991 г. N 1244-1, т. к. данная статья не содержит пунктов.

——————————————————————

Верховный Суд Российской Федерации нашел жалобу подлежащей удовлетворению в части оспаривания заявителем сроков возникновения и обострения заболеваний, установленных п. п. 1 — 8 ч. 3 оспариваемой статьи Инструкции по следующим основаниям.

Как установлено судом, для выполнения предписаний Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 25 февраля 2003 г. N 123, Министр обороны Российской Федерации 20 августа 2003 г. издал Приказ N 200, который утвердил Инструкцию о порядке проведения военно-врачебной экспертизы в Вооруженных Силах Российской Федерации. При этом в оспариваемой заявителем ст. 221, п. п. 1 — 8, Инструкции, наряду с перечнем заболеваний, которые могли быть получены освидетельствуемым при исполнении обязанностей военной службы в связи с аварией на Чернобыльской АЭС, установлены сроки возникновения таких заболеваний после прекращения работ по ликвидации катастрофы.

Однако п. «в» ст. 41 названного выше Постановления Правительства РФ от 25 февраля 2003 г. N 123 и ст. 23 Закона РФ от 15 мая 1991 г. N 1244-1, во исполнение которых разработана и утверждена Министром обороны РФ Инструкция, не предусмотрели временных периодов, в течение которых могут возникнуть заболевания при исполнении обязанностей военной службы в связи с аварией на Чернобыльской АЭС. Согласно этому пункту военно-врачебная комиссия выносит заключение о причинной связи увечий, заболеваний с формулировкой «заболевание получено освидетельствуемым при исполнении обязанностей военной службы в связи с аварией на Чернобыльской АЭС», если увечье, заболевание получено освидетельствуемым при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Ст. 24, ч. 8, Закона РФ от 15 мая 1991 г. N 1244-1 предусмотрено, что причинная связь между ухудшением здоровья, заболеванием, смертью, частичной либо полной потерей трудоспособности граждан, пострадавших вследствие чернобыльской катастрофы, признается установленной независимо от величины дозы облучения или отсутствия данных по облучению, медицинского анамнеза до событий чернобыльской катастрофы, продолжительности периода между окончанием работы или проживания в зонах радиоактивного загрязнения и наступлением вредных последствий, если наступившие вредные последствия могли быть вызваны неблагоприятными факторами, возникшими вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, если межведомственными экспертными советами, военно-врачебными комиссиями, а также другими органами, определяемыми Правительством РФ, не подтверждено отсутствие такой связи.

Поскольку обжалованные п. п. 1 — 8 ст. 221 Инструкции затрагивают права многих граждан и рассчитаны на неоднократное применение и в них, помимо перечня заболеваний, возникновение или обострение которых может быть поставлено в связь с выполнением определенных работ по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, введены также не предусмотренные нормативными актами сроки установления таких заболеваний двумя и пятью годами после прекращения работ, Верховный Суд Российской Федерации пришел к выводу о незаконности указанных пунктов в части установления сроков, в связи с чем они не подлежат применению со дня утверждения Инструкции.

Что касается остальных требований заявителя, то они удовлетворению не подлежат. Слова «…возникновение или обострение которых может быть связано с воздействием комплекса неблагоприятных факторов», содержащиеся в ч. 3 ст. 221 Инструкции, как видно из содержания приведенной выше ст. 24 Закона РФ от 15 мая 1991 г. N 1244-1, ей не противоречат.

Пункт 40 Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями в Вооруженных Силах Российской Федерации, утвержденной Приказом Министра обороны РФ от 15 февраля 2000 г. N 80, не противоречит действующему законодательству.

Решение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 13 февраля 2004 г. N ВКПИ04-7 по заявлению Д.

Д. обратилась в Верховный Суд Российской Федерации, считая, что п. 40 Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями в Вооруженных Силах Российской Федерации противоречит Жилищному кодексу РСФСР и Федеральному закону «О статусе военнослужащих», а также нарушает ее жилищные права, поскольку устанавливает, что ордер на заселение жилого помещения КЭЧ района выдается непосредственно военнослужащему.

В судебном заседании заявитель Д. и ее представитель пояснили, что Приказ Министра обороны РФ от 15 февраля 2000 г. N 80 в оспариваемой части противоречит требованиям ст. 47 ЖК РСФСР, ст. 15 Федерального закона «О статусе военнослужащих» и лишает заявительницу права на получение ордера на жилое помещение, выделенное жилищной комиссией воинской части еще до расторжения ее брака с военнослужащим.

Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации оставила заявление без удовлетворения по следующим основаниям.

Согласно п. 40 Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями в Вооруженных Силах Российской Федерации после оформления ордеров на заселение жилого помещения КЭЧ района выдает ордер непосредственно военнослужащему (лицу гражданского персонала Вооруженных Сил), которому предоставляется жилое помещение, а в исключительных случаях по доверенности передает их под расписку представителям воинских частей для вручения лицам, которым предоставляется жилое помещение.

В соответствии с п. 1 Положения о Министерстве обороны Российской Федерации, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 11 ноября 1998 г. N 1357, ч. 2 ст. 1 Указа Президента Российской Федерации «О системе федеральных органов исполнительной власти» от 14 августа 1996 г. N 1176 Министерство обороны Российской Федерации является федеральным органом исполнительной власти, проводящим государственную политику и осуществляющим государственное управление в области обороны.

Согласно ст. 13 Закона Российской Федерации «Об основах федеральной жилищной политики» порядок и условия предоставления жилого помещения по договору найма гражданам, нуждающимся в улучшении жилищных условий, определяют органы государственной власти и управления Российской Федерации, субъектов Российской Федерации в соответствии с существующей очередью на улучшение жилищных условий, а также с учетом льгот по предоставлению жилых помещений, установленных органами государственной власти и управления Российской Федерации и республик в составе Российской Федерации.

В п. 1 и подп. 21 п. 7 Положения о Министерстве обороны Российской Федерации указано, что Министерство обороны Российской Федерации является федеральным органом исполнительной власти, одной из функций которого является осуществление расквартирования войск и управление жилищным фондом, закрепленным за данным Министерством.

В соответствии с ч. 3 ст. 30 Жилищного кодекса РСФСР порядок учета граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, а также определение очередности предоставления гражданам жилых помещений устанавливается данным Кодексом и другим законодательством Российской Федерации.

Приведенные нормы свидетельствуют о наличии у Министра обороны права издавать нормативные акты, определяющие порядок и условия предоставления жилых помещений, закрепленных за Министерством обороны, включая регламентирование вопросов, связанных с выдачей ордеров на эти жилые помещения.

Как установлено ст. 15 Федерального закона «О статусе военнослужащих», военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, и совместно проживающим с ними членам их семей предоставляются жилые помещения по нормам и в порядке, которые предусмотрены федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, с учетом права на дополнительную жилую площадь за счет государственного или муниципального жилищного фонда, закрепляемого за Министерством обороны Российской Федерации (иным федеральным органом исполнительной власти, в котором федеральным законом предусмотрена военная служба).

Согласно ст. 2 указанного правового акта к членам семей военнослужащих, на которых распространяются льготы, гарантии и компенсации, предусмотренные данным Федеральным законом, федеральными конституционными законами, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, относятся супруга (супруг); несовершеннолетние дети; дети старше 18 лет, ставшие инвалидами до достижения ими возраста 18 лет; дети в возрасте до 23 лет, обучающиеся в образовательных учреждениях по очной форме обучения; лица, находящиеся на иждивении военнослужащих.

Из изложенного следует, что реализация предусмотренных законодательством и иными нормативными актами Российской Федерации льгот, гарантий и компенсаций для военнослужащих, в том числе связанная с обеспечением жилыми помещениями, ставится в зависимость от принадлежности граждан к членам семьи военнослужащего.

Что касается вопроса о выдаче ордера непосредственно военнослужащему, то данное положение Инструкции соответствует как ст. ст. 47, 49 ЖК РСФСР, так и п. п. 49, 50 действующих Примерных правил учета граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, и предоставления жилых помещений, утвержденных Постановлением Совета Министров РСФСР от 31 июля 1984 г. N 335.

Согласно названным положениям ордер выдается непосредственно гражданину, которому предоставляется жилое помещение, или, в исключительных случаях, другому лицу по доверенности, удостоверенной в установленном порядке.

При получении ордера должны быть предъявлены паспорта (свидетельства о рождении) или другие заменяющие их документы на всех членов семьи, подлежащих включению в ордер, а также письменное согласие всех совершеннолетних членов семьи на переселение в предоставленное жилое помещение.

Выдача ордера на жилое помещение может быть приостановлена в случаях, когда фактический состав семьи не соответствует указанному в решении о предоставлении жилого помещения, выявления других обстоятельств, которые могли повлиять на решение вопроса о предоставлении жилого помещения.

Таким образом, оспариваемое положение ведомственного нормативного акта не противоречит как Федеральному закону «О статусе военнослужащих», так и жилищному законодательству, в том числе и потому, что не лишает гражданина — члена семьи военнослужащего, а также переставшего быть таковым, реализовать свои жилищные права в порядке, предусмотренном Жилищным кодексом РСФСР, а также путем обращения за защитой своих гражданских прав в районный суд.

Постановление Правительства Российской Федерации от 25 февраля 2000 г. N 160 «О предоставлении путевок в лечебно-оздоровительные учреждения военнослужащим, сотрудникам органов внутренних дел, государственной противопожарной службы и сотрудникам уголовно-исполнительной системы, выполняющим (выполнявшим) задачи по обеспечению правопорядка и общественной безопасности на территории Северо-Кавказского региона, и членам их семей» признано не противоречащим законодательству.

Решение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 4 февраля 2004 г. N ВКПИ03-122 по заявлению воинской части.

Решением Тамбовского гарнизонного военного суда от 13 июня 2001 г. в удовлетворении жалоб П., Ц. и Я. о признании незаконными действий командира воинской части, связанных с отказом в выплате им денежной компенсации взамен не предоставленных путевок в лечебно-оздоровительные учреждения в 2000 г., отказано.

В кассационном порядке решение суда первой инстанции не обжаловалось.

Постановлением президиума Московского окружного военного суда от 22 января 2003 г. по протесту председателя этого суда вышеуказанные действия командира части признаны незаконными и на нее возложена обязанность выплатить заявителям денежную компенсацию взамен непредоставленных путевок в лечебно-оздоровительные учреждения.

Воинская часть обратилась в Верховный Суд РФ с заявлением, в котором указано, что оспариваемое Постановление противоречит Закону РФ от 21 января 1993 г. N 4328-1 «О дополнительных гарантиях и компенсациях военнослужащим, проходящим военную службу на территориях государств Закавказья, Прибалтики и Республики Таджикистан, а также выполнявшим задачи по защите конституционных прав граждан в условиях чрезвычайного положения и при вооруженных конфликтах», так как возлагает на воинскую часть обязанность по выплате указанной денежной компенсации всем военнослужащим, выполнявшим специальные задачи на территории Северо-Кавказского региона, тогда как ст. 5 приведенного Закона прямо определяет, что право на получение денежной компенсации взамен непредоставленных путевок в лечебно-оздоровительные учреждения имеют только военнослужащие, выполнявшие задачи в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера на территории Чеченской Республики и на непосредственно прилегающих к ней территориях Северного Кавказа, отнесенных к зоне вооруженного конфликта.

Далее указывалось, что Постановлением Правительства РФ от 26 декабря 2001 г. N 896 «О зонах вооруженных конфликтов» к выполнению задач в зоне вооруженного конфликта постановлено относить их выполнение на всей территории Чеченской Республики в период с декабря 1994 г. по декабрь 1996 г.

Заявители же выполняли специальные задачи (обслуживание авиационной техники) по проведению контртеррористической операции на территории, непосредственно прилегающей к Чеченской Республике (г. Буденовск и г. Моздок), но не являющейся зоной вооруженного конфликта, следовательно, на них указанные льготы не распространяются.

Льготы этим лицам, по мнению представителя воинской части, установлены Федеральным законом от 25 июля 1998 г. N 130 «О борьбе с терроризмом» и Постановлением Правительства РФ от 22 января 1997 г. N 58, в которые оспариваемая льгота по санаторно-курортному обеспечению не входит.

В заявлении также указано, что преамбула оспариваемого Постановления не содержит указания на основания его принятия, данное Постановление не обеспечено финансированием, поскольку его действие приостановлено на 2002 г. Постановлением Правительства РФ от 24 августа 2002 г. N 630 и целевое финансирование по статье расходов, предназначенных на выплату компенсации, в настоящий момент не производится.

Противоречит данное Постановление и Федеральному закону «О ветеранах», который не содержит указанных льгот. Военная коллегия Верховного Суда нашла заявление не подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Правовые основы и порядок введения на территории Российской Федерации чрезвычайного положения определены в Российской Федерации Федеральным конституционным законом от 30 мая 2001 г. N 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении».

Социально-правовые гарантии защиты военнослужащих, проходящих военную службу на территориях стран Закавказья, Прибалтики и Республики Таджикистан, а также выполняющих задачи в условиях чрезвычайного положения и при вооруженных конфликтах, установлены Законом Российской Федерации от 21 января 1993 г. N 4328-1.

Статьей 5 указанного Закона установлено, что военнослужащим, выполнявшим задачи в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера на территории Чеченской Республики и на непосредственно прилегающих к ней территориях Северного Кавказа, отнесенных к зоне вооруженного конфликта, наряду с гарантиями и компенсациями, предусмотренными настоящим Законом, предоставляется целый ряд льгот, в том числе при наличии медицинских показаний этим лицам в первоочередном порядке предоставляются путевки в лечебно-оздоровительные учреждения соответствующих федеральных органов исполнительной власти или денежная компенсация в размере стоимости путевки.

Федеральным законом от 16 мая 1995 г. N 75-ФЗ «О распространении действия Закона Российской Федерации «О дополнительных гарантиях и компенсациях военнослужащим, проходящим военную службу на территориях государств Закавказья, Прибалтики и Республики Таджикистан, а также выполнявшим задачи по защите конституционных прав граждан в условиях чрезвычайного положения и при вооруженных конфликтах» на военнослужащих, а также лиц рядового и начальствующего состава, курсантов и слушателей учебных заведений Министерства внутренних дел Российской Федерации, выполняющих и выполнявших задачи в условиях вооруженного конфликта в Чеченской Республике» действие рассматриваемого Закона распространено на военнослужащих, а также лиц рядового и начальствующего состава, курсантов и слушателей учебных заведений Министерства внутренних дел Российской Федерации, выполняющих и выполнявших задачи в условиях вооруженного конфликта в Чеченской Республике, а Правительству РФ предписано определить зону вооруженного конфликта в Чеченской Республике, время выполнения задач в этой зоне и порядок предоставления им дополнительных гарантий и компенсаций.

Во исполнение указанного Федерального закона Правительство Российской Федерации приняло Постановление от 11 декабря 1995 г. N 1210, согласно которому к зоне, на которую распространяется действие Закона Российской Федерации N 75-ФЗ, отнесена вся территория Чеченской Республики, а Министерству обороны Российской Федерации, Министерству внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службе безопасности Российской Федерации и Федеральной пограничной службе Российской Федерации с учетом предложений других федеральных органов исполнительной власти, в которых законом предусмотрена военная служба, предоставлено право относить совместными решениями к зоне вооруженного конфликта отдельные местности, прилегающие к территории Чеченской Республики, при возникновении в этих местностях вооруженных конфликтов.

Вместе с тем в целях упорядочения предоставления гарантий и компенсаций, предусмотренных названным Законом, Правительством РФ принято Постановление от 26 декабря 2001 г. N 896 «О зонах вооруженных конфликтов», которым признано утратившим силу ранее принятое Постановление от 11 декабря 1995 г. N 1210 и в соответствии с которым к выполнению задач в зоне вооруженного конфликта отнесено выполнение задач на территориях Республики Северная Осетия — Алания и Республики Ингушетия в октябре — ноябре 1992 г. и на всей территории Чеченской Республики в период с декабря 1994 г. по декабрь 1996 г.

Правовые и организационные основы борьбы с терроризмом в Российской Федерации, а также основы правовой и социальной защиты лиц, участвующих в борьбе с терроризмом, установлены Федеральным законом от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» и Постановлением Правительства РФ от 22 января 1997 г.

Как верно указано в заявлении представителя воинской части, эти нормативные акты не устанавливают для лиц, привлекаемых к выполнению специальных задач, связанных с проведением мероприятий по борьбе с терроризмом, права на первоочередное получение путевок в лечебно-оздоровительные учреждения и получение соответствующей компенсации.

Положение о предоставлении путевок в лечебно-оздоровительные учреждения военнослужащим, сотрудникам органов внутренних дел, Государственной противопожарной службы и сотрудникам уголовно-исполнительной системы, выполняющим (выполнявшим) задачи по обеспечению правопорядка и общественной безопасности на территории Северо-Кавказского региона, и членам их семей утверждено Постановлением Правительства Российской Федерации от 25 февраля 2000 г. N 160.

Действительно, в указанном Постановлении нет указания на то, что оно принято в развитие Закона N 4328-1. Вместе с тем отсутствие названного указания само по себе основанием для признания оспариваемого нормативного акта незаконным не является.

Не может являться таким основанием и тот факт, что действие оспариваемого Постановления в части выплаты денежной компенсации в 2002 — 2003 гг. приостановлено на основании постановлений Правительства РФ от 24 августа 2002 г. N 630 и от 14 октября 2003 г. N 625.

Анализ норм рассматриваемого Постановления позволяет прийти к выводу о том, что оно распространяется и на лиц, выполняющих задачи в условиях чрезвычайного положения и вооруженных конфликтов, поскольку для данной категории граждан рассматриваемая льгота прямо установлена Законом N 4328-1.

Вместе с тем толкование применения оспариваемого Постановления и распространение его действия, если оно даже имеет место в судебной практике, на более широкий круг лиц, чем тот, который установлен Законом Российской Федерации N 4328-1, в том числе и на лиц, привлекаемых к выполнению специальных задач, связанных с проведением мероприятий по борьбе с терроризмом, не может служить основанием для признания его незаконным в связи с нижеследующим.

В соответствии со ст. 115 Конституции Российской Федерации Правительство РФ на основании и во исполнение Конституции Российской Федерации, федеральных законов, нормативных указов Президента РФ издает постановления и распоряжения, обеспечивает их исполнение.

Статьей 16 Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» от 17 декабря 1997 г. N 2-ФКЗ к полномочиям Правительства Российской Федерации в социальной сфере отнесено принятие мер по реализации прав граждан на охрану здоровья, по обеспечению санитарно-эпидемиологического благополучия.

На основании п. 9 ст. 13 Федерального закона «О статусе военнослужащих» от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ Правительством Российской Федерации могут устанавливаться надбавки и дополнительные выплаты военнослужащим, которые не предусмотрены настоящим Законом.

Таким образом, Правительство Российской Федерации в рамках указанной конституционной нормы, Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» и Федерального закона «О статусе военнослужащих», принимая соответствующее Постановление и определяя круг лиц, на которых распространяется указанная льгота, действовало в пределах своих полномочий и компетенции, установленной Законом.

Заявление с ходатайством признать не подлежащим применению абзац 1 пункта 7 Положения о денежном и материальном обеспечении личного состава, направляемого Министерством обороны СССР, Комитетом государственной безопасности и Министерством внутренних дел СССР за границу для оказания технической помощи и выполнения иных обязанностей, оставлено без удовлетворения.

Решение Верховного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2004 г. N ВКПИ03-107 по заявлению Ц.

Постановлением Совета Министров СССР от 17 февраля 1988 г. N 223-57 утверждено Положение о денежном и материальном обеспечении личного состава, направляемого Министерством обороны СССР, Комитетом государственной безопасности и Министерством внутренних дел СССР за границу для оказания технической помощи и выполнения иных обязанностей.

Абзацем 1 пункта 7 названного Положения установлено, что военнослужащим (кроме военнослужащих срочной службы), лицам рядового и начальствующего состава органов внутренних дел, рабочим и служащим, направляемым за границу на один год и более, выплачивается подъемное пособие в советских рублях в размере месячного оклада (тарифной ставки), получаемого в СССР по основной штатной должности перед направлением за границу, а лицам офицерского состава и начальствующего состава органов внутренних дел, прапорщикам и мичманам — также оклада по воинскому (специальному) званию. При этом для лиц офицерского состава в расчет принимается оклад по должности вместе с прибавкой взамен продовольственного пайка.

В заявлении Ц. отмечал, что приведенная правовая норма ограничивает размер подъемного пособия одним окладом месячного содержания, а также устанавливает дополнительные условия его выплаты перед направлением военнослужащего за границу, и потому противоречит п. 3 ст. 13 Федерального закона от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ «О статусе военнослужащих» и затрагивает его права и законные интересы в получении пособия военнослужащего, убывшего к новому месту военной службы на территорию иностранного государства.

Кроме того, по мнению заявителя Положение, норма которого оспаривается, не содержит сведений, составляющих государственную тайну или сведения конфиденциального характера, однако официально не было опубликовано для всеобщего сведения и в соответствии с ч. 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации, п. 1 Указа Президента РФ от 23 мая 1996 г. N 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти» не должно применяться.

Поэтому заявитель просит признать эту норму незаконной и не действующей с момента вступления в силу Федерального закона от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ «О статусе военнослужащих», то есть с 1 января 1998 г.

Верховный Суд Российской Федерации нашел заявление Ц. не подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Согласно исследованным в судебном заседании документам Ц. временно проходил военную службу в российском воинском контингенте в Боснии и Герцеговине в период с 12 февраля по 30 октября 2001 г.

В силу ч. 4 ст. 12 Федерального закона от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ «О статусе военнослужащих» особенности обеспечения денежным довольствием отдельных категорий военнослужащих определяются отдельными федеральными конституционными законами, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

Направление воинских формирований Вооруженных Сил РФ для участия в миротворческой операции многонациональных сил в рамках выполнения Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине осуществлено решением Президента РФ на основании Постановления Совета Федерации Федерального Собрания РФ от 5 января 1996 г. N 772-1.

Пунктом 3 Указа Президента РФ от 21 декабря 1998 г. N 1615 «О продлении срока использования контингента Вооруженных Сил Российской Федерации в миротворческой операции многонациональных сил по стабилизации в рамках выполнения Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине» Правительству РФ поручено осуществлять в установленном порядке финансирование расходов, связанных с участием российского воинского контингента в миротворческой операции многонациональных сил по стабилизации в рамках выполнения Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине от 14 декабря 1995 г., в рублях и иностранной валюте, предусмотрев материальное обеспечение и денежное довольствие военнослужащих российского воинского контингента, включая дополнительные гарантии и выплату компенсаций, в том числе членам их семей, в соответствии с федеральными законами.

Во исполнение данного Указа Президента РФ Правительством РФ принят ряд постановлений: от 3 апреля 1996 г. N 402, от 3 июля 1997 г. N 797, от 28 декабря 1998 г. N 1565, от 26 июля 2001 г. N 553, которыми установлено материальное и денежное обеспечение этого контингента военнослужащих Вооруженных Сил РФ. Причем в каждом из этих постановлений указано, что материальное и денежное обеспечение военнослужащих Вооруженных Сил РФ, направленных для участия в миротворческой операции многонациональных сил по стабилизации в рамках выполнения Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине, осуществляется в порядке, применяемом в отношении военных специалистов, направленных за границу Министерством обороны Российской Федерации для оказания технического содействия и другой помощи.

Поскольку Президент Российской Федерации поручил Правительству Российской Федерации предусмотреть материальное обеспечение и денежное довольствие военнослужащих российского воинского контингента, направленного для участия в миротворческой операции многонациональных сил по стабилизации в рамках выполнения Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине от 14 декабря 1995 г., Правительство Российской Федерации, устанавливая такое обеспечение, вправе было распространить на него действие Постановления Совета Министров СССР от 17 февраля 1988 г. N 223-57.

Утверждение Ц. о несоответствии абз. 1 п. 7 Постановления Совета Министров СССР от 17 февраля 1988 г. N 223-57 Федеральному закону «О статусе военнослужащих» от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ, поскольку в нем не предусмотрена выплата при переезде к новому месту военной службы за пределы территории Российской Федерации подъемного пособия в размере двух окладов денежного содержания, а также имеется дополнительное по сравнению с Федеральным законом условие выплаты — прохождение военной службы за границей один год и более, не может быть признано состоятельным, поскольку Правительство Российской Федерации, как об этом указано выше, в пределах своей компетенции, определяя нормы и порядок выплаты денежного довольствия военнослужащим российского воинского контингента, а также устанавливая им дополнительные гарантии и компенсации, в том числе и членам их семей, применило иной принцип их материального и денежного обеспечения, который нисколько не ухудшил их положение.

Что касается утверждения Ц. о том, что Положение, норма которого оспаривается, не содержит сведений, составляющих государственную тайну, или сведений конфиденциального характера, однако официально не было опубликовано для всеобщего сведения в соответствии с ч. 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации, п. 1 Указа Президента Российской Федерации «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти» от 23 мая 1996 г. N 763, то оно также несостоятельно, так как действующим на момент издания этого акта Постановлением Совета Министров СССР «О порядке опубликования и вступления в силу постановлений и распоряжений Правительства СССР» от 20 марта 1959 г. N 239 обязательное опубликование нормативных правовых актов Правительства СССР, касающихся прав и свобод граждан, не предусматривалось.

В силу ст. 1 Закона РСФСР «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР» от 24 октября 1990 г. акты Совета Министров СССР, принятые в пределах полномочий, переданных Российской Федерацией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и постановлением Съезда народных депутатов РСФСР «О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР», действуют на территории РСФСР непосредственно.

Согласно п. 2 Заключительных и переходных положений Конституции Российской Федерации законы и другие правовые акты, действовавшие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации.

Поэтому данный акт Правительства СССР подлежит применению в части, не противоречащей законодательству Российской Федерации.

Поскольку приведенные выше данные свидетельствуют, что Правительство Российской Федерации, определяя нормы и порядок выплаты денежного довольствия российскому воинскому контингенту, участвующему в миротворческой операции в Боснии и Герцеговине, а также устанавливая им дополнительные гарантии и компенсации, в том числе и членам их семей, всесторонне подошло к решению этих вопросов, никаких оснований считать, что права указанной категории военнослужащих, касающиеся материального обеспечения, были нарушены, не имеется, в связи с чем заявление Ц. о признании нормы оспариваемого Положения, утвержденного постановлением Совета Министров СССР, не соответствующей действующему законодательству удовлетворению не подлежит.

Определение по гражданскому делу

Месячные оклады по воинской должности выплачиваются в соответствии с тарифным разрядом по этой должности и не зависят от воинского звания военнослужащего.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2004 г. N 2Н-13/4 по заявлению Ч.

Старший мичман Ч. 30 ноября 2001 г. был назначен на должность старшего инспектора-ревизора финансовой инспекции, для которой штатом предусмотрено воинское звание «майор». Ч. установили 9-й тарифный разряд, хотя названной должности соответствовал 10-й тарифный разряд, а с 1 июля 2002 г. — 18-й тарифный разряд.

Полагая, что ему необходимо выплачивать денежное довольствие в соответствии с тарифным разрядом согласно занимаемой им должности, Ч. обратился с жалобой в суд, в которой просил обязать командира воинской части и его помощника по финансово-экономической работе произвести соответствующий расчет и выплатить ему соответствующее денежное довольствие в полном объеме.

Решением Гаджиевского гарнизонного военного суда, оставленным без изменения Северным флотским военным судом, в удовлетворении требований Ч. отказано.

Президиум Северного флотского военного суда 20 октября 2003 г. состоявшиеся по делу судебные постановления в связи с существенным нарушением норм материального права частично отменил и принял по делу новое решение, которым обязал указанных должностных лиц с 1 июля 2002 г. произвести Ч. соответствующий перерасчет денежного довольствия, исходя из месячного оклада согласно занимаемой Ч. должности старшего инспектора-ревизора по 18-му тарифному разряду, применив к сумме задолженности сводный индекс потребительских цен, рассчитанный государственными органами статистики по Мурманской области на день фактической выплаты.

В обоснование принятого решения Президиум Северного флотского военного суда указал, что согласно п. 1 Приказа Министра обороны N 245 от 28 июня 2002 г. военнослужащим, проходящим военную службу по контракту, с 1 июля 2002 г. выплачиваются месячные оклады в соответствии с занимаемыми должностями, размер которых зависит исключительно от тарифного разряда по этой должности и не связан с имеющимся у военнослужащего воинским званием.

Вместе с тем Президиум констатировал, что нормы действовавшего ранее Положения о денежном довольствии военнослужащих Советской Армии и Военно-Морского Флота (пункт 32), введенного в действие Приказом Министра обороны СССР от 14 августа 1978 г. (с последующими изменениями этого пункта), вошли в противоречие с положениями Приказа Министра обороны РФ N 245 от 28 июня 2002 г., но лишь с 1 июля 2002 г.

Военная коллегия нашла, что состоявшиеся по делу судебные постановления, в части отказа в удовлетворении требований Ч. о выплате ему денежного довольствия по 10-му тарифному разряду, подлежат отмене по следующим основаниям.

Согласно ч. 1 ст. 15 Конституции Российской Федерации Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, применяемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации.

Статья 37 Конституции Российской Федерации гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина, в том числе и право на вознаграждение за труд без какой-либо дискриминации.

Частью 2 ст. 19 Конституции Российской Федерации запрещены любые формы ограничения граждан, в том числе по признакам социальной принадлежности.

Кроме того, п. 32 Положения о денежном довольствии военнослужащих Советской Армии и Военно-Морского Флота (с последующими изменениями этого пункта) решением Верховного Суда Российской Федерации от 8 ноября 2001 г. признан незаконным и недействующим с момента вступления в силу Федерального закона «О статусе военнослужащих» — с 1 января 1998 г.

Таким образом, указанная норма Положения, носящая дискриминационный характер, не подлежала применению при рассмотрении гражданского дела по жалобе Ч.

Принимая во внимание, что по делу не требовались собирание и дополнительная проверка доказательств, обстоятельства дела установлены полно и правильно, но судами допущена ошибка в применении норм материального права, Военная коллегия вынесла новое решение об удовлетворении требований Ч. о выплате ему с 11 декабря 2001 г. по 1 июля 2002 г. соответствующего перерасчета согласно 10-му тарифному разряду, который ему надлежало установить по воинской должности старшего инспектора-ревизора финансовой инспекции войсковой части 90419 с 11 декабря 2001 г.

Определения по уголовным делам

Начальник медицинского пункта — врач воинской части признан должностным лицом, несущим уголовную ответственность за получение взятки и превышение должностных полномочий.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 17 февраля 2004 г. N 1-03/04 по уголовному делу П.

П., являясь начальником медицинского пункта — врачом воинской части, в течение 2002 г., используя свое служебное положение, из корыстной заинтересованности неоднократно лично и через посредников получал взятки за совершение незаконных действий в пользу военнослужащих по призыву. В частности, П. получил от рядового Г. 500 долларов США, от рядового Ч. и его отца — 25 тысяч рублей, от матери рядового М. — 15 тысяч рублей, от отца рядового Б. — 1000 долларов США за создание видимости их болезненного состояния и предоставление им фиктивных свидетельств о болезни, на основании которых они признаны негодными к военной службе и уволены из Вооруженных Сил Российской Федерации.

Указанные действия П. явно выходили за пределы его полномочий и повлекли существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства. Кроме того, своими действиями П. организовал уклонение рядового Ч.

Защитник осужденного в кассационной жалобе утверждал, что в силу занимаемой должности П. не имел права увольнять с военной службы военнослужащих и это обстоятельство свидетельствует об отсутствии в его действиях признаков составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 286 и 290 УК РФ. Необоснованно, по мнению защитника, и обвинение П. в организации и пособничестве в уклонении военнослужащих от исполнения обязанностей военной службы, поскольку в приговорах, которыми осуждены Ч. и Г., фамилия П. не упоминается. Военная коллегия нашла, что П. обоснованно осужден Московским окружным военным судом за получение взятки за незаконные действия, организацию и пособничество в уклонении военнослужащих от исполнения обязанностей военной службы и за действия, явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства.

Судом достоверно установлено, что досрочное увольнение военнослужащих по призыву рядовых Г., Ч., Б. и М. произошло в результате незаконных действий должностного лица — начальника медицинского пункта воинской части капитана П., предоставившего оформленные в отношении каждого из указанных лиц заведомо фиктивные свидетельства о болезни с заключением военно-врачебной комиссии об их ограниченной годности к военной службе. Совершение этих действий стало возможно лишь в силу занимаемой им должности и его функциональных обязанностей, которые позволили обеспечить своими действиями условия, необходимые для незаконного освобождения от службы данных военнослужащих.

При этом П., являясь должностным лицом, совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий, повлекшие существенное нарушение охраняемых законом интересов общества и государства, поэтому содеянное им суд обоснованно квалифицировал по ст. ст. 286 и 290 УК РФ.

Вопреки доводам защитника, на законность и обоснованность приговора не влияет то обстоятельство, что П. не принимал непосредственное участие в подготовке и написании приказов о досрочном увольнении указанных выше военнослужащих с военной службы, поскольку эти действия не входят и не могли входить в круг его должностных обязанностей.

Постановленные Московским гарнизонным военным судом в отношении Ч. и Г. приговоры не свидетельствуют об отсутствии в действиях П. составов преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 33 и ч. 2 ст. 339 УК РФ и ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 339 УК РФ, а, наоборот, в соответствии со ст. 90 УПК РФ, имеют для настоящего дела преюдициальное значение. К тому же, вопреки утверждению в жалобе защитника, ссылка в приговоре в отношении Ч. на фамилию П. имеется.

Условное осуждение не учитывается при признании рецидива преступлений, если оно не отменялось и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лишения свободы.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 3 февраля 2004 г. N 5-02/03 по уголовному делу С. и др.

С. и М., осужденные к лишению свободы условно, в период испытательного срока совершили преступление, предусмотренное подп. «б» и «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Постановляя приговор, Балтийский флотский военный суд учел как отягчающее наказание обстоятельство рецидив преступлений.

Исключая это отягчающее обстоятельство, Военная коллегия исходила из п. «в» ч. 4 ст. 18 УК РФ (в редакции Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ), согласно которому при признании рецидива преступлений не учитываются судимости за преступления, осуждение за которые признавалось условным, если оно не отменялось и лица, в данном случае С. и М., не направлялись для отбывания наказания в места лишения свободы.

Переквалификация формы хищения чужого имущества с растраты на присвоение признана выходом за пределы предъявленного обвинения.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 19 февраля 2004 г. N 3-74/03 по уголовному делу Д.

Областной военный комиссар полковник Д. признан Приволжским окружным военным судом виновным, наряду с другими преступлениями, в хищении с использованием служебного положения 15 тысяч рублей путем присвоения.

Между тем, по выводам органов предварительного следствия, это хищение совершено путем растраты.

Имея приговор, Военная коллегия указала: «Приведенными доказательствами вина Д. в хищении вверенного ему чужого имущества, совершенном им с использованием своего служебного положения, в судебном заседании доказана, и его преступные действия по п. «в» ч. 2 ст. 160 УК РФ квалифицированы правильно.

Вместе с тем, правильно установив, что Д. совершил хищение с использованием служебного положения, для чего вначале принял меры к противоправному изъятию государственного имущества, а затем обратил его в свою пользу, суд в то же время не вправе был самостоятельно изменять вмененную Д. органами предварительного следствия форму хищения денег в виде растраты на присвоение, которая представляет собой более тяжкое обвинение, в связи с чем приговор в этой части подлежит изменению».

Судья вправе изменить меру пресечения на заключение под стражу в ходе предварительного слушания, если об этом ходатайствует прокурор.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2004 г. N 1-0056/03 по уголовному делу Т.

Органами предварительного следствия Т. обвинялся в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 285, ч. 3, 283, ч. 1, и 222, ч. 1, УК РФ.

1 декабря 2003 г. по ходатайству подсудимого Т. судья Московского окружного военного суда провел предварительное слушание, по итогам которого назначил закрытое судебное заседание, о чем вынес соответствующее постановление.

Этим же постановлением по ходатайству прокурора ранее избранная Т. мера пресечения — подписка о невыезде и надлежащем поведении изменена на заключение под стражу.

В кассационных жалобах Т. и его защитники выражали несогласие с постановлением судьи о назначении судебного заседания в части изменения Т. меры пресечения.

При этом Т. считал, что п. 6 ч. 2 ст. 231 УПК РФ и ч. 3 этой же статьи запрещает судье в постановлении о назначении судебного заседания одновременно разрешать вопрос об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.

Этот вопрос, по мнению подсудимого, мог быть решен вынесением отдельного постановления об избрании меры пресечения и только в случае возвращения уголовного дела прокурору.

Т. также просил учесть, что 19 декабря 2003 г. Дмитровским городским судом Московской области отказано в продлении срока содержания его под стражей, под которой он находился по подозрению в совершении другого преступления. В связи с этим Т. считал, что его арест в Московской области не мог являться основанием для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу по делу, находившемуся в производстве Московского окружного военного суда.

Адвокаты Т. полагали, что судья не имел права рассматривать вопрос об изменении их подзащитному меры пресечения, так как этот вопрос не входит в перечень оснований для проведения предварительного слушания, установленный ст. 229 УПК РФ.

Кроме того, они указывали в жалобе, что в соответствии с ч. 3 ст. 110 УПК РФ мера пресечения, избранная в ходе досудебного производства прокурором, может быть отменена или изменена только с согласия вышестоящего прокурора. Что касается ходатайства прокурора об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, заявленного им в ходе предварительного слушания, то оно не могло быть принято во внимание, поскольку не было согласовано с Главным военным прокурором или его заместителем и рассмотрено в окружном военном суде, а не гарнизонном, как того требует п. 10 ч. 1 ст. 448 и ст. 450 УПК РФ.

Адвокаты также считали, что судья при рассмотрении вопроса об изменении меры пресечения действующему адвокату нарушил принцип подсудности и требования гл. 52 УПК РФ, предусматривающей особый порядок производства дел в отношении адвокатов.

По мнению Т. и его защитников, помимо процессуальных нарушений, допущенных при принятии решения об изменении меры пресечения, судьей не учтены и фактические обстоятельства дела, в частности то, что постоянное место жительства Т. не покидал, а его выезды за пределы Москвы были обусловлены профессиональной адвокатской деятельностью. При этом какой-либо преступной деятельностью он не занимался, от суда не скрывался и осуществлению правосудия не препятствовал. Что касается имеющихся в материалах дела приглашений в Великобританию, то их нельзя расценивать как основание для изменения их подзащитному меры пресечения.

Военная коллегия нашла постановление судьи Московского окружного военного суда от 1 декабря 2003 г. о назначении судебного заседания по итогам предварительного слушания и об изменении Т. меры пресечения с подписки о невыезде и надлежащем поведении на заключение под стражу обоснованным.

Предварительное слушание по делу проведено по ходатайству обвиняемого Т. и в соответствии с требованиями гл. 34 УПК РФ, а постановление отвечает требованиям ст. ст. 227, ч. 2, 236, ч. 3, указанного Кодекса.

Нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену или изменение постановления, судом не допущено.

Доводы о том, что ранее избранную меру пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении Т. не нарушал, не соответствуют действительности.

Как видно из представленных материалов, 24 марта 2003 г. в отношении Т. ранее избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Однако он нарушил письменное обязательство без разрешения соответствующих органов не покидать постоянное или временное место жительства, выехал за пределы города Москвы в Московскую область, где 22 октября 2003 г. был задержан по подозрению в совершении другого преступления, предусмотренного ст. 222, ч. 1, УК РФ.

Вопреки утверждению Т., в этот же день по данному факту следственным управлением при УВД Дмитровского района возбуждено уголовное дело и 31 октября 2003 г. по нему он привлечен в качестве обвиняемого по ст. 222, ч. 1, УК РФ. В связи с этим 24 октября 2003 г. Дмитровским городским судом Т. была избрана мера пресечения — заключение под стражу.

На момент проведения предварительного слушания 1 декабря 2003 г. в Московском окружном военном суде и назначения судебного заседания уголовное дело в установленном законом порядке не прекращалось.

Учитывая, что Т. обвинялся в совершении нескольких преступлений, одно из которых отнесено законом к категории тяжких, у судьи Московского окружного военного суда имелись все основания полагать, что Т. может скрыться от суда или воспрепятствовать производству по данному уголовному делу.

Эти обстоятельства, в соответствии со ст. 110 УПК РФ, уже сами по себе являлись основанием для изменения меры пресечения на более строгую.

Что касается постановления судьи Дмитровского городского суда Московской области от 19 декабря 2003 г., то оно вынесено после принятия судьей Московского окружного военного суда решения о заключении Т. под стражу. К тому же основанием к вынесению такого решения послужило не отсутствие доказательств его виновности в совершении преступления, предусмотренного ст. 222, ч. 1, УК РФ, а его нахождение в следственном изоляторе города Москвы по постановлению судьи Московского окружного военного суда о заключении под стражу по другому уголовному делу и отсутствие у него возможности скрыться и воспрепятствовать установлению истины, о чем прямо сказано в постановлении судьи Дмитровского городского суда Московской области от 19 декабря 2003 г.

Порядок изменения в отношении Т. меры пресечения судом не нарушен.

В соответствии с п. 1 ст. 450 УПК РФ после возбуждения уголовного дела следственные и иные процессуальные действия в отношении адвоката производятся в общем порядке. Поэтому ссылка в кассационных жалобах адвокатов на то обстоятельство, что их подзащитный является действующим адвокатом, в отношении которого предусмотрен особый порядок производства по делу, является беспредметной.

Что касается ходатайства государственного обвинителя в ходе предварительного слушания по делу Т. об изменении Т. меры пресечения, то оно заявлено им с соблюдением требований ст. ст. 234, ч. 1, 236, ч. 3, и 271 УПК РФ в пределах предоставленных ему полномочий и в установленном порядке.

При этом решение по этому ходатайству правильно принято судьей окружного военного суда в соответствии с ч. 10 ст. 108 УПК РФ, поскольку именно он рассматривал дело по существу в качестве суда первой инстанции, и только ему принадлежало право рассмотрения заявленных по делу ходатайств.

Вынесение судьей одного постановления, в котором судья одновременно принял решение о назначении судебного заседания и изменении в отношении Т. меры пресечения, а не двух, о чем указывается в кассационных жалобах, не может рассматриваться как существенное нарушение уголовно-исполнительного закона, влекущее безусловную отмену судебного решения, поскольку не указано в качестве оснований в ст. 381 УПК РФ.

Данные о личности Т. и его семейное положение были известны судье при проведении предварительного слушания и принятии решения об изменении меры пресечения.

При таких обстоятельствах Военная коллегия не усмотрела оснований для отмены либо изменения постановления судьи Московского окружного военного суда от 1 декабря 2003 г.

По смыслу ч. 2 ст. 255 УПК РФ, в случае обжалования приговора период после вынесения приговора до рассмотрения дела в кассационном порядке не входит в шестимесячный срок содержания подсудимого под стражей.

Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 2 февраля 2004 г. N 5-30/03 по уголовному делу Ж.

Согласно обвинительному заключению, Ж. во время выполнения служебного задания в составе разведгруппы 1 октября 2001 г. в Ножай-Юртовском районе Чеченской Республики под воздействием воспоминаний об убийстве друга и о виденных зверствах боевиков расстрелял из автомата задержанных группой О. и Б. и отрезал им ушные раковины.

Органами предварительного следствия Ж. избрана мера пресечения — заключение под стражу.

Уголовное дело с обвинительным заключением поступило в Северо-Кавказский окружной военный суд 16 августа 2002 г., и 20 сентября того же года в отношении Ж. вынесен обвинительный приговор, то есть в период нахождения дела в суде до постановления приговора он содержался под стражей один месяц и 4 дня.

24 июня 2003 г. Военной коллегией Верховного Суда Российской Федерации приговор был отменен в кассационном порядке с направлением дела на новое рассмотрение в тот же суд, при этом мера пресечения оставлена без изменения.

В ходе судебного разбирательства 25 сентября и 16 декабря 2003 г. мера пресечения — заключение под стражу также оставлена без изменения.

В кассационной жалобе Ж. считал незаконным его содержание под стражей, поскольку с момента поступления уголовного дела в суд истекло 17 месяцев, однако вопрос о продлении срока его содержания под стражей по истечении шести месяцев не рассматривался и названный срок не продлевался.

В судебных решениях от 25 сентября и 16 декабря 2003 г. указано лишь об отказе в удовлетворении ходатайств об освобождении его из-под стражи без определения конкретного срока содержания под стражей по истечении шести месяцев.

Военная коллегия нашла, что вывод суда о законности и обоснованности содержания под стражей в качестве меры пресечения Ж., вопреки его доводам, не противоречит требованиям закона, поскольку он вытекает из обвинения в совершении особо тяжкого преступления, его последствий и других обстоятельств, исследованных и оцененных судом первой инстанции в постановлении.

Как видно из протоколов судебных заседаний и судебных решений, суд в ходе разбирательства уголовного дела неоднократно рассматривал ходатайства об изменении меры пресечения и правомерно не усмотрел оснований для их удовлетворения.

Ссылку Ж. на то, что он незаконно содержался под стражей семнадцать месяцев после поступления дела в суд, также нельзя признать состоятельной, так как, по смыслу ч. 2 ст. 255 УПК РФ, в случае обжалования приговора период после вынесения приговора до рассмотрения в кассационном порядке в шестимесячный срок содержания подсудимого под стражей не входит.

После отмены приговора судом кассационной инстанции 26 июня 2003 г. окружной военный суд дважды рассматривал вопрос о законности содержания Ж. под стражей, и каждый раз мера пресечения оставалась без изменения.

То, что в судебных решениях не указан конкретный предельный срок содержания под стражей после вынесения названных решений, нельзя признать существенным нарушением уголовно-процессуального закона и прав подсудимого, влекущим безусловное освобождение Ж. из-под стражи.

——————————————————————